Тварь из эпицентра

– Уже! – я вытащил из сумки книгу и ручку. Последних было всего две на колонию. Вторая – у Храма.

Майор зажег факел и отшагнул в сторону, открывая мне обзор.

– Боже! – свет факела выхватил из темноты лицо Егорки. Выпученные глаза, надувшиеся от предсмертных мук. Красные прожилки лопнувших вен. Страшно.

– Он задохнулся, – брякнул я.

– А ты смотрю, спец. Врач, не? – буркнул, издеваясь, Майор. – Пиши: найден труп… да, дату не забудь…

– Потом допишу…

– Да, найден труп – Егор Сергеевич Мальков… а сколько ему лет-то?

– Восемнадцать. Полных.

«Мальчишка же еще!!!»

– Да, пиши: «Егор Сергеевич Мальков, восемнадцать лет. На лицо – признаки механической асфиксии».

– А? Что? – я первый раз встречал подобное слово.

– Удушье, говорю.

– А, хорошо! Записал! – я набрасывал в амбарной книге запись, которая была чем-то средним между справкой о смерти и исторической хроникой. Как правильно вести записи никто меня не учил. Записывал, как мог.

– «Субъект…»

– Кто?

– Ну, Егор… он – субъект…

– А!

– «Субъект, возможно, повесился». Нет, стоп, пиши – точно «повесился». Без «возможно». «На веревке, которая входила в сталкерский комплект».

Сталкеры носили с собой несколько веревок и тросов с карабинами. Чтобы можно было спуститься с руин зданий, если в этом была необходимость.

– Записал! – сказал я, поморщившись. Вонь становилась невыносимой.

– Да, сейчас, быстро закончим… Так вот, «Других повреждений на теле не обнаружено. На шее и лице – характерные признаки асфиксии»

– Я это писал уже.

– Ну, отлично. Что говорю, то и пиши. Потом поправишь.

– Хорошо!

– «Постороннего вмешательства… – Майор крутанул тело, разворачивая его на веревке спиной к нам. Ноги мертвеца качнулись так, что мне сразу захотелось проблеваться. – Постороннего вмешательства не обнаружено»… На этом все!

– Погодите!

– Что еще?

– А надо написать, что погибший имел контакт с незнакомцем? – спросил я.

Лицо Майора сразу превратилось в гипсовую маску. Понял, что сморозил глупость, выдав «на гора» лишние догадки.

– А ты откуда знаешь?

– Я? Да так…Разговоры слышал…

– Я тебя позову, когда понадобится записать факты, а слухи собирать мне тут не надо.

– Да, Майор!

– Не слышу!

– Так точно, Майор! – рявкнул я, инстинктивно вытянувшись по струнке, хотя и не был формально в его подчинении. Присутствие этого человека действовало магически, заставляя любого повиноваться малейшему слову.

– Хорошо. Очень скоро я тебя позову, а пока… – тон «силовика» перешел на заговорщический шепот. – Пока никому не слова о об этих твоих слухах, понял меня?

– Да!

– Не слышу!

– Так точно, Майор!

– Вот и славно! – он достал нож и срезал тело Егорки. Оно грохнулось вниз, прямо на загаженные мостки, а голова едва не провалилась в дырку, в которую люди справляли естественные потребности.

– Черт! Позови Володьку, пусть ищет, чем накрыть! И да, разгони пока толпу!

– Я?

– Нет, блин, я!

– А, хорошо! – это была возможность выскользнуть на спертый тесными стенами, но все же воздух. Здесь дышать было решительно нечем.

– Володька! – крикнул я охраннику. – Майор сказал искать, чем накрыть....

– А почему я?

– Да откуда ж мне знать?! – если честно, то я был рад, что эта работа досталась не мне. Даже не представляю, как бы возился с трупешником. Весь бы, наверное, ублевался.

– А кто здесь останется?… – спросил Володька, но по моим глазам уже понял, что сменить его на посту послали именно меня.

– Держи оборону тогда, – недовольно буркнул он и, распихав зевак, двинулся к подсобке.

Майор вышел из сортира. Сделал несколько быстрых вдохов-выдохов.

– Ушел? – спросил он меня.

Кивнул.

Майор обратился к собравшимся: – Все! Насмотрелись – расходимся! Шоу закончилось!

– Ма-а-айор, он что, правда повесился? – это подала голос та самая женщина с фермы.

– Пока ничего не могу сказать. Без комментариев. Идет расследование.

– Знаем мы ваши расследования, – сказала женщина. – Опять все скроете… от наро-о-ода.

Майор глянул на нее так, будто собирался пристрелить взглядом.

– А вас, гражданка, я попрошу вечером зайти в Допросную.

– Ты меня допра-а-ашивать собралси?! Да я тебе! Я тебя помню еще когда ты такой же, как вон Егорка, к нам на ферму бегал, на свиней посмотреть. Да к Даше все клеился…

– Марья Ивановна… – вдруг вспомнил «силовик», как зовут нахалку.

Майор покраснел. Показалось, что на миг он даже потерял контроль над ситуацией, но тут же лицо приобрело прежний холодный оттенок – по коридору мчались еще два его подчиненных. Перед ними нельзя были терять самообладание. Вооружены охранники были палками – самый распространенный инструмент для наведения порядка в Крепости.

– Все! Расходимся, я сказал! Уберите их отсюда! – скомандовал он вновь прибывшим. И те сразу же начали стараться, расталкивая безоружных людей, иногда даже перегибая палку. В прямо смысле слова – отвешивали удары тем, кто замешкался.

– Совсем оборзели! От народа скрывают, – возмущалась та же тетка, но остальные начали покорно растекаться. Не то было время, чтобы затевать бунты. Все будет проще, если конфликтов не будет. Все это понимали, кроме разве что нахалки с фермы, но и ее силуэт через пару минут растаял в коридоре. Тоже понимала, чем чревато дальнейшее развитие конфликта, – Допросной.

– Все? – спросил Майор у подчиненных.

– Да!

– Отлично! Вставайте у дверей, сейчас будем выносить, – «силовик» увидел, как по коридору идет Володька и тащит за собой большой кусок брезентухи. Мы всегда ее использовали, когда кто-то умирал. Заворачивали тела и выносили наверх. На берегу реки, за стеной, и сжигали, чтобы не воняло.

Но воняло все равно. Жженая мертвечина – это бр-р-р, та еще запашина!

Хранить же трупы у нас возможности не было. «Это риск заражения», – любил говаривать Майор. И в принципе он был прав – несмотря на жесткие условия существования, в нашей колонии еще не было серьезных эпидемий.

– Тьфу-тьфу-тьфу, – сплюнул я, мысленно добавив: «Пока не было».

– Ты чего? – спросил Володька.

– Да так, подумал о своем.

– Лучше помоги-ка!

И мы начали вместе разворачивать брезентуху, как вдруг до нас донесся истошные женский крик.

Глава 3. Маша

– Где это? – всполошился Володька.

– В Допросной! – навскидку выпалил я. На удивление оказался прав.

– Там никого не осталось, что ли? – Майор рывком развернул Володю. – Отвечай!

По лицу видно – испугался.

– Никого! – тихо буркнул охранник и получил по глазу.

– Черт! – бросил Майор и помчал в сторону Допросной.

– Вы же сами приказали… – простонал Володька, оказавшийся на полу и потиравший ушибленное место. Быстро понял, что продолжать нет смысла: это вполне в духе Майора – сначала приказать что-то, а потом искать виноватых в собственных косяках.

– Никого не пускать! Убирайте тело! – на ходу прокричал Майор.– Леха, ты – со мной!

Крики из Допросной не повторялись.

Майор по пути заметил еще одного из охранников, махнул ему в сторону лестницы: – Перекрыть – никого не пускать!

– Есть! – кивнул тот.

Мы же за это время долетели до Допросной. Железная дверь закрыта, за ней – приглушенное мычание.

Майор вытащил пистолет:

– Я – первый! Ты за мной!

– Я без оружия! – уточнил так, на всякий случай. Вдруг он забыл, что внутри Крепости гражданским запрещено носить любые средства вооружения.

– Держи дверь, если что! Заходим! – главный силовик распахнул дверь, и мы ворвались внутрь.

Сцена, которую я увидел перед собой, потрясла меня. Посредине обитой железом комнаты все также висел на цепях незнакомец. Глаза таращились на меня из-под кровавой маски. В них – безумный огонь!

– Отпусти ее! – приказал Майор.

Ногами висевший на цепях пленник держал Машу. Мою Машу. Он словно собирался заняться с ней любовью. Ноги обхватили талию девушки и прижали к себе, зажав в стальные клещи.

– Отпусти ее! – повторил я вслед за Майором.

Маша посмотрела на меня. Видно было, что ей трудно не то, что кричать, а вообще разговаривать. С какой же силой сжал ее этот урод? Он что, чемпион ногрестлинга?

– Маша-а! – я бросился было к девушке, но Майор меня остановил. Показал назад. – Дверь!

«Точно! Мне следовало ее запереть. Совсем забыл».

Обернулся и лязгнул засовом.

– Отпусти ее, придурок! – еще раз скомандовал Майор, но в ответ услышал хохот. Мерзкий, с присвистом – все же во время допроса «силовик» основательно попортил белоснежную улыбку незнакомца.

– Я не сделаю ей больно! Мы только поговорили – и все, да, сладенькая? – спросило чудовище девушку, на которую я засматривался уже много-много лет. Сейчас мне казалось, что все это происходило очень давно. В прежней жизни.

– Отпусти, я сказал! Или буду стрелять! – приказал «силовик».

– Застрелишь безоружного, Майор?! Хотя ты… ты можешь, да-а… тебе не привыкать мочить людей, так ведь? – спросил незнакомец. – Как тех двоих, ту парочку, что ты отвел в дальний тоннель, а потом всем рассказывал, что они заблудились и пропали, да?!

«Что он несет?» – подумал я.

– Отпусти ее! Считаю до трех! – скомандовал «силовик», щелкнув предохранителем.

– Ты думал, никто не узнает, да?! Так оно и было по сути… Храм сказал – ты сделал. Все просто, так?

– Три!

– Просто шлепнул их там? Раз – и мозги по стенам… Но тебе ведь понравилось, да?!

– Два!

– Ты долго смотрел, как их мозги стекают по стене. А еще у тебя был жуткий стояк. Ты даже вздрочнул, придя в свою келью, помнишь? У-ух! Вспоминал эти два трупа и дрочил – вжик-вжик, шпиливили!

– Один!

– Ты даже руки не помыл после того, как спихнул их трупы в яму и…

… тут грохнул выстрел!

– Черт! – от неожиданности чуть не подскочил.

Голова незнакомца дернулась – кровавый фонтан раскрасил стену в некое подобие набросков юного Сальвадора Дали.

– Ты… вы его убили… – только и смог сказать я.

– Он сопротивлялся, угрожал женщине убийством и пытался бежать – так, Алексей?! – Майор повел бровью.

Слова застряли в горле. Посмотрел на пистолет, на идущий из ствола дымок. Ничего не ответил. И только когда Маша шумно осела на бетон, я отвернулся и бросился к ней на помощь.

«Шлепнул их там… даже руки не помыл… Вспоминал эти два трупа и дрочил – вжик-вжик, шпиливили!»

И это вполне могло быть правдой.

***

В ту ночь я долго не мог уснуть. Слишком много событий произошло за день. Кошмарный день

Маша была в Лазарете, под присмотром женщины, которая у нас была вместо врача и медсестры в одном флаконе – Надежды Александровны. Никаких серьезных повреждений у Маши не было.

– Ей просто нужен отдых! – уверяла врачиха, сказав, что скормила девушке сразу несколько таблеток успокоительного. Что тоже было против правил. Нормы по таблеткам у нас были еще жестче, чем по еде и патронам.

– И ты знаешь, что это много… – шепнула она на ухо.

– Знаю!

– Чтобы она отдохнула…

– Спасибо вам!

– Не за что, сынок! – сказала врачиха, хотя сама была чуть-чуть старше меня. Я сунул ей патрон, но она не взяла, отстранилась.

– Не стоит! Обо мне бы кто так заботился, – сказала Надежда Александровна, подмигнув. – А она… эх, такого парня упускает…

Вот опять – «парень». Вроде уж годков-то больше трех десятков, а все одно – «парень».

– Да, ладно, ты не смущайся. Я же вижу, что она тебе нравится.

Сделал вид, что прочищаю горло. Кашлянул.

– Спасибо вам еще раз! – сказал я вместо ответа и вышел из Лазарета.

Во сне незнакомец вернулся…

Мы с Майором вбегаем в Допросную. Только вот незнакомец и Маша – абсолютно голые. И он не просто обхватил девушку ногами, а засаживает ей по полной программе. Настоящий животный трах.

Глаза девушки раскрыты, но зрачков не видно. Одни белки, в которых пульсируют красные прожилки. Тело содрогается, но видно, что удовольствия она не испытывает. Рот искажает гримаса боли. Но тварь, оседлавшая Машу, не останавливается, продолжая засаживать член с усилием отбойного молотка.

– Останови их! – кричу я Майору, но тот внезапно падает на колени и начинает биться лбом о пол. Бам-бам-бам! Из головы течет кровь. Ее струйки образуют небольшую лужицу на полу.

– Прекрати, пожалуйста! – шепчу. Даже не знаю, к кому я при этом обращаюсь – то ли к Майору, то ли к чудовищу, – которое насилует девушку, которую я люблю.

«Ты сказал «люблю»? До этого только «нравится» – и все. Самопризнание во сне – отлично, не так ли?!»

– Если любишь – присоединяйся к нам, – проскрипело чудовище, изо рта выскочили щупальца. Как у осьминога. Схватили меня и потащили в центр комнаты. Прямо в центр оргии.

– Нет! – закричал я. – Отпусти меня!

– Ты же любишь ее – так люби, – проскрипело чудовище, когда мы оказались лицом к лицу с Машей.

Ее зрачки вдруг выкатились обратно из-под век, и она произнесла всего два слова:

– Найди меня!

Тут я проснулся.

***

«До чего же мерзкий сон!»

В келье было темно. Лишние источники освещения в общине не приветствовались, а окон, естественно, не было. Встал, подошел к столу и зажег лучину. После чего выглянул в коридор – на Первом ярусе слышались голоса. Смена караула. Свежая порция охранников заступала на дежурство на стенах Крепости. Значит, проснулся рано – еще только светает.

А вот и рукомойник. На самом деле – ржавая кастрюля, в ней – грязная тряпка. Смочил ее и обтер лицо, а затем – шею. Вот тебе и все утренние процедуры. Только Храм мог позволить себе ванны, которые, опять же по слухам, он принимал ежедневно. Для него даже специально собирали дождевую воду и кипятили на кухне.

Посмотрелся в остатки разбитого зеркала. В нем показалось лицо, которое, как однажды сказала баба Нюра, раньше называли «фотогеничным». Без понятия, что это значило. Но намекала она на то, что я типа красив. И по идее должен нравиться женщинам. А еще голубые глаза – такие тоже вроде как в почете у девок. «В таких можно и утонуть» – говаривала баба Нюра, подталкивая локтем девчонку из семейства Свиридовых. Та помогала ей резать грибы и водоросли на еду.

– Бабуль, да ей же лет еще… – смущался я.

Только вот в отношениях с Машей это все не работало. Не велась она на смазливую мордашку, как бы мне того ни хотелось. У нее есть парень, вот и все дела. А то, что он давно уже сгинул в тех местах, где хозяйничали вервольфы, – так что с того?! Она все равно его любит! До сих пор!

«Во сне она сказала: «Найди меня! Вдруг с ней что-то случилось?»

«Что с ней может случиться?! Она же в Лазарете. Под постоянным присмотром. Надежда Александровна практически живет там, на рабочем месте. Никуда и не отлучается. Если бы что-то случилось, то я был бы уже в курсе»

«А вдруг она решила мне не говорить? Она же знает мое отношение к Маше».

«Черт! Проверить что ли?!»

Поискал берцы. Вот они – под койкой. Хорошая обувь, досталась лично от Храма, который распределил добычу от набега на руины полицейского управления по своему усмотрению. Всегда так делал. В основном, экипировку получили его приближенные – парнишки, про которых поговаривали, что они не только выполняют поручения главного по Крепости, но и удовлетворяют сексуальные потребности хозяина. Так это или нет – я не знал. Только слухи.

Мне же Храм выделил берцы, сказав, чтобы, когда веду Летопись, «не забывал» про «заслуги». Его заслуги, ясен пень. Я и так старался живописать для потомков деятельность главы Крепости только в лучшем свете – иначе мне бы просто не разрешили этим заниматься. Периодически мальчишки поднимались ко мне в келью, чтобы забрать Летопись. Ее требовал Храм – «на читку». Потом возвращал. С правками. Иногда я замечал, что не хватает двух-трех страниц, но, естественно, молчал. Ничего не спрашивал.

За это молчание и получил берцы. Продажная журналистика? Возможно, но иначе тут не выжить.

Вышел в коридор – пусто. Точно рано встал. Даже колокол еще не звонил – он обычно «отбивает» подъем.

Поспешил к Лазарету, дверь которого нынче оказалась открыта. И опять дурное предчувствие охватило меня: что-то случилось! Так и есть – койка, на которой еще вчера спала Маша, была пуста.

Зато рядом, на кресле, сладко посапывала Надежда Александровна. На столике – железная кружка с недопитым чаем.

– Где Маша? – начал трясти я женщину. Она приходила в себя медленно, словно с жуткого похмелья.

– Что? Где? – спросила врачиха, потом посмотрела на койку: – А где Маша?

– А я об этом и хотел вас спросить…

Женщина посмотрела на меня, потом на кружку. Взяла в руки, понюхала.

– Она что, напоила меня снотворным?

– Как? Зачем? – не понял я.

Врачиха встала, заохала, потом заглянула в тумбочку, где хранились медпрепараты.

– Точно помню, что запирала ее вчера, – Надежда Александровна хлопнула себя по боку – звякнула пряжка с ключами. – Она ее, выходит, отперла и…

Я пытался сообразить, что же произошло:

– Она что, взяла у вас медикаменты?

Женщина кивнула. На ее лице читался ужас.

– Храм велит казнить меня, – прошептала она.

Действительно, за кражу медикаментов или их растрату в колонии полагалась только одна мера наказания – смертная казнь.

– А что именно она взяла? Кроме снотворного?

Надежда Александровна осела в кресло и прошептала: – Яд!

***

– Зачем он ей? К чему так рисковать?

На глазах врача проступили слезы:

– Не знаю. Правда.

– Надежда Александровна, миленькая, – я встал перед ней на колени, – пожалуйста, не выдавайте Машу! Пока! Я ее найду. Она вернет вам все, что взяла, только не надо говорить Храму.

– Я не могу… – женщина сглотнула, – я не могу так рисковать. Если скрою…

– То что? Вас казнят дважды?! Послушайте, ничего скрывать и не надо будет… Просто не говорите пока. Дайте мне время – до вечера я ее найду, – пообещал я.

Врачиха вдруг взяла меня за руку:

– Только пообещай мне, что никому не скажешь. Никогда!

– Конечно, если кто-то будут интересоваться – задержите, пожалуйста, – я уже собирался броситься на поиски Марии, но тут двери Лазарета распахнулись и двое охранников внесли брезентовый сверток.

Чей-то труп.

***

– Маша! – я кинулся к телу, но охранники отпихнули меня.

– Какая еще нафиг Маша?! Подсоби лучше, – бросил один из них. Я подхватил сверток, и мы вместе закинули труп на койку.

– Кто там? – спросила Надежда Александровна.

– Вчерашний труп, – хмыкнул охранник, разматывая брезент.

– Как это? – переспросила женщина.

– А вот так, – охранник показал что-то внутри брезентового свертка. Когда-то это было лицо. Сейчас оно превратилось в кровавое месиво. Фарш, в котором, вопреки логике и здравому смыслу, все еще дергался глаз. Он будто даже пытался повернуть зрачок в нашу сторону, но не мог.

– Боже! – врачиха прикрыла рот рукой. Потом выбежала из Лазарета. Судя по звукам, ее вывернуло наизнанку.

– Да уж… – подтвердил охранник. – Первый раз такое вижу. Сегодня понесли его сжигать… ну, там, за стеной. Утилизировать. Как и велел Майор, а он… гляди-ка, жив еще, оказывается. Трындец просто!

– Жив?

Я посмотрел на дергающийся в останках глаз и понял, что ни черта не понимаю в огнестрельных ранах:

– Вроде после такого не выживают?

Охранник кивнул.

– После такого только одна дорога – туда! – он показал пальцем в потолок. – Хотя в данном случае – туда! – его большой палец перевернулся и теперь смотрел в сторону пола. – И дергается еще, смотри-ка!

Неожиданно охранника тоже вытошнило. Я едва успел отвернуться, чтобы на меня не попало. Еще думал: о, как держится, настоящий мужик!

Второй охранник похлопал первого по спине, будто тот поперхнулся.

– Спасибо-спасибо, хватит… полегчало уже, – буркнул первый.

Дверь распахнулась – в помещение влетел Майор. Беглым взглядом оценил обстановку.

– Зачем его сюда принесли?

Охранники вытянулись – начальство все же!

– А куда его еще? – переспросил первый, вытирая рукавом остатки блевотины. Майор заметил это движение, поморщился.

– Какой приказ был, солдат? – рявкнул начальник.

– Утилизировать труп! – отчеканил охранник.

– Так почему же вы его, балбесы, не выполнили? – глаза Майора сверкали в полутьме. Нездоровый блеск.

– Так он же… того… живой! – затараторил солдат, комната вокруг которого вдруг сжалась, уменьшившись до величины спичечного коробка. Не спрятаться, не скрыться!

– Да какой же он живой? Посмотри на это! – главный «силовик» показала на останки, который сейчас действительно выглядели как труп. Даже глаз не дергался.

– Нам показалось…

– Мало ли что вам показалось!!!

В помещение вошла Надежда Александровна.

– Он жив, Майор. Не знаю как, но он жив! – она отодвинула гориллоподобного мужика в сторону, подошла к телу незнакомца, – поэтому позвольте мне заняться своими обязанностями. Выйдите! Все-е!!! – гаркнула она, а потом добавила полушепотом: – Пожалуйста!

Все повиновались. Никто не смел ослушаться. Даже Майор блеснул глазами, но ничего не сказал. Выскочил из Лазарета и исчез в коридоре. Охранники последовали за ним.

Я выходил последним. В дверях меня поймала врачиха:

– Не знаю, что здесь происходит, но, пожалуйста, найди ее. Прямо сейчас!

Больше ничего говорить и не надо было – я уже мчал к Бару.

***

Рывком распахнул дверь – внутри никого. За столиками пусто – еще слишком рано, комендантский час не кончился. Во время него не только нельзя было передвигаться по наружной части Крепости, но и употреблять спиртное. За этим тоже следили Майор и его люди.

Звякнуло за дверью. На кухне все же кто-то есть! «Хоть бы Маша…», – подумал я, но это была баба Нюра, которая гремела кастрюлями, выбирая, на чем нынче готовить завтрак для голодной ватаги.

– Тебе чего? – вытаращилась она на меня.

– Машу не видали?

– Машку? Слишком рано для нее… Она же у нас соня, да и вчера я ей сказала, чтобы не выходила сегодня. Чуток оклемалась бы… ну, после того, что произошло, – она старательно избегала слово «нападения». – Денек пьяницы потерпят, ничего с ними не станется. А тебе-то чего от нее вдруг понадобилось?

Я не стал тратить время на ответ, бросился к машиной келье. Она жила рядом с Кухней, недалеко от ферм. До меня уже доносился запах навоза и немытой скотины.

Постучался в дверь:

– Маша! Это я! Маша, открой!

Стукнул еще раз, но дверь вдруг открылась сама собой.

– Маша, ты здесь? – этот вопрос можно было и не задавать – келья была слишком маленькой, чтобы кто-то здесь мог спрятаться. Даже за койкой, которая представляла из себя железную дверь, положенную на кирпичи и заваленную тряпьем, не было места, где можно было схорониться.

А вот и «записка» – надпись углем на стене: «Пожалуйста, не ищите меня. Ушла за Витей».

Охнул и сел на кровать – это все здорово осложняло…

Глава 4. Тайна Храма

Я вышел в коридор, когда раздался сигнал к пробуждению, а заодно – окончанию времени действия комендантского часа. Теперь вполне можно было напиться, только вот Маши в Баре не было. И ее не хватятся там до завтрашнего утра.

Едва прикрыл за собой дверь, как столкнулся с прихвостнями Храма – Андрей и Стас появились за спиной тихо, словно диверсанты в тылу врага.

– Мать вашу! – ругнулся с перепуга.

– Посмотрим, чья еще мать тут замешана, – сказала Стас, показывая на дверь за спиной. – Это разве твоя келья? Интересно, что это тут делал, а?

– Не ваше дело, – я попытался пройти мимо, но парни не дали – встали плечом к плечу.

– А может и наше, как знать, – ухмыльнулся Стас, схватив меня за плечо. Он был старше «коллеги» на пару лет и выше на пару десятков сантиметров. Огненно-рыжие волосы, веснушки и непомерное самомнение – вот отличительные черты этого недоноска.

– Пропустите, не задерживайте Летописца, а то Храм вам…

– Храм сам нас за тобой послал, к твоему сведению… – буркнул Стас.

– Сам?!

– Ты разве не расслышал? Топай за нами! – огрызнулся он. Прихвостни Храма демонстративно развернулись и двинулись к лестнице. Как бы само собой подразумевалось, что я пойду за ними.

Можно было дать деру, наплевать на парней, но, блин, с Храмом такая фигня не прокатит – он в Крепости царь и бог! Того и гляди оставит не только без берцев, но и книгу до кучи отберет, а это было все равно, что оставить без цели существования. Кто я без нее? Так, жалкий неудачник! Летопись была для меня всем. Точнее – она и Маша.

Да, так правильнее!

– Черт! – ругнулся я и бросился догонять нахалов, на ходу пытаясь сообразить, а с какой стати вообще понадобился Храму. Последний раз с ним разговаривал еще зимой. Тогда еще снег был на улицах. С тех пор главу Крепости никто и не видел. Поговаривали, что он уж и не ходит вовсе, лежит при смерти, а мальчишки ждут, когда хозяин откинется, чтобы прикарманить ценные вещи.