Лаций поднялся на судно раджи и увидел там привязанного на корме человека. Подойдя ближе, он узнал в нём молодого жреца Апама. Разрезав верёвки, Лаций похлопал его по плечу и усадил на лавку у борта. Он не успел произнести ни слова, как сзади послышался плеск воды и кто-то окликнул молодого жреца по имени. Но тот не пошевелился, продолжая смотреть на Лация ровным спокойным взглядом. Только дрожащие пальцы, которые он всё время сжимал и разжимал, стараясь избавиться от немоты, выдавали его волнение.

Ничего не понимая, Лаций вскочил и перегнулся через борт. Там висела длинная верёвка, за которую обеими руками держался главный брахман. Подошедший старейшина племени тоже посмотрел за борт и, увидев старого жреца, нахмурил брови. Лаций остановил его жестом.

– Подожди! Давай спросим. Ты хочешь вытащить его из воды? – спросил он Апама. Тот посмотрел вниз и отвернулся.

– Если он его вытащит, будет плохо. Большой жрец его убьёт, – сурово произнёс старейшина.

– Может, тогда утопишь его? – снова спросил Лаций. Но и на этот раз ответа не последовало. – Ладно, кажется, я понял. И спасать не хочешь, и убивать не желаешь, – хмыкнул он. – Но мне он тоже не нужен. Если он нужен своим богам, тогда они научат его плавать, – с этими словами он перерезал верёвку, и обезумевший от страха священнослужитель забарахтался в воде, отчаянно зовя на помощь. Там было неглубоко, но, видимо, старик не умел плавать и вскоре захлебнулся. – Извини, я не бог, – проводил его коротким напутствием в последний путь Лаций и повернулся к Апаму.

– Ты – тигр, но в голове у тебя хитрый ум обезьяны, – сказал старейшина, оскалившись в беззубой улыбке. На это молодой жрец глубоко вздохнул и тихо произнёс:

– У каждого свой путь. Ты убьёшь меня?

– Убью? О, Юпитер всесильный, что же вы все сразу спешите в царство Орка! Мы что, на реке Стикс, что ли? Или я похож на Орка?

– Я тебя не понимаю, – смиренно произнёс Апам.

– Сначала один просит убить его, теперь другой, что за люди! – недовольно буркнул Лаций, видя, что жрец действительно ждёт от него решения своей судьбы. Ладно, послушай меня! – решительно произнёс он. – Ты свободен. Поплывёшь на одной из этих лодок обратно, в свою столицу. А я на другой к морю.

– Благодарю тебя! – поклонился молодой жрец. – Но ты не успеешь, – он грустно покачал головой. – Через день или два начнутся сильные дожди. Ты не доплывёшь, лодки потонут, – заметив на лице Лация недоверие, он повернулся к старейшине: – Скажи ему!

– Он прав, – кивнул тот. – Дожди скоро будут. Река большая будет. Много воды будет. Нельзя плыть.

– Если ты отпустишь меня сегодня, то я смогу вернуться сюда через половину лунного месяца. Я привезу тебе хорошую лодку с гребцами. На ней ты сможешь добраться до моря, – предложил Апам. Лацию не оставалось ничего другого, кроме как согласиться, и через некоторое время два десятка охотников уже гребли в направлении большой реки. Молодой жрец стоял на корме и задумчиво смотрел на удалявшийся берег. Там его провожали почти все жители деревни и странный высокий раб со шрамом на лице.

Ближе к вечеру рыбаки разложили на берегу большие костры и стали стаскивать туда трупы воинов. Охотники радовались, как дети, показывая друг другу мечи и ножи, а старейшины обсуждали новые лодки и ловлю рыбы. Один Лаций сидел в стороне и с тоской смотрел на небо, где, по словам жреца, собирались грозовые облака. Правда, он пока не знал, что радость этих варваров имела ещё одну причину, о которой он забыл, думая о возвращении к морю. Но теперь ему оставалось только набраться терпения и ждать.

ГЛАВА XVII. ДОЖДИ И БОЛЕЗНИ

Апам сдержал своё слово и вернулся. Но только через месяц, потому что дожди в этом году продолжались дольше обычного.

Первую неделю после столкновения с воинами раджи вся деревня жгла жертвенные костры и доедала те запасы еды, которые были найдены в лодках. Редкие дожди сначала не предвещали ничего страшного, но когда начались ужасные «барки», как их называли местные жители, Лацию стало понятно, почему надо было переждать их на суше: струи дождя прямо в воздухе превращались в сплошной поток, как будто с неба лил гигантский водопад. Вода была везде – в воздухе, на земле, в домах, и от неё невозможно было избавиться ни днём, ни ночью.

Лаций жил в доме старейшины, у которого была самая большая семья в племени. Несмотря на возраст, у него была любимая молодая жена и два сына-погодки – шести и пяти лет. Они подружились с Лацием, потому что тот сначала брал их с собой в лес за палками и тонкими стволами для крыши, а потом показывал, как обжигать кусочки глины и делать из них черепицу. Так они за неделю, прямо под непрекращающимся дождём, закрепили на крыше дома старейшины сначала палки, а затем сверху положили черепицу, после чего с пола впервые ушла вода и можно было разжечь ещё несколько костров.

Затем, от нечего делать, он стал лепить с детьми людей и зверей, помогая себе палочками и скребком, чтобы сделать маленькие фигуры для странной игры в клеточках, но старший сын старейшины оказался невероятно талантлив и вылепил столько зверей, что их потом хватило всем членам их большой семьи. Ради шутки Лаций показал ему статуэтку греческой богини, которая оказалась в мешках на одной из лодок. Сделав большую заготовку, он кивнул малышу, чтобы тот сделал Афину такого же роста, как и сам. К вечеру большая копия была готова. Лаций присел, чтобы посмотреть на неё поближе и не поверил своим глазам: на глине были нанесены мелкие детали одежды, складки, линии волос, брови, глаза, шлем и даже сандалии – всё, что и на маленькой статуэтке, но выглядело это почему-то намного лучше. Маленький скульптор даже вставил ветку вместо копья, стараясь добиться полного сходства. Разведя большой костёр, они обожгли её и показали сначала всей семье, а затем и остальным жителям деревни. Все хвалили ребёнка и кланялись старейшине.

К концу третей недели они сделали ещё восемь фигур богов и одну большую – Зевса. Лацию особенно нравились его развевающиеся волосы и открытый в грозном крике рот.

И тут пришла беда. С гор спустился холодный воздух, и всё вокруг стало остывать – земля, вода, растения и хижины. Взрослые и дети начали болеть. Коснулось это и сыновей старейшины. Два дня они лежали на бамбуковых настилах, накрытые тряпками, с какими-то ритуальными кувшинами на голове. Вокруг ходили знахари и дикого вида женщины. Они подвывали тонкими голосами и бросали в воздух травы из прикреплённых к груди маленьких мешочков.

Но всё было тщетно – тела детей были горячими, они тяжело дышали и хрипло кашляли. На третий день бедолаги выглядели совсем плохо. Старейшина не отходил от них всё это время, и в его глазах была такая мука, что, обращаясь к нему, жители деревни старались не поднимать взгляд. Он видел, что его дети угасают буквально на глазах, трогал их безжизненно повисшие руки, гладил по щекам и плакал.

Видя, как тот страдает, Лаций подошёл и спросил его о молоке. Пожилой мужчина сначала не понял. После долгих объяснений позвали женщин, но ни у кого не было животных с молоком. Тогда Лаций попросил охотников племени пойти с ним и поймать козу или другое животное, у которого могло быть молоко.

Но жители деревни убеждали его, что ходить на охоту нельзя. В горах было холодно, но не было дождя. И все говорили, что оттуда никто не возвращается в это время. Люди боялись гнева богов. Их знахари предрекали беду. В конце концов Лаций решил идти один. Он связал петли из верёвок, как учил его ханец Бобо, взял два копья, мешок и нож. На выходе из деревни его догнал старый охотник, который потерял в ущелье сына.

– Брат плохо. Сестра плохо. Её сын плохо. Моя плохо, – коротко произнёс он и приложил руку к сердцу.

– Пошли, «моя плохо»! – смахнув с лица капли дождя, кивнул Лаций.

Они дошли до начала ущелья и с трудом поднялись на вершину ближайшего утёса. Потом долго карабкались по склону с осыпающимися мелкими камнями, задыхаясь от нехватки воздуха и тяжёлого подъёма. Дальше охотник показал, как им лучше спуститься к горной реке, чтобы дойти до того места, где могли прятаться козы. Почти до самого вечера они пытались найти на покрытых ледяным налётом камнях хоть какие-то следы, но всё было тщетно.

И вот перед самым заходом солнца Лаций увидел на фоне серого неба несколько медленно бредущих животных с загнутыми рогами. Они шли по самому краю скалы, один за другим, опустив головы вниз, как будто устали от дальней дороги. Его напарник замер, а затем стал вести себя так, как будто те могли услышать их на таком большом расстоянии, и поэтому шёл, пригнувшись и осторожно выбирая место для каждого нового шага.

Он привёл Лация к узкой тропе вдоль отвесной стены, где, как тот догадался, вскоре должны были появиться козы. Боги в этот день были благосклонны. В петли попали два больших животных и одно маленькое, но потом детёныш вырвался и, не удержавшись, упал с обрыва на камни. Охотник вернулся за ним на следующий день.

Этой ночью они с трудом донесли самца и самку до деревни, где старейшина приказал своей молодой жене делать то, что сказал Лаций. Мать больных малышей испуганно стала доить козу, постоянно косясь то на него, то на своего мужа. Сначала она не хотела этого делать из-за недовольно бубнивших в углу хижины двух старух страшного вида. Наверное, те были недовольны тем, что их не слушались.

Но старейшина оказался опытным и мудрым человеком. Он прикрикнул на женщин, затем кивнул жене, чтобы продолжала, и вскоре молоко уже грелось на огне в небольшом кувшине. За домом в это время освежевали козла и, вырезав кусок рёбер, занесли мясо в дом. Там его стали поджаривать на огне, собирая в чашку капающий жир. Лаций тем временем таскал вместе с сопровождавшим его охотником камни. Они клали большие голыши в костёр, один за другим. Пот катился по лицам вместе с висевшей в воздухе влагой, но они этого не замечали.

Когда молоко закипело, Лаций смешал его с жиром. Приподняв детям головы, старейшина и его жена стали поить их этой смесью – медленно и осторожно, стараясь не пролить ни капли. Это оказалось трудней, чем они ожидали, малыши кашляли и недовольно крутили головами, тяжело дыша и постанывая. Но старейшина был неумолим. Когда чашки опустели, его сыновей закутали в шкуры и надели на головы меховые шапки. Потом мужчины семьи стали палками вытаскивать из костра разогревшиеся камни и заталкивать их под настилы, на которых, тяжело дыша, лежали больные дети. Женщины в это время заталкивали в огонь новые валуны. К середине ночи все так устали, что уже не было сил даже двигаться.

В хижину пришёл старый охотник и сказал старейшине, что его женщины отказываются пить горячее молоко с жиром. Они быстро обменялись несколькими фразами и вышли. Лаций остался следить за камнями и время от времени менял их с полусонными и дрожащими от ночного холода охотниками. Дети всю ночь потели и стонали, как в бреду. К утру они успокоились, и Лаций провалился в сон прямо у стены, на сваленных в кучу ветках.

Его разбудили громкие крики. Они доносились снаружи. Испуганная молодая жена старейшины тоже проснулась и сразу кинулась к своим детям. Но те спокойно спали. Их лица были покрыты каплями, но это была не испарина и не горячий пот, как раньше. Сам старейшина уже стоял за порогом и с кем-то разговаривал.

Оказалось, это пришли те жители, которые отказались давать своим детям молоко козы и согревать их в тепле. Некоторые из детей уже умерли, и теперь охотники и их жёны винили в этом Лация. Однако всё быстро изменилось. В тех семьях, в которых больные дети ещё были живы, взрослые быстро оттеснили крикунов в сторону и упали на колени перед старейшиной, прося его о чём-то. Они просили дать им молока и жира. Старик поделился, и женщины стали с благодарностью кланяться, касаясь лбом земли. Вскоре все они исчезли, а жалобщики так и остались стоять перед входом, тихо ропща и с ненавистью глядя на Лация. Однако глава племени накричал на них и прогнал, позвав на помощь мужчин своей семьи. Те вышли с палками и угрожающе приблизились к испуганным соплеменникам. Недовольные предпочли быстро уйти.

Дети выздоровели, и все были невероятно рады. Только у того охотника, который был с Лацием, радости на лице не было. Его сестра и мать умерли, не пожелав пить молоко с жиром, а маленький сын сестры выжил, потому что он сам поил его и грел, пока все остальные члены семьи, кашляя и теряя сознание, медленно умирали, лёжа вдоль стен ветхого жилища.

Через неделю погода улучшилась, а ещё через три дня на реке появились лодки. Апам сдержал своё слово и привёз гребцов. Однако помимо большой лодки он привёз ещё одежду, несколько служанок, еду, оружие и воду. В деревне быстро забыли о своих умерших собратьях и радовались тому, что новый раджа не стал наказывать их племя. Он даже прислал их старейшине копьё и щит, обитые золотом в знак мира и хороших отношений. Только рыбу они всё равно должны были каждый месяц привозить в столицу, как и раньше.

Апам рассказал Лацию, что новый раджа был из старого рода брахманов, поэтому его легко было убедить в том, что прежний главный жрец и раджа погибли из-за жадности и глупости. Этот правитель был благодарен Апаму за сохранённый договор с падишахом Васудевой и позволил взять лодки для того, чтобы отправить Лация к морю.

Более того, он разрешил Апаму сопроводить чужестранца до города Деметрия-Патала, а потом вернуться обратно. Но самой большой неожиданностью для совсем уже расчувствовавшегося Лация оказалась благодарность старейшины племени. Тот подвёл его к лодке и показал на десяток кожаных мешков на дне. Поверх них лежали глиняные боги, которых сделал его сын.

– Благодарю тебя! – Лаций прижал руку к груди и перелез через борт. Он наступил на один из мешков, и снизу раздался странный шуршащий звук, как будто там был песок. Лаций ткнул в него носком рваной сандалии и замер от неожиданной догадки. Такой тихий звон могло издавать только золото. Значит, это было то золото, которое украл у раджи Патья! Теперь оно лежало на дне лодки, в которой Лаций отправлялся навстречу своему спасению.

– Не надо много говорить, – произнёс старейшина. – Мы будем помнить тебя. Нам это не надо. Пусть это поможет тебе добраться до твоего дома!

Лаций только развёл руки в стороны и ничего не ответил. А на следующий день три больших лодки медленно отплыли от грязного берега и направились к водам большой реки. Там находились большие греческие города, и Лаций искренне надеялся, что на этом его злоключения закончились.

ГЛАВА XVIII. СТАТУИ БОГОВ И ИСПЫТАНИЯ НА МОРЕ

Дорога до города Камбей осталась в памяти как постоянная смена душного, влажного дня и приятной прохладной ночи с тысячами звёзд над головой. Во время пути Лаций смог, наконец, поговорить с Апамом о золоте. Однако на предложение забрать его обратно и отдать новому радже, тот с ироничной улыбкой отказался.

– Мне дороже всего вот это, – произнёс он и достал из кожаного мешочка на груди маленький камень.

– Ух ты! Сохранил? Надо же! А я думал, потерял, – удивился Лаций.

– Ты подарил его мне! Этот камень редкой красоты. Он чистый и прозрачный. Я часто смотрю на него, когда мне трудно. И мне это помогает. Как тебе твой амулет, – он показал на чёрный круг у Лация на груди и заговорил о другом. – Завтра надо уплывать. В этом городе много плохих людей. Они ничего не делают, живут воровством и убийствами… и могут на нас напасть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Не убивай меня (кит.).

Город, большой город (кит.).

Большой город (лат.).

Большой город (греч.).

Боги всё видят, но верёвка не помешает (лат.).

Китай.

Китай (греч.).

Герои древнеиндийского эпоса Рамаяна.

Герой древнеиндийского эпоса Махабхарата.

Диана – богиня Луны и охоты

Юстиция – богиня правосудия