Селянка

…Суд подходил к концу. В зале масса людей – судить решили открыто, дабы был пример неподкупности и честности Фемиды. Уже опрошены свидетели обвинения и защиты. Начались прения сторон. Обвиняемому, который выглядел не очень унылым, предоставлено последнее слово.

– Я не виновен, – сказал он, – и говорю, что дело сфабриковано моим давним недругом, заместителем прокурора. У меня с ним неприязненные отношения, но такого я не ожидал. Что же вы, Илья Макарович, имейте мужество! Встаньте и расскажите о том, как вы хотели подставить честного человека? Нехорошо такое в душе держать! Как перед Богом предстанете?

Это были ключевые слова. В голове государственного обвинителя разорвалась "граната". Его объяли невыносимые стыд и жалость. С криком: "Прости, Николай Михалыч, помилуй!" – он упал на колени и пополз к клетке с подсудимым. Тот, не ожидая такой реакции, отодвинулся в сторону.

– Расскажи, как всё было! – приказал он.

Илья Макарович перестал причитать и, всхлипывая, вернулся на своё место. Ошеломлённые участники процесса не могли прийти в себя. И только адвокат защиты, который всё доказывал несостоятельность обвинения, несмотря на выложенные факты и свидетельские показания, торжественно смотрел на судью. Обличитель от прокуратуры вытер слёзы и, обращаясь к суду, заговорил:

– Ваша честь! Николай Михайлович сказал правду: у меня с ним сложились неприязненные отношения и после недавнего, нанесённого мне им оскорбления, решил его наказать. Это я оставил в его кабинете деньги, среди которых были меченые купюры. Во время перерыва на совещании в мэрии, воспользовавшись тем, что все вышли, я положил в сейф некую сумму с целью дискредитации мэра. И как видите, мне это удалось. Так что, Николай Михалыч ни в чём не виновен – судить надо меня. Я задумал это дело!

– Что вы говорите? – ужаснулась женщина-судья, давно знавшая зампрокурора, – вы думаете, что говорите? Вы здоровы?

– Как никогда! – выговорившись, Илья Макарович даже повеселел, – отдаю себе отчёт и утверждаю, что это затеял я и судить надо меня. Кроме того, прошу сейчас же вынести резолюцию об освобождении ответчика из-под стражи, а я займу его место. У меня всё! – закончил "обвинитель.

Присутствующие сидели с открытыми ртами: кто мог предположить подобный поворот дела?

– Видите, ваша честь, какой перед вами человек! – торжествовал глава города.

– А как же свидетели, они же дают показания? – спросила судья Илью Макаровича, – они что же, врут?

– Я их купил! – уверенно ответил сознавшийся, – они все поют под мою дудку!

Находившиеся в зале свидетели подняли крики возмущения. Судья вынесла решение о приостановлении процесса в связи с открывшимися новыми обстоятельствами. Дело принимало неожиданный поворот. Зампрокурора взяли под стражу, главу города отпустили с подпиской о невыезде. Выходя из зала суда, Илья Макарович всё порывался прорваться к мэру, взывая о прощении к себе. Негодяй демонстративно повернулся к нему спиной.

Прошло два дня. В психиатрическую больницу, из следственного изолятора, доставили человека, который был в невменяемом состоянии и не знал даже своего имени. Всё окружение было в крайнем удивлении и смятении. Дружок Макаровича – Толик, объяснил его жене, что ни на какой рыбалке они не были и где, эти два дня находился Илья, он не знает. Но кто-то, же дал ему рыбу и легенду?

Со временем, следователю прокуратуры нарисовалась картина внезапного отсутствия и последующего за ним "сумасшествия" Ильи Макаровича, но… Где он был? Кто эти люди, выкравшие его? Какие действия произведены над психикой? А в том, что они были целенаправленными и связанными с процессом против известного и влиятельного лица, нет сомнений. Но не было и малейшей зацепки. Эти вопросы так и остались открытыми….

Версия 3

Военное медицинское ведомство министерства обороны. В большом секрете проводятся исследования сверхвозможностей и паранормальных способностей человеческого организма. На "плотно закрытой" территории располагается помещение, напоминающее казарму. Сюда, со всех концов России, иногда привозят бездомных, но не всех подряд. Из числа бродячих мужчин и женщин выбирают не дошедших ещё до "ручки" и путём обмана, обещания улучшений их несчастного бытия, уговаривают начать новую жизнь. Некоторые рискуют по своей воле. Подходящих, но не соглашавшихся, забирают силовым путём, иногда даже среди дня: кто заступится за бомжа, кому он нужен?

Их пристраивают в "казарму" – условия, как и обещаны: отдельная комната, ванная, туалет. Обед в "палату". Следят за их здоровьем, каждый день медицинские обследования, физиопроцедуры. Всех заставляют заниматься активным спортом и разными видами борьбы. Заявляют, что их готовят для неких важных дел в служении Отчизне, а поэтому нужны здоровые, тренированные люди. Бывших бомжей распирает от гордости: Родина вспомнила о них и они за это, послужат ей верой и правдой. Сначала, конечно, всё шло со "скрипом", по принуждению, иногда даже с боем, но потом втянулись в процесс и дело пошло: куда денешься – армейская дисциплина. Из вялых, опухших и опущенных бездомных, начали вырисовываться контуры сильных, волевых людей, обладающих редкими способностями.

Обработка их сознания велась различными способами и, в конце концов, большинство из них превратились в биологические машины-роботы, готовыми по приказу сделать всё, что будет возможно. Этот человек готов пойти на всё, он будет убивать различными способами тысячи людей, даже не задумываясь о том, для чего это нужно. Есть приказ и всё! К тому же, они были невероятно сильными и живучими, сказывалась активная физическая подготовка и психологическое внушение.

Дошло до того, что одна из женщин-роботов едва не убила своего инструктора всего лишь за пошлое слово в отношении неё. Учителя, с великим трудом отобрали, при этом "досталось" и ещё кое-кому. В порыве внезапного бешенства, она крушила всё и вся, причём, только руками, ногами и головой. Это была неукротимая фурия. Успокоил её вызванный врач-психиатр. Он крикнул только одно слово, но какое оно произвело действие! Амазонка мгновенно сникла, сжалась, у неё опустились руки, потух взгляд. Став на колени, наклонилась вниз, выгнув спину. Укротитель достал из-за ремня складную нагайку и начал бить женщину по спине.

Успокоившаяся гарпия даже не вздрагивала от ударов, она их не ощущала. Данная экзекуция была одним из методов тренировки, проверкой на чувствительность к боли, а значит и отсутствие какой-либо реакции на её появление. Это говорило о том, что ради исполнения приказа, человек, несмотря на любую рану и боль от неё, пойдёт на всё. Вся спина в кровавых рубцах, порвана кожа, течёт кровь. Ни одна мышца не дрогнула на лице женщины – для неё нет боли. Не её это тело. Ещё одно непонятное слово. Бунтовщица встаёт и молча, уходит в лабораторию, где ей обрабатывают рану-спину и здесь же, во время этого процесса, она получает очередное медикаментозное и психологическое внушение. Палачи-учёные переговариваются меж собой: эксперимент удался, идёт по плану. Всё нормально.

Кабинет высокопоставленных чиновников. Мужчина, с погонами генерал-майора, делает доклад, в ходе которого говорит: – …Хотя и с большими трудностями, но уже создан секретный отряд, члены которого могут реализовать практически любые, возможно исполнимые поручения. Помешать их осуществлению может только смерть всего организма. Потеря отдельных частей тела может только затруднить, но не освободить от выполнения задания. Но это одноразовые бойцы, поэтому применять их нужно только в очень сложных и невыполнимых для других, ситуациях. К тому же на проект потрачены огромные деньги, А значит, их дела, по значению, должны соответствовать расходам или превышать их….

Генерал-полковник поднял руку, прерывая излияния докладчика: – Отлично! Необходимость в таких бойцах возникла давно. Садитесь, генерал-майор и слушайте. Товарищи! У нас возникла крайней важности неприятность: в правительственном аппарате отказываются утверждать предложенную нами сумму расходов министерства обороны на следующий год. Это грозит сокращением и даже свёртыванием некоторых программ. Особенно упорствует заместитель министра финансов – Орлов Николай Иванович. Мы считаем, что его отсутствие и замена другим, более складным товарищем, могли бы пойти на пользу нашему делу. Думаю, это как раз тот случай, когда применение ваших головорезов может быть оправдано. Подумайте над предложением. Исчерпывающие данные по этому вопросу вы получите у моего адъютанта…. Но учтите: в этой акции не должно остаться никаких следов. Надеюсь, вам понятно?

…Замминистра финансов был в приподнятом настроении: ему удалось отстоять огромные деньги! Военные ястребы не обращают ни на что внимания: дай названную ими сумму и всё! Сбор налогов крайне мал, в стране финансовый непорядок, из-за отсутствия необходимых бюджетов в тяжелейшем состоянии находится экономика. А им наплевать – дай и всё! "Дуболомы, идиоты! Сказывается отсутствие экономического образования, – возмущается Орлов. – Интересно, почему сегодня Ягодкин – начальник одного из отделов министерства, так настойчиво защищал военные запросы? Неужели появился какой-то интерес? Надо побеседовать с ним, тем более что является соседом. Они часто встречаются в не рабочее время".

Вечером, жена объявила:– Коля, звонила Мария – твоя сестра. Сказала, что Анна Петровна заболела. Надо съездить в деревню. Вдруг что-то серьёзное? Может помощь какая-то понадобится?

– Ох, как не вовремя, – сокрушается Николай Иванович, – у нас сейчас такие дебаты идут в министерстве – военные рвутся к деньгам, которых и так кот наплакал.

– Коля, это твоя мама! – отрезает жена, – надо ехать!

Перед сном, выйдя на балкон подышать свежим воздухом, финансист увидел соседа – Ягодкина. Тот тоже вышел "поправить здоровье". Орлов хотел побеседовать о его поведении на заседании коллегии, но решил отложить разговор до возвращения из деревни. Потом, официально встретиться с ним и выяснить его позицию. Поговорив о том, о сём, Николай Иванович обмолвился о предстоящей поездке:

– Олег Сергеевич, завтра я не буду в министерстве: съезжу в деревню – мама заболела. Вы уж, без меня-то, не принимайте затратных финансовых решений…

Негодяй тут же доложил в надлежащую "инстанцию" о грядущем "мероприятии" – поездке Орлова в сельскую местность. "Машина" заработала. Расставлены дозорные – началась слежка. Утром, зам испросил у босса – министра, разрешение отлучиться на день с работы.

– Конечно, какой разговор? Болезнь – ничего не поделаешь! Мама одна!

В десять часов дня, машина Николая Ивановича выезжает из города. Фигура он значительная – два дюжих молодца постоянно с ним. Иногда бывает даже неудобно и неприятно. Кому он нужен, кроме разве этих охранников? Живут за счёт его, отъедаются – "растут" на глазах.

…Задремавший замминистра просыпается от испуганного возгласа водителя. Хорошо одетая женщина, переходя дорогу, внезапно падает и машина едва не наезжает на неё. Выскочившие "бравые парни" растерянно остановились перед ней – дамочка без сознания и, кажется, уже не дышит.

– Может, она умерла! – предполагает один.

Оба приседают, а говоривший, преклонив голову к груди женщины, слушает – дышит она или нет.

Внезапно, дама хватает голову слушавшего и резко поворачивает в сторону. Раздаётся хруст – шея сломана. С положения, лёжа, она взмывает вверх и бьёт острым носком туфли другого дебила в висок. Тот, молча, валится на бок. Выхватив пистолет, разряжает его в сидящих в машине. Подхватив свою сумку, фурия устремляется в лес. Драма происходит в течение нескольких секунд.

Недалеко, в кустарнике, переодевается, забрасывает хвоей вырытую в ней ямку с одеждой. Убийца идёт к дороге, таков сценарий. Оказавшись у дорожного полотна, недалеко от места трагедии, осматривается, как бы ища кого-то. Проезжает очередной автомобиль и из него что-то крикнули ей. Женщина вопит, хватается за голову и замертво падает, сильно ударившись при этом, головой об асфальт. Вскоре встали несколько машин: на дороге лежит женщина. Она без сознания. Кто-то вызвал скорую помощь. А недалеко от этого места, проезжающие позвонили в милицию: на дороге стоит крутой автомобиль, а в нём и рядом с ним четыре трупа.

…В больнице, пришедшая в себя средних лет тётя, пускала слюну и не понимала даже, о чём её спрашивают! Она не знала, как её зовут! А вскоре выяснился поразительный факт: она не могла говорить, так как не знала слов, а потому и их смысла. У неё не было ни одного осознанного действия – животное, находящееся в человеческом теле. Сознание было чистым, как лист бумаги. Её диагноз ничем не отличался от других, подобных: посттравматическая потеря памяти в результате сильного удара твёрдым предметом. В данном случае головой об асфальт. Объявления и показ фотографии в средствах СМИ ничего не дали – пострадавшую никто не знал.

Но и находясь в больнице, она по-прежнему не выпадала из поля зрения извергов от науки – эксперимент продолжался: вспомнит что-то или нет? Незаметно, зачастили всевозможные проверяющие и некоторые из них изъявляли желание "поговорить" и своими глазами убедиться в том, что женщина совсем лишилась своей памяти. Иногда её даже забирали в некие ведомства с целью исследования её психики и возможной "помощи" ей, но возвращали такой же. Возвратить сознание уже было невозможно.

Сосед Ягодкин получил от министерства обороны крупную премию: "За содействие и активное участие в деле развития вооружённых сил России!"

В институте Минобороны несколько "коллег" поздравляли друг друга: эксперимент прошёл чисто, без единого осложнения. И как обычно, никто даже и не заикнулся о том, чтобы как-то расследовать это дело до конца. Молчат милиция и прокуратура. Делают вид, что это их не касается. Моя хата с краю. А кто тогда будет расследовать эти чудовищные преступления? Наше равнодушие просто поражает. Но… кто следующий? Процесс пошёл. Теперь, на очереди будут другие, те, кто живут с краю и думают, что они в недосягаемости – это мы. И всё чаще станут появляться в разных местах люди с полной или частичной потерей памяти.

СЕЛЯНКА

Глава 1

Любим мы говорить о жизни. В разговорах о ней, как правило, все сходятся в одном мнении – она сейчас никудышная. Кругом неисполняемые обещания и в результате этого – обман. Но чиновники подносят это по-другому. Даже президент Путин пытается убедить народ, огромная часть которого живёт в беспросветной нищете и обмане, что это не так, что жизнь наша налаживается.

Но, что "существование" в деревне превратилось в безысходную и, заметьте, давно не оплачиваемую каторгу, об этом нигде, ни слова. В большинстве фермерских хозяйств люди продолжают работать почти за так, надеясь на то, что "барин" поможет хотя бы в доставке сена для своей кормилицы-коровы. Но и в этом катастрофа. "Новые хозяева", из жадности и для скрытия реальных доходов, запахивают бывшие луга, служившие выгоном для скота. Число кормилиц и других животных катастрофически сократилось. Жить на селе стало невозможно – всё приходит в упадок. А за молодёжь и говорить не только нечего, но и стыдно. От её положения хочется плакать, слов просто нет. Городским этого не понять – разные полюса. Вот и я, из-за отсутствия работы подался, как говорят, на Север, где отпахал пять лет, пока дочь училась в институте.

Несмотря на то, что почти каждый в своей жизни убедился в правильности пословицы: "Встречают по одёжке, а провожают по уму", многие продолжают принимать человека и судить о нём по его внешности, разговору… Поучительный случай произошёл в вагоне поезда, где я оказался, следуя на работу. В связи со спецификой профессии, ездить мне приходится каждый месяц. Я по несколько дней нахожусь в дороге. Из этого следует, что попутчиков у меня бывает много и разных. В этот раз у меня было боковое, по проходу, нижнее место.

Напротив, в полукупе, на диванах, устроились три женщины. Две, как я вскоре понял, едут вместе, третья одна. Двое, это мать с дочерью. Естественно, возраст разный: маме около пятидесяти, дочери под тридцать. Их попутчице лет сорок. Все трое одеты богато, но правильно. Не было ничего лишнего. Каждая часть одежды гармонировала с другими. Чувствовалось, что женщины знают в этом меру. Но, их "боевой раскрас" оставлял желать лучшего: у всех очень яркие цвета на губах. На щеках, подозрительно насыщенный, явно не настоящий, румянец. На веках коричневых глаз мамы и дочери сантиметровые ресницы, а глазницы… в ярко-зелёных тенях. К тому же, обеих очень не красили горбатые, армянские носы: у мамы – классика, у дочери скромней. Именно от этого у меня невольно возникла ассоциация с антилопой Гну: старая и молодая. Им бы, с их "шнобелями", наоборот надо не броско выглядеть, чтобы не привлекать внимания, но…

У одинокой, с щеками вроде бы всё в порядке. Зато веки и глазницы густо вымазаны фиолетовыми тенями, переходящими в розовый цвет, что напомнило мне Панду, с чёрными пятнами на глазах. О медведе напоминали и её длинные ногти. Они были окрашены в чёрный цвет, на фоне которого виднелись мелкие, но яркие рисунки. У всех троих были классные, наверное, дорогие причёски, конечно, все разные. Возможно из-за них, головы они держали гордо и прямо. Как-то свысока и надменно смотрели по сторонам. И это тоже выглядело смешно и напоминало страусов с их длинными шеями и глупым выражением на оригинальной "морде".

За время дорожного общения, у женщин обнаружилась общность взглядов на разные проблемы современности и подходы к людям. И теперь, встречая и провожая взглядом двигающихся по проходу людей, они непременно что-то говорили о них, чаще иронично, смеясь. Почему-то, обязательно негативно, пытались охарактеризовать личности по внешним признакам, даже не услышав голос человека. Всё описанное выше характеризовало их не с лучшей стороны: вызывало неприязнь к ним и появившееся почему-то отталкивающее чувство. Чего только стоил надменный поворот головы, с выражением глупой гордости за саму себя, за свой мнимый имидж. Если бы только они смогли посмотреть на себя со стороны и другими глазами!

Противоположный пол, они вообще не брали во внимание. За всю дорогу, в отношении его, я ничего хорошего не слышал. Возможно, что они просто не могли "опуститься" до того, чтобы "обсасывать косточки" презренных существ, коими в их представлении были мужчины. В общем, гордыня так и лезла из них. Это выражалось во всём: в манере держать голову, в выражениях лица, в заторможенных, полупрезрительных улыбках, которыми две изредка одаривали третью и наоборот. Даже меня, как их непосредственного соседа – попутчика, они до определённого времени, тоже не замечали.

Несомненно, каждая из них знала себе цену (свою, конечно). Все трое были хороши (без идиотского грима) той красотой, тихой, уже спокойной, мимо которой не пройти мужчине, не обратив внимания. Они это знали. Но, как правило, жизнь, одаривая человека в каком-то качестве, непременно лишает чего-то в другом. Это почти всегда так. Подчёркиваю: но не всех! Бывают редкие исключения. В данном случае, наблюдая за их надменным поведением и слыша плоские комментарии, я пришёл к выводу, что попутчицы женщины недалёкого ума.

На одной из остановок, к нашему полукупе, прихрамывая, подошла только что вошедшая в вагон пассажирка: у ней имелся билет на свободное место. На вид ей казалось лет сорок пять. Одета была намного проще своих попутчиц, что они оценили мгновенно. Её говор был деревенский, с придыханием, как у Татьяны Дорониной. А как была хороша собой! Красотой светилось не только её лицо. Она исходила от неё самой, как запах. Селянка ещё молчала, но её обаяние, как цветочное благоухание, начало распространяться по вагону. Оно влекло к себе окружающих, притягивало, как приковывает взор цветущая роза. Мужчины в обществе такой женщины теряют головы. В то же время, от неё исходила спокойная женская сила и уверенность, которые выработались в процессе нелёгкой деревенской жизни.

Знаете, как сказал поэт Некрасов: "Есть женщины в русских селеньях…!" После этой встречи, я теперь точно знаю, что это про таких особ написано. И не надо ей коня на скаку останавливать: увидев её и услышав непередаваемое звучание голоса, он сам не побежит дальше.

– Здравствуйте! – поздоровалась она, остановившись в проходе, – где-то здесь есть моё местечко? Его номер тридцать.

Ну, кто бы ещё мог так сказать? Женщины загалдели, принялись выяснять, кому, какое принадлежит и где находится. Её место было на верхней полке. Вскоре, рассовав дорожные сумки, в чём я принял непосредственное участие, все расселись по своим местам. Новая попутчица сидела рядом с одинокой женщиной, напротив матери с дочерью и стеснённо безмолвствовала.

Неловкое молчание затягивалось. "Новенькая" явно смущалась от окружающего её женского общества и нервно теребила носовой платочек. Атмосфера в купе натянулась, как и участившиеся презрительные улыбки на лицах напыщенных дурочек. Глядя на них, чувствовалось, что интуитивно, они высоко подняли свою (мнимую) цену по отношению к попутчице. При её необъяснимом обаянии, поняли, как невыгодно они выглядят рядом с ней, даже молчащей и так просто одетой. В то же время, они напыщенно переглядывались друг с другом, загадочно улыбались, изображая из себя саму неприступность. На большее их не хватало.

Деревенская, чувствуя с их стороны неприязнь к себе и не зная, как разрядить обстановку, покрылась красными пятнами и смущённо молчала, опустив глаза к полу. Видимо, нечасто ей приходилось ездить в поездах. Но как она была обаятельна даже в своём конфузе! Её красота являлась какой-то народной прелестью русских женщин вкупе. Мне кажется, что так должна выглядеть королева, мать народа. От настоящей царской особы и должны исходить обаяние, любовь и сострадание, тихое незаметное участие, готовность услышать и помочь, когда надо пожалеть, и т. д. Всё было в ней. Возможно, для кого-то она и была царицей семьи, дома, села….

И вот это очарование, исходившее от неё как запах, разошлось по всему вагону. Оно ощущалось физически. От её лица невозможно было отвести взгляд. А "мадонна" стеснённо покашливала и молчала, не зная, как вести себя с незнакомыми женщинами – вон какие разодетые! Вскоре по проходу, подозрительно часто заходили мужчины, притормаживая около нас и не сводя глаз с интересной пассажирки. А её соседки насмешливо смотрели на них и отпускали неуместные замечания, чем совсем привели бедняжку в конфуз. Не поднимая глаз, она смущённо манипулировала руками, не зная, куда их деть.

Троица продолжала натянуто молчать, бесцеремонно разглядывая неожиданную попутчицу и уже, как бы и соперницу по части женской красоты. Их подсознание подсказало им, что по многим качествам они хуже её и почувствовали в этом угрозу для себя. Это понятие также растекалось между ними и невольно отразилось на лицах: стали шире ноздри, сузились глаза. Одинокая дама аж побледнела и, сидя сбоку, не сводила с очаровательной незнакомки откровенно неприязненного взгляда.

Глава 2

Чтобы разрядить обстановку, я обратился к "обаянию":

– Женщина, если хотите, могу уступить вам своё место (у меня было боковое, но внизу), а сам устроюсь на вашем, наверху. Вам далеко ехать? – задал я наводящий вопрос.

– Ой, вы не беспокойтесь, – обрадовалась она моему обращению к ней, даже вздохнула с облегчением, – я и наверху посплю. Зачем же мне забирать ваше место, вы за него деньги платили. Я когда брала билет, попросила кассиршу, чтобы она дала подешевле. У нас в деревне сейчас с деньгами трудно – работы нет.

Чувствуя, что женщину не туда понесло и, желая остановить поток простодушной речи, я перебил её вопросом: – Так куда же всё-таки вы едете?

– До Екатеринбурга.

– Вот видите, ехать далеко, а вы не хотите на моё место. Ваша соседка ляжет и вам даже посидеть негде будет. Тут, сбоку, тоже не очень удобно, но можно находиться сколько угодно. И даже, как мужчина, я просто обязан уступить вам своё, внизу. Мне проще взобраться наверх, чем вам.

– Ой, ну хорошо, уговорили. Давайте меняться, я вам доплачу. А много?

– Чего – не понял?

– Да разницы в стоимости билетов.

Прежде чем ответить на её вопрос, я задал наводящий:

– Вас как зовут?

– Люба.

– Очень приятно! С чего вы решили, Люба, что за место надо отдельно платить? Цена на билеты одна на весь вагон, независимо от расположения мест. Разницы в стоимости вашего и моего билетов нет. Кто вам это сказал?

– Да сама так думала. У меня денег не много, вот и попросила кассиршу, – простодушно ответила она.

– До чего же наивно, Люба? Вы что, долго никуда не ездили? – попытался я её выручить, – а где вы живёте?

– Ой, да деревенская я, селянка. Куда мне ездить? Всю жизнь сидела дома, мужа любила да детей растила. Вот и вся жизнь моя, – рассказывала она, пытаясь перерасположить сумки. Мне пришлось помочь поднять их на багажную полку. Я перенёс свою и ушёл курить.

Теперь моё место было среди женщин. Я садился на край дивана, к проходу – у окна занимала женщина, ехавшая одна. На противоположном диване – мать с дочерью. До этого они меня не воспринимали, но после того, как я познакомился с Любой, решили "не отдавать" меня ей. Услышав, что она "деревенщина", они повеселели и даже дышать стали по другому – почувствовали своё городское превосходство.