Возвращение в неизвестное

Поэтому день за днём начинающая магиня только наблюдала за процессами, происходящими в ней. Она прекрасно видела, как образуется светящийся вихрь в её матке и с содроганием ожидала прихода давно забытых месячных, этой платы за вновь обретённую молодость.

Месячные пришли вечером перед днём свадьбы. В этот момент Эля вспомнила, что очень хотела избежать своего присутствия на свадьбе, и лишний раз на своей шкуре убедилась, что стоит опасаться своих желаний, потому что они сбываются. Спазмы, которые скрутили её живот вечером, и слабость от потери крови приковали её к постели, ни о каком участии в этом торжественном событии не могло быть и речи. Подробности свадебного празднества она сможет узнать только из пересказов свидетелей торжества.

– И не придерёшься, всё точно исполнено, – слабо улыбнулась Эля, – сама заказывала, чтобы свадьба без меня обошлась.

Утром появился Глеб, поцокал языком, посочувствовал, произвёл ряд магических манипуляций, после которого Эле полегчало, а потом посоветовал выпить зелья… то бишь, таблеточек, которых она благоразумно захватила с собой на такой случай, ласково погладил по волосам и ушёл. Действия его манипуляций хватило на час. Потом живот опять скрутило, тут и таблеточки пошли в дело.

Забегали проведать её и Кира с Олгой, но в этот судьбоносный для них день уделить ей много времени не могли.

«Бабушка» не стала делиться с «внучкой» своими неожиданно возникшими проблемами, а вот Олгой, которая весьма удивилась произошедшему, о них поведала. Женщина выдала матушке целый ворох очень ценных советов по этой животрепещущей теме.

В результате Эля лежала в постели с прокладками, дальновидно запасёнными ещё с прошлой эпохи на такой случай, а к ней изредка по науськиванию взрослых членов семьи забегали дети,чтобы утешить больную бабушку, пропускающую такое важное судьбоносное событие, и с воодушевлением пересказывали ей своё видение этой свадебной кутерьмы. Порой их непосредственный взгляд на взрослую жизнь бабушку очень смешил.

– У дяди теперь жена есть, Кира, она очень красивая, – рассказывал ей очередной малолетний наблюдатель, сидя у её кровати, – а я вырасту и жениться не буду.

– Почему?

– Зачем, у нас уже Кира есть!

Днём после обряда Эля позвала новобрачных и, не слезая с постели, торжественно вручила девушке приготовленные заранее серёжки, представляющие из себя большие блестящие синие пластмассовые шарики с металлическими колечками свободно вращающимися вокруг оси. Для этого времени это была очень тонкая работа и необычный яркий материал. Эля объявила их фамильной драгоценностью, которую женщины их рода, якобы, передавали от матери к дочери, но вот у неё дочери нет, а Кира ей как внучка. Новобрачная была в восторге от такого дорогого подарка.

Столы с угощением поставили прямо во дворе. Коршень тоже пришёл поздравить молодых и теперь сидел рядом с Глебом и Павлом. За эти дни подготовки перехода на Алатай они получше узнали друг друга, сблизились и стали больше друг другу доверять.

– А где матушка Элина? – Коршень почти сразу заметил её отсутствие, долго ждал её появления и, наконец, решился поинтересоваться.

– Да болеет она. Не выйдет сегодня, наверное, – ответил Павел. – А ты с какой целью интересуешься?

Коршень даже растерялся от возмущения. Их выезд был назначен на завтрашнее утро.

– Вы собрались выезжать завтра в Алатай с больной старой женщиной на руках?!

Глеб поморщился. Ему тоже не нравилась эта ситуация, но он-то точно знал, что недомогание у матушки Элины временное и связано не со старостью, а наоборот с молодостью. А вот выехать завтра утром было необходимо, потому что они сами признали это время наиболее безопасным для выезда всех путников и матушки Элины в том числе. Она и сама знала это и настаивала выехать завтра.

– Предлагаешь не брать её? – иронично спросил он.

– Да, наверное, – не понял иронии Коршень.

– А может, самим остаться?

– Ну хотя бы до улучшения её здоровья.

– Я ценю твою заботу о ней и передам твои опасения. – Глеб уже взял себя в руки. – Но сама она считает, что надо ехать.

– И вы будете слушать больную неадекватную старую женщину?

Мужчины переглянулись.

– Чёрт, как всё запутано-то, и не возразишь, – нервно произнёс обычно спокойный Павел, чем очень удивил главу каравана. Глеб успокаивающе положил руку ему на плечо и повернулся к Коршеню.

– Да, она женщина, но не старая, волне адекватная и не больная. Ещё сомнения по завтрашнему отправлению есть?

Коршень упрямо мотнул головой.

– Если что – ваша вина.

Глеб примиряюще улыбнулся: – Да, если что, берём вину на себя. Не переживай. С ней всё будет хорошо.

– Я ей передам про старую, больную и неадекватную, – мстительно сказал Павел, успокаиваясь, – посмотрим как потом отдуваться будешь.

Побег из Коксы прошёл по плану. Хозяин дома, новоиспечённый свёкор Киры, был поставлен в известность, что им нужно срочно вернуться на побережье, потому что опасаются нападения. Зная, как опасна жизнь на побережье, он очень им сочувствовал.

На рассвете их тепло проводили и выдали большую корзину еды. Эля заподозрила, что последнюю ночь Павел провёл в фургоне не один, потому что глаза у Олги были на мокром месте, её взгляд постоянно возвращался к его лицу, а мужчина виновато отводил от неё взгляд.

Элино самочувствие существенно улучшилось, хотя она всё также изображала недомогание, а когда проводы закончились и они тронулись в путь, залезла в фургон, удобно там устроилась, завернулась в одеяло и стала досыпать недоспанное. Когда она проснулась к обеду, спазмы внизу живота её полностью отпустили, будто ничего и не было.

В этот переход вышло всего восемь человек. Кроме Коршеня, Глеб взял ещё четырёх наёмников, в числе которых был и Сич. Караван на этот раз состоял только из шести лошадей и одного лёгкого быстрого фургона, в котором были сложены вещи.

На Элю в этот раз были возложены обязанности поварихи. Она, конечно, могла упереться и отказаться кашеварить, наёмники и сами прекрасно могли справиться с этим делом, но с одной стороны, ей претило сидеть на шее бездельницей, а с другой стороны, изображать богачку, не желающую пачкать свои белые ручки, было даже опасно.

За первый переход она постаралась усвоить тонкости местной стряпни, привыкнуть к новым продуктам и специям, выспросить и прояснить все непонятные для себя бытовые заботы у опытной Олги.

В первый вечер, приступая к готовке, Эля волновалась, как балерина перед своим первым спектаклем. Она прекрасно чувствовала любопытные взгляды не только новых наёмников, но и Коршеня, и даже Глеба и Павла. Эти взгляды лишали её уверенности в себе, делали неуклюжими движения, и заставляли дрожать руки. Она внутренне суетилась, ругала себя, сомневалась, но старалась этого не показывать. Однако потом взяла себя в руки, вспомнила, что она магиня, открыла свой опять зажатый канал и на неё спустилась лёгкость, тот самый кураж, который делал её сильнее.

Коршень краем глаза следил за женщиной. Как и обещал Глеб, она вполне восстановилась. Не больная, не старая и адекватная, всё как и обещано. Она стояла у огня и деловито помешивала большой деревянной ложкой в котле, из которого вкусно пахло на весь лагерь.

– А ты её брать не хотел, – съехидничал мимо проходя Павел, заметив его взгляд.– Не бойся, я не сказал ей, что ты там наговорил про неё, я не мстительный.

Коршень фыркнул, но в душе был Павлу благодарен. Почему-то ему стало важно не обидеть матушку Элину.

Глава 6

Нападение произошло уже на вторую ночь. Эля в момент нападения безмятежно спала в фургоне, закутавшись в одеяло. В вопросах защиты она привыкла полностью полагаться на мужчин. Что-то недалеко грохнуло, и она проснулась. Потом что-то стукнуло где-то совсем рядом, послышались осторожные удаляющиеся шаги, какой-то шум и голоса.

– Всё-таки догнали, – тихо пробормотал лежавший у другой стенки фургона Глеб и уже громче произнёс для неё: – Не выходи.

Он рывком встал, осторожно отогнул ткань на входе и исчез в темноте.

Эля не шевелилась, чувство опасности затуманивало рассудок, зато усиливало её магические способности. Так, сжавшись, она пролежала несколько минут, пока не уловила присутствие человека под фургоном прямо под ней. Его кокон показался ей знакомым.

– Сич, это ты? – позвала она.

– Да, это я. Не бойтесь, матушка Элина, – как-то сдавленно произнёс Сич. – Я вас охраняю, у меня арбалет.

Эля привычно настроилась на его слои и мысленно охнула. Жизненная сила наёмника тонкой струйкой утекала из кокона, свечение тускнело, ментал выдавал полуобморочное состояние. Сич явно был серьёзно ранен.

Эля выпрыгнула из фургона и улеглась на землю рядом с наёмником.

– Быстро в фургон, – недовольно зашипел он.

– Лежи, охраняй меня, а я тут лучше побуду, – буркнула она и занялась его ранами. У него не было сил спорить. Он прерывисто дышал, вцепившись в арбалет и пытаясь удержать сознание.

– Несколько ножевых ранений, одно из них глубокое, парень просто истекает кровью, – поняла магиня. В полной темноте на ощупь она платком перетянула одну кровоточащую рану на руке, а потом закрыла ладонью другую самую глубокую рану, видную ей на коконе, и стала останавливать парню кровь, заодно подпитывая эфирный слой и снимая с него самые тревожные вихри. Тренировки на Пашином теле сейчас очень пригодились.

Недалеко где-то за деревьями мелькнул свет, а раздался пистолетный выстрел, потом ещё и ещё.

– Что это? – прошептал Сич, и только услышав этот вопрос Эля поняла, что этот резкий звук ему не знаком, и мужчина просто не понимает, что это значит. И как объяснить ему этот грохот в двух словах?

– Это… это значит, что всё идёт правильно.

Прошло несколько томительных минут, показавшихся женщине вечностью, а потом какие-то тени заскользили по поляне. Кто это, в темноте было не рассмотреть. Они с Сичем задержали дыхание и прижались к земле.

Одна из теней подошла к фургону и заглянула внутрь. Эля видела лишь смутное очертание фигуры.

– Эля, ты тут? – спросила тень голосом Глеба.

– Фух, – облегчённо выдохнул Сич, роняя от слабости арбалет. – Мы тут.

И затих. Видимо, отключился.

– Всё закончилось. Вы как?

– Я хорошо, а он плоховато, – сказала Эля, вылезла из-под фургона, и в темноте нащупала его руку. – Я что могла сделала. Но у тебя получится лучше.

Её светлое платье было хорошо видно в темноте.

– Чёрт, а маскировка-то у тебя, не очень,– раздался рядом бас Павла.

– Все живы? – спросила она, выдавая свой страх чуть дрогнувшим голосом.

– Мы – все. – Павел выделил это слово «мы». – Они не все.

До рассвета они сторожко сидели втроём около фургона. Глеб как смог, улучшил состояние Сича и теперь тот просто спал. Потом подошёл Коршень и сел рядом.

– Ребята остались в охране, все лошади целы, – коротко сказал он.

Когда начало светать, Эля посмотрела на усталые в грязных разводах и засохшей крови лица.

– Костёр можно зажигать? Завтрак вам приготовлю и воды нагрею, смоете ночные… – Она задумалась, подыскивая правильное слово. Приключениями эти события язык не поворачивался назвать.

– Ночной бой, Эля, это был ночной бой, – вздохнув, подсказал ей Павел.

– Сколько их было?И как мы уцелели?

– Ребят Коршень хороших подобрал, внимательных, вот и уцелели. Ну и я с фонариком и пистолетом, – покосившись на главу наёмников, ответил Паша.

– Костёр можно будет разжечь, завтрак и отмыть кровь – это то, что нам сейчас нужно. – вступил в разговор Коршень, внимательно оглядел их троицу, остановил взгляд на Глебе и добавил:

– Может, наступило время рассказать мне о нашем путешествии поподробнее, чтобы я знал чего ждать и на что рассчитывать? Кто вы такие и что везёте такого ценного, что постоянно нападают?

Он по-птичьи повёл широкими плечами, мельком взглянул на Элю тёмными бусинами глаз.

– Можем сказать. Но ты готов принести клятву молчания? Поклясться жизнью своей? – вопросом на вопрос ответил Глеб, глядя Коршеню в глаза.

– Готов, – после небольшой паузы он прижал руку к груди и произнёс принятую в таких случаях формулу: – Клянусь своей жизнью, что не употреблю во зло и не передам чужим то, что мне будет сейчас рассказано.

– Принято. – голос мага звучал как-то особенно. Видимо, клятва не была простой формальностью, в момент произнесения он закрепил её на ментальном слое главы наёмников.

– Всё довольно просто, – сказал Глеб уже обыкновенным голосом, – мы колдуны и везём ценные магические вещи. Кто-то узнал об этом и хочет эти вещи заполучить.

– Хм, какая интересная интерпретация нашего путешествия, – усмехнулась про себя Эля. – И ведь не скажешь, что ложь. Сплошная правда.

– Матушка Элина знахарка, лечит. Вон, вовремя твоему другу рану закрыла, кровь остановила, от смерти спасла. Можешь ей отдельное спасибо потом сказать, иначе ты бы помощника своего лишился, он кровью бы тут под фургоном истёк.

– Отец Павл – боевой колдун, – махнул Глеб в сторону Паши.

Павел внутренне заулыбался, услышав свою новую должность, но не стал портить весомость слов друга пошлым хихиканьем, а спрятал ироничную улыбку за покашливанием в кулак.

– Ну а я… я много чего могу, но больше лечить.

– И приказывать? Я видел как тебе отвечают пленники. – усмехнулся глава наёмников.

– И приказывать. – не стал отпираться Глеб. – Сегодня ночью, ты знаешь, нападающих было пятеро. Один ушёл, трое мертвы, пятого успели расспросить до того как он отошёл в другой мир. И ты уже в курсе, что нас целенаправленно преследуют. Так что теперь нам нужно обсудить всё и понять, как действовать дальше, чтобы до Алатая никого и ничего не потерять. Какие есть ещё пути, кроме этого?

– По сути у нас три возможных дороги, – после некоторого раздумья стал перечислять Коршень. – Первая, это та, по которой обычно все торговые караваны ходят. Она проще, более наезженная, удобнее для повозок, но длиннее. Первоначально мы по ней собирались ехать. Длиннее она, потому что огибает те горы на горизонте, за ними Алатай и находится.

Вторая – самая короткая, она через горы и перевал. Хоть горы и не очень высокие, но дорога будет со всеми трудностями перехода через горный перевал. Повозка там не пройдёт. Поворот на неё будет сегодня днём. То есть был бы сегодня, если бы мы нормально выехали.

Ну, есть и третья дорога. Она идёт через горы, но всё-таки огибает самые опасные места. Поэтому подлиннее самой короткой, но покороче самой длинной.

– А фургон там пройдёт?

– Трудно сказать, – ответил Коршень, – зависит от того как река разлилась, да и какой погодой нас горы встретят. Но лошади точно пройдут. А повозку можно будет купить потом.

– Да, надо подумать, всё взвесить. Что-то неохота в обход по длинной известной дороге ехать.

– По времени не выгадаем. По горам короче расстояния, да медленнее будем двигаться. И ещё есть одна неувязка, – добавил Коршень. – У нас тёплой одежды нет, не готовились мы к холодным горным ночёвкам.

Он замолчал.

Уже совсем рассвело, пели птицы, приветствуя новый день, природе не было никакого дела до людской суеты.

– А могу я… могу я посмотреть на магические вещи? – вдруг спросил он. Просительные интонации у него, человека, который привык приказывать, прозвучали весьма непривычно.

Павел с Глебом переглянулись, и Глеб кивнул.

– Хорошо. Кое-что, что ты видел сегодня ночью, я покажу, но немного попозже.

– Паш, проводи меня к ручью, пора завтрак готовить, – поднялась Эля, отряхивая платье. Она уже привыкла, что без сопровождения никуда ходить нельзя. Пора было браться за завтрак, да и в кустики ей давно хотелось, а Паши она стеснялась меньше всех.

Мужчина поднялся без возражений.

– Она действительно сегодня спасла Сича, – сказал Глеб, когда они остались одни вдвоём. – Так что, по крайней мере, одну жизнь ты ей должен.

Он помолчал, с любопытством глядя на Коршеня.

– Да ты спрашивай уже, что хотел про неё узнать. Что можно – отвечу.

Коршень вспомнил, как она сидела у колеса фургона в рассветном полумраке. Мужчина осознал, что первый раз видит её без платка. У неё оказались удивительно ровно постриженные непривычно короткие волосы. Одну прядь она заправила за ухо и волосы полукольцом лежали на щеке.

– Она замужем?

– Нет.

– И не была?

– Была. Мужа у неё нет, но у неё есть сын. Он остался очень далеко. Она переживает, потому что, скорее всего, никогда его больше не увидит.

– Она странная.

– Это точно, – засмеялся Глеб, – ты еще не понял насколько. Но что это меняет?

* * *

На ближайшие дни они всё-таки выбрали четвёртый путь: уйти от дорог, восстановиться от нападения и спокойно обдумать, что делать дальше. Сич, как бы он не бодрился, был в плохом состоянии, ещё один из молодых наёмников тоже был ранен, хотя его рана не была столь тяжёлой как у Сича.

Коршень несколько часов вёл их в сторону от торгового пути и в конце концов они остановились на очень удобном для длительной стоянки месте – в достаточно вместительной пещере под небольшим скальном уступом недалеко от широкого ручья.

Мало того, глава наёмников уверял, что они тут и с голоду не умрут, здесь полно мелкой дичи.

Павел довольно поцокал языком, осмотрев место их нового лагеря с хорошо просматриваемым подходом к нему.

– Хоть останавливайся здесь на всю жизнь, – весело сказал он.

– Типун тебе на язык, – буркнула Эля. – Пещера, конечно, удобная, но квартира была намного удобнее. Не стоило тогда из неё выбираться.

– Э-э-э-эля, – пропел Глеб, оказавшийся рядом, – куда ты несёшься мыслями? Перестань жить в будущем. Нам сейчас каждый день – подарок. А несколько спокойных дней – это целая жизнь.

Эля задумчиво кивнула. Действительно, куда она унеслась мыслями? Надо перестать жить мерками её прошлого времени, когда можно было планировать на годы вперёд. Тут живут по другой мерке: здесь и сейчас.

Место действительно оказалось замечательное: пещера сухая, проветриваемая, насекомые в ней почти не беспокоили.

Молодые наёмники, кто был не ранен, отправились на охоту и сразу принесли несколько крупных грызунов, очень похожих на кроликов или ушастых больших сурков. Вечер обещал быть просто праздничным.

Павел увидел эти сложенные в тени у пещеры тушки, как-то задумался, а потом отозвал Глеба в сторону и сказал:

– Вообще-то, проблему с тёплой одеждой можно за неделю решить самим.

– Как?

–Наловить местных кроликов и выделать их шкурки. А Эля сошьёт что-нибудь. Если остановимся тут на неделю, успеем всё. Я вообще-то охотник и этот вопрос изучил.

– Самим выделать? – Глеб удивился. Эта мысль вообще не приходила ему в голову. Ехать по горной дороге очень не хотелось именно из-за того, что пришлось бы искать кого-то, у кого можно купить тёплую одежду. То есть опять возникнет вероятность засветиться и получить следом желающих поживиться их вещами.

– А где в пещере взять растворы для обработки шкур?

– Ну, вообще-то основной реактив у нас с собой, глина тоже есть, а иву я тут у ручья видел. Для дубления пойдёт

– Какой реактив?

Павел немного смутился и покраснел.

– Ну… э-э-э… моча прокисшая. Весь набор нужной соли и кислоты для выделки там есть и всё даром. Хотя да, вонь будет неслабая.

– В нашем котле для еды такое устраивать? Да ты с ума сошёл! Это немыслимо, извини, Паша.

– Ну почему же сразу в общем котле? – обиделся Павел за свою идею. – Я там подальше из глины чан слеплю. Пусть парни туда свою лишнюю жидкость из молодых организмов сливают. А до пещеры даже запах долетать не будет. Вся вонь и грязь мне и достанется.

– Ох, Паша, ты уверен, что получится?

– Давай попробуем, а что мы теряем? Ехать всё равно из-за Сича не можем. Мне самому интересно, что из этого выйдет, про этот экзотический способ я только читал, а попробовать хотелось, – улыбнулся Павел. – Тем более эти меха нам не на продажу, а на службу на короткий срок. Только ты мне помощников всё-таки дай. Всё равно парни бездельничать будут.

И добавил просительным тоном:

–Только ты это… Эле сам скажи, хорошо? Я как-то стесняюсь.

На том и порешили. Парни известие о том, что им надо будет отливать в общий горшок, восприняли с шуточками, но обыденно.

Оказывается, такой метод выделки шкур был здесь известен.

Утреннее нападение ушло в прошлое, а пьянящее чувство радости от победы осталось. Потерь не было, все были живы, место для лагеря было почти идеальным, а несколько дней сытой спокойной жизни, которую предвкушали все, добавляло свою толику счастья в этот вечер. Даже Сич, бледный от потери крови, попросил уложить его недалеко у огня.

Эля уже освоилась с местными приёмами готовки и местные кролики , приготовленные на костре пошли у мужчин на ужин на ура.

У одного из наёмников была дудочка, и он стал наигрывать на ней простую знакомую всем мелодию, хотя танцы вряд ли могли начаться, потому что партнёрша была одна и по официальной версии несколько старовата для молодых наёмников, а танцевать друг с другом им было неинтересно. Статус бабушки надёжно защищал Элю от ухаживаний молодых парней,

Вечер складывался замечательно. На горизонте клубились тучи, в небе играли зарницы от далёкой грозы, но здесь у костра было сухо и спокойно. Все сидели рядом, смеялись, травили какие-то байки, обсуждали чьи-то бойцовские качества. Шутки, конечно, были на Элин вкус пошловаты, хотя мужчины искренне старались держать себя в рамках.

Она сидела, и смотрела на огонь, а когда поднимала взгляд чуть выше – видела Коршеня, который устроился почти напротив. Он выглядел расслабленным, улыбчивым и нисколько не напоминал того сурового грязного усталого мужчину, который утром у фургона выяснял, кто же они такие и почему такие необычные.

Иногда мужчина пристально смотрел на неё через костёр, их глаза встречались, и Эля первая отводила взгляд. В этом переглядывании она чувствовала вопрос и приглашение.

К чему? К каким отношениям? Научить Элю принятым тут знакам и сигналам любовных отношений никто не мог, интуиция у неё молчала, а логика суматошно металась в предположениях, не зная на что опереться.

– Вон, Паша с Олгой быстро договорились. А сама-то я чего хочу? – спросила она сама себя, не смогла ответить, разозлилась и решила пойти спать. Эля поднялась и стала спускаться к ручью и почти сразу услышала шаги за собой. Павел, как всегда, взял на себя обязанность присмотреть за ней.

Коршеню понравились эти тайные переглядки. Нравилось, когда женщина отводила глаза в сторону. Это был словно молчаливый разговор, в котором раз за разом он одерживал победу, и ей нечего было ответить на его вызов.

Когда она поднялась и пошла к ручью, у мужчины был порыв встать и пойти за ней, но первым поднялся Павел.

– Давай пройдем чуть подальше, – попросила Эля, когда они отдалились от костра, – вон туда, к валуну.

– Можно, – согласился Павел.

Когда они дошли до этой большой, невесть как очутившейся здесь глыбы, женщина по откосу забралась на его плоскую вершину и села там. Оттуда хорошо просматривался костёр и люди, сидящие вокруг. Следом за ней взобрался Павел, сел рядом и сразу догадался, куда она смотрит.

– Томишься? – понятливо хмыкнул мужчина.

– Томлюсь, – не стала отпираться она. Силуэты на фоне огня были такими чёткими, что даже издалека можно было различить, кому они принадлежат.

– Да, здесь правила другие, не то, что в нашем свободном мире. Здесь все женщины под присмотром и под чьей-то ответственностью. Женщин самих по себе, как ты привыкла у нас, тут не бывает. Ты сейчас под присмотром Глеба, здесь это называется «под полным покровительством и подчинением», а это отражает суть. Если заводить отношения, для мужчины это значит, забирать ответственность за тебя из его рук, даже если речь не идёт о свадьбе.

Павел помолчал. Ночь вступала в свои права, в темнеющем небе одна за другой зажигались звёзды, на горизонте беззвучно сверкали сполохи зарниц. Тишина тёплой южной ночи была наполнена тихим пением сверчков, шорохом травы и журчанием воды в ручье.

– Теперь ты понимаешь, почему Коршень так отстранённо держится? – продолжил Павел объяснять Эле местные правила в отношениях. – Как он может брать за тебя ответственность, если, во-первых, наёмник, что значит человек-перекати-поле, а во-вторых, потом неизвестно что с этой ответственностью за тебя делать, когда доедем до Алатая. Обратно Глебу отдавать? Он это понимает. Ты же не останешься под его присмотром здесь, правда?

А за спиной Глеба крутить с тобой шашни он не будет, характер не тот.

– А как же вы с Олгой?

Павел хмыкнул.

– Мы с Олгой – другое дело. Она ко мне в фургон сама пришла в последнюю ночь. Не мог же я её выгнать, – улыбнулся он.– Ты тоже можешь попробовать этот метод, судя по тому, как он на тебя смотрит, наверняка сработает. Только наутро очень грустно расставаться.