Макария

А ещё я думал о том, что неплохо было бы уже заканчивать этот неприятный разговор и затяжное молчание после него. Я хотел, чтобы кто-нибудь ещё помимо Лоры зашёл ко мне в кабинет и нарушил это неловкое молчание. Я чувствовал её сверлящий взгляд на своём лице. Мне не хотелось вступать с ней в спор. У меня не было ни малейшего желания доказывать ей свою точку зрения. Я считал, что ещё не всё потеряно и мы сможем найти настоящего убийцу семьи Акифа. Смысла доказывать в теории то, что можно показать на деле позже, не было. К тому же я знал, что Лора бывает чересчур упрямой.

Мои молитвы были услышаны. В тот момент, когда я уже думал о том, чтобы выпроводить Лору, в комнату влетел Клайд. Я вздохнул с облегчением.

Он был жутко взволнован. Увидев Лору, сидящую напротив меня, он совладал со своими эмоциями и уже спокойным шагом дошёл до моего стола. Она бросила мимолётный взгляд себе за плечо для того, чтобы понять, кто вошёл в кабинет. Это была всего секунда, но я заметил на её лице раздражение. Всего на секунду её маска спала, и она показала своё истинное я. Она думает, что никто не замечает этого. В основном так это и происходит, но я давно начал подмечать её перевоплощения в такие моменты и уже не удивлялся её ханжеству.

Клайд же в это время, проходя за её спиной, начал намекать мне своим взглядом, перебегающим то на неё, то на меня, на что-то непристойное. Улыбка у него была, как и всегда в такие моменты, невыносимо ехидная. Полицейский он был хороший, но в эмоциональном плане он остался на уровне выпускника старших классов.

– Привет, Клайд, – произнесла Лора со своей неизменной улыбкой.

– Привет, милая, – сально ответил школьник с телом взрослого мужчины.

– Ладно, я пойду. Мне ещё нужно кучу бумажек разобрать до обеда. Если понадоблюсь, то ты знаешь, где меня найди, – обратилась она уже ко мне.

Лора вышла за дверь, оставив на столе свой стаканчик недопитого кофе. Мне не терпелось послушать Клайда, поэтому я не обратил внимания на то, что он схватил кофе Лоры и допил его одним глотком. Шумно выдохнув, он выкинул стаканчик в урну, стоящую в углу кабинета. И на то, что он не попал в урну, я тоже решил не обратить внимания. Лучше сразу выслушать его, когда он становится таким взволнованным.

– Артур, я не понял, у тебя с ней того? Что-то есть? – заговорщически спросил он.

– Боже, Клайд! – воскликнул я. – Не неси чушь! Ты же залетел в мой кабинет не для того, чтобы задавать такие тупые вопросы? Давай уже выкладывай! Что там?

– А, ну да, – он замялся, почесав при этом свой лоб, – Артур! Ты не поверишь, но, похоже, я его нашёл!

Он уселся на место, где только что сидела Лора.

– Одна старая женщина, которая жила рядом с семьёй Акифа, её зовут Миртл, утверждает, что видела одного араба, который часто приходил в их район. Он подолгу там стоял и курил, как будто выжидал кого-то. Ты же знаешь, какие подозрительные и наблюдательные эти старушки, которым вечно нечего делать. Сидят целыми днями во дворе и перемывают косточки каждому проходящему.

– Давай уже ближе к делу! – выпалил я.

– Ну, так я к тому и веду! Так вот, эта старушка говорит, что они с подружкой недавно завели беседу об иностранцах. И естественно, – протянул Клайд, закатывая глаза, – речь зашла и о странном арабе, который по вечерам подозрительно долго стоит у подъезда и уж очень много курит. Так вот, вторая бабулька нашла сходство со своим недавно заселившимся жильцом. Представь себе! Та сдаёт очень скромную комнатку в своей квартирке. Она, между прочим, живёт через пару улиц от бывшего жилья Акифа. В общем, посидев и поразмышляв, эти бабульки пришли к общему мнению, что это один и тот же человек. Появился он там, между прочим, незадолго до смерти жены и ребёнка бедняги. А после того как подружки поняли, что этот человек может иметь какое-то отношение к ужасному убийству, которое подняло на уши весь район, они сами позвонили нам и рассказали всё, что знали, – Клайд умолк, договорив до логического конца.

– Старушки! Кошмар какой! Клайд, я думал, что ты отследил перелёт этого человека к нам в страну. Или что ты пробил данные о том, улетел ли он обратно! Это же просто сплетни старух!

– прокричал я.

– Ну, знаешь! – возмущённо воскликнул он. – Это уже хоть какая-то зацепка.

– Клайд, это слухи. Ты детектив, – медленно, с расстановкой произнёс я, – ты должен верить фактам, а не сплетням выживших из ума старух!

– Ладно, – обиженно буркнул он, – Артур, успокойся. Ты же не сломаешься, если проверишь. К тому же откуда ты знаешь, может, бабульки окажутся правы и это и есть наш убийца. Кстати, он живёт всё там же. Я напишу тебе адрес. Ты бы проверил его сегодня, а то мало ли что, – он пожал плечами, – вдруг сбежит.

Он попутно писал адрес на клочке бумаги, который бесцеремонно вырвал из моей записной книжки. Для чего он это сделал, я так и не понял. Клайд мог бы написать адрес и не уродуя мой блокнот. Но я промолчал. Я давно усвоил то, что он не может адекватно воспринимать критику в свой адрес. В прошлый раз, когда я сделал ему замечание по поводу его поведения, он начал вести себя как самый настоящий ребёнок. Зрелище хоть и забавное, но очень раздражающее. Ему невозможно доказать хоть что-то в такие моменты. Он начинает упираться как осёл. В итоге я своим замечанием добился только того, что испортил себе настроение.

Я взглянул на адрес, написанный на огрызке листа от моего блокнота. Час езды как минимум. А чего я ожидал? Клайд же сказал, что араб живёт недалеко от места преступления.

– Ладно, может, случится чудо, и твои подружки окажутся правы, – съязвил я.

– Ну, давай, давай! Отправляйся уже!

У меня вырвался стон, который означал, что я сдаюсь. Я неохотно встал и двинулся к двери. Попутно я поднял стаканчик Лоры, который лежал на полу, и демонстративно выкинул его в мусорное ведро. Клайд довольно оскалился при этом.

– Удачи! – крикнул он мне вдогонку.

Я нацепил куртку и отправился на улицу. Солнце слепило. В воздухе чувствовался надвигающийся мороз, который предшествует концу холодной осени. Вчера ещё был дождь, но уже сегодня метеорологи обещали снег.

Я успел замёрзнуть за те пять минут, пока шёл до своей машины. Сев в автомобиль, я сразу достал сигареты, которые покоились под сиденьем. Приоткрыв окно и держа руку с сигаретой в форточке, я завёл машину.

Глава 2

По дороге я думал про семью Акифа. Я всё прикидывал, велика ли вероятность того, что это он убил свою жену и сына. Может, он просто держит нас за идиотов? Или тянет время? Убийцы часто прикидываются бедными овечками, чтобы отвести от себя подозрения.

Эти мысли заставили меня вспомнить один случай, когда молодая семейная пара удочерила трёхлетнюю девочку. Они счастливо жили где-то с полгода. И вот в одно утро ребёнок пропал из своей комнаты. Из улик было только открытое окно, которое родители оставили закрытым на ночь. Мать в прямом смысле этого слова рвала волосы у себя на голове. А отец выл и ревел как дитя.

Мы усомнились в их словах в тот же момент, когда поняли, что окно нельзя открыть снаружи, и сразу начали обыскивать весь дом. В итоге тело девочки нашли в тот же день. Она была закопана под полом подвала. Было заметно, что доски не так давно вырывали, а потом прибивали обратно. Это сразу бросилось мне в глаза.

Было страшно видеть это маленькое, скукоженное тельце мёртвого ребёнка. Рука и шея у неё были сломаны. А по всему телу были тёмно-синие синяки. Как выяснилось позже, девочка оказалась болезненным ребёнком и часто плакала. Это выводило из себя новоиспечённых родителей, и они часто срывались на ней. В конце концов, для того чтобы женщина взбесилась и свернула шею девочки, оказалось достаточно одного всхлипывания ребёнка.

Это я к тому, что эти люди, если их так можно назвать, очень достоверно играли роль убитых горем родителей. Может, и Акиф такой же? Но в это я не мог поверить. Свидетели говорят, что он хоть и очень мало бывал дома, но свою семью любил безумно. Он много работал то уборщиком, то грузчиком, то сторожем. Платили ему мало. А всё из-за того, что люди относились к такому, как он, предвзято. Поэтому его и не было постоянно дома. Он хватался за любую работу. Акиф делал всё, чтобы его сын не жил так же, как и он.

В деле же с трёхлетней девочкой всё было по-другому. Молодая пара привыкла жить только для себя. Они попросту оказались не готовы к такому резкому изменению в образе их спокойной жизни.

Если я не найду хоть какие-нибудь доказательства невиновности Акифа, то его посадят как минимум на десять лет.

Акиф рассказал, что пришёл домой поздно. Страшная картина открылась его глазам, когда он открыл дверь. Сын лежал на полу у входной двери. По всей видимости, ему не хватило совсем чуть-чуть для того, чтобы убежать от убийцы. Весь в крови, он лежал лицом вниз с протянутой правой рукой. Жену же он нашёл в ванной. Она сидела в углу. Голова её была опущена на грудь, а окровавленные руки безжизненно лежали на коленях. У них у обоих было перерезано горло.

После увиденного кошмара он впал в безумие. Акиф говорил, что не помнит, как оказался в другом конце города. Но очевидцы утверждают, что видели, как он бежал ночью по дороге. Он бежал так, будто убегал от своры бешеных собак. Утром одна молодая пара увидела рыдающего мужчину на улице. После расспросов они поняли, что случилось что-то ужасное. И что-то, что связано с убийством. Они отвели его к нам. Он долго приходил в себя. Акиф начал соображать только к вечеру. И то только после того, как приглашённый врач дал ему сильнодействующее успокоительное.

– Это я виноват. Всё из-за меня, – сказал он.

Это и стало основой его обвинения. Временами я жалел, что он побежал в сторону именно нашего участка. Если бы он рванул по другой дороге, то я бы не ломал сейчас себе голову над этим делом. Но с другой стороны, детективы другого участка не стали бы даже задумываться о его невиновности. Ведь легче всего посадить Акифа за убийство, чем расследовать это дело. С нами у него хотя бы был шанс.

Крупными хлопьями пошёл снег, когда я уже ехал по нужной мне улице. Он сверкал в лучах солнца и оседал на всё ещё зелёных газонах. На некоторых участках виднелись белые островки только что выпавшего снега.

Припарковавшись в конце перекрёстка и закрыв машину, я отправился к дому номер двадцать восемь. Это было старое длинное одноэтажное здание с несколькими подъездами. У входной двери висела выцветшая и облезлая от дождя и ветра табличка, указывавшая номер квартиры.

Я машинально обернулся. Наверное, для того чтобы убедиться, что моя машина не слишком привлекает внимание.

Звонок не сработал. Постучав в дверь, я застегнул молнию на куртке до подбородка. От холода у меня пошли мурашки по всему телу. Тишина.

Начиная нервничать из-за того, что зря тащился в такую даль, я ещё раз постучался, но гораздо сильнее, чем это требовалось. Через несколько минут я услышал еле слышный звук открывающейся двери. Похоже, внутри квартиры наконец-то кто-то решил выйти из своей комнаты.

Скрежет первого замка, второго и, в конце концов, после скрежета третьего замка входная дверь приоткрылась на пару сантиметров, позволяя увидеть прищуренный глаз, взирающий на меня с подозрением. Через секунду глаз расширился и просиял. Дверь распахнулась. Передо мной стояла маленькая сморщенная старушка, укутанная в объёмный махровый халат, надетый поверх свитера. На голове у неё красовались розовые очки. А на глазах, на моё удивление, были размазанные голубые тени.

Стыдно было видеть эти нелепые и бесполезные попытки женщин бальзаковского возраста выглядеть моложе. Они вечно малюют себе на лицо вульгарный макияж, находясь в полной уверенности, что засохшая и осыпавшаяся тушь в складках морщин сделает их привлекательнее.

Видно было, что она только что проснулась. Вся лохматая, с заспанным лицом, в своём наряде она напоминала какую-то сумасшедшую шишигу. Это такие небольшие и лохматые представители нечистой силы. Впервые я услышал про это от Софи. Она уж очень увлекалась всякой нечистью в детстве. Её всегда привлекало всё необъяснимое и мистическое. Поэтому я узнал много нового о сверхъестественных существах от своей дочери. А когда ей было около восьми, она всерьёз верила, что может управлять рыбками силой мысли.

Раньше у нас был большой аквариум с множеством рыб. В основном это были гуппи. Как-то я заметил, что небольшие особи были не прочь полакомиться своим собратом более внушительного размера. Это было странно, так как в природе у этих рыб всё должно происходить наоборот. Обычно взрослые особи поедают своих мальков. Я уже собрался объяснять дочке круговорот жизни в природе, чтобы она не расстраивалась по поводу погибших рыбок, как она прервала меня и совершенно спокойно сказала: «О чём ты, пап? Это я сказала им сделать это». Я, естественно, списал это на её бурную фантазию, но рыбки так и продолжали пожирать друг друга. В итоге я продал аквариум с оставшимися там мальками. После этого она всерьёз начала интересоваться всякими троллями, эльфами, русалками и подобной нечистью. Теперь я всегда мысленно содрогаюсь, когда вижу аквариумы.

– Как быстро! – хрипящим голосом сказала старуха. – Я не думала, что Вы сегодня приедете. Проходите, проходите!

Отходя от дверного проёма, она сделала жест рукой, приглашая меня войти. Заперев за мной дверь на два замка, она показала трясущимся пальцем на первую дверь. Я подошёл и уже приготовился стучать, как старуха, втиснувшись между мной и дверью, повернула ручку и открыла дверь. Она схватила меня за рукав своей сморщенной клешнёй и втянула в комнату.

До меня дошло, что это была её комната. Захлопнув за мной очередную дверь, она торопливо направилась к креслу. Усевшись, она непонимающе уставилась на меня. Я всё ещё стоял у двери, удивлённо наблюдая за всем происходящим.

– Ну! Садись ты уже! Садись! – сказала она, указывая на второе кресло напротив себя.

Я не заметил, когда мы успели перейти с ней на «ты», но решил не спорить с пожилым человеком и набраться терпения. Присев на кресло, предварительно согнав спящую на нём рыжую кошку, я стал ждать от неё объяснений.

Она всё так же сидела и выжидающе смотрела на меня. Я чувствовал себя полным идиотом из-за того, что позволил ей так бесцеремонно втащить себя в её комнату. Я уже начал думать, что она приняла меня за кого-то другого. Она ведь даже не спросила моего удостоверения. И только я собрался сказать ей об этом, как она заговорила своим скрипучим голосом.

– Ну! Ты будешь меня допрашивать или нет?

– Допрашивать? – удивлённо повторил я. – Нет. Я собирался допросить того человека, которого Вы описали по телефону. Он ещё не съехал? Вы же Оливия Беккер?

Она смотрела на меня недоверчиво. Будто я должен был посвятить её во все детали моего расследования.

– Естественно, я Оливия Беккер! И да, он всё ещё снимает у меня комнату, – недовольно произнесла она.

Её голос показался мне таким неестественным, будто металлической вилкой скребут по стеклу. Но теперь, сидя в кресле и разглядывая краем глаза комнату, я начинал понимать причину этого. Повсюду были разбросаны небольшие напоминания о том, что эта пожилая женщина никогда и не следила за своим здоровьем. Везде стояли грязные пепельницы с множеством недокуренных сигарет. На маленьком деревянном столике был пустой бокал. Я догадывался, что именно из него пили, так как на комоде стояли две полупустые бутылки коньяка. В комнате стоял запах, характерный для дешёвых пивнушек. Только к нему ещё примешивался запах кошачьей мочи. У меня появилось дикое желание закурить.

Я постарался сделать что-нибудь, чтобы разговор поскорее подошёл к моменту, когда я выйду из этой комнаты. Я натужно улыбнулся и спросил: «Как, говорите, его зовут?»

– Я не говорила тебе его имя! – рявкнула она.

«Вот это характер!» – подумал я, выпрямляясь в кресле.

– Мухтади, – недовольно произнесла она, решив всё-таки просветить меня.

Через секунду она вдруг ехидно заулыбалась и язвительно произнесла: – А знаете, как его имя переводится?

Она даже не дала мне ничего сказать. Оставив меня с застывшим вопросом на устах, она сразу же ответила сама:

– Идущий правильным путём! Ха! – она закашлялась. – Иронично, не правда ли? – издевательски сказала она сквозь хрип.

Смех у неё был ещё хуже, чем голос. Она считала это очень забавным, поэтому остановить её было не в моих силах.

– Я так понимаю, он сам Вам это рассказал? – спросил я, лишь бы прервать её жуткий смех, который снова начал переходить в кашель.

Она кивнула головой.

– Да, – осипшим голосом прохрипела она, – похоже, он очень гордится своим именем.

– С вашего разрешения я пойду и поговорю с этим Мухтади.

– Так его же нет сейчас. Он ушёл ещё рано утром.

– Что же Вы сразу не сказали мне про это?

– Ну, так нужно было спрашивать! Кто тут полицейский, я или ты?

– Понятно, – устало произнёс я, потирая переносицу пальцами, – он не говорил, когда вернётся?

– Нет. Он не особо разговорчивый. Да и разве он будет рассказывать о своих планах какой-то старой перечнице?! Но Вы можете подождать его здесь, если хотите, – предложила она уже более мягким тоном.

Я вздрогнул от одной лишь мысли, что придётся ещё хоть минуту сидеть у неё в комнате и слушать её надрывный смех. Она отталкивала от себя не только своим внешним видом и голосом, но и своими повадками. Жесты её были требовательны и полны нетерпения. Сразу было видно, что и в молодости она была стервозной и капризной женщиной.

– Спасибо, но я лучше подожду в машине, – я встал с кресла, намереваясь уйти, – я буду наблюдать за всем с улицы. Вдруг я замечу что-то странное в его поведении, когда он будет идти домой, – добавил я, чтобы мой отказ не звучал в упрёк ей.

– Не смею вас задерживать, – с напускной небрежностью ответила она.

Она не сразу закрыла за мной входную дверь. Оливия Беккер осталась наблюдать за тем, как я иду к машине. Убедившись, что я не соврал и действительно собираюсь ждать Мухтади на улице, она с удовлетворённым высокомерием захлопнула дверь.

Я сразу начал шарить под сиденьем автомобиля. Мне нестерпимо хотелось курить. Мари, наверное, уже догадывалась, что я курю втайне от неё. Но даже если она чувствовала запах, то ничего мне не говорила. Может, это означает, что ей уже стало всё равно на моё здоровье? А может – и на меня. Раньше она ревностно следила за тем, что именно мы едим и пьём, а курить мне и вовсе запрещала. Если это так, значит, в нашей семье появилась ещё одна трещина, и мне стоило бы уже начать нервничать. А точнее, что-то предпринять.

В пачке сигарет не оказалось. Я совсем забыл, что по пути сюда выкурил последнюю сигарету. Это слегка разозлило меня, но я принял это за знак, говорящий о том, что мне не стоит сегодня больше курить. Поэтому я уселся поудобнее и начал ждать.

Никогда не любил ждать. Меня приводило в бешенство долгое ожидание. Хуже было, только когда мои ожидания в итоге оказывались безрезультатными. Я ненавидел очереди, ненавидел ждать выход нового фильма в кинотеатрах, ненавидел ждать лифты, и терпеть не мог ждать Мари из ванной и т. д. и т. п. Всё это я терпеть не мог, хоть иногда я и мог совладать с собой и не взорваться на очередного медлительного официанта в ресторане. Мари говорила, что я нетерпим к другим людям и это показывает мой эгоизм. Этого я и не отрицал, но поделать с этим ничего не мог.

Я ждал уже около двух часов. Я чувствовал, что мне необходимо было покурить, и плевать я хотел на всякие знамения. Но уйти я не решался. Хоть магазин и был за углом, но всё же я легко мог пропустить Мухтади.

Ещё через полчаса я понял, что не выдержу, если прямо сейчас не покурю. Я выскочил из машины и направился в магазин. Я уже был у самой двери магазина, когда услышал своё имя.

Меня окрикнул женский голос. Я не поверил своим глазам, когда разглядел зовущую меня женщину. Ко мне приближалась сногсшибательная блондинка. Широко улыбаясь, она шла уверенно и легко. И это несмотря на то что на ногах у неё были сапоги на высоченной шпильке. На ней была бежевая юбка и такой же бежевый пиджак, подчёркивающий талию. А поверх всего этого – шикарное коричневое пальто, которое она даже не застегнула. Она производила такое впечатление, будто совсем не чувствовала холода.

Я не сразу узнал её, но когда она подошла ближе, меня осенило. Мы учились с ней в одной школе. Она была на два года младше меня. И, честно говоря, в школьные годы я по уши был влюблён в неё. Иногда мы пересекались, когда гуляли в одной компании, но близко никогда не общались. Я никак не мог решиться позвать её на свидание. И это несмотря на то что я был старше её. Мне всё время что-то мешало. А за ней всегда бегала толпа поклонников, готовая в любую минуту расшибиться об стену, только попроси она их об этом.

Хлоя была всё такой же красавицей, только теперь она стала зрелой обворожительной женщиной. Возраст добавил ей шарма.

– Артур! Неужели это ты? – произнесла она бархатным голосом.

Я ещё не успел опомниться, как она обняла и поцеловала меня в щёку.

– Здравствуй, Хлоя. Ты почти не изменилась за эти годы, – смутившись, ответил я.

– Ой, да брось ты! – сказала она, отмахнувшись рукой. – А вот ты, я смотрю, возмужал. Я всегда знала, что из тебя получится привлекательный мужчина, – она подмигнула мне и коротко засмеялась над своими же словами. Замолчав, она задумчиво всмотрелась в моё лицо, – Артур, а сколько тебе сейчас лет? Мы же ровесники?

– Вообще-то, мне тридцать семь. И, насколько я помню, тебе должно быть уже тридцать пять, – я чувствовал, что придурковато улыбался под взглядом её искрящихся глаз.

– О! Так ты старше меня?! Я всё время думала, что это я старше тебя. Наверное, это потому, что ты всё время был каким-то тихим и застенчивым.

Её глаза лукаво улыбались, заставляя меня снова ощутить себя школьником. Я всегда становился робким, стеснительным и неуверенным в её присутствии. Я думал, что больше уже не почувствую себя настолько неуверенно перед женщиной. Такие ощущения свойственны закомплексованному подростку, но никак не взрослому мужчине.

– А что ты делаешь в этой дыре? – спросил я, поспешив отвлечь её внимание от моего внешнего вида, так как она уже начала оценивающе разглядывать меня.

– Я встречаюсь здесь с покупателями. Уже как год я успешный риелтор. И чувствую, что и сегодня меня ждёт удача.

При этих словах она сделала акцент на слове «риелтор» и самодовольно улыбнулась. Создавалось впечатление, что ей доставляет неописуемое удовольствие называть себя риелтором. Прям как ребёнок, который горделиво хвастается корабликом, сделанным своими руками.

– А что ты здесь забыл?

– Можно сказать, что и я жду тут клиента, – уклончиво ответил я, не желая рассказывать все подробности.

Она уже несколько раз за этот короткий разговор успела посмотреть на свои часы. Они были совсем не дешёвые. Аккуратный маленький циферблат и тонкий золотой браслет в виде переплетающихся листков. В деньгах она явно не нуждалась. Это и неудивительно. Парни всегда дарили ей хорошие подарки. А она и не отказывалась никогда от них. Завистливые одноклассницы говорили, что она уединялась с очередным ухажёром на спортивной площадке после того, как он подарил ей совсем не дешёвые духи. Надеюсь, эта манера поведения исчезла из её жизни.

Разглядывая Хлою и вспоминая некоторые моменты из нашей юности, я только сейчас понял, что большую часть жизни меня окружают циничные и алчные женщины. С самого детства я узнал, насколько женщины коварны. Впервые я ощутил это, когда на детской площадке одна девочка заплакала оттого, что я не дал ей свой жёлтый мяч с Микки Маусом. Она плакала до тех пор, пока меня не вынудили отдать ей его поиграть. После этого она сразу повеселела и, схватив мой мяч, умчалась в закат. Больше я свой мяч не видел. Как ребёнку мне было жутко обидно. Но мать сразу пресекла мои детские слёзы, поучая меня стать настоящим мужчиной. Наряду с женской коварностью я также стал смутно понимать, что такое женская солидарность.

– Артур, мне нужно бежать. Никак нельзя опаздывать, – сказала она после очередного раза, когда посмотрела на часы. Задумавшись на секунду, она опять бросила на меня оценивающий взгляд и добавила: – как ты насчёт того, чтобы встретиться сегодня вечером в кафе? Можно поговорить в приятной обстановке и вспомнить былое.

Былое? Что она имела в виду? У нас с ней практически не было никакого былого. В голове сразу вспыхнул образ Мари, а в сердце что-то кольнуло. Но я, сам того не осознавая, согласился и уже записывал её номер телефона себе в мобильный. Она, так же как и пять минут назад, приобняла меня и поцеловала. Ничего не сказав, Хлоя торопливым шагом стала удаляться от меня.

– Я обязательно позвоню! – крикнула она, даже не обернувшись.

Сидя в машине, я затягивался уже третьей сигаретой за этот час, наплевав на то, что салон моего автомобиля насквозь пропитался дымом.