Легенды, были и сказки Крыма

Вдруг грянул гром. Черным стало небо. Оглянулись в страхе захватчики.

Вышел тогда Демерджи и сказал:

– Эта земля, как прекрасный цветок, создана для радости и счастья. Оставайтесь здесь. Трудитесь со всеми. Будьте равными среди равных. Пусть придет в ваше сердце покой.

Зло засмеялись в ответ чужаки:

– Что за глупые слова? Разве счастье не в шуме битвы? Разве радость не в предсмертном крике врага?

Вскочили на коней и понеслись. Во второй раз грянул гром, и с неба послышались слова:

– Опомнитесь! Не заставить вам силой ковать оружие, что понесет смерть. Не лишайте жизни невинных. Одумайтесь!

Захохотали захватчики. А кузнецы бросились к своим мастерским. Затушили горны. Стали крушить печи. Взялись за оружие и вышли на смертный бой. Но не равны были силы. Слишком много стояло на Фуне чужаков.

День бьются Демерджи с врагом, другой бьются. Но даже перед лицом смерти твердо отвечают:

– Не будем ковать оружие для захватчиков.

Увидели, наконец, кузнецы, что не совладать им с пришельцами.

Грянул гром, и свершилось невиданное превращение.

– Чем врагу покориться да оружие ковать, станем лучше камнем горным, – воскликнули Демерджи.

И стали люди каменными глыбами. Крепкими и могучими. Ни дать ни взять – кузнецы.

Так и стоят они с тех пор на склоне горы. И как память о бесстрашных Демерджи, что жизнь свою отдали, лишь бы не лилась кровь людская, кружит с тех пор над горой шапка–облако. Как и встарь, зовут места эти именами кузнецов. А гору-красавицу Фуну в память о людях добрых стали звать по-новому – Демерджи.

Через много лет в месте том, где стояли жилища Демерджи, решили люди новое поселение поставить. Не один год строили. От улицы центральной переулки протянули. Дома из камня дикого подняли, покрыли их черепицей.

А на случай, коль враг нагрянет, крепость возвели. И церковь красивую. Светлую и просторную. А как работу закончили, собрали всех мастеровых да спросили:

– Кто из вас в этой стройке самый главный?

Поднялись землекопы:

– Мы с товарищами в земле твердой и скалистой ровные траншеи под фундаменты вырыли. Глубокие они и надежные. Крепость да церковь хоть тысячу лет простоят. А коль фундамент – основа здания – значит, мы и есть самые главные.

Тут каменотесы говорят:

– Спору нет. Нужен труд ваш. Да только стены толстые из камня векового сложены. Это мы его в горах дальних повыломали да пообтесали. Камень – главное в таком деле.

Перебивают их каменщики:

– Обтесать глыбу дело нехитрое. Вы попробуйте стены эти уложить, чтоб волос человеческий в щель не пролез. Раствор хитрый замесите, чтоб камень к камню прирос намертво.

Усмехаются плотники:

– Фундамент да камень – вещи нужные. А как обойтись без нашего труда? Это мы ворота неприступные изготовили. Двери да окна укрепили. Наличники с редким орнаментом вырезали. Красота! Разве не она главная?

Вышел тогда в круг мудрец столетний и подозвал к себе землекопа:

– Кто сделал твою лопату?

– Конечно, кузнецы, – ответил тот.

– А кто инструмент каменотесам и каменщикам выковал?

– Кузнецы, кто же ещё?

– А чем управляетесь с деревом вы, плотники? – спрашивает мудрец.

– Топорами да резцами, молотками да гвоздями, что сотворили кузнецы, – отвечают те.

Повернулся тогда мудрец к кузнецам. За все время спора эти скромные люди с закопченными лицами не проронили ни слова.

– Слушайте все. Они в этой стройке самые главные. Без их труда никому не обойтись. Спасибо вам, люди-кузнецы.

И поклонился мудрый старец им в пояс.

Как Человек в Крыму Здоровье нашел

Далеко-далеко за лугами некошеными да степями нехожеными Человек жил. Сколько лет тому, уж никто и не помнит. Добрый был Человек, работящий. За что ни возьмется – все ладно выходит. И пахарь он, и кузнец. Дом поставить? Никто лучше не сработает. А беда в страну придет – грудью за землю родную стоит.

Вот славный какой был Человек!

Все бы хорошо, но пришла беда, откуда не ждали. Годков-то Человеку всего ничего, а тут хвороба-злодейка пристала. Кашлем душит, слабиной мучает. И так Человек ей противится. И этак. Да всё окаянную одолеть не может. А из больного какой работник? Говорит он в сердцах:

– Ох и худо мне! Уж пора пришла хлеб убирать. Ждут не дождутся часа своего колосья наливные. Да не в силах серп держать. Потух горн кузнечный. Дом покосился. Ох и худо мне!

Тут навстречу старичок идет. Сухонький да маленький. Бородка клинышком, и глаза с прищуром из-под очков смотрят.

– Знаю я, Человек, как горю твоему помочь, – говорит старичок. – Ведаю я, что хвор ты от работы тяжкой. Мало спишь да несытно ешь. Знаю, что раны покоя не дают. Это потому, что ты Здоровье свое потерял.

– Какое-такое Здоровье? Что за слово мудреное? – спрашивает Человек.

А в те времена слово «здоровье» люди не слышали. А коли слова такого не ведали, то и цены ему не знали. Это уже потом Человек умным стал. Понял, что нет ничего его дороже.

А старичок тем временем бороду поглаживает да Человека наставляет:

– Вот теперь тебе это самое Здоровье сыскать нужно.

– А какое оно да где прячется? – спрашивает Человек.

– Запоминай, что скажу. Слышал я о краях благодатных. Там хворь-кручину напрочь забудешь. Вот только далеко это. Сам-то я там по молодости не был. А по старости, видать, не судьба там побывать. А ты иди, – и стал путь-дорогу сказывать.

– В центре стороны той южной, на берегу моря синего, у гор высоких селение найдешь. Оно одно такое, не спутаешь. И как сыщешь его – и тебе, и всем людям польза великая будет. Потому как там и будет то, что тебе нужно.

Сказал так и исчез.

– Ну и чудеса, – прошептал Человек.

Собрался и пошел. Путь неблизкий, да Человек одолел его. Потому, что думал не о себе только, а и о других людях. Кому плохо. Кому тоже Здоровье требуется.

Долго ли, коротко ли, приходит Человек на место. А народ там весь красивый да приветливый. На щеках румянец. Стан гибкий да стройный.

– Откуда пошли эти люди? Дай спрошу, – говорит Человек.

И вот что он узнал.

Во времена далекие собрались в Константинополе-городе мореходы. Совет держали: где найти новые земли богатые и плодородные. В какую сторону плыть? Взял тогда слово самый бывалый из всех бывалых:

– Много лет я хожу под парусом. Много земель разных видел. Лежат по ту сторону моря Эвксинского – моря Черного, земли цветущие. Не видел я края краше и душе ближе. Дорога туда опасная. Путь неблизкий. Но коль суждено доплыть туда – будем мы самые счастливые во всей стране нашей – Византии.

Выслушали его остальные. Еду да питье загрузили на корабли и вышли удаче навстречу.

Долго плыли, да вдруг случился невиданный шторм. А как солнце выглянуло, недосчитались моряки половины кораблей.

Дальше плывут. Тут буря налетела. Паруса порвала. Мачты поломала. А как стих ветер, то качался на волнах лишь один корабль уцелевший.

– Паруса зашить! Мачты крепить! – командует капитан.

Тут повар подходит и говорит:

– Вода на исходе. Еды на день пути осталось. Чем людям кормиться?

– Питьё и еду беречь. А как паруса поставим, даст Бог с ветром попутным землю увидим.

Но случилось так, что беды их только начинались. Из трех мачт лишь одну наладить удалось. Поднялся по ней матрос-дозорный. По сторонам глядит.

– Не видать ли земли? – спрашивают его.

– Нет, не видать, – отвечает матрос.

День прошел. За ним еще. Но вот уже выпита последняя вода, съедена последняя еда. Под парусом единственным идет корабль – не знает куда. Сбился с курса капитан, блуждает в неизвестности.

Снова поднимается зоркий матрос на мачту. Еле ногами перебирает, слабыми руками едва держится.

– Не видать ли земли? – спрашивают его.

– Нет, не видать, – отвечает чуть слышно матрос.

Потеряли люди счет времени. Не звучат на палубе голоса веселые. Пали духом слабые. Поддерживают товарищей те, в ком сил побольше.

А тут еще случилась болезнь на корабле. Вначале один занемог. За ним другой. А ведь каждый знает – какой из больного матрос? Ни тебе на мачту залезть, ни со снастями управиться. А уж кораблю верную дорогу указать, про то и речи нет. Великая беда – болезнь.

Говорят тогда товарищи дозорному:

– Поднимись на мачту. Посмотри – не видать ли землю?

Только нет сил встать на ноги. Совсем ослабел матрос. Тогда мальчишка-поваренок вызвался помочь:

– У меня глаза зоркие. Ноги проворные. Я товарища заменю.

Влез наверх. Смотрел, смотрел, а снизу спрашивают:

– Не видать ли земли?

– Земли не видать. А по правую руку туман идет. Густой, точно молоко.

Совсем закручинились путники.

– Вот тебе и земля цветущая, – переговариваются друг с другом.

– Наверное, смерть наша пришла.

И еще день прошел. И еще ночь ушла. Застыло море, паруса не шелохнутся. Не видно кругом ни зги. Стали матросы друг с дружкой прощаться, землю родную да детишек своих вспоминать. Как вдруг ветерок потянул. Туман на глазах стал таять. Глядят матросы, а вокруг море бескрайнее. А непоседа-поваренок враз на мачту забрался. Только пятки засверкали. Влево посмотрит да вправо, и как закричит:

– Ялос! Ялос! Берег!

И была это цветущая Таврида. Земля сказочная, куда так стремились греческие мореходы.

Ступили они на берег да так от слабости и упали. Совсем силы кончились. Сбегал тогда поваренок к источнику.

Испили студеной воды. Грудью полной задышали. А тут солнце теплом припекает. Не поймут моряки:

– Что за чудеса?! Возвращается к нам здоровье. Приходят вновь силы.

Минуло лишь несколько дней, а они, как прежде, сильные и крепкие.

И сказал капитан:

– Место это не только видом своим чудесное. Слабых оно поднимает. А сильных еще сильнее делает.

И решили они здесь остаться навсегда. Построили дома крепкие. А поселение свое назвали Ялта, что значит берег.

Счастливо зажил Человек на земле южной. Немало времени прошло. Окреп он и загорел. Да не все ладно в этих краях выходило. Слышит однажды Человек – пушки гремят. Дым черный солнце ясное застилает. Поднялся на гору высокую. Смотрит, а в Севастополе-городе война идет. То напали на столицу нашу черноморскую враги английские да французские, турецкие да сардинские. И хотят они наш русский город себе забрать. Да не тут-то было. Поднялись солдаты да матросы и давай с неприятелем биться. Свистят пули, рвутся снаряды. С той и с другой стороны убитых да раненых множество. А по улицам города всадник скачет. Фуфайка да сапоги мужицкие. Старая шинелька солдатская на ветру развевается. Хоть с виду и простоват, а знают защитники города, что это сам профессор хирургии Пирогов. А с ним рядом помощники его. Тоже хирурги.

До всего дело есть Николаю Ивановичу. Он и в госпиталях порядок наведет. И как лекарство дают да как кормят – проверит. К больным приходил других раньше. А уходил последним. Но главная его работа – операции делать. Чтоб раненый боли не чувствовал, применил Пирогов хлороформ. Это наркоз такой. А еще изобрел гипсовую повязку. Попадет солдату пулей или осколком в ногу. Что делать? А повязка пироговская тут как тут. Наложат ее поверх раны, и не нужно ничего ампутировать. Скольким людям он Здоровье вернул – то и подсчитать трудно.

Как-то осматривает Пирогов раненых. А среди них матрос. Матрос как матрос, вида обычного. Присмотрелся Пирогов и спрашивает:

– Никак геройский матрос Петр Кошка?

Кивает в ответ раненый. Через силу улыбается:

– Вот штыком в живот подранили. Как воевать теперь?

Оказалось, что ночные охотники-матросы до утра были в рейде. Подкрались незаметно и черной смертью бросились на неприятеля. На штыки его, проклятого! Чтоб знал, как на землю чужую зариться. А еще бывало: матрос Кошка то пленных возьмет, то в секрете ночь проведет, и все про врага выведает. И все ему нипочем. А тут на тебе – рана штыковая.

Решил Пирогов вылечить матроса. А в Севастополе знали: коль за дело взялся Николай Иванович – быть больному на ногах.

Так оно и случилось. Долго потом еще от матроса Кошки враги удирали.

А еще хирург Пирогов мечтал, чтобы на поле сражения и в госпиталях больным и раненным воинам женщины помогали. Ведь заботливые руки и чуткое сердце ой как нужны солдату. И тому, кто в поле раненый лежит. И тому, кто прикован к постели.

– Да где это видано, чтобы женщину послать на передовую? – кричали царские генералы. – Нечего им в войске делать. От женщин в армии одни беспорядки.

А Пирогов знай свою линию гнет. Добился-таки, и в октябре 1854 года родилась первая в мире община сестер милосердия.

Полевой госпиталь. Ночь. В мрачной палате мечется раненый. Какой уж день заснуть не может. Тяжко ему. Раны кровавые мучают. Жажда всего иссушила. Подходит к его кровати женщина. Повязки поправляет да пить дает. И становится легче солдату. Не один он здесь, не заброшен. Есть, оказывается, близкий человек рядом, что о нем позаботится.

– Сестричка, посиди со мной, – просит солдат, – тяжко мне, сестричка…

Так родилось в Севастополе слово новое – сестра милосердия. И звучало оно нежно и ласково. Как звучит порой имя родного и близкого человека.

Смотрит Человек – что это там за мальчишка под пулями бегает? Вот одного перевязал. К другому несется. Худенький такой и проворный. Куртка матросская нараспашку. Вихры темные разметались. Не берет его пуля-злодейка. Ну и смелый парень! Тут один матрос закричал:

– Даша, сюда беги! Подсоби служивому!

И с другой стороны зовут:

– Давай сюда, дочка. Осколком поранило. Кровь хлещет.

Оказалось, что вовсе это и не мальчишка. А была это дочь матросская – Даша, сирота круглая. Когда напали враги на землю русскую, решила девушка:

– Не буду дома сидеть, коль беда пришла. Чем смогу, помогать землякам буду.

Продала домишко, продала стол да лавку, кровать да кастрюли. А больше ничего и не осталось девушке после матери-покойницы. Купила себе лошадь. Собрала тряпок чистых и за войском поехала.

Ехала – не боялась. Под огнем неприятельским раны перевязывала. Знала Даша, что дело правое она затеяла. Верила, что одолеют врага воины русские. И стали звать-величать девушку – Даша Севастопольская. Полюбилась она нашим ратникам, и была им подлинной сестрой, сестрой милосердия.

А хирург Пирогов в Крыму почти год провел. Рук не покладая, со своим и помощниками трудился. А как устроил раненых по лазаретам – пошли они на поправку. Тут и войне конец.

Стали люди думать: как сил набраться? Одни двинулись на север. Там леса густые да мороз трескучий. Другие поехали на реки раздольные.

А один доктор по фамилии Дмитриев вещи собрал да в Ялту переселился.

– Ну и крошечная деревушка Ялта, – дивится доктор. – Домики маленькие, одноэтажные. Да и тех раз два и обчелся. Церковь на холме да пристань деревянная. А как ехать в Ялту – намучаешься. Дороги железной нет. На лошади не один день тащиться надо. Редкие пароходы заходили, да и то летом.

Вот какую картину невеселую увидел Дмитриев.

Решил в Ялте Владимир Николаевич бороться с болезнями. Он даже знал как. Стал ездить по Южному берегу. Все примечает, все записывает да приговаривает:

– Какое место чудесное. Яйла ветер с севера не пускает. Хорошо! Солнце горячее землю нагревает! Хорошо! А море дышит на берег теплым своим дыханием. Без лекарств тут лечиться можно. Здорово!

Стал доктор тогда статьи да книги о климате южном писать. Читают люди да диву даются:

– Что же это получается? Мы раньше за Здоровьем по заграницам ездили, а тут курорт прекрасный совсем рядом.

Сперва один больной приехал. Помогло ему. Потом еще стали приезжать. И им тоже легче стало. Что тут началось за границей! Сердятся врачи:

– Этот Дмитриев нас совсем без работы оставит. Плакали наши денежки.

Ругаются хозяева гостиниц:

– Если русские в Крым будут ездить, кто же тогда нам платить будет?

А сердитее всех повара да продавцы:

– Не сидят в ресторанах клиенты русские. Не тратят деньги в магазинах наших. Все в Крым везут! Какой плохой этот русский доктор! Какая плохая Ялта!

Посмеивается доктор Дмитриев:

– Наш Крым не хуже вашего самого расчудесного курорта. А то, что у вас гостиницы побогаче и официанты при бабочках, это ничего. И у нас скоро такое будет.

А люди работящие стали тогда о Крыме заботиться. Сказали железнодорожники:

– А ведь правду врачи толкуют. Давайте дорогу протянем в Крым. Чтоб сподручней Человеку за Здоровьем ехать. Тут строители пришли и тоже говорят:

– Давай, ребята, за работу! Построим гостиницы и санатории не хуже заграничных.

Собрал Дмитриев однодумцев. Посоветовались они и говорят:

– Ведь солнце, море и воздух творят чудеса. Но это тогда, когда они в умелых руках. Многое умеем мы – российские врачи. А сделаем для Человека еще больше.

Доктора работали, не покладая рук. Да только денег на все нужды не хватало. Мало думала страна и министры про Здоровье человека. Плохое время было. Особенно тяжело приходилось крестьянам да учителям, бедным врачам да рабочим.

А богачи, у которых деньги большие были, строили себе в Крыму дома и дачи. Так и жили.

Решили как-то ялтинские доктора – Елпатьевский и Дмитриев с товарищами:

– Следует для бедноты санаторий открыть. А где взять денег?

Написал Чехов воззвание с просьбой присылать деньги на постройку. На дело благородное пожертвовали не только художник Айвазовский и писатель Лев Толстой. Переводы шли со всей России. Трудовой люд отдавал последнее, лишь бы больше бедных больных приехало на лечение. Так и родился в Ялте санаторий «Яузлар».

Как-то к дому Чехова привезли молодого мужчину. Был он худ и бледен. Рассказал, что служит сельским учителем. Что очень болен и хочет лечиться в «Яузларе». Рассказал еще, что шел пешком из Севастополя. Даже денег на проезд не было. Но сил хватило только до середины дороги.

Пожалел его Чехов. Сперва у себя в доме приютил. Потом к знакомому доктору устроил. Больной стал поправляться. Да так быстро. Даже доктор «обижаться» начал. Учитель выпивал по одиннадцать стаканов молока. Вот что значит климат крымский!

Антон Павлович Чехов писал: «Хорошо, если бы каждый из нас оставлял школу, колодезь или что-нибудь вроде, чтобы жизнь не проходила и не уходила бесследно в вечность». Писатель Чехов оставил людям замечательные книги. Доктор Чехов передал крымчанам дух справедливости и милосердия, любви и сострадания.

Доктор Бобров был хирургом. Мечта его – открыть на берегу моря санаторий для детей. Для таких, которые считались неизлечимыми. Болезнь эта – костный туберкулез. Его возбуждал крошечный коварный микроб. Вместе с воздухом или пищей он проникал в организм. И годами лежали больные дети прикованными к кроваткам. Слабые, с изуродованными костями – они погибали. А если и удавалось выжить, то оставались калеками.

– Как хорошо бы привезти в Крым больных малышей. Крымский климат и хорошее питание спасут их.

Выхлопотал Бобров с помощниками место пустынное у Алупки. Стали деньги собирать. Кто сколько может. Отдают бедняки последнее, да только плохо идет сбор. А толстосумы-богачи так и вовсе ничего не пожертвовали. Ругается Бобров:

– Ведь не для себя же стараемся. Будут дети здоровые – и России, и всем нам светлее жить будет. Что за люди такие богачи? В карты деньги просадят, в ресторанах прогуляют, а ближнему в беде не помогут.

Но время прошло, и настал день долгожданный. Приехали первые пациенты. Смотрят, а для них уютная санаторная усадьба с каменной оградой да дом двухэтажный. Впервые в Европе на морском берегу открылся санаторий для детей. Давайте и мы с вами запомним его день рождения – 16 апреля 1902 года.

Прошло всего несколько лет, а слава о Боброве шла по всей стране. Приезжали в Крым больные. Кто ходить не мог – бегать начинал. У кого руки не поднимались – в мяч играл других не хуже. Тысячи ребят нашли в Крыму свое Здоровье.

А как умер доктор Бобров, дело его продолжил врач Изергин. Появилась своя электростанция, рентгенкабинет и даже бассейн с морской водой.

– Мечтаю построить такое здание, – говорил Петр Васильевич, – чтобы дети купались в море воздуха. Чтоб все время обвевал морской ветерок и согревало солнышко.

Тяжело, ох как тяжело было содержать санаторий. Но самое трудное было впереди. Началась гражданская война. В Крым хлынули немцы, англичане и французы. Дети оказались отрезанными от родителей.

– Где взять деньги на продукты? – задавал себе вопрос Изергин, – ведь нужно спасать ребятишек от голодной смерти.

И собирал вместе с другими врачами кое-какие вещи. И садился в телегу, и в снег, и в дождь ехал по деревням. То там картошки добудет. То там соли выменяет. А по дорогам в те времена ездить было опасно. Нападали грабители, убивали прохожих.

Ехал однажды Петр Васильевич с мешком крупы из Ялты в Алупку. Вечерело. Вдруг из темной пещеры выскочили три бандита. Винтовки наперевес. Ухватил один лошадь и стал выпрягать ее. Другие по телеге шарят. Увидели мешок, потянули к себе. Бросился доктор на грабителей и давай кричать:

– Не отдам! Не отдам! Мое хоть все берите. А это – для детей голодных.

Скалят зубы в ответ бандиты. Вдруг выходит из пещеры главарь шайки. Глаза злые, винтовку в грудь наводит.

«Ну, – думает Изергин, – смерть моя пришла».

И еще крепче за детские продукты уцепился. А главарь глянул в лицо Изергина и дружкам команду дал:

– Ну! Оставь! Не видишь… Это ж доктор из Алупки, что детей лечит!

Вот какие времена были. Да прошли они. Собрались как-то ученые и говорят:

– Солнце, морская вода и воздух – великие лекарства. Чтобы правильно этими лекарствами пользоваться, давайте институт построим. Давайте думать, как лучше Человека лечить. Интересно, что на это врачи скажут?

А врачи тоже посоветовались и отвечают:

– Хорошо лечит крымский климат. Из всех лекарств – это самое лучшее. Давайте вместе это лекарство изучать и применять. Давайте строить институт.

И построили. Было это в 1914 году, в Севастополе. И назвали его – Институт физических методов лечения.

Год работает институт, два работает. Стараются ученые. За ними врачи не отстают. А лучше других трудится директор – известный профессор Александр Ефимович Щербак.

Говорит он:

– Восемь лет мы с вами рука об руку проработали. Больных вылечили столько, что и подсчитать трудно. И раз такой наш институт хороший, нужно ему имя присвоить. Имя человека славного и достойного.

– Давайте назовем именем Сеченова, – говорят медсестры, – нет на всю Россию ученого известней.

– Такого института, как у нас, нигде на земле нет. Один он во всем мире. И ученый Сеченов – основатель русской физиологии, тоже один, – говорят врачи.

– А еще Сеченов изучал нервную систему и работу человеческого мозга…

– Учение Сеченова сделало революцию в науке психологии…

И стали заслуги Сеченова перечислять. Уж вечер на дворе, а бурлит собрание. Так и присвоили институту имя Ивана Михайловича Сеченова.

Идет по Севастополю нянечка или профессор, рабочий или еще какой сотрудник. Про них просто так и говорят:

– Это – сеченовцы.

И имя это звучало гордо. А в Ялте тоже врачи и ученые собрались и еще один институт построили. Так и работали они на пользу Человеку много лет.

Как вдруг напала на страну нашу свободную сила несметная. Летят самолеты с крестами черными. Ползут по земле русской враги страшные. Да не растерялись сеченовцы. Больных по домам отправили. Сами оружие взяли.

– Или нам по углам отсиживаться, коль Родина в опасности. Или нам врага страшиться. Помогать будем фронту, – решили дружно.

А фашисты наступают. Вот и первые раненые пошли. Уложили доктора их на койки и давай делом заниматься. Под пулями да снарядами лечат бойцов краснозвездных.

Тут приказ вышел: эвакуировать институт. И поехали врачи и медсестры в тыл.

Долго ехали и устроились в городке далеком. Был это курорт Боровое.

Наступают фашисты. Радуются злые генералы:

– Вон сколько раненых в эшелонах на восток едет. Это наши бомбы дело злое делают.

А сеченовцы рукава закатали. Не успеет боец-красноармеец на лечение приехать, а уже на поправку идет.

– Что это за сила такая у русских? Что это за врачи такие, – орут фашисты, – сколько ни стараемся их уничтожить, а они все крепкие и здоровые.

А из Борового на фронт бойцы возвращаются. Оружие в руки – и еще крепче фашистов бьют.

Так медики боролись с немцами, пока последнего с нашей земли не выгнали. А как война кончилась, вернулись оба института в Ялту. Подумали ученые: