Тварь из эпицентра

***

Никто не знал, зачем монахам понадобились настолько глубокие подземелья. И, конечно, никто никогда не замерял, насколько метров они уходят под землю. Для выживших самое главное было то, что на втором и третьем уровне счетчик Гейгера показывал радиацию в пределах нормы. Наверху – на первом ярусе – еще кое-где фонило, но в принципе тоже терпимо. Там мы и раздевались, проходили дезинфекцию. Там же располагались все технические коммуникации, в том числе и вытяжка, которую периодически прокачивали ручным насосом. На ручной тяге была еще одна незаменимая вещь – водопровод.

Вода с поверхности проходила естественную фильтрацию в местном грунте, богатом на песок. Потом ее прогоняли еще и через уголь, дальше по шлангам она шла на нижние ярусы, где были жилые комнаты и самое знаковое сооружение во всем комплексе – Святилище.

Подземная церковь, выкопанная монахами под основными ярусами. Видимо, сюда они приходили, чтобы побыть наедине с богом. Не с нашим Новым Миссией, а с тем старым, которого звали Иисусом. Не знаю, чем нравился им человек, который позволил себя распять, но, видимо, они получали истинный кайф, разглядывая его фигурку на кресте. А она выглядела, надо сказать, на редкость натурально. Мне всегда было очень некомфортно, когда я разглядывал все эти страшные раны на руках и ногах. Будто самого гвоздями прибили – бр-р!

В Святилище главным был Храм. Никто не знал, как его зовут на самом деле. Но до Судного дня он точно не был монахом. Говорят, что вообще – врачом. Только я в это особо не верю. Внешне он похож на вышедшую на пенсию рок-звезду. Даже седые волосы не сбривал, но он-то мог позволить себе косы – было кому таскать тазики с горячей водой, – но об этом чуть позже.

Хотя в последнее время Храма мало кто видел, потому что он был очень стар и практически не выходил из кельи. Но все, кто его встречал, хоть однажды, первым делом поминали взгляд – будто выжигающий любое сопротивление. «Он заглядывает в душу», – твердили женщины. «Храм видит наши грехи», – вторили им молодые девки.

В эти байки я тоже не верил. Всему было рациональное объяснение. Храм просто был очень проницательным. Оно и понятно – житейский опыт, помноженный на начитанность. В Святилище место алтаря занял большой-пребольшой книжный шкаф, в котором было множество книг. В основном – учебники по биологии, астрономии, математике, русскому языку. Кроме истории – ее не было совсем. Даже не знаю, почему так. Но говорят, что книжный архив перекочевал сюда из ближайшей школы. Почему сохранились именно эти дисциплины – теперь уж не узнать. Кроме Храма и спросить-то не у кого, разве что у Саныча. Но я не решался.

Дело в том, что старик-сталкер хоть и много знал об истории общины, но предпочитал помалкивать в тех случаях, когда здешнее мироустройство ставилось под сомнение. Особенно – в подобных случаях. «Храм создал это место, благодаря ему мы до сих пор живы», – говаривал он. А Саны был самым старым в нашей общине после Храма. На таких, как он, и зиждилась наша Крепость. Духовная скрепа во плоти.

Сейчас же Саныч был подавлен. Я встретил его в коридоре первого яруса – нервно смолил самокрутку. Руки сталкера заметно тряслись.

– Саныч!

– А? – он дернулся, словно ожидая, что сейчас на него из темноты бросится Черный Монах – еще одна местная страшилка, которой просто бредили женщины. Они же и распространяли байки про то, что призрак монаха бродит по тупиковым ходам и похищает тех членов общины, которые удосужились туда забрести. Для чего – версии разнились. Больше говорили о жертвоприношениях и каннибализме. Хотя какое призраку мясо? Для чего? Но все случаи пропажи людей так или иначе списывали именно на Черного Монаха. Естественно, его самого никто не видел.

– Да я это, я! А ты уж видно подумал, что Черный нагрянул?

– Не верю я в эти байки, – бросил Саныч, – да и у нас другие проблемы теперь есть. Реальные проблемы.

– Ты про того типа, которого привели?

Вообще я не курил, но сейчас мне хотелось разговорить пожилого сталкера, поэтому попросил самокрутку. Саныч удивленно посмотрел на меня, но потом, видимо, смекнул, что это лишь повод для продолжения общения и выдал мне «папироску».

– Я и сам-то мало что знаю, – сказал старик. – Зря ты пытаешься меня разговорить. Лучше расскажи-ка, что там слышно на фермах. Грибы все также дохнут?

* 

Саныч, не упрямься. Я понимаю, что ты хочешь перевести тему, но не стоит. Я все-таки Летописец Крепости, забыл? Мое дело расспрашивать людей, а потом все подробно записывать, – я похлопал по кожаной сумке, висевшей на плече. В ней лежала настоящая реликвия – амбарная книга книга, она же – летопись, песнь всей нашей жизни. Точнее – той ее части, которую я успел записать.

Начал восемь лет назад. Тогда меня подозвал Храм, который еще был в силах выбираться на поверхность и осматривать результаты собственного руководства. Кивнул мне:

– Пойдем, прогуляемся, есть у меня кое-какие мыслишки насчет тебя.

«Мыслишками» оказалось ведение Летописи – запись всех значимых событий, которые происходили в Крепости. В итоге я стал гибридом историка, счетовода и писаря, потому что учет ресурсов тоже входил в обязанности. Ну, и когда появлялись новенькие, то именно меня звали, чтобы задокументировать беседы, плавно переходящие в допросы и обратно.

Собственно, пришедших к нам со злыми намерениями я даже не встречал. Все искали убежища, понимая, что в одиночку просто-напросто не выжить. Постепенно к нам переметнулись даже обитатели бомбоубежища, находящегося по соседству, под стадионом «Динамо».

От «Динамо» вышли девять человек, но к нам явились только трое. Остальных по дороге сожрали мутанты. Причем, мы так и не выяснили, какие именно, потому что пришедшие были очень напуганы. Все твердили про желтые глаза да рычание. Видимо, набрели на стаю вервольфов – жутких, похожих на волков, мутантов.

Все, кто приходил в Крепость, искали способ выжить, но незнакомец, которого привели сталкеры, не был похож на предыдущих. Слишком уж отмороженный.

И, похоже, не только я был такого мнения.

– Лучше нам его убить, – вдруг бросил сталкер, раздавил самокрутку и зашагал к лестнице на нижние ярусы.

***

– Саныч? – я пробовал окликнуть сталкера, но без толку. Если уж он не хочет разговаривать, то его ни в жизнь не заставишь. Такой человек. Потушил самосад и решил двинуть к Допросной, которая тоже располагался на первом ярусе, только в левом крыле.

У дверей стоял знакомый охранник. Володька.

– Здорово!

– Здоров, коли не шутишь! – он пожал протянутую руку, а потом строго глянул на меня из-под кепки: – Тебя вроде пока не вызывали…

– Вот и мне интересно почему…

– Без понятия. Ты его видел? – было ясно, что Володька говорит про незнакомца.

Кивнул, поморщился.

– У него явно не все дома – улыбается постоянно. Что-то про бога талдычит.

– Сумасшедший и сумасшедший. Видали мы таких, но почему меня-то не зовут? Надо же типа документировать.

– Не знаю, Майор ссыт кипятком. Никогда не видел его таким. Будто с цепи сорвался, – Володька переминался с ноги на ногу. – А еще в сортир хочу, а они там уже два часа гуторят.

– Так давай я посторожу, а ты сбегай.

– Не положено, Майор, если узнает, живо меня повесит. Ты же знаешь, что у нас бывает за такое.

Кивнул.

Майор на самом деле никогда не были военным, да и полицейским тоже. До Судного дня он, говорят, вообще ошивался в криминале. Когда был подростком, то воровал кошельки у прохожих. Потом – на побегушках у местных авторитетов. Но это тоже информация из разряда «одна бабка сказала». Спрашивать напрямую, естественно, никто не решался.

В общине Майор был главным по силовым структурам. Допросы, расстрелы, поддержание общественного порядка – это все по его части. Он был груб, но для такой работы другой стиль работы и не требовался. В принципе одного вида его гориллоподобной морды было достаточно для того, чтобы стихла любая драка в Баре – местном питейном заведении, расположенном на втором ярусе.

Майор же ввел на территории Крепости комендантский час. Его отмеряли по большим песочным часам, которые были расположены в Святилище, а сигнал подавался небольшим колоколом, водруженным на останки Трифонова собора. Говорят, что сам Храм дергал канат в нужное время, только я в это особо никогда не верил. Вокруг главы общину крутились двое пацанов – Андрей и Стас, – который были его доверенными лицами в Крепости. Всюду совали носы. Они вполне могли звонить вместо него. Зачем ему утруждаться?!

Эти же парни являлись на Кухню, забирая самую вкусную поросячью вырезку, а еще самогон, который гнала баба Нюра, возглавившая повариное царство после того, как Якова сожрал подводный монстр.

«Храм требует то-то» – обычно говорили они и забирали еду и питье с собой на нижний ярус. Доходило ли оно все до Храма – неизвестно. Так как они были приближенными к телу, то даже Майор не имел власти над мальчишками. Рычал себе тихонько под нос, когда они вставали у него на пути, но поделать ничего не мог. Не его епархия.

А сейчас рычание главного «силовика» доносилось из Допросной. Та была обшита железными листами, которые удалось раздобыть на останках завода, расположенного на улице Профсоюзной. Кажется, там раньше выпускали шины. Откуда там были еще и железные плиты – никто не знал. Но шины в любом случае сгорели, а железо нет.

Говорят, что в Допросной фонило даже чуть больше, чем на поверхности, но, дескать, это было сделано намеренно. Если пленник долго находился в Карцере, который примыкал к Допросной, то просто-напросто медленно сходил с ума. Бредил, покрывался язвами – и в итоге выдавал нужные секреты, чтобы его выпустили.

Да и вообще железная тюрьма, если в ней сидеть несколько суток подряд, кого хочешь сведет с ума. А все остальное, что нужно для выкачивания из пленника нужной информации, сделает Майор. Нравилось ему это дело. Я уже говорил, что к нам никто не приходил со «злыми» намерениями, но все пришедшие в любом случае проходили через Допросную и Карцер. Некоторые сидели здесь неделями, пока даже до твердолобого Майора доходило, что пленники действительно не замышляют ничего дурного против жителей Крепости.

Майор орал за железной дверью. Эхо разносило его зычный бас по темным коридорам.

– С какой целью ты пришел? С како-ой? – а потом звуки ударов, между которым пробивался… хохот.

– Я же говорю, умом тронулся, это точно, – сказал Володька, кивая на дверь.

Но меня не покидало ощущение, что здесь не все так просто. Слишком уж странным был незнакомец. Таких отморозков мы еще не встречали.

Вдруг дверь распахнулась – и выскочил Егорка. Весь в слезах. За его спиной я увидел тело незнакомца, свисавшее с цепей. Прямо посредине комнаты. Лицо пленника прекратилось в сплошную кровавую маску.

– Ты куда? Мы еще не закончили! – прогремел бас Майора вслед Егорке.

– Я… я на минуту, в туалет, – пробормотал парень и зашагал мимо нас, старательно пряча глаза.

Дверь захлопнулась.

– Егор! – окликнул я.

Тот ничего не ответил, только ускорил шаг.

– Егор!

– Некогда мне! Майор ждет, – буркнул он, ускоряя шаг.

Но от меня так просто не избавиться, поэтому уже за поворотом я нагнал Егора. Поймал за ворот куртки и резким рывком развернул к себе. И то, что я увидел в глазах парня, мне не понравилось – в них были даже ни злость и отчаяние, а полнейшая безнадега.

Пустые глаза смертника.

– Боже, Егор, что случилось? – выдохнул я.

Тот не ответил, вырвался и зашагал в сторону сортира – келье с ямой, на которой был устроен деревянный насест.

– Мне надо спешить. Майор ждет, – повторял он, будто на автопилоте.

А я смотрел ему вслед, пока сталкер не скрылся за очередным поворотом. Окликать больше не стал.

Меня накрыло предчувствие беды. Что-то страшное приближалось – спина, покрывшаяся мурашками, просто кричала об этом. Срочно захотелось не только снова закурить, но и выпить. Забыться, отпустить это противное чувство – вдруг поможет!

Не помогло…

Глава 2. Первые жертвы

Пока спускался на Второй ярус, заметил крыс, бегущих навстречу. Не меньше десятка. Шарахались по углам, вжимались в стены, перебегали по коридору туда-сюда, а потом снова выпрыгивали, прямо под ноги, и мчались вверх по лестнице. За ними, улюлюкая, бежали дети. Настя и Антон Свиридовы.

– Лови ее, – кричала девочка.

– Сама попробуй, поймай! – мальчик неудачно взлетел на следующую ступеньку, запнулся, пытаясь поймать убегающее животное.

Глаза пацана оказались на уровне моих ботинок. Только тогда она заметил меня.

– Дядя Леша, здрасьте! – выдал он.

– Я – первая! – кричала девочка.

Малец рванулся, чтобы ее догнать, но я успел поймать его за плечо.

– Откуда они?

– Крысы-то?! С нижних ярусов, видать, мы их на втором уже увидали…

– А я думал, их давно уж всех подъели… Последние несколько месяцев их не видно было.

– Мы… тоже удивились, – парень высвободил плечо. – Мне надо… бежать надо, дядь Леша, извините!

– Да, конечно! Побегай! Поймаешь, – поделишься? – прокричал я ему вслед.

– Нет, конечно! – донесло с лестницы.

«Вот ведь маленький засранец! Хотя ему в последнее время сильно досталось. Приходится заботиться о сестре после того, как их родители умерли. Точнее – съели, – поправил я себя. – Их съели. Так что теперь Антошка за старшего в семье».

Девочка, правда, была смышленей, и мне казалось, что через пару лет именно она станет главой их небольшой сиротской семьи. Заботилась о них пока баба Нюра, но толком следить не успевала – у нее и так было много забот на кухне. С утра до вечера там. В итоге дети большую часть дня были предоставлены сами себе.

Пропитание вон добывают!

А все-таки странно, что крысы обнаружили себя именно сейчас, когда их давно уже никто не видел. Как раз тогда, когда появился незнакомец. И теперь еще – крысы. Они будто бы сбегали с тонущего корабля, которым была наша Крепость.

Эта мысль мне совсем не понравилась. Сжал губы и продолжил спуск.

***

Мысли о крысах, странном незнакомце, сходящих с ума сталкерах отошли на второй план, когда я увидел ее.

Мария. Какое же сладкое имя – м-м-м!

Казалось, что оно меня успокаивает, даже когда я просто повторял его про себя. А уж когда вслух – и подавно!

Например, как сейчас…

– Мария! – обратился я к девушке за барной стойкой.

– А-а… Ты! – завидев меня, она поправила замызганный передник и убрала в сторону упавшую на лоб прядь черных волос.

Ох, какие это были шикарные волосы, скажу я вам. Мария знала секрет, как держать их в относительной чистоте. Даже в нашему безумном мире.

– Я… – сказал и замолк. Напрочь забыл, что именно хотел сказать, поэтому просто открыл, а потом закрыл рот.

С женщинами у меня как-то не ладилось. У нас их в общине всего-то семеро, считая девочек и престарелых, типа бабы Нюры. А Маша среди них считалась первой красавицей, поэтому все лица мужского пола, даже семейные (особенно – семейные!), так и норовили с ней пофлиртовать. Но девушка, несмотря на то, что работала в таком злачном месте, как Бар, никому вольностей не позволяла.

До сих пор хранила верность парню. Точнее – мужу. А еще точнее – гражданскому мужу. Да, и это была основная проблема, почему я до сих пор не сделал первый шаг к собственному счастью.

Этот ее Виктор был сталкером. Ушел в сторону руин речного порта за остатками топлива, но так и не вернулся. Собственно, это и был последний раз, когда туда вообще посылали народ. Потому что вместе с ним пропала и вся группа. Храм посчитал, что будет излишним риском посылать еще и спасательную команду – и свернул все ходки в том направлении. А если честно, то и посылать тогда уже было некого. К тому времени в Крепости остались всего четверо сталкеров, включая Саныча.

Тот все-таки провел разведку. Вышел до улицы Профсоюзной в том месте, где она плавно переходила в руины моста через Вятку, но дальше не сунулся – вспугнули черные тени у останков речпорта.

– Вервольфы! – процедил Саныч. – Чертовы твари. Их там – просто кишит все!

Вервольфы получили название от мифологических оборотней именно потому, что раньше тоже были людьми. Да и сейчас, похоже, сохранили остатки разума.

Днем они передвигались по-волчьи, бегая на четырех лапах, а ночью, особенно в полнолуние, вставили на задние конечности. У них был альфа-самец, который управлял стаей. Общались при помощи лая. При этом Санычу все время казалось, что он слышит вместо звериных звуков вполне отчетливое человеческое слово, да еще и на немецком: «Хайль!» Обычно оно звучало в несколько видоизмененном виде: «Р-хайль!»

Санычу пришлось долго объяснять другим сталкерам, что на самом деле значит это слово. Да и в целом пересказывать историю Великой Отечественной войны, когда это нацистское приветствие открывало путь к самым жестоким зверствам, которые творили люди. За исключением Судного дня – там уж человечество совсем заигрались в богов, практически уничтожив планету.

По ночам вервольфов видели нечасто, да и в это время был комендантский час, который ввел Майор. Все сидели по кельям. Твари завывали в окрестностях, иногда – под стенами, но никогда не пытались пробраться внутрь.

Пока не пытались.

Саныч еще клялся, что видел черных тварей, марширующих настоящим боевым порядком.

– А в руках у вожака был автомат! – рассказывал разгоряченный сталкер, – точно вам говорю!

– Может ты что-то перепутал, палку принял за оружие? Далеко же, – предположил Храм, но Саныч настаивал на своем.

Короче – с тех пор в тот район мы не совались. Даже днем. И потихоньку о том, что там пропали люди, включая машиного Витьку, все забыли.

Кроме нее.

Затаившуюся печаль – вот, что я видел в ее глазах каждый раз, когда собирался заговорить с ней о…

А о чем, собственно?

Саныч говорил, что раньше мужчины приглашали женщин, которые им нравится, в театры да в кино, но у нас ничего подобного не было. Только Бар, но она и так в нем уже работала. Не приглашать же ее в то же заведение, где она и так проводит большую часть времени.

Глупо.

– Ты хотел что-то сказать? – спросила Мария.

– Не-е-ет… просто думал, что сегодня можно…

– Ты же вроде не пьешь.

– Нет, конечно, это мираж-ж-ж! – улыбнулся я.

– Что-то случилось? – поняла она.

– Да нет, все в порядке, – ответил я, пытаясь подобрать слова.

«Но что ей сказать? Пришел какой-то незнакомец, из-за которого все с ума посходили. Нелепица. Он же вообще в камере сидит – как он может быть опасным?».

– Это из-за того незнакомца, которого привели Сан Саныч с Егоркой?

Раскусила – кивнул. Именно появление чужака не давало мне покоя. Прошло всего-то несколько часов, но мне казалось, что этот тип уже успел заполнить все мысли своим появлением.

Или почти все.

– Меня тоже он беспокоит, – вдруг сказала Мария.

Какая же она красивая! Практически идеальный овал лица, а еще кудряшки на черных волосах, от которых я всегда балдел. Мог смотреть на них также долго, как и на огонь в буржуйке.

А еще же поддерживать беседу надо!

– Почему? – спросил я.

– Вдруг он знает… хоть что-нибудь…

– Про Виктора? – его я почему-то всегда называл исключительно так, хотя сама Маша чаще всего называла пропавшего гражданского мужа просто Витей.

– Да, вдруг видел Витю… Никто ведь не знает, откуда незнакомец пришел…

– Ма… Маш, он совсем с другой стороны явился. Я видел. Он вели его от Дворца пионеров.

– Знаю, но все равно… – в уголках глаз девушки блеснули слезинки. – Может, он знает, кого-нибудь… ну, кто видел… кто мог…

Девушка отвернулась к стеллажу с бутылками, тихонько стерев передником проступившие слезы.

– Тебе чего? – спросила она, когда обернулась снова. Уже холоднее. Намного холоднее.

– Коньяк «икс-о», – я понятия не имел, что это, но Саныч рассказывал, что до Судного дня этот вид пойла считался самым крутым. «Дорого стоил», – говорил он. «Сколько патронов?» – спрашивал я, а он лишь смеялся в ответ.

– Вот тебе «икс-о» со вкусом водорослей, – сказала она, налив единственный вид выпивки, который имелся в Баре, – самогон.

– Спасибо тебе, добрая фея! – брякнул я и отпил дурно пахнущую жидкость.

Фея не ответила. Стало ясно – сегодня разговор точно не заладится. Оставалось надербаниться в хлам.

Леденящее чувство приближающейся беды не отпускало, даже когда закурил. Впервые за полгода. Все вспоминал хохот безумца, который, казалось, наслаждался пребыванием в камере.

***

Уж было задремал за столиком, как послышались крики и топот в коридоре:

– Что случилось?

Мария будто только сейчас заметила, что я все еще здесь, развела руками.

Дверь распахнулась – и в Бар влетел Володька.

– Лех! Вот ты где, – он быстро направился ко мне.

– Да-а, а что такое?

То, что я увидел в глазах знакомого, мне очень не понравилось. Смесь страха и недоумения.

– Там это… – парень оглянулся, заметив Марию. – С Егоркой того…

– Что с ним?

– Не здесь, – Володька снова оглянулся на девушку. Я вспомнил, что с Егоркой-то она как раз хорошо ладила. Почти другом был. Не то, что я. – Сам увидишь…

– А ты как?.. Пост что ли оставил? – спросил я, с трудом ворочая языком

На самом деле выпил всего три рюмки, в голову не дало, но язык превратился в амебу.

– Так это… Майор за тобой и послал.

Понятно – дело серьезное.

– Блин! – бросил я, на ходу вешая на плечо сумку с Летописью. Быстрым шагом зашагал к выходу.

– Не поняла, что с Егором? – попыталась остановить нас Маша.

Хотел что-то ответить ей, успокоить, но Володька толкнул меня в плечо.

– Майор сказал: «Живо!» – значит, ждатьне будет. Взгреет потом обоих.

В итоге вышел, оставив растерянную Машу за стойкой. Это был последний раз, когда я видел ее перед тем, как беда пришла и за ней…

***

– Да что там с ним стряслось? – спросил я Володьку, пока мы топали по лестнице на Первый ярус. – Чего Машу напугал?

Парень заметно напрягся.

– Повесился, говорят, но сам еще не видел, – ответил охранник.

– Как повесился?

– Да откуда ж мне знать? Майор сначала велел его найти… ну, когда он не вернулся в Допросную. Я начал спрашивать у всех, а потом увидел тень – дверь сортира была открыта. Не сразу сообразил, что это ноги так качаются. А когда понял – чуть не сблевнул, – сразу побежал звать народ.

– То есть ты даже не посмотрел, жив он там или нет?

Володька смутился.

– Сам бы тоже пересрался небось! Сбегал, позвал Майора, он уже сказал, что Егорка того… ну, повесился. Велел за тобой бежать.

Народ на Первом ярусе уже начал собираться. Перешептывались, пытаясь друг у друга разузнать подробности, которые никто не знал и знать не мог. Майор все это время стоял у двери, так что никто в сортир не входил.

– Че рты раскрыли?! Это вам что, расстрел что ли? – рявкнул он, поглаживая ручку пистолета в кобуру на правом боку. – Хотя могу и устроить для некоторых.

Но никто и не собирался ломиться в дверь, пока Майор тут стоял. Говорю же, людям хватало одного его вида, чтобы не совершать необдуманных поступков.

– Наконец-то, – выдохнул главный «силовик», едва завидев нас с Володькой. – Расступитесь, скоты, дайте дорогу!

Толпа послушно раздвинулась, вжавшись в стены и без того узкого коридора. Мы прошли мимо десятков глаз, вопросительно смотревших на нас. Так и хотелось им всем сказать: «Люди, да что вы хотите-то от меня? Я и сам пока ничегошеньки не знаю. Обождите – все прояснится»

– Можно пройти?! – я подвинул в сторону грузную женщину, имени которой не помнил, но она точно работала на ферме – убирала за свиньями. Та посмотрела на меня так, словно я был ее подопечным – вырвавшимся из загона поросенком. Но в сторону все-таки отшагнула.

Таким же взглядом был удостоен и Володя.

– Алексей – со мной. А ты, – майор обратился к охраннику, – вставай у дверей. Никого не впускать! И смотри тут у меня!

Мы зашли в вонючее помещение, которое раньше было кельей, а сейчас использовалось для того, чтобы обитатели колонии справляли естественную нужду.

Закрыл нос пальцами, но это не помогло. За те годы, что здесь был оборудован туалет, концентрация газов достигла такого уровня, что неизбежно хотелось воспользоваться противогазом. Даже когда просто заходил облегчиться. По малому. Но противогазы и комплекты к ним были на вес золота, поэтому, естественно, это все было исключительно из области фантазий. Дверь тоже не позволяли открывать надолго, а вытяжки тут, понятно, не было.

Майор как раз закрыл дверь, оставляя нас в газовой камере.

«Даже не представляю, как мы тут будем… А если надолго все?..» – подумал я.

– Быстрый осмотр: записывай – и сразу выходим, – Майор тоже, видимо, был не в восторге от здешних ароматов.