Эффект Мнемозины

– Подумал, что неспроста эта легенда была рассказана.

– А-а-а… Парень из соседней деревни… Я замужем была.

– Была? Куда он делся?

– Я не хочу об этом говорить, – с твёрдостью в голосе ответила Инга.

Видимо, Сергей не до конца прочувствовал эту твердь:

– Ты его любила?

Вопрос остался без ответа. Инга встала, подошла ближе к воде. Лицо её ожесточилось, стало напряжённым – видно, что воспоминания эти по-прежнему приносят боль.

Щурясь от ветра, Инга пыталась поправить причёску, но волосы упрямо избегали её рук. Потом стала смотреть вдаль, будто там что-то есть. О чём она сейчас думает, что вспоминает – бог весть. Наверно, так же в море смотрит Русалка, сидя с малышом у фонтана.

Никак не стыкуются сегодня их с Сергеем внутренние состояния. Никакой поддержки своим чувствам влюблённости он не снискал; наоборот, пыл его был остужен.

Сергею захотелось прервать затянувшееся молчание; в его положении довольно-таки трудно найти подходящую тему для разговора; не разговаривать же с Ингой про ремонт, в самом деле, хотя и такое бывало.

– Любовь, ненависть, равнодушие, зависть… – Сергей увидел, что Инга обратила на его слова внимание, стала прислушиваться, возвращаться мыслями в текущий момент. – Что же произошло с нами, людьми? С чего вдруг у нас появилось столько чувств?

С этого вопроса, неожиданно легко, завязался разговор на их обычную тему:

– Вариации, Серёж. Например, вариант такого анатомического строения дал такие результаты. Как атом появился: одна фигура оказалась внутри другой… Как матрёшка… Так и наша животная психика оказалась внутри человеческой, теперешней.

– Как это? – не понял Сергей.

Появление атома он себе представлял более чем достаточно – подобных впечатлений не забудешь. Но вот представить себе подобные игры с мозгом… Хотя…

– А! Ты имеешь в виду, что в мозгу извилины стали глубже, да? Припоминаю теперь – ты говорила… – Сергей задумался.

Инга согласно закивала головой:

– Вот-вот. Мозг делится на функциональные зоны. Но извилины дают соприкоснуться этим зонам большей поверхностью и разнообразить связи между собой. И на этой периферии возникают новые сочетания информационных полей, поверх которой формируется новое вещество, несущее в себе новые алгоритмы.

Пройдёт ещё много тысяч лет, прежде чем эти разрозненные сочетания станут единым информационным пространством: диалектически – нашим сознанием – и физически – корой мозга.

– Как же это станет возможным?

– Сейчас я тебе наглядно покажу…

Сергей чуть не споткнулся, вдруг увидев перед собой на земле зелёные линии, поделившие пространство впереди на множество квадратов. Трава, пересекавшая лазеры, тоже отсвечивала густым зелёным цветом.

От его испуга в глазах у девушки появились смешинки.

– Уф-ф-ф… Предупреждай хоть…

– Если ты найдёшь дома газету, – продолжила Инга, – то с большой долей вероятности найдёшь в ней подобную таблицу. Это игра судоку, цель которой – расставить числа так, чтобы они не повторялись ни по вертикали, ни по горизонтали. Несколько чисел произвольно уже расставлены, а остальные ты должен расставить сам.

В квадратах высветились числа.

– Давай поиграем? – Инга пригласила Сергея подойти поближе к игровой площадке.

– Ты что, меня за идиота держишь? Это же лёгкая таблица.

– Хорошо, хорошо! – рассмеялась девушка, – Давай посложнее.

Она хлопнула в ладоши, и таблица заметно опустела.

– А сейчас без карандаша не обойтись; долго играть придётся, – немного подумав, ответил Сергей.

– Да ну тебя! – шутливо стукнула она его кулаком по плечу. – Не понос, так золотуха. Не хочешь играть, так и скажи.

– Не, ну правда… – начал оправдываться Сергей.

– Ладно, потом поиграем. – Поле исчезло, и они продолжили свой путь. – Я к чему тебе судоку показала: подобные задачи стоят и перед любыми системами. Они не могут направо и налево соединяться с кем попало – у них есть определённая ячейка, где они могут прижиться.

– Но это же убивает идею вариаций! – поспешил Сергей.

Инга отрицательно покачала головой – «Нет!».

– Ничего подобного! Вариации могут сыграть на том поле, где есть достаточное количество свободных клеток. Чем меньше остаётся свободных клеток, тем меньше вариантов.

Я ведь предложила тебе сначала поиграть в игру попроще – ты отказался: ты понял, что там нет никаких вариантов – тупо ставь цифры, и всё. Во втором поле было мало подсказок, а значит, есть несколько вариантов решения…

– А-а-а, – догадался Сергей.

– «А-а-а», – процитировала его Инга. – Нога костяная.

– Всё-таки – идиот! – сказал про себя Сергей и улыбнулся.

Перед его мысленным взором предстало бесконечное множество полей судоку, и границы этих полей раз за разом смещались в зависимости от внешних факторов, образуя новые комбинации чисел так, чтобы не нарушать правила игры.

Правильно ли он понял свою собеседницу? Мысль эта была такой неуловимой.

– У меня такое ощущение от твоих рассказов, будто я стою перед открытием, но в упор его не замечаю.

– Ты имеешь в виду, что не до конца понимаешь, к чему я веду?

– Ду-ду… Можно и так сказать.

– Этим примером я хочу доказать, что наши чувства есть продолжение животных инстинктов. Просто у человека появилась следующая надстройка, в которой реализуется смешение: она даёт нам возможность по-новому контактировать с внешним миром – рождать всё новые сочетания.

Ещё один возможный фактор – это интенсивность мышления. Повысились скорости, увеличилась проходимость сигналов, поменялось соотношение приливов и отливов – так я называю те процессы, когда происходящее внутри человека весомее, чем происходящее снаружи.

– Рычаг?

– Да!

И тут Инга показала новый фокус, эффектный, как всегда. Неожиданно с неба со стуком деревянных перекладин размоталась верёвочная лестница и стала покачиваться между девушкой и Сергеем.

Он задрал голову, чтобы увидеть, откуда она, собственно, появилась. Дух захватило – канаты тянулись прямо до неба, сливаясь с облаками.

– Есть ещё одна фишка, без которой человек – не человек! – сказала Инга, поднимаясь по лестнице.

Сергей схватился за лестницу, чтобы девушку не раскачивало из стороны в сторону:

– Куда ты?!

Инга, изловчившись, спрыгнула с лестницы позади Сергея:

– Ты не хочешь наверх? Хаос протянул нам лесенку… Он предлагает нам головокружительные перспективы.

– Хм… Я вижу.

Сергей с ужасом представил себя там, хотя бы на стометровой высоте, да ещё среди чаек; действительно – «головокружительные».

– Лучше побуду бесперспективной обезьяной. Спасибо.

Инга от души рассмеялась, первый раз за день.

Сергей ещё раз задрал голову. Насмотревшись, как величественно плывут облака, ему пришлось ухватиться за лестницу вторично, дабы удержаться на ногах – голова закружилась.

– Благодаря изменениям в мозгу человек стал выше своих инстинктов, – увлечённо продолжила девушка свой рассказ.

Похоже, потихоньку она приходила в себя; по крайней мере, больше напоминала ту Ингу, какой её привык видеть Сергей:

– Как и маленькая пирамида в своё время замкнулась, сохраняя свою маленькую гармонию, так и человек отделился от окружающего мира, до поры до времени управлявшего им через инстинкты. Он стал сам по себе.

В очередной раз повторяю: как неизвестно, что же на самом деле произошло с решёткой, что предшествовало появлению нашей Вселенной, так и мы – не узнаем, какие факторы послужили тому, что у человека появилось самосознание; факторов этих великое множество – некоторых сейчас не существует вовсе; это уравнение со множеством неизвестных.

– Надо уж придумать какое-нибудь слово, чтобы в очередной раз не повторять, – улыбнулся Сергей в ответ на её поучение.

– Давай! Кто придумал – тот и придумывает! – скаламбурила Инга.

– Фе-фе-фе! – скорчил глупую рожицу Сергей.

– Замётано! – рассмеялась Инга.

Инга дала Сергею немного времени переварить полученную информацию и продолжила:

– Но не только изменения в мозгу обеспечили человеку превосходство, это точно. Мне кажется, что эти изменения шли параллельными курсами; причём подтягивали, тянули друг друга за собой.

Инга как-то странно выставила свои руки вперёд, медленно сжимая и разжимая пальцы. Эта странность объяснилась чуть позже – перед ней появились ряды зелёных шаров: один сверху, другой снизу. Между шарами протянулись зелёные струны: арфа! Инга заиграла на ней. До слуха Сергея и впрямь донеслись сказочные звуки.

Раз уж Сергей не догадался после намёка с лестницей, то уж с музыкальным инструментом должно получиться лучше.

– Не правда ли, руки – настоящее произведение искусства? – на всякий случай спросила музыкантка.

Девичьи пальцы едва касались струн.

«О, да! Несомненно! Настоящее произведение; припал бы губами к ним!» – не к месту пронеслось в голове у Сергея.

– Именно через наши руки новые алгоритмы получили выход и дальнейшее развитие. Появилась такая структура – человек, – которая с их помощью может осознанно вовлекать в круг своих интересов другие структуры.

Познавая окружающий мир, человек познавал и себя.

Инга не поняла, слышит ли её сейчас Сергей – так загипнотизированно он смотрел на порхание её рук. Она привела его в чувство какофонией, одновременно ударив по струнам всеми пальцами. Сергей вроде вернулся с небес на землю.

Арфа исчезла, но музыка продолжала звучать в воображении Сергея. Чуть позже к этим звукам добавятся мелодии из недавнего сна, и два ритма сольются в красивую композицию, поглощая внимание Сергея.

– Повтори: о чём я сейчас толковала? – улыбнулась Инга.

– Руки – наше всё! – лозунгом, как Маяковский, сказал он.

– Почти. Руки развивались вместе с нашей мыслью. Синергия анатомического строения тела и появление новых связей между отделами мозга привели к появлению такого драйвера, который даёт доступ почти к любым системам!

Человек взял в руки дубину и осознал, догадался, что она – как бы продолжение его руки. Его рука стала длиннее, и он, без ущерба для себя, может ею защищаться, нападать, а также ковыряться в земле или доставать плоды, висящие высоко на деревьях. Следовательно, у него появилось преимущество. Раньше он делал это неосознанно, повинуясь могучей силе инстинктов. Но как только человек вышел из повиновения им, то такой алгоритм привёл человека к мысли, что всё окружающее можно использовать для собственных нужд.

И как наше тело меняется, подстраиваясь под окружающую среду, так и орудия труда начали меняться в зависимости от назначения.

Так на примере человека более ярко стала видна способность материи к самопознанию. Этот алгоритм познания возник ещё при рождении Вселенной: одни системы разрушаются – их обломками пользуются другие системы. Нет ничего удивительного в том, что материя пользуется материей, желая достичь баланса. Материя познаёт саму себя.

Это не значит, что у животных нет сознательного элемента и они подчиняются только алгоритмам. Они ведь тоже взаимодействуют друг с другом, используют окружающую среду, например, для строительства жилищ. Но их влияние на среду сильно ограничено, потому как развитие их конечностей пошло по другому пути.

Весь вопрос в том, что превалирует: сознательное или бессознательное?

В силу физического развития у животных превалирует бессознательное. Человек сумел перебороть бессознательное и стал жить в сознательном режиме – у него есть руки, с помощью которых он может осознанно менять среду обитания.

Бессознательное – это подчинение нашей системы внешним раздражителям. Сознательное – подчинение окружающего нашей воле.

– То есть у животных тоже есть сознание?

– Конечно! Вот, смотри!

Инга показала рукой на камень, из-за которого появились забавные мордашки нескольких сусликов. В её руке, по традиции, откуда ни возьмись появилась горсть пшена. Она рассыпала её перед камнем.

Чтобы взять это пшено, сусликам достаточно выйти из укрытия и пройти пару метров. Но они не торопились это делать, пока рядом находились люди.

Наконец парочка сусликов рискнула всё-таки выйти из укрытия и начала собирать зёрна, держа в поле зрения Ингу с Сергеем.

– Видишь эту их внутреннюю борьбу? Стоит нам сделать резкое движение – и у них возобладает бессознательное…

С того момента, как Инга прекратила играть на арфе, на Сергея навалилась вдруг вялость – так себя чувствуешь, когда не выспишься. Наверное, от осмысления того массива информации, что он получил сегодня, и того, как Инга всё это ему разжёвывала, Сергей притомился. Ещё эта мелодия, сыгранная Ингой на арфе, такая приставучая, убаюкивающая…

Опьянённый вдобавок своим решением, сделав пару неуверенных шагов вперёд, Сергей приблизился к Инге вплотную и даже взялся обеими руками за её талию.

Он ещё не был так близок к ней: ни физически, ни духовно. Как сказала только что Инга – у него возобладало бессознательное.

Инга с удивлением смотрела на Сергея и, похоже, с опаской ждала следующего шага – что будет дальше? Надеялась ещё – мало ли – оступился человек.

Но нельзя было не понять чувств Сергея, взглянув в глубину его серых глаз. Это были глаза влюблённого человека.

Сергей замечал перед собой только глаза Инги и губы, которые он очень хотел поцеловать – Сергей затрепетал от такой возможности. Время перестало для него существовать.

«Какие, к чёрту, суслики!».

Он влюблённо смотрел на Ингу, касаясь овала её лица, волос, шеи, бормоча признания в любви. Из её рук сыпались на землю остатки пшена.

Было ли так на самом деле или это были лишь мысли, мираж или помрачение рассудка – Сергей и сам не знал. Он только почувствовал прилив счастья, который, к сожалению, быстро сошёл на нет.

Мысли неожиданно приняли другой оборот. Это было похоже на внезапный испуг: будто идёшь по канату над пропастью и нечаянно глянул вниз.

То ли рассудок проснулся не вовремя, и Сергей, посмотрев на ситуацию со стороны, убедил себя, что ситуация эта ненормальна. То ли он прочёл нечто во взгляде Инги…

Пристыженный слабостью своего духа, Сергей присел на камень. Подняв глаза, стал наблюдать за размытым силуэтом Инги – он осознанно не хотел фокусировать на ней свой взгляд – ему была приятна вдруг навалившаяся отрешённость.

Мелодия, которая до сих пор не оставила его воображения, стала двоиться, как под сводами пещеры. Потом Инга раздвоилась или, как она говорит, – «расщепилась» – на два неотчётливых силуэта.

Сергей надолго прикрыл глаза, погружаясь в это трансовое состояние, будто отдавшись течению реки. Через минуту-другую это наваждение прошло; сонливости как не бывало. Понятное дело, что Инги рядом уже не оказалось…

Глава седьмая

Сабинянка

Сергей лежал на кровати и прислушивался к ощущениям, какие произвёл на него сон. Первый сон, в котором он увидел Ингу и в котором настоящее очень близко подошло к прошлому.

Во сне они вместе прогуливались по аллеям парка – это был Летний сад в Санкт-Петербурге; Сергей, конечно, не помнит всех обстоятельств, при каких гулял по нему однажды. Но вот по маркерам – эпизодам, с психологической точки зрения важным для его личности, – этот сон превосходил предыдущие. Даже в каких-то моментах его вот-вот посетило бы чувство дежавю.

Живая изгородь зелёными стенами ограничивала пространство вокруг, создавая камерную атмосферу укрытия, являясь материальным символом того состояния, в каком Сергей полмесяца находился по воле Мнемозины. А там, снаружи, раздавался гул большого города – ощущаешь пульс и ритм жизни, из которого ты вдруг выпал, оказавшись в Саду.

По обеим сторонам длинных аллей, словно шахматные фигуры знаменитого краснодеревщика, стояли бюсты и статуи. Белый цвет камня оживлял восприятие Сада, придавая ему нарядный, законченный вид. Над головой – голубое море небосвода. Душу не покидало ощущение близости большой воды: вот-вот заблестит она, засмеётся меж стволов дубов и лип. Сергею казалось, что за решёткой Летнего сада находится ялтинская набережная – во снах и не такие обманы бывают.

На душе у влюблённого Сергея было радостно и спокойно. Словно все жизненные проблемы разрешились благополучно, и теперь можно насладиться жизнью во всю ширь.

Всё же одна мысль надоедливо пульсировала в голове Сергея, но и эту проблему можно решить – таково сейчас его настроение. В какой-то момент ему захотелось озвучить эту мысль.

– Если я всё вспомню – ты исчезнешь. Ты ведь моя выдумка, – предупредил он свою пассию. – Не рассказывай про меня ничего – я не хочу тебя потерять.

– То есть, по-твоему, я не существую? – с хитрой улыбкой спросила девушка.

«Ну-ну!» – покачала она головой.

– Сейчас я дотронусь до тебя, и моя рука пройдёт насквозь.

– Насквозь? – переспросила Инга и засмеялась.

Сергей потянулся к ней, чтобы доказать справедливость своих слов, а она стала от него со смехом отходить, дразня, уворачиваясь от его прикосновений. С того места, где Психея склонилась над спящим Амуром, и начались их салочки в Летнем саду.

Сначала прохожих было мало; Сергей не торопясь шёл за девушкой, давая развиться их игре, этой прелюдии. Ему казалось, стоит только захотеть, и он обязательно поймает свою сабинянку, как это сделал дикий римлянин на стоящей неподалёку скульптуре.

Вот и фонтан, и целая когорта древних философов вокруг него. Думаю, Демокрит, возле бюста которого сейчас стояла Инга, с удовольствием принял бы участие в их с Сергеем философских разговорах. Да и другие были бы не против.

Видимо, девушка засмотрелась на радугу в струях Коронного фонтана, иначе бы не позволила бы так близко подойти к себе. Сергей не мешкает, но Инга каким-то чудом снова избегает ситуации быть пойманной; её смех послышался в стороне от Сергея; и подслеповатый философ в берете как бы вторит ей.

Инга была неуловима. Теперь нужно быть внимательным вдвойне, дабы не упустить её из виду. Не зря Сергея посещала мысль о ялтинской набережной – по аллеям прогуливалось так много туристов, точно в самый пик сезона.

Инга пробиралась сквозь людские потоки, время от времени оборачивалась, одаривала Сергея улыбкой – «Попробуй догони!» – и снова скрывалась в толпе.

Далее последовал целый калейдоскоп судеб, характеров и образов, увековеченных в камне, на которые Сергей едва ли обращал свой взор.

Всё же настал момент, когда после нескольких метаморфоз с пространством Сергей потерял Ингу. Стоя на перекрёстке сада призраков, он стал озираться – не мелькнёт ли в толпе голубое платье? Застывшие римские боги ничем не могли помочь ему.

Сергей долго ходил под клёнами и липами в безрезультатных поисках; во сне это время пролетело мгновенно. С такой же скоростью проходит, например, осмысление нами увиденного пейзажа; когда вдруг ощутишь светлую грусть, глядя на такой родной оранжевый свет солнца, прорывающийся сквозь листву, освещающий гравийную дорожку – он напоминает тебе о другом месте, важном лично для тебя.

После пробуждения – всё забылось, кроме последних минут, какие сейчас и осмысливал Сергей, лёжа в кровати.

Он всё-таки нашёл Ингу. Она приближалась к нему, не догадываясь ещё, что обнаружена. Заметив Сергея слишком поздно, она от неожиданности отпрянула от него, невольно задев постамент. Статуя на нём на удивление легко зашаталась. Дальше всё произошло очень быстро и неотвратимо: скульптура богини стала, постепенно набирая скорость, падать с постамента – Инга и Сергей едва успели отбежать в сторону.

Статуя Цереры разбилась на несколько частей. Больше всего Сергея поразило её неестественно искажённое трещинами лицо – оно было ему знакомо…

Глава восьмая

День семнадцатый

Коктейль «Коктебель»

Сегодня выдался очень тёплый день: намёк на скорое наступление лета. Многие окна в доме были открыты: от сквозняков ощущалось, будто что-то хорошее, радостное проникает в комнаты; душа поёт и ожидает.

Сергею было интересно – как пройдёт их с Ингой встреча после его признания в любви: не поменяется ли чего. Хотя если бы кто спросил, чего он сам, собственно, ожидает – каких изменений, то он вряд ли бы нашёлся что ответить.

Одевшись по-летнему, благо погода позволяет, Сергей поторопился к морю. Сегодня он решил направиться на мыс Прибойный или, как он раньше назывался, Кара-Мрун.

Ещё издали Сергей заметил одну странность, поначалу не понравившуюся ему – ведь он уже так привык к безлюдным берегам Тарханкута. А тут вдруг появилась машина, небольшой белый фургон, напоминая о скором нашествии туристов.

Странность состояла в том, что это был передвижной ларёк, в каком обычно продают отдыхающим всякую сладкую всячину: напитки, мороженое. Но кому сейчас тут было продавать-то?! Кругом ни души! Вскоре Сергей догадался: автомобиль – это баловство Инги.

Подойдя поближе, Сергей убедился в том.

– Привет! – поздоровался Сергей. – Что ты здесь опять придумала?

Фургон был оборудован как бар: зеркальные стенки замысловато преломляли отражённое пространство за Сергеем. На стеклянных полках рядами стояли одинаковые бутылки – одна к одной; только цвет содержимого был разным – «каждый охотник желает знать, где сидит фазан».

Инга, одетая в белые брюки и тельняшку, гармонично смотрелась во всём этом стеклянно-зеркальном блеске и разноцветье. Отражение моря за её спиной было насыщенней, ярче, живее.

Как заправский бармен, она подбрасывала в руках шейкер.

– Привет! Пытаюсь придумать отворотное зелье! – улыбнулась барменша.

«Значит – было», – промелькнула мысль в голове Сергея.

– Зачем? Мы можем любить друг друга; наслаждаться каждым днём!

Инга рассмеялась на такое заявление:

– Хорошо! Я подумаю над твоим предложением. Какой коктейль тебе приготовить?

Её улыбка обезоружила лучше всякого зелья – она не придала его словам серьёзного значения.

«Ладно. Дождусь более подходящего времени».

– А какой есть? – без энтузиазма спросил Сергей.

– Хочу предложить тебе – «Юмор»!

Сергей хмыкнул – «Ты хочешь поржать надо мной?». Но спросил другое:

– Почему именно его?

Сергей удивился размеру рюмки, какую поставила перед ним Инга – она была с напёрсток:

– Ха! Теперь понял, почему он так называется…

– У-ум, – Инга отрицательно покачала головой – «не угадал». – Юмор – это коктейль из наших страстей. Ого! Я сегодня как Шекспир! Шейкспир!

Инга налила в шейкер разных цветных жидкостей и сноровисто начала взбалтывать, изредка подбрасывая металлический сосуд в воздух:

– Если тебе не нравится, можем его переименовать… м-м-м, Коктебель. Коктейль «Коктебель»! Как тебе?

– Одобряю. – Сергей удивился её сноровке: – Где ты этому научилась?!

– Я – самоучка. Я люблю всё новое… помнишь?

Сергей ухмыльнулся, когда барменша из такого большого сосуда наполнила ему этот жалкий «напёрсток»:

– Издеваешься? Ум-м-м… мандаринами пахнет; понюхай…

– А смысл? У каждого свой запах – у всех свои ассоциации.

Попробовав напиток, Сергей почувствовал себя лучше; стал добродушнее, раскованнее, засмеялся своим мыслям мягко, как от щекотки. По Инге было видно, как она ему сочувствует – тоже рассмеялась тихо, мол, «да, понимаю тебя».

– Из чего этот коктейль?

– Всего понемножку.

– Да я вижу.

Сергей повертел в руке маленький сосуд.

– Я хочу показать тебе, какой шаг в развитии сделали наши чувства – инстинкты – после того как человек организовал вокруг себя ещё одно измерение – общество.

– Опять двадцать пять! – рассмеялся Сергей. – Кто о чём, а вшивый о бане.

– Ну, Серёж, – Инга посмотрела на него осуждающе за грубое слово, но по искоркам в глазах было видно, что она разделяла его веселье.

– Итак. Из каких таких алгоритмов у нас сформировалось чувство юмора? Не на пустом же месте оно у нас появилось.

– Без понятия… Неужели производные юмора есть у животных? Это как-то… необычно звучит.

– Давай попробуем их поискать.

– Валяй. Самому любопытно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.