Книга Исход – вся вторая половина восьмой главы – подробно рассказывает о том, как Яхве через Моисея повелевал мухами. В Огромные тучи мух с яростью нападали на фараона, с которым беседовал Моисей, на египтян и на скот египетский. И ни одна из них не досаждала притом евреям или скоту еврейскому, бывшим тут же!

В чём обличал иудеев святой Стефан, первомученик за Христа (Деян 7:42,43), а за восемь веков до него – пророк Амос (5:25,26). Оба говорили: Разве Богу Всевышнему (священником которого был Мелхиседек) отцы ваши служили, ходя (с Моисеем и Аароном) сорок лет в пустыне? Нет, вы носили скинию Молохову8 и звезду Ремфана9!

Молох есть иное имя Ваала. «Устроили капища Ваалу в долине сыновей Енномовых, чтобы проводить через огонь сыновей своих и дочерей своих в честь Молоху» (Иер 32:35). Ваал же и Вельзевул есть варианты произнесения одного имени. Это можно видеть из Библии – достаточно сравнить ее книги: 3Цар 22: 53 и 4Цар 1:2, масоретский текст.

Почему же сегодня далеко не всем ясно, что первомученик Стефан обличал ааронитов (левитов) в демонопоклонстве? Потому, что во времена Хелкии, первосвященника иудейского, демон Яхве не пожелал продолжать иметь среди своих величальных имен Повелителя Мух. Наверное, потому как уже тогда возмечтал о мировом господстве, а Повелитель Мух – мелковато как-то звучит, местечково (Яхве повелевал мухами лишь в местечке Гесем и окрестностях). Поэтому и «говорит Яхве: ты [Иудея] не будешь более звать меня: „Ваал мой“» (Ос 2:16)!

Из синодального перевода, правда, последнего не видно, но суть открывается тем, кто читают в подлиннике. Классик семитологии Шифман Илья Шолеймович убежден: «Молох (он же Ваал) есть Яхве, которому в добиблейской традиции приносились человеческие жертвы» (Шифман И. Ш. Молох. Мифы народов мира. Т. 2. – М.: Советская Энциклопедия, 1992. С. 684).

Иудеи не только выполнили приказ Яхве больше не звать его Ваалом, но даже начали незадолго после того говорить, что будто Ваал… враг Яхве! «И повелел царь Хелкии первосвященнику и вторым священникам и стоящим на страже у порога вынести из храма Яхве все вещи, сделанные для Ваала» (4Цар 23:4).

Вынесли. Сожгли в долине Кедрон. И даже пепел после отнесли в Вефель – подальше. И тщательно занесли сведения о том в священное писание иудейское.

Однако именно эта запись и обличает. Не меньше, чем слово святого Стефана. Ибо порождает вопрос: а почему же вещи, которые были сделаны для Ваала, попали в храм Яхве? Едва ли такое может быть объяснено как-либо иначе, нежели: Яхве и Ваал есть разные имена одного и того же бога.

Кроме того: Вааловы вещи можно, конечно, вынести из храма еврейского, но славящие Ваала имена из истории народа еврейского стереть невозможно. Библия содержит обширный ряд еврейских имен, которые величат Ваала. Например:

• внук царя Саула носил имя Мериббаал, означающее «Величие Ваала» (1Пар 8:34);

• сын царя Давида именовался Веелиад, что значило «Ваал да узнает [его]» (1Пар 14:7) и т. д.

• самое же показательное из подобных имен есть Веалия, ибо дословно значит: «Ваал есть Яхве» (1 Пар 12:5).

Да ведь и свирепость дальнейших чудес, которые творит Яхве, свидетельствует о его демонизме – о том, кто есть он. Убийство первенцев не обличает ли демоническую природу и, конкретно, Ваалову? Разве не такой жертвы – первенцев – требовал себе Молох (он же Ваал)? Так что справедливо запечатленное древнееврейским именем: Ваал есть Яхве.

«В полночь Яхве поразил всех первенцев в земле Египетской, от первенца фараона, сидевшего на престоле своем, до первенца узника, находившегося в темнице, и все первородное из скота. И встал фараон ночью сам и все рабы его и весь Египет; и сделался великий вопль в [земле] Египетской, ибо не было дома, где не было бы мертвеца» (Исх 12:29,30).

Избранному народу доставалось от бога, избравшего его, впрочем, едва ли меньше. «Послал Яхве на народ [свой] ядовитых змеев, которые жалили народ, и умерло множество народа из [сынов] Израилевых» (Чис 21:6).

ЯБЛОКО ОТ ЯБЛОНИ…

Примеры можно умножить, но и приведенных достаточно, чтобы видеть: направленность, содержание чудес Ветхого и Нового заветов – противоположны. Факт этот красноречиво свидетельствует: иудейский бог Яхве это одно, а Бог Отец, которого исповедал Христос, это совсем другое!

О том и собственными устами учил Спаситель: «Истинно, истинно говорю вам: Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и Сын творит также» (Ин 5:19). И еще: «Какой из вас отец, [когда] сын попросит у него хлеба, подаст ему камень? Или, если попросит яйца, подаст ему скорпиона? Или, [когда попросит] рыбы, подаст ему змею вместо рыбы? Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благое давать детям вашим, то тем более – Отец Небесный» (Лк 11:11—13)!

Какие чудеса сотворяет Сын Бога истинного? Сопоставим их с чудесами Яхве и ясно сделается: кощунственно утверждать, будто этот еврейский бог есть отец Ему. Христос преумножает хлебы и рыб; Яхве размножал мух, жаб и змей, а также «его рука дала быстрого скорпиона» (Иов 26:13). Спаситель исцеляет и воскрешает; Яхве же убивал, насылал болезни… Христос есть Яблоко точно уж не от яблони такой, коли говорить в образах русской пословицы!

Сегодня скептики могут не посчитать, однако, содержание чудес – аргументом. Потому как сомневаются в самом факте чуда. Выдумки это, де. А тогда и какая разница, противоположною ли была у чудес направленность, если самих чудес… не было?

Да, касаемо ветхозаветных чудес теперь уже невозможно сказать с уверенностью, что в те позадавние времена было, а чего не было. Многое может представлять лишь красивую (или не очень) легенду. Но ведь и по направленности легенд, какие складывают об избравшем избранные, можно судить о его характере.

А вот не верить в чудеса христианские оснований мало. Ибо их очевидцами были тысячи. Евсевий Кесарийский включил в свою «Историю церкви» свидетельство, например, некоего Квадратия, старейшины из Афин, который в начале второго века написал императору Адриану «Апологию» в защиту христианства: «Постоянно были явными в своей действительности дела нашего Спасителя, а именно – исцеленные и воскресшие из мертвых. Их видели не только в момент их исцеления и их воскресения, но они были видимы всегда, не только пока Спаситель ходил здесь на земле, но еще продолжительное время после того, как он оставил землю. Даже в наше время живут еще некоторые из них»! Святитель Игнатий (Брянчанинов) замечает по этому поводу:

«Чудеса Христовы были осязательны; всякий мог удобно рассмотреть их; для сомнения и недоумения, чудо ли это, или только представление чуда, не было места.

Мертвые воскресали, неисцелимые средствами человеческими недуги исцелялись, прокаженные очищались, слепорожденные прозирали, немые начинали говорить; умножалась пища мгновенно для нуждавшихся в ней; волны моря и ветры утихали по одному повелительному слову и избавлялись от смерти те, которым буря угрожала смертью; мрежи рыбарей, тщетно трудившихся в ловитве долгое время, внезапно наполнялись рыбами, послушными безмолвному голосу Господа своего.

Чудеса Богочеловека имели множество свидетелей, из которых большая часть были или враждебны Ему, или невнимательны, или искали от Него одного телесного вспоможения.

Чудеса были неопровержимы. Самые злейшие враги Господа не отвергали их, старались только уничижить их богохульным претолкованием и всеми средствами, которые внушались им лукавством и злобою.

В чудесах Господа не было никакой суетности, никакого эффекта; ни одного чуда не сделано напоказ человекам. Они составляют собою цепь благодеяний страждущему человечеству. Вместе с тем они выразили со всею удовлетворительностью власть Творца над вещественною тварью и над сотворенными духами, выразили и доказали достоинство Бога, принявшего на Себя человечество, явившегося человеком между человеками».

Свт. Игнатий Брянчанинов, «О чудесах и знамениях».

Философия чуда

Да, в первые века по Р.Х. никто не сомневался в том, что Христос творил чудеса. Даже его враги. Тогда как в последние столетия вера в чудеса поослабла. Чтобы не сказать – вовсе сошла на нет.

Даже в христианские чудеса сейчас мало веры. Даже у христиан. Корни скептицизма уходят, пожалуй, в девятнадцатый век. Показателен пример Эрнеста Ренана. Он относился ко Христу с огромным почтением и мечтал стать священником. Однако в его книге «Vie de Jesus» (1863) толкования евангельских свидетельств о чудесах столь рассудочны, что балансируют на грани кощунства.

Начиная со времен Ренана человечество считает скептицизм нормой. Трезвым взглядом на вещи. А ведь скептицизм не только растворяет иллюзии – он может и отравлять жизнь.

На эту тему мы сами придумываем о себе горьковатые притчи. Вроде такой вот: Игорь попал в глубокую яму и чудом из нее вылез. «Чудес не бывает» – здраво рассудил Игорь и… залез обратно. (Как говорится, было бы смешно, не будь оно так печально.)

Лично у меня в жизни чудеса были. В т.ч. – спасавшие жизнь. Уверен: если бы не мой ангел хранитель – я бы не писал сейчас эти строки.

А у читающего их сейчас – было что-то, необъяснимое с позиций лишь голой физики? Буду благодарен за комменты к этой книге на эту тему.

Рассудок объяснить чудеса не может. Он и не должен. Как не обязана это делать и наука: она занимается явлениями статистическими, воспроизводимыми. Чудо же являет собою нечто неповторимое, уникальное.10

Но это не обязательно значит – иррациональное. Должен ли Разум так же, как и обыденный здравый (всегда ли?) смысл, упорно чуждаться чуда?

Философия стоит особняком от иных наук. На нее не распространяется вышеупомянутое ограничение: она не должна заниматься явлениями лишь статистическими. Философия могла бы хоть попытаться осмыслить и ЧУДО также, наряду с иными явлениями. Более того, это есть ее прямая обязанность.

Но современная философия уклоняется от этой обязанности. Обыкновенно ее отношение к проблеме чуда – высокомерно-стыдливое (когда не вовсе воинственно-агрессивное).

Однако имеется одно – и очень яркое – исключение. Его составляют лучшие представители философии русской.

Отечественному любомудрию принадлежит заслуга обоснования с позиций разума – возможности и даже необходимости христианского чуда. Как, именно, добротолюбивого, избавительного. И это еще раз показывает произрастание русской философии – того, что есть в ней воистину русского, незаимствованного – из многотысячелетних глубин Русской Северной Традиции.

АПОЛОГИЯ ЧУДА У БЕРДЯЕВА

Особенно сей корень заметен в посвященных теме чудотворчества трудах Льва Лопатина и Николая Бердяева. Вот краткий пересказ апологии чудесного из книги Бердяева «Философия свободы»:

Научное знание, как и вера, есть проникновение в реальную действительность. Но научное знание есть проникновение лишь в действительность частную, ограниченную. Оно созерцает с места, с которого не все видно.

Утверждения научного знания истинны, но ложны его отрицания. Наука верно учит о законах природы, но ложно учит о невозможности чудесного, ложно отрицает иные миры. Высший гнозис дает нам вера.

Гнозис есть философия как единство веры и знания. Философское учение о причинности как о волевой активности субстанций формулировано Лопатиным. Лев Лопатин подвел итог учениям о причинности, дав учение об отношении причинности к свободе.

Причинность, понимаемая изнутри, есть творческий акт живого существа. Причина созидает, она творит следствие! Причина есть творческая энергия и предполагает существо, обладающее этой энергией. Причинность невозможна без творящего, созидающего.

Это верно ощущалось в мифологическом мировоззрении. На вершинах философской мысли должна быть оправдана эта мифология: в ней ключ к связи между причиной и следствием.

Причинность предполагает субстанциональность существ, творящих следствия. Причинность связана с субстанциональностью и свободой. Причинение как творческий акт субстанции есть акт свободы.

Субстанция наделена творческой свободой и из нее созидает. Это понимание причинности изменяет взгляд на соотношение свободы и необходимости. Необходимость есть продукт свободы, рождается от злоупотребления свободой.

Направление воли свободных существ создает природную необходимость, рождает связанность. Материальная зависимость есть порождение нашей свободной воли. Необходимость есть лишь известное, дурно направленное соотношение живых и свободных субстанций разных уровней бытия. Падший мир есть разрыв меж его существ, распад божественного единства и сей распад ведет к связанности, к скованности необходимостью.

Все оторванное от меня, далекое, чуждое я воспринимаю как давящую материальную необходимость. Все близкое, родное, со мной соединенное я воспринимаю как свободу. Материальность есть порождение ненависти и отчужденности в мире. Актом свободного избрания порожден порядок необходимости. По нашей вине природа омертвела, и космическое призвание человека-микрокосма – оживить природу-макрокосм, вернуть жизнь всей иерархии естества, вплоть до камня!

Омертвевшее по вине нашей естество нас инфицирует и нам угрожает. Этот порядок природы скрывает от нас внутреннюю, свободную связь вещей, творческую причинность. Такое понимание причинности, свободы и необходимости изменяет взгляд на чудесное. Необходимость, закономерность природных явлений не должна быть абсолютизируема: это лишь способ действия мировых сил, лишь формулировка того направления, которое приняло взаимодействие субстанций. Итак, если сама необходимость есть продукт свободы, если причинность есть творческая активность, если свобода есть субстанциональная мощь – возражения против чудесного падают!

Таков Бердяев! РАЗУМОМ повергнуть возражения против чудесного – это философский подвиг. Русское любомудрие может – и должно – им гордится.

ПОДСТУПЫ К АПОЛОГИИ ЧУДА У ГЕГЕЛЯ

А философия западная? Достигала ли она подобных высот? Насколько известно мне – нет, но подступы к ним находим у величайшего из ее гигантов: Георга Вильгельма Гегеля.

«Чтобы избежать чуда, этой дикости, разрушающей спокойное развитие законов природы, мы охотнее останавливаемся или на материализме, или на непоследовательном идеализме – чудеса, де, связаны с религией, вот и не будем вторгаться на эту сторону. Однако уже при анималическом магнетизме11 обнаруживается несамодостаточность как первого, так и второго.

Аффектации духа могут убить человека. При магнетизме духовное обладает властью над законами природы, его проявления противоречат естественной связи. Ряд опосредований в отношении природных вещей обуславливает закономерное, – то, что явлено, должно иметь причину в явленном же – а этого не прослеживается при магнетизме. Здесь мы обретаемся в области чудес!

Поэтому подобного опыта чураются, боясь таким образом попасть в объятия веры в чудеса. Речь идет о двух противоположных представлениях, при этом одно из них, спиритуализм, находится в немилости.

Однако как раз в таких проявлениях и заключена потребность нашего времени: постичь отношение духа и материи. Уже сказано, что в качестве основополагающей сущности духа мы утверждаем свободу, свободу от природного и в природном, свободу, которая должна быть, однако, понята не как произвол, а как закономерная свобода. – Данное отношение духа составляет наш главный предмет, и основополагающая связь понятия есть первое, что мы должны рассмотреть».

Георг Вильгельм Фридрих Гегель, Лекции по философии духа, Введение.

Проповедь чудесами

Поклон сильнейшим из философов – и прежде всего Николаю Бердяеву – за то, что сумели показать: противоестественна именно необходимость (рутина), а не свобода (чудо). Чудо есть проблеск рая. Воистину ЕСТЕСТВЕНЕН только рай, ибо в нем пребывает Есь (это древнейшее имя Бога Отца – так его называли енисейские остяки еще многие тысячелетия назад).

Это позволяет нам идти дальше и сформулировать основную идею книги. О том, ЧТО представляют собой, в совокупности, чудеса Христа. Христовы чудеса есть не только лишь проблеск рая, но и Учение – проповедь о том, как вернуться в рай. И это в них не менее удивительно и не менее значимо, нежели благодатное действо их и сам факт явления чуда.

Вдумаемся. СМЫСЛОВАЯ направленность содержания. ПРОПОВЕДЬ чудесами! Такого за исключением Христа не являл человечеству ни один чудотворец, пророк или даже бог.

Всмотримся. Что представляет собой сюжет каждого из чудес Христовых? Сплетение символических смыслов. Тонкие оттенки взаимодействия Чудотворца и человека (людей), на коего (коих) изливается благодать чуда Божьего.

Благослови Господь внимательно и подробно рассмотреть в этом плане каждое из 36 чудес, дабы не упустить ни одной драгоценной смысловой капли!

Закономерна (а не случайна) и, я бы сказал, РИТМИЧНА12 – даже сама последовательность чудес. Христовы проповеди чудесами последовательно складываются в Учение.

Свиваются меж собою в нерукотворный, неписанный и незримый трактат, каждая глава коего представляет, однако, зримое исцеление, спасение, благодеяние или благословение.

1 чудо Христово

Первым из чудес, которые сотворил Христос, было превращение воды в вино. Произошло это чудо в Галилее, в Кане. Вот как рассказывает о нем Евангелие от Иоанна:

1 На третий день был брак в Кане, в Галилее, и Мать Исуса была там.

2 Был также зван Исус и Его ученики на брак.

3 И как недоставало вина, то Мать Исуса говорит Ему: вина нет у них.

4 Исус говорит Ей: Что Мне и Тебе, Жено? Еще не пришел час Мой.

5 Его Мать сказала служителям: что скажет Он вам, то сделайте.

6 Было же тут шесть каменных сосудов для воды, стоявших по обычаю Иудейского очищения, вмещавших по две или по три меры.

7 Исус говорит им: наполните сосуды водой. И наполнили их до верха.

8 И говорит им: теперь почерпните и несите к распорядителю пира. И понесли.

9 Когда же распорядитель попробовал воды, сделавшейся вином, – а он не знал, откуда это вино, знали только служители, почерпавшие воду, – тогда распорядитель зовет жениха

10 и говорит ему: всякий человек подает сперва хорошее вино, а когда напьются, тогда худшее; а ты хорошее вино сберег до сих пор.

11 Так положил Исус начало чудесам в Кане Галилейской и явил славу Свою и уверовали в Него ученики Его.

(Ин 2:1—11)

«На третий день был брак в Кане…» На третий вослед за чем? Это можно видеть из предыдущей главы. Она кончается словами Христа: «Истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому» (Ин 1:51).

На третий день после этих слов Христос положил начало чудесам.13 Иоанном это скрупулезно отмечено. А выше мы говорили: христианские чудеса это проблеск неба на земле; а чудеса самого Христа это еще и указание пути, связывающего землю и небо.

Это «на третий день», отмечающее начало чудесного пути, присутствует и в описании наивеличайшего Чуда. Светлого Христова Воскресения – то есть Его победы над самой Смертью. Из Символа веры: «Верую в Исуса Христа, Сына Божия, воскресшего в третий день»…

Кана и Ганимед

Значимо, где и как начинался чудесный путь. Чудо Христово Первое представляет ЗАЧИН Проповеди чудесами. Завершая описание его Иоанн подчеркивает: «Так положил Исус начало чудесам в Кане Галилейской и явил славу Свою и уверовали в Него ученики Его». ТАК положил начало. И положил его в КАНЕ14 именно. И «явил славу и уверовали» не только по факту явления сверхъестественного, но и наблюдая «издревле славные» (Быт 6:4) символы этого явления и обстоятельств, сопроводивших его.

Чудо Первое насыщено более, чем последующие, – притчей, знаками, тайнописью.

Уже беседа, произошедшая перед обращением воды в вино, – таинственна. По произносимым словам немедленно чувствуется, что разговаривают не сын и мать, а, именно, Сын и Мать.

Она говорит Ему: «Вина нет у них». Он отвечает Ей: «Что Мне и Тебе, Жено? Еще не пришел час Мой». Какая связь между словом об отсутствии вина – и словом о часе? И почему присовокуплено к ответу обращение «Жено»?

Жено – звательный падеж. В современном русском языке таковой отсутствует. «Жено» напоминает слово «жена», которое в наше время означает супругу. Но на церковнославянском, как и на старорусском, оно означало просто женщину вообще. Итак, это обращение: – Женщина.

Зачем бы сыну так обращаться к матери? И почему Евангелист скрупулезно передает странноватое – будь это разговор обыденный – обращение?

Разумный ответ один: оно в себе заключает особый смысл, указание, знак. Внятный во времена шагов христианства первых. Символ, который необходимо было передать как часть Благой вести, подчеркнуть для успеха этих шагов. Для понимания в полноте всего объема символики чуда Первого.

Какой особенный смысл вкладывали ранние христиане в слово-символ: Жена? Это можно видеть из богословского трактата первого века «Пастырь». Книга больше известна как ПАСТЫРЬ ГЕРМЫ, поскольку она была написана Гермой, соратником апостола Павла и епископом Фракии.

Немногие нынче помнят об этом Герме. Даже из христиан. А в первые века последователям Христа и апостолов он был известен едва ли меннее, чем сами апостолы. Особенно – тавроскифам. Хоть и не только им.

Герма не был одним из Двенадцати Апостолов, но принадлежал к числу Апостолов от Семидесяти, о которых свидетельствует Лука (Лк 10:1,2). Принадлежность Гермы (Ермы) к последним видна из посланий Павла (Рим 16:14).

Когда Мунга, князь Новгородский, крестился от Андрея Первозванного – он получил от апостола имя во крещении Герма (сейчас, передовая современным языком Сказ новгородского князя Мунги князю Дометию, пишут «Герман»; это неправильно, т.к. во времена Мунги и германцев-то еще не было). Этот Мунга-Герма основал на Валааме первый христианский скит.15

Котелериус, патролог семнадцатого века, особо выделяет семерых авторов антииудаистских трактатов первого века, называя их Мужами Апостольскими. К ним он причисляет и Герму. Как и святого мученика Климента Римского. Книга «Пастырь» Гермы была принесена святителем Климентом Римским из Рима в Крым (Таврию) и там он учил по ней тавроскифов.

Скифам оказался очень близок и понятен образ Жены – ключевой в трактате фракийца Гермы. Книга «Пастырь» называет ее: Жена, Женщина, Госпожа, Старая Госпожа, Старица.

У славяноскифов Старуха – иносказательное имя Макоши. Она же – Веста (отправлявшийся весталками культ имел корни троянские).

Но скажем прежде, что знаменует ИМЯ второго по времени после Иоанна христианского богослова. Кстати, это имя поздней носил и, в несколько ином звучании, знаменитый русский сибирский землепроходец Ермак Тимофеевич. Древнерусское ГЕРМАКЪ означало плотно закрывающийся котел, а также закупориваемый… герметично сосуд для хранения вина. Последний обыкновенно изготовлялся в комплекте с ГЕРМОЙ, чашей, имевшей носик, с которой виночерпий обносил гостей на пиру (позднее такие чаши стали называться ЕНДОВАМИ).

Герма именован был в честь Гермеса. Гермес известен как виночерпий богов – Ганимед. Таким он предстает в мифологиях нескольких средиземноморских народов, однако лишь по-славянски прочитанное ГАНИМЕД означает ВИНОЧЕРПИЙ. Платон Лукашевич писал об этом: «Оба сии древнейшие коренные слова („кань“ и „мёд“) у нас находятся (у русских, словен, поляков) … не лишне было бы сделать свод древнему славянскому языку… По-словенски КАНИТИ имело значение – канать, КАПАТЬ, вливать по каплям… имя Ганимед = Канимёд: он есть кто по каплям добавляет игристый МЁД в воду – чашничий (герминой), виночерпий. Видно, что Юпитер и олимпийские боги попивали не нектар, а запросто славянский медок»!16

Древние (и не только) славяне отличались искусством приготавливать медовуху. Славянские медовухи достигали крепости аж в 75˚. Такого мёду достаточно было канить, капнуть, лишь несколько капель в чашу с водой – и превращалась вода в вино!

Канами в древности называлось то, что в средние века на Руси стало называться кружалами, а теперь зовут барами. Если местечковая кана славилась мёдами, то и местечко всё могли прозвать так. Во времена Христа было множество сел и городков с названиями Кан или Кана в землях Малой и Великой Скифии, Скифо-Индии, Индии… Даже и до нашего времени на территории России, сопредельных государств, Индии – сохранились населенные пункты с таким названием.

<1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

2 из 4