Возвращение в неизвестное

Глава 1

Элеонора Сергеевна сидела в парикмахерском кресле и молча рассматривала себя в зеркало. Из зеркала на неё глядела немолодая усталая женщина, которую она помнила еще юной симпатичной девчушкой с румянцем во всю щёку. С прискорбием приходилось признать, что ни косметика и никакие другие ухищрения уже не вернут даже слабое подобие той румяной девушки, которую за десятки лет заменила эта пенсионерка, внимательно наблюдающая за Элеонорой Сергеевной из зеркала.

Лидочка, местный мастер парикмахерского искусства, сосредоточенно орудовала ножницами над её головой и пыталась сделать из сидящей перед ней в кресле лохматой старушки приличную женщину. Что удивительно, у неё это даже получалось. Медленно, но верно переросшие седоватые пряди принимали нужную аккуратную форму, а весь облик Элеоноры Сергеевны стал обзаводиться даже каким-то подобием привлекательности, несмотря на свою блёклость, потёртость, морщинистость и, чего уж греха таить, прочие явные признаки неуклонно наплывающей старости.

Ножницы мастера, тихо прищёлкивая, летали над головой немолодой клиентки, расческа отделяла точные пряди, зажимы то там, то сям висели на волосах.

– Да уж, – шепнуло Элеоноре зеркало, – в шестьдесят лет гладкостью и упругостью кожи хвастаться не приходится. Ты для своего возраста еще хорошо держишься, дорогая.

– Согласна, – подумала Эля, продолжая разглядывать себя. – Я, конечно, постарела, но не располнела и не согнулась, хотя уголки рта с годами опускаются всё ниже и ниже и придают лицу откровенно старушечье недовольное выражение лица.

Лидочка отложила ножницы и теперь колдовала над её головой круглой большой расчёской и обдувала горячим ветром фена. Женщина из зеркала улыбнулась, уголки её губ приподнялись и старушка в зеркале превратилась в насмешливо смотрящую даму. Серые глаза, овальное лицо, брови вразлёт, от природы густые и тёмные, но сейчас их цвет стал неопределённым, каким-то серым.

– Да, всё-таки парикмахеры лучшие друзья женщин, – подумала Элеонора Сергеевна, оглядев плод получасового труда мастера.

Теперь на неё из зеркала смотрела не взлохмаченная бабулька, которая пришла сюда полчаса назад с волосами, затянутыми резинкой в серый крысиный хвостик, а вполне приличная интеллигентная дама со строгими линиями прически типа каре. Этой приятной на вид немолодой даме наверняка из уважения уступят место в общественном транспорте, что, собственно, весьма немаловажно.

– Спасибо, Лидочка! – дама встала из кресла, не отрывая от зеркала оценивающего саму себя взгляда.

– Приходите к нам ещё, Элеонора Сергеевна, – Лидочка удовлетворённо оглядывала свою очередную сотворённую ею красоту. Эля подозревала, что у большинства своих клиентов девушка не помнит лиц, а отличает их только по волосам и причёскам, которым сама и ежемесячно придаёт форму.

Но у неё с Лидочкой были особые отношения. Когда-то очень давно, Эля занималась с ней, запустившей математику тогда ещё восьмиклашкой. Лидины родители почувствовали, что дело неладно, когда дошло до стадии подростковых истерик под лозунгом « Я в школу не пойду, она мне ставит двойки, потому что ненавидит». Эля хорошо знакомая с Лидиной мамой по работе, со своим хорошим техническим образованием и прекрасным знанием школьной математики пришлась весьма кстати и шаг за шагом стала разбирать этот образовавшийся в мозгах девочки школьный завал. Тем более Лида была вполне сообразительная ученица, но из-за длительного подтюкивания математички весьма неуверенная в своих умственных способностях. Год регулярных занятий и, что более существенно, психологической поддержки, вернули девочке веру в свои силы. Инженером она не стала, но умение связывать причины и следствие, делать из этого вывод и получать ответ научилась. С тех пор она очень очень уважала свою спасительницу и выделяла её из остальных клиенток.

– Приду, конечно, приду, и не раз, – Элеонора Сергеевна раскланялась со своей бывшей ученицей и улыбнулась на прощание даме, глядевшей на неё из большого зеркала парикмахерской. Дама улыбнулась ей в ответ.

Женщина вышла на улицу. Весна набирала обороты, солнце с каждым днём становилось всё ярче и ласковее, снег дотаивал в кучах на обочинах.

Маленький городок, в котором Эля жила уже больше тридцати лет, попав сюда после окончания института, вовсю готовился зазеленеть и обрасти травой. За долгие годы существования он пережил и бурный рост, и тяжёлый период разрухи, когда котельная в разгар зимы пыталась пасть голодной смертью без необходимого топлива. Сейчас городок переживал период сытого спокойствия. Денег у администрации хватало на старательных дворников, которые теперь тщательно отскребали парки и скверики от мусора, который с радостью явил себя народу, как сошёл снег.

Элеонора свернула в маленький сквер, который находился недалеко от её дома. Дорожки там уже были подметены, урны поправлены, а на красивых деревянных скамейках даже можно было сидеть, никто пока не вздумал залезть на сиденья грязными ботинками.

В уголке сквера у неё было любимое место: скамья, которая стояла немного в стороне и углом к центральной дорожке. С этого места можно было, не поворачивая головы и будучи самой почти незамеченной, не привлекая ничьего внимания, оглядеть почти всех посетителей этого зелёного оазиса. Когда листва покроет деревья, на любимой скамье будет тень, но сейчас солнце вовсю заливало её сквозь лишённые листьев пока ещё голые ветви.

– Сейчас это плюс, организм соскучился по прямым солнечным лучам, – решила Элеонора Сергеевна. Она опустилась на сиденье и опять вспомнила ту немолодую даму, которая наблюдала за ней из зеркала в парикмахерской.

– Да, годы не щадят, – размышляла она, откидываясь на спинку и с удовольствием вытягивая ноги. – Можно было сказать, всё, жизнь закончилась, но самое интересное, что жизнь совсем даже не закончилась, а очень даже продолжается и заканчиваться в ближайшие десятилетия не собирается. А жить как-то надо. Нет, конечно, все мы ходим под Богом, он и решает сколько нам отпущено. Однако вполне может быть, что, согласно возрасту, предстоит прожить еще пару десятков лет и прожить их хорошо бы достойно: интересно, не ноя и не злобствуя, не раскисая и не разваливаясь от болячек. Вот только знать бы как это сделать, если интересы затухли, а организм так и норовит чем-то заболеть.

Она вздохнула.

– Медленно, но верно катишься в беспомощное состояние. Конечно, так просто я не сдамся. Буду искать способы и методы, чтобы не рухнуть обузой сыну на руки. А ещё точнее, невестке. То-то ей будет радость за немощной свекровью ухаживать.

Элеонора Сергеевна жила одна, у неё был взрослый женатый сын, счастливо проживающий в далёком далеке с любимой женой и двумя детьми подросткового возраста. Он заботился о матери как мог, но заботиться получалось в основном финансово, потому что по-другому издалека не позаботишься. Элеонора была ему очень благодарна. Эта финансовая помощь давала ей полное ощущение свободы и непоколебимую уверенность, что с деньгами она с любыми хозяйственными проблемами вполне может справиться сама, будь это протёкшие трубы, сломанный каблук или перегоревший холодильник.

– С хозяйством разберёмся, главное, чтобы здоровье не подкачало. Эх, знать бы как избежать падения моей немощной тушки на плечи ни в чем не повинных родственников.

Эля закрыла глаза, подставила лицо солнцу, расслабилась и даже как будто задремала, когда какой-то шум заставил её открыть глаза.

У скамьи, которая находилась совсем недалеко, в агрессивной позе стоял молодой крепкий парень в черной куртке и черной же кепке – бейсболке, угрожающе нависая над сидящем на скамье человеком в шляпе.

– Деньги гони, дед! – донеслось до неё.

День из безмятежного мгновенно превратился в тревожный.

– Вымогает деньги у старика, гад! – чувство гадливости, опасности и злости всколыхнулись в ней одновременно. Внизу живота прошла знакомая волна. Это была обычная её реакция, когда она боялась. Это был страх перед простым и примитивным физическим насилием, боязнь того, что если она вмешается, её просто ударят, пнут или толкнут.

Но Эля научилась справляться с этой волной. Боязнь физического насилия давно не мешала ей бороться за справедливость так как она её понимала.

Женщина встала и, не обращая внимания на задрожавшие в коленях ноги, решительно шагнула к соседней скамейке, одновременно оценивая ситуацию. Да, действительно, на скамейке сидел старик: лицо в морщинах, из-под аккуратной фетровой шляпы виднеются седые волосы, сбоку от ноги прислонена палочка.

– Совести у тебя нет. Шёл бы ты отсюда, – она старалась говорить спокойно, уверенно и убедительно и надеялась, что в планы грабителя свидетели не входят, что он просто отступит, хоть и угрожающе шипя. Но парню, видимо, очень были нужны чужие деньги.

– Иди отсюда, старая… – и он мерзко выругался.

Эля избегала ругаться матом. Ей претило отвечать в том же ключе, хотя за свою длинную жизнь освоила весь дежурный набор сильных непечатных выражений. Зато она точно знала, что громкий голос пугает.

Поэтому она вздохнула, затолкала поглубже свою стеснительность и заголосила на полсквера:

– Да ты сволочь мелкопузая, иди отсюда пока полицию не позвала! Деньги он вздумал вымогать, грабитель недоделанный!

Парень вроде бы сначала отступил назад, но, видимо, угроза от тщедушной пожилой тётки ему показалась незначительной, поэтому он опять повернулся к мужчине и прошипел:

– Я сказал, деньги давай, старый сморчок!

Эля сжалась, бессознательно попыталась сделать шаг вперёд, закрыть собой старика и продолжить свою голосовую психическую атаку, но замерла. Её остановил неожиданно сильный и глубокий голос старика:

– Здесь тебе опасно. Тебе срочно нужно уйти и спрятаться! – каким-то очень твёрдым и повелительным тоном произнёс этот сидящий на скамье пожилой мужчина в шляпе, глядя сквозь парня так, словно он был стеклянным.

Эля застыла, наблюдая мгновенную метаморфозу: глаза парня, которые только что буравили её с выражением полного физического и морального превосходства, опасливо забегали по сторонам, плечи опустились, на лице отразился страх. Он будто уменьшился, съёжился, стал меньше ростом.

Потом сделал несколько осторожных шагов назад, не отводя от них взгляда, потом развернулся и убежал.

Эля повернулась к старику.

– Ну что, давайте знакомиться, дорогая моя защитница? – улыбнулся ей сидящий на скамейке пожилой мужчина. Она молчала и с интересом рассматривала обладателя такого потрясающего повелительного голоса. Он был сухой, жилистый, явно высокий, немного сутуловатый, с острым носом, с руками, покрытыми пигментными пятнами, седой и явно старый, наверное, под восемьдесят лет, с лицом с расползшимися от возраста чертами и глубокими морщинами. На вид лет на двадцать её старше, но теперь, когда она услышала его властные интонации, у неё язык даже в мыслях не повернулся бы назвать его стариком.

Да, пожилой. Да, очень пожилой, но настоящие мужчины стариками не бывают. Наверное.

По крайней мере не он. По крайней мере не те, которые могут говорить таким уверенным и звучным голосом.

Молчание затянулось. Эля присела рядом и протянула руку.

– Элеонора Сергеевна.

– Глеб Петрович. Ваш, между прочим, сосед.

Женщина удивлённо подняла брови.

– Мы живём в одном доме, только в разных подъездах, – ответил он на молчаливый вопрос. – Я пару лет назад к вам переселился.

– Простите, видимо, мы выходим из дома в разное время, – улыбнулась она. В их многоэтажном доме все знали друг друга только в момент расселения, потому что работали на одном предприятии. За минувшие десятилетия проживания кто-то продал квартиру и уехал, кто-то приехал, кто-то родился и вырос, а кто и вообще покинул этот мир. Дом наполнился новыми обитателями, которых женщина уже далеко не всех знала.

– А вы владеете гипнозом? – этот вопрос зудел у Эли на кончике языка и вылетел первым.

– Да, немного, достаточно, чтобы отбиться от молодых дураков, – мужчина иронично хмыкнул.

– И часто вы применяете гипноз в жизни?

– Исключительно для самозащиты. Не беспокойтесь, Элеонора Сергеевна, этические нормы не дадут мне применять гипноз только для забавы или каприза. Только самозащита или особая ситуация. Если вы не собираетесь на меня нападать, вам нечего бояться, – усмехнулся мужчина. – Честно говоря, этот странный парень подошёл ко мне, когда я уже было собирался уходить.

Он взял свою палочку в руки.

– К сожалению, я сейчас временно хромоног, подвернул ногу. Поэтому вынужден пока ходить… хм… с костылём, – он показал ей свою палку красного дерева с красивым набалдашником.

– Вам помочь дойти до дома? – вырвалось у неё. – Я и сама, признаться, собиралась домой.

– Если вы позволите мне взять вас под руку, то с превеликим удовольствием, – он легко приподнялся, взял Элю под руку и пошёл, опираясь на палку.

По дороге они разговорились и Глеб Петрович немного рассказал о себе. Недавно переехал из другого города, живёт один, детей нет. Имел возможность путешествовать, посвятил этому несколько лет. Эле стало интересно, где же он побывал, но они уже подошли к дому.

Глеб Петрович остановился у третьего подъезда:

– Вот в этом подъезде я и живу. Квартира номер семьдесят два. Надеюсь в ближайшее время увидеть вас еще раз.

– Спасибо. А я живу в первом подъезде, – Эля намеренно не назвала квартиру. Мужчина всегда узнает, если захочет.

Ей стало интересно, попытается ли Глеб Петрович продолжить знакомство, и если да, то в какой форме. Чтобы ходить друг другу в гости нужен повод или какое-то общее дело, что-то объединяющее, на основе чего можно будет общаться.

– До свидания.

– Всего хорошего.

Они учтиво раскланялись и Глеб Петрович, постукивая палочкой, направился к двери подъезда.

Элеоноре Сергеевне на мгновение стало досадно, что мужчина не попытался обменяться телефонами, его голос хотелось услышать ещё раз, но она отогнала это досаду.

– Действительно, обмен телефонами лишнее. Не пересечёмся еще пару лет – и не заметим. Дел у нас общих нет, интересов, вроде тоже. Я ни в няньки ему не хочу, ни в жёны, ни в помощницы по хозяйству. Он, наверное, очень интересный человек, но поводов для общения как ни жаль, но совсем нет.

* * *

Глеб отвернулся и пошёл, постукивая палочкой.

– Да, надо обдумать повод, чтобы побеседовать с ней еще раз и чем-то зацепить.

Он давно заметил её. Почти сразу, когда перебрался в этот дом. У неё была необычная для пожилой женщины походка: быстрая, летящая, какая-то танцующая, будто она бежала на цыпочках. При ходьбе она смотрела не под ноги, что обычно для пенсионерок, а вверх, на небо и слегка улыбалась.

Потом он всегда отмечал, когда видел её вдалеке, идущую по своим делам. Её походку было не перепутать ни с какой другой, даже если одевалась она в какие-то серые и неприметные балахоны или пальто.

То, что женщина магически одарена – сомнений не было, Глеб, как сильный маг, прекрасно видел это по структуре её кокона, как и то, что она о своих способностях не знает и не умеет ими пользоваться.

Однако повода близко познакомиться тогда не было, да и другие дела затянули в свой водоворот. Тогда он много путешествовал, побывал во многих других странах. Слишком многое нужно было понять и увидеть, слишком мало времени ему было выделено и очень не хотелось опоздать и, не рассчитав силы, умереть здесь от старости, не передав собранные им ценные знания.

Сейчас Глеб уже знал время своего ухода, который сам себе и назначил: в июне, в крайнем случае, в начале июля, когда тепло и ночи самые короткие. Тогда будет самое удобное время начать возвращение.

– . И то, что она далеко немолодая только в плюс, – продолжал размышлять он, поднимаясь в лифте на свой этаж. – Хотя приблизительно на целых двадцать лет меня моложе, ей по виду около шестидесяти – это как раз минус. Хорошо бы она была еще постарше.

Судьба явно привела в сквере эту женщину к его скамейке, когда Глеб обдумывал возвращение домой, значит, будет большой ошибкой упустить этот подарок.

Оказавшись сегодня рядом с ней, маг смог рассмотреть нехорошие возрастные вихри, которые то там, то сям клубились на её эфирном поле.

– Она вполне легко могла бы их убрать, если бы освоила свой магический дар, – с сожалением подумал мужчина. – А как она бросилась меня защищать! Бездумно, на уровне инстинктов, выдавливая свой страх на задворки сознания. А страх был и немаленький, но ведь отогнала его!

Глеб снова вспомнил эту сцену: угрожающе нависшая мужская фигура в чёрном, а перед ней беззащитная маленькая женская, вооружённая лишь тёмно-красной дамской сумочкой.

Он вздохнул, осознав, что уже прикидывает, все плюсы и минусы, если он будет возвращаться вместе с Элеонорой. То есть фактически уже решил, что позовёт её и сделает всё возможное, чтобы она пошла с ними.

– Что-то я тороплюсь. Неплохо бы узнать её получше. Может, у неё маленькие, но очень кусачие тараканы в голове и как спутница она будет обузой, – Глеб мысленно улыбнулся этому местному весьма точному выражению о бегающих в голове навязчивых мешающих нормальной жизни мыслях. – Да и вообще мнения её хорошо бы спросить. Вполне может оказаться, что ей и тут весьма неплохо, в её планах нянчить внуков и ни в какие далёкие путешествия в один конец она не собирается.

Он поднялся на лифте на свой этаж, но пошёл не к себе, а к соседу Павлу, с которым он сдружился почти сразу, как здесь поселился.

Павел был дома и открыл почти сразу. Бывший десантник, давно пенсионер, он подавлял своим ростом и величиной. Брюшко, которое он отрастил за годы спокойной домашней жизни, придавало ему веса и внушительности.

– Заходи, – как обычно немногословный сосед приглашающе открыл дверь. Он был абсолютно трезв, хоть и помят и небрит. Крупные черты лица, квадратный подбородок. Павел открыл дверь будучи в майке, в штанах с вытянутыми коленками. Редкие седые волосы всклокочены, видимо, опять забыл расчесаться.

Глеб вошёл и сразу направился на кухню, в которой сосед теперь поддерживал армейский порядок. Минимум посуды, всё лишнее засунуто в кухонные шкафы.

После смерти жены Наташи, хозяин дома обитал преимущественно на кухне, хоть и спать продолжал в спальне. Остальные комнаты тихо покрывались пылью. Гостей хозяин не жаловал, дети иногда приезжали, пытаясь встряхнуть отца, но дом без хозяйки перестал быть чистым и уютным. Квартира превратилась в берлогу, в обиталище холостяка, в место ночёвки. Основное время Паша проводил в гараже. Приближалось лето, надо будет ехать на дачу, однако мужчина тщательно гнал от себя эту мысль. Он вообще не представлял как это жить на даче без Наташи.

Глеба Петровича Павел считал боевым другом. Они познакомились как соседи сразу, как только Глеб поселился в этом доме пару лет назад. Наташа тогда ещё была здорова.

А когда она заболела, выяснилось, что сосед немного экстрасенс. Он не мог вылечить Наташу, но зато в последние месяцы помогал снимать ей боль, за что Павел, который в моменты её приступов от чувства бессилия и беспомощности мог сломать кулаком стены, был соседу очень благодарен.

Жена сгорела за несколько месяцев. Павел знал, что Глеб из-за этой помощи отложил свои путешествия и дела на стороне и только ради Наташи никуда далеко не выезжал.

Сказать, что бывший десантник это оценил – ничего не сказать. Он просто внутренне записал его в круг самых близких друзей, проверенных в бою.

После смерти жены Павел запил, не выходя из дома. Дети были далеко и слишком самостоятельные, для кого теперь жить, мужчина не понимал. Глеб пытался привести его в чувство укорами, упрёками и уговорами, но ничего не помогало. Однако те несколько месяцев, когда они вдвоём вместе стояли у постели умирающей женщины, связали их слишком сильно, чтобы он мог так просто оставить Павла наедине с его горем.

Тогда Глеб плюнул на конспирацию, и рассказал кое-что о себе и предложил другу возвращаться вместе с ним. Это было пару недель назад.

Паша принял эту идею сразу. Он и сам не знал как дальше жить. Со смертью жены пропал смысл существовать, а после предложения Глеба он опять появился. Простой и понятный – помощь и защита друга в тех передрягах, которые он ожидал, возвращаясь к себе домой, туда где жил.

Условие Глеба было тоже простым и понятным: сосед перестаёт пить, занимается своим здоровьем и по своим каналам интересуется где можно купить оружия. Ничего запредельного: автомат, можно пару, пистолет, можно несколько и патроны к ним. Ну и гранаты не помешают.

– Расскажу всё подробнее немного попозже, – тогда пообещал он другу.

Паша не настаивал. Ему уже было достаточно, что в его жизни появилось хоть что-то, на что можно опереться.

Глеб зашёл на кухню и сел у стола.

– Есть будешь? – хозяин квартиры грузно уселся на против. – Выпить не предлагаю. С чем пришёл?

– Ты знаешь эту женщину из двадцать девятой? Элеонору?

– А, Элю? Да, конечно, вместе работали. Мы тут все вместе работали, дом от предприятия построен. Наташа о ней неплохо отзывалась. А что?

– Думаю, не взять ли её с собой.

– Хм, зачем? Ты же говорил, что будет опасно добираться.

– Женщина всегда нужна для гармонии. Другой взгляд, другой подход, забота, в конце концов. Не тебе спрашивать, ты без женщины чуть сам себя не утопил. Да и способности у неё особенные.

– Тоже экстрасенс что ли, как ты?

– Вроде того. Я сегодня с ней поговорил, – немного слукавил Глеб, не впадая в детали сегодняшнего происшествия, – вроде подходящая, да неплохо бы её получше узнать. Как бы нам пообщаться? Можно даже и втроём, твоё мнение мне будет интересно.

– Тебе срочно?

– Не особо, время пока терпит. Ты же знаешь, я уход на июнь запланировал, а сейчас только конец апреля.

– Тогда всё просто – у нас дачи рядом. Все дачники поедут на майские на посадку, она, думаю, тоже. Я, кстати, с ней знаком, могу отследить её как-бы случайно и поинтересоваться. Поедем на дачу и там организуем шашлычок, пригласим, побеседуем. Обычное дело.

– То, что надо, – кивнул Глеб.

План был просто замечательный.

Буквально через день Павел «случайно» встретил Элю, выходящую из подъезда, и исподволь выведал у неё планы на майские и даже пригласил подвезти на дачу.

Она согласилась и была рада. До их садоводства прямой автобус не ходил, добираться приходилось около полутора часов на перекладных, а машины у неё не было. Ехать решили заранее на день раньше основного потока дачников.

Они договорились созвониться за день до поездки и расстались довольные друг другом.

Глава 2

Майские праздники приближались с ужасающей быстротой. Элеонора Сергеевна уже за неделю стала собирать необходимое: одежду, дачные мелочи, которые она потихоньку закупала всю зиму. В результате, этого необходимого набралась большая сумка. Нужно было ещё взять рассаду, которую всю весну с любовью выращивала на подоконнике. Её Эля упаковала в две большие картонные коробки.

Маленький дачный домик на её участке, вернее маленькая дачная хижина, вмещала в себя диван стол и пару стульев. Там можно было переночевать, но длительное проживание возможно было только летом, когда тепло и большого количества вещей не требуется.

Она созвонилась с Павлом, который уверил, что в машину всё поместится, так что пусть берёт всё, что находит нужным. Выезжать наметили утром.

Когда Эля вышла из подъезда со своими сумками и коробками, одетая в белую футболку, простые джинсы и неяркую практичную тёмную куртку, машина уже стояла. Паша стоял рядом со своей старенькой Тойотой, копаясь в багажнике. Он поднял голову на звук открывающейся двери подъезда.

– Привет, – сказал он, подошёл и забрал коробки с рассадой. – Коробки в багажник, не упадут, не бойся. Сядешь спереди или сзади?

Садиться на место хозяйки Эле не хотелось. Она чувствовала, что несмотря на внешнее безразличие, для Паши это до сих пор было «Наташино место».

– Сзади.

– Тогда устраивайся.

Женщина открыла заднюю дверь и увидела, что в машине сзади уже есть один пассажир. Там сидит и улыбается ей тот самый Глеб Петрович, с которым она познакомилась тогда в парке при таких необычных обстоятельствах.

– О, Элеонора Сергеевна, как я рад вас видеть! Добрый день!

– Добрый день, – кивнула в ответ Эля и забралась в машину.

Подозрительность подняла голову, хотя в чём-то плохом подозревать Пашу было совершенно невозможно.

Мужчина покосился на неё и, будто почувствовав её подозрительность, сказал:

– Я живу на одной площадке с Павлом, его сосед. Был еще с Наташей знаком до её кончины. Мы уже давно собирались вместе с ним провести пару вечеров на природе. Сами понимаете, дача, баня, шашлык, все прочие дачные прелести. Вот, решили, наконец, поехать. Когда Паша упомянул, что прихватит до садоводства и некую Элю, я сразу подумал, что это вы. У вас редкое имя. Ну и понадеялся, что эта женщина с редким именем будет не против разделить поездку со мной.