Римская сага. Возвращение в Рим

– Да, любит, – опустив голову, через какое-то время тихо добавил он. – Она умная и красивая. Таких больше нет.

– Ага, теперь понятно. Снова женщина… Странно. У него столько жён в гареме. Ну да ладно, это неважно. Получается, старому Сингу повезло? – последние слова Лаций произнёс с усмешкой.

– Да. Но он об этом не знает. И теперь всё кончено. Мы любим друг друга. Я не могу… Это ужасно!

– Подожди. А как же дети?

– Это не её дети. Они остались от другой жены из гарема умершего брата. Синг их усыновил. После смерти его брата жрецы сказали, что убивать детей нельзя, и он оставил их живыми вместе с Антазирой.

– Так что же, у неё совсем нет детей?

– Нет. Пока нет. Но она должна родить наследника, иначе её место займёт другая наложница. Она должна родить сына, – грустно закончил он.

– Как всё похоже… – хмыкнул Лаций. – Всё держится на любви, – он хотел добавить, что был о Патье лучшего мнения и считал его отзывчивым и честным человеком, но сдержался. – Ну ладно, а что ты собирался делать дальше?

– Ничего. Мы хотели бежать. Я договорился с купцами. Они могли спрятать нас на лодках. У них много лодок. Мы бы успели добраться до большой воды. А там и до моего родного города.

– Э-эх! Что ж ты молчал?! Если бы чуть раньше… О боги, как несправедливо! Почему ты ничего не сказал мне?! – искренне возмутился Лаций. – Я тебя столько раз спрашивал! Про лодки. Что же ты молчал! Как же так? Да-а… – протянул он и с досадой покачал головой.

– Она сойдёт с ума… от горя! Я умру с любовью в сердце! Я люблю её, – простонал Патья в приступе отчаянной жалости к самому себе.

– Вот зачем ты ходил прощаться с ней! Теперь понятно, – не обращая внимания на его жалобы, произнёс Лаций. На какое-то время оба замолчали, и в ночной тишине были слышны только треск и шипение дров в костре. На мокрой земле, прямо у их ног, муравьи пытались перетащить муху через небольшое углубление, но она упала в ямку и им никак не удавалось вытащить её обратно. Взяв камешек, Лаций придавил насекомое сверху, похоронив вместе с ним несколько маленьких трудолюбивых охотников. Потом нахмурился, поднял камень и посмотрел на муху. – Ты с ними тут разговаривал, – кивнул он в сторону сидевших у другого костра старейшин. – Они что-то говорили про реку, которая размывает дорогу, да? Не помнишь точно, что там с этой рекой?

– Да, говорили, – растерянно поднял на него взгляд Патья. – А что?

– Куда она ведёт? Я видел, вдоль дороги, туда, к горам. А дальше? – Лаций вспомнил узкую долину, по которой они добрались сюда.

– К их деревне, потом к горам… – напряжённо нахмурив лоб, ответил грек.

– Других дорог нет?

– Нет…

– Ну-ка спроси их ещё раз. И узнай, сколько людей в деревне!

Патья, всё ещё не понимая, что он задумал, отправился к соседнему костру и задал старейшинам несколько вопросов. Когда он вернулся, Лаций уже рисовал на земле кривые линии, но этот рисунок из кружочков и крестиков был понятен только ему.

– Что это? – спросил Патья, и Лаций вкратце рассказал ему свой замысел. – Нам нужны самые храбрые. Пятьсот человек.

– Ты – безумец! Даже боги не спасут нас от слонов и солдат падишаха Васудевы. Их слишком много!

– Делай, как я сказал. Если в деревне действительно есть пятьсот крестьян, то они нужны нам уже завтра. И их мотыги тоже!

– Там больше, но они – не воины. Ты не сможешь ничего сделать…

– Хватит скулить! Делай, как я сказал! – резко оборвал его Лаций. – Если, конечно, хочешь увидеть Антазиру ещё раз.

– Конечно, хочу! – прозвучал горячий ответ, и больше вопросов со стороны Патьи не возникало.

ГЛАВА IX. СРАЖЕНИЕ С ВОЙСКОМ ПАДИШАХА

Когда через пятнадцать дней первые воины падишаха Васудевы переправились через разлившуюся реку, им пришлось ещё два дня ждать слонов и обозы, которые переправлялись не так быстро, как пешие воины. Оказавшись на другом берегу, они удивились, что не видят перед собой врага. Падишах и его приближённые считали, что для солдат раджи было бы самым правильным встретить их у самой переправы, чтобы здесь нанести неожиданный удар. Именно поэтому первыми по мосту переправлялись лучники. Они готовы были начать стрельбу по противнику в любой момент.

Но впереди никого не было. Река мерно катила свои могучие воды вдоль невысоких, холмистых берегов, одинокие птицы неподвижно висели маленькими чёрными точками в вышине лазурного неба, и даже лёгкий, тёплый ветер, который дул со стороны чужой земли, казался приветливым и добрым. Ничто не предвещало беды. Повергнутое войско самодовольного раджи вряд ли смогло бы противостоять огромной армии, и это все понимали. Скорей всего, его трусливые воины прятались где-то неподалёку, между холмами. Может быть, они даже сейчас тайно наблюдали за переправой, но страх сковывал их сердца. Иначе бы они уже стояли здесь.

– Они испугались твоего войска, о великий падишах! – с радостью выкрикнул один из военачальников. – У тебя столько воинов, что они могут вычерпать эту реку своими шлемами!

– Тогда берите слонов и идите вперёд, пока не найдёте этих подлых змей, посмевших выступить против меня! – махнул рукой довольный Васудева. – Раздавите их жалкое войско и дойдите до столицы!

Колесницы медленно стали выравниваться на пологом берегу, направляясь в сторону невысоких гор. За ними начиналась дорога к столице Синга Бугхараджи, и, знавшие об этом, военачальники, которые уже видели горы трупов и горящие города, поспешили со своими воинами вперёд. Их не смутило, что единственная узкая дорога проходила между гор, петляя, как ядовитая змея в траве, и выходя в конце к небольшой маленькой речушке, которую они спокойно могли бы перейти даже без моста.

Тем временем Лаций и его новые помощники из деревни, вместе с немногочисленными воинами, которые остались после распределения дозорных, работали не покладая рук. Они успели подготовиться и сделали всё, как и планировали. Однако теперь наступило время для боя. И здесь всё могло уже пойти не по плану.

Лаций расставил воинов друг за другом поперёк узкой дороги, в несколько шеренг, как и в тот далёкий день, когда усуни, воспользовавшись небрежностью хунну, выскочили из города и отрезали их от основного войска Чжи Чжи. Но здесь были не римляне, понимавшие его с полуслова, а чужие воины, которые могли испугаться и побежать. Патья старался переводить слова Лация по несколько раз, объясняя им, как подавать копья, как менять раненых и как по команде отходить назад. Воины иногда смеялись над ним, устав слушать постоянные назидания, и даже показывали, что могут кинуть копьё в него, чтобы подтвердить свою силу.

Бедный грек сильно волновался, но теперь ему оставалось только молиться богам, чтобы они помогли этим полуголым воинам выстоять против многочисленной армии падишаха Васудевы. Паника мешала ему думать, страх сменялся отчаяньем, и разум отказывался верить в то, что они выдержат. Однако надежда была. И единственный, кто это понимал, был Лаций. Его план включал в себя несколько этапов. Долгая история Рима сохранила немало примеров подобных сражений, и историю об одном из них, в Кавдинском ущелье, он запомнил с самого детства. Именно тогда римляне понадеялись на своё превосходство и жестоко поплатились за это. Теперь Лаций хотел сделать то же самое с войском падишаха Васудевы. И горы должны были помочь ему в этом деле, превратившись в надёжных и непобедимых союзников.

Проход между скал у входа в ущелье был узким, в нём могли поместиться не больше пяти человек. Поэтому сражаться, по расчётам Лация, предстояло недолго. Но слаженно и отчаянно.

Когда вдали показались первые шеренги ничего не подозревающих воинов падишаха, тучи на небе разошлись и солнечные лучи осветили старые камни, как будто боги хотели получше рассмотреть, что будут делать на земле эти несчастные люди. Лаций с надеждой поднял глаза вверх и улыбнулся. Он был уверен, что это Аврора давала ему знак, поддерживая в предстоящей битве.

Длинная вереница людей и колесниц не спеша приближалась к узкому месту. Слонов ещё не было видно, но они должны были пройти здесь. Другой дороги не было. Однако волноваться не стоило. За ними с вершин утёсов следили почти тысяча человек с луками и особыми стрелами, к концам которых были привязаны пучки сухой травы. И ещё у каждой восьмёрки были по две длинных толстых палки, сделанных из стволов молодых деревьев. Они лежали рядом с большими камнями у самого края.

У падишаха было много воинов, однако у него не было птиц, которые могли бы подняться вверх и увидеть, что поджидало его в конце этого длинного пути, где узкое, виляющее ущелье с отвесными скалами расширялось и заканчивалось подъёмом к небольшой реке. Там в это время, падая от усталости и не разгибая спин, заканчивали свою работу крестьяне из близлежащего села.

До этого дня им помогала оставшаяся тысяча воинов. Они работали там уже целую неделю, спеша вырыть огромную яму прямо в конце дороги, на выходе из ущелья. Там, где она уже была глубокой, они накрывали её деревянным настилом из веток и посыпали сверху землёй. Лаций был уверен, что старейшины, с которыми они обсуждали этот план, сделают всё, чтобы спасти свою деревню от гибели. Самому ему было трудно передвигаться, потому что, забираясь на скалы над узким местом в ущелье, он поскользнулся и ударился коленом о камень. Теперь каждый шаг отдавался резкой болью, а о том, чтобы присесть без стона, не могло быть и речи.

В деревне сделали палку из корня большого светло-коричневого дерева, и Лаций, к своему удивлению, обнаружил, что она не ломалась и даже с трудом поддавалась острому лезвию его меча. Пожалуй, она гнулась немного хуже той палки, которая была у старого знахаря Дао Цаня, но, в целом, ничем ей не уступала. Он попросил крестьян заточить один конец о пористый камень и через день те сумели превратить её в настоящее копьё. Вспомнив Годзю, Лаций надел на остриё кусок высохшего корня и стал теперь передвигаться гораздо быстрее. Он надеялся, что через несколько дней колено пройдёт, но всё затянулось намного дольше.

Солнце уже прошло треть своего пути, когда первые воины падишаха вышли из ущелья и неожиданно упёрлись в ощетинившиеся копьями щиты первой сотни противника. Однако напасть на них было невозможно, так как вся дорога на протяжении двадцати шагов была утыкана острыми палками, и чтобы добраться до первых щитов, воинам падишаха надо было сначала преодолеть эту несложную, но опасную преграду. Идущие сзади напирали, не зная причины внезапной остановки передних, и подталкивали тех прямо на острые наконечники воткнутых в землю длинных палок.

Лаций ждал, когда они рванутся вперёд, чтобы силой прорваться сквозь эту преграду. Так и случилось: воины падишаха, разозлившись, подошли ближе и стали рубить колья. Как только это началось, Лаций дал команду атаковать. Третья и четвёртая шеренги размахнулись и бросили вперёд короткие копья. Все они попали в цель, и перед сужением в скалах сразу образовалась куча тел. Однако тем, кто стоял у них за спинами, отступать было некуда. Копья продолжали лететь, и количество убитых и раненых увеличивалось. Крики о помощи превратились в сплошной стон, и теперь настало время камней.

Лаций махнул рукой, и Патья выкрикнул команду. В небо взметнулись несколько птиц. На скалах ждали этого сигнала. Вниз сразу полетели заранее собранные камни. Воины успели собрать их достаточно много и теперь, увидев сигнал, стали сталкивать и сбрасывать их на головы толпившихся внизу врагов. Валуны сносили десятки людей, внося панику в ряды противника. Через какое-то время они отступили, оставив на дороге, длиной в сто шагов, около двух сотен убитых и раненых. Теперь наступил самый важный момент. Лаций ждал, пустит ли Васудева слонов, чтобы пожалеть людей, или нет.

Падишах оказался плохим воином. Самолюбие и амбиции взяли верх, поэтому вперёд пошли пешие бойцы, однако камни и тела товарищей мешали им свободно передвигаться. Добраться до того места, где их ждали воины раджи, было теперь намного труднее. Копья снова и снова удачно попадали в цель, но противник не останавливался и, в конце концов, приблизился вплотную. Подталкивая друг друга в спину, солдаты падишаха рубили воткнутые в землю заострённые палки, падали, и по их телам шли следующие.

Когда до передней шеренги оставалось около пяти шагов, Лаций дал команду, и воины раджи быстро отбежали назад. Теперь расстояние между ними снова увеличилось. Разъярённые враги рванулись вперёд, но несколько десятков сразу же упали, сражённые короткими копьями, брошенными из глубины. Так повторялось несколько раз, пока на дороге не выросли новые горы тел, и противнику пришлось остановиться, чтобы расчистить путь. Лаций ждал самого главного – падишах должен был пустить вперёд слонов. И тот не разочаровал его. Более того, Васудева, разъярённый сообщениями о неудачах, сам приехал в ущелье, чтобы лично видеть, как большие животные проложат путь его воинам. О такой удаче можно было только мечтать!

Лаций быстро передал Патье команду, и несколько человек позади последней шеренги стали махать из стороны в сторону привязанными к палкам яркими тряпками. Это был сигнал тем, кто находился сейчас на самом верху у входа в ущелье. Двести человек за неделю подготовили там несколько десятков огромных камней, которые должны были загородить дорогу в конце, когда войско неприятеля полностью зайдёт внутрь.

В это время передние шеренги обороняющихся, стараясь держаться плечом к плечу, медленно отходили назад. Лаций постоянно передавал команды Патье, а тот – воинам, чтобы те держали щиты выше и отступали медленно. Противник обязательно должен был видеть их перед собой в боевом порядке.

И вот впереди появились большие серые фигуры. Слоны двигались размеренно и спокойно. Сверху раздался крик птицы. Это был условный сигнал. Он означал, что все воины падишаха вошли в ущелье и теперь находились внутри, зажатые между почти отвесными скалами. Лаций с трудом забрался на ближайшую скалу и, к своему удивлению, увидел, что армия врага насчитывала не более пяти-шести тысяч человек. С таким количеством справиться было легче.

Однако сначала надо было перегородить путь к отступлению. Он кивнул юному греку, и за их спинами раздался ответный крик птицы – знак сбрасывать огромные валуны в дальнем конце, сразу за спинами последних воинов падишаха. После этого отступать тем уже было некуда.

Солнце прошло по небосклону половину пути. Но если раньше до Лация доносились крики погонщиков, то теперь над ущельем повисла напряжённая тишина. Скорей всего, падишаху, наконец, сообщили, что ущелье завалено камнями, и сейчас тот решал, что делать дальше. Назад дороги не было, а впереди стояли дерзкие полуголые воины раджи. Для великого победителя и самовлюблённого владыки северных земель это было невероятным вызовом. Но он почему-то не спешил бросать своих воинов вперёд. Ему надо было помочь, и Лаций знал, как это сделать…

– Патья, выпускай «быстрых крестьян»! – выкрикнул он, и вскоре на дороге показались десятка полтора молодых полуголых юношей. Они повернулись к противнику спиной, приподняли набедренные повязки и присели прямо перед ними справлять нужду.

Уловка сработала. В стане врага раздались крики возмущения. Одна колесница рванулась вперёд. За ней побежали десятка три пехотинцев. Однако голые возмутители спокойствия не стали ждать их приближения и поспешили вернуться обратно. Юноши пробежали мимо готовых к бою копьеметателей, и разгорячённый возница врага вместе с воином в дорогой одежде стали их первыми жертвами. После того как копья попали им в грудь, лошади пробежали ещё несколько шагов на большой скорости и потом замедлили шаг, чуть не налетев на переднюю шеренгу. Их сразу же схватили за поводья и увели назад.

Ещё пять-шесть пехотинцев тоже нашли свою смерть от брошенных почти в упор копий, остальные успели остановиться и быстро вернулись назад. Со стороны противника раздались крики ярости и возмущения. И тут падишах пустил вперёд слонов. Лаций с облегчением вздохнул и поспешил спуститься вниз, к своим воинам.

– Всё готово? – спросил он молодого грека. Патья кивнул и выкрикнул команду. На скалах показались головы двух десятков человек. В руках у них были длинные сухие растения, похожие на верёвки. Другие держали пучки веток, собранные в факелы. Чуть дальше прятались лучники. Патья несколько раз махнул куском красной ткани. – Теперь ждём, – сказал Лаций, и они подошли к одной единственной шеренге, которая стояла на самом краю присыпанных землёй настилов. Прямо у них за спиной, всего в полушаге, пряталась под настилом большая яма. Дальше отступать было некуда. Вдоль скал шла небольшая узкая тропинка, шириной с локоть, по которой они должны были по команде убежать назад.

Слоны показались из-за поворота, как грозные серые тучи, и по рядам воинов пробежала волна страха. Огромные животные внушали ужас своими размерами. До них было не более ста шагов сухой земли, в которую были воткнуты палки. На концах были примотаны большие пучки травы. Воины начали испуганно оглядываться и переминаться с ноги на ногу.

– Ждём! – выкрикнул Патья. Они с Лацием стояли рядом, и это заставило полуголых защитников раджи остаться на месте, хотя по лицам было видно, что они готовы в любой момент помчаться назад.

– Так, ещё чуть-чуть… ещё… – бормотал Лаций, и когда до первого животного оставалось пятьдесят шагов, крикнул: – Зажигай! Кидай! – Патья сразу передал команду на скалы, и на слонов сверху посыпались горящие стрелы и пучки сухих лиан. А впереди перепуганные воины раджи из передней шеренги дрожащими руками поджигали траву на вкопанных в землю кольях.

Первый слон, подняв хобот, испуганно затрубил, и возница стал бить его по голове острой палкой. Однако на спину огромному животному продолжали падать горящие ветки и верёвки, только увеличивая его панику. Одна из них зацепилась за хобот, обожгла кожу, и слон заревел с такой силой, что даже Лаций невольно отшатнулся, опасаясь, что тот может рвануться вперёд. Однако торчащие копья с горящей травой сделали своё дело – слон развернулся и, сбросив на землю маленького человечка, понёсся по ущелью назад.

С остальными животными происходило то же самое: сверху на них падали горящие травы и ветки, и они в панике топтали идущих рядом с ними воинов. Вскоре уже все слоны бежали по дороге назад, давя на своём пути всех, кто не успевал отойти в сторону или спрятаться за скалами. Но никто из воинов падишаха не знал, что в конце ущелья их ждали другие поджигатели с такими же пучками травы и ветками.

Лаций внимательно наблюдал за первыми рядами противника. Всадники и колесницы с трудом сдерживались, чтобы не рвануться вперёд. Несмотря на панику среди пехотинцев, те чего-то ждали. Наконец, появился сам падишах. Он ехал в обитой золотыми кругами колеснице, грозно наклонившись вперёд. Весь его вид выражал решительность. Остановившись в тридцати шагах от догоравших палок с сухой травой, он протянул копьё в их сторону и что-то сказал своим военачальникам. Лаций ещё раз оглянулся.

Земля высохла, и следов работы видно не было. Дорога в этом месте расширялась и была около двадцати шагов в длину. Это должно было вдохновить падишаха и его воинов на рывок. И когда над их колесницами раздался призывный клич, стало ясно, что сейчас начнётся самое главное. Они готовы были атаковать!

– Назад! – приказал Лаций, и пехотинцы устремились к узкой полоске вдоль скал. Они растянулись цепочкой и из-за этого двигались медленно. Их легко можно было догнать, но падишах этого не заметил. Его внимание было приковано к стоявшим вдалеке воинам с копьями. До них было около трёхсот шагов. Это была вторая тысяча, которая до этого дня тоже готовила врагу ловушку.

Со стороны падишаха они должны были казаться маленькой горсточкой отчаянных храбрецов, которых легко можно было опрокинуть прямо в видневшуюся за их спинами реку. Вскоре к ним благополучно присоединились те, кто поджигал палки с травой, и теперь Лаций ждал, тяжело дыша и опираясь на палку, последнего события – нападения колесниц и всадников.

Падишах Васудева стоял и грозно смотрел вперёд, сжимая рукоять кривого меча. Все копья и заграждения на пути его воинов были сломаны, впереди не осталось никаких преград, но в пылу преследования никто не обратил внимания на то, что дорога стала не такой утоптанной и пыльной, как раньше. До полуголых воинов раджи оставалось совсем немного! Их плотные ряды виднелись сквозь поднятую колёсами пыль. Охваченные яростью всадники и воины в колесницах неслись прямо навстречу своей гибели.

Вот первые лошади вылетели на настилы и даже сделали несколько шагов. Вот они даже продвинулись вперёд ещё на полкорпуса, и в какой-то момент Лацию показалось, что палки из бамбука выдержат их и не провалятся, но тут в воздухе раздался громкий треск и около полусотни человек, не успев остановиться, рухнули вниз. За ними последовали ещё пару десятков тех, кто просто не успел замедлить своё движение, хотя они и видели разверзшуюся под ногами яму. Они упали сверху, получив удар в спину от напиравших сзади товарищей.

И только после этого движение начало замедляться, хотя испуганные пехотинцы продолжали сползать в яму, подталкиваемые теми, кто двигался вперёд. Лаций махнул рукой, и Патья приказал кидать копья и стрелять из луков. Вскоре столпившиеся с противоположной стороны всадники были перебиты, а остальные вынуждены были отойти на безопасное расстояние.

В этот момент из глубины ущелья раздался рёв слонов. Топот животных становился всё громче и громче, и воины падишаха в ужасе бросились в разные стороны. Однако было уже поздно – слоны возвращались обратно, и спрятаться от них было невозможно. Они топтали всех подряд. Те, кто отошёл от ямы, теперь рванулись обратно и, спасаясь от разъярённых животных, посыпались вниз, а сверху, ревя от боли и ужаса, на них стали падать громадные серые тела ревущих слонов. Даже воины раджи были поражены страданиями своих врагов. С окаменевшими лицами они наблюдали за развернувшейся перед ними трагедией, и только громкий голос Патьи, озвучившего команду Лация, вывел их из этого состояния:

– Поджечь стрелы! Стреляй! – крикнул он. Разбрасывая в стороны искры и горящие травинки, смертоносные стрелы полетели в яму, доводя слонов до безумия. Тех, кого они не затоптали, добивали лучники. Дальше со скал стали стрелять те воины, которые перед этим загородили вход камнями. На врага посыпались сотни стрел и копий, и Лацию это напомнило страшное небо под Каррами, когда парфянские стрелы закрыли им солнце.

Всё было кончено ещё до захода. У падишаха в живых осталось не более тысячи человек. Они отошли к отвесным скалам, откуда их нельзя было достать лучникам, и спрятались там. Как ни странно, Васудеве тоже удалось выжить – его блестящий шлем и ярко-зелёная одежда сильно выделялись на фоне серых рубашек простых воинов. Лаций приказал Патье подняться вверх, пройти вдоль скалы и передать падишаху, что ему предлагают сдаться. Ответа не последовало.

Наступал вечер, и скоро на землю должна была опуститься непроглядная тьма. Пора было обезопасить себя и отгородиться от врага ещё одной преградой.

– Пускай воду! – крикнул Лаций, и Патья тот передал команду крестьянам, которые, онемев, стояли у скал, наблюдая издалека за невиданным побоищем. Услышав его голос, они сразу кинулись к выкопанной траншее и стали пробивать перегородку, которая отделяла верхний край реки от выкопанной ямы.

Когда вода, наконец, хлынула в образовавшееся отверстие и полилась в яму со слонами, солнце как раз коснулось края гор. Снизу раздались крики ужаса, но вскоре всё затихло. Поражённые воины обеих армий стояли с двух сторон и смотрели, как вода постепенно наполняет яму, поднимая вверх тела убитых.

Вскоре наступила ночь, и в зловещей тишине был слышен только треск дров в кострах, которые сплошной линией разожгли вдоль ямы воины раджи. Точно такие же костры были разожжены по всем скалам над ущельем, чтобы враг понял, что окружён и выхода у него нет.

ГЛАВА X. МУДРОЕ ПЕРЕМИРИЕ

Ночь прошла тихо. Падишах Васудева оказался не только храбрым, но и умным. Он сам прислал посла, и они договорились о переговорах. Причём на стороне воинов раджи. Другого выхода у него не было.

Когда Васудева первым ступил на узкую тропинку, земля под ногами стала осыпаться. Вода сделала своё дело, и теперь ему приходилось идти почти у самой кромки, опираясь руками о скалы, чтобы не соскользнуть вниз. Вместе с ним перешли ещё пять человек его личной охраны. Патья приказал им сложить оружие и только тогда разрешил приблизиться к месту переговоров.

– Молодец, понимаешь, что надо делать! – похвалил его Лаций. Услышав его голос, падишах обернулся и замер от удивления. Его охранники тоже уставились на лысого незнакомца со шрамом на лице и замолчали. – Ну что стали? Подходите! Понравилось Кавдинское ущелье? – усмехнулся Лаций, но на его слова никто не ответил. – Ладно, Патья, посмотри у каждого под рубашкой! Вдруг они там ножи прячут, – приказал он и довольно улыбнулся, когда у одного действительно нашли красивый острый кинжал. Покрутив его в руках, Лаций вздохнул и сказал: – Я бы, наверное, сделал то же самое… – юный грек, не поняв, повернулся к нему за разъяснением, но Лаций поспешил успокоить его: – Хороший нож. Мне очень нравится. Возьму себе, – Патья с недоумением пожал плечами.