Мёртв и невредим

– В эту халупу? – усмехнулся Егор. – Наоборот, детка, выезжаю. За раз мебель и шмотки не вывезти, поэтому тут сейчас бардак. Да и к месту как будто привязался, – он бросил ключи на низкий столик, а я сморщилась от дребезжащего звука. – Короче, народ, слушай сюда, – Имп заговорил громче. – В следующий раз тусим на моей новой хате.

– Принято, – отозвался Даня. – А что там, пустая она или как?

– Не, норм, мы с Гришаней там всё обустраиваем. Не обжитая, но всё подведено. Так что через недельку туда на новоселье. Все приглашены.

Мы расселись в зале. Егор занялся музыкой, Гриша снабдил всех выпивкой. Начавшийся вечер мало чем отличался от тех, которые я посещала. Поэтому я довольно быстро перестала ощущать скованность.

Народ прибывал, я дошла до кондиции раскрепощения, стало весело и свободно. Даня познакомил меня с некоторыми приятелями, и мы оживлённо разболтались.

Публика подобралась разношёрстная. Я не могла однозначно приписать всех к хип-хоп культуре, тут были неформалы и фрики, поражающие внешностью, а также вполне скромно одетые личности, с которыми оказалось не менее интересно.

Вызывающе одетых девиц тоже прибыло. Ай, это не мои заботы.

В разгар вечеринки Даня куда-то слинял, новые знакомые разбрелись по квартире, и в один момент я тоже отправилась осмотреться.

Я приоткрыла дверь и заглянула в одну из комнат. Тошнотворно-сладкий запах чуть не сбил меня с ног. Он перенёс меня на только что отгоревшее цветочное поле. И дурак догадался бы, что тут курили марихуану. Клубы дыма завивались в тёплом свете ночников и казались разноцветными. Тут собрались почти все представители Егоровской коалиции, а я даже не заметила, как они поисчезали из основных комнат. Несколько девчонок тёрлись тут же. Дани не было. Нашёл, наверное, своё счастье на ночь.

– Дверь захлопни, кумар выпускаешь, – обернулся на меня Гришаня, а когда я застыла, задумавшись, с какой стороны закрыть, подстегнул мой мыслительный процесс: – Да заходи уже, чего жмёшься на пороге.

Я послушалась и села на диван между Савенко и дредастым парнем. В этом странном свете и дыму, казалось, что дреды на его голове шевелятся червями. Чувак приподнял голову и посмотрел на меня краснющими глазами из-под полуприкрытых век. Пахло от него специфично, как от прогнившей тряпки. Убран в хлам. Интересно, он меня вообще видит?

– Приве-е-е-ет! Я Шамат. Курить будешь? – сдавлённо прохрипел он, выпуская мне в лицо тёрпкий запах.

– Нет, спасибо.

Я почувствовала себя тут самой трезвой. Две парочки в разных концах дивана целовались, не замечая никого. Егор распластался в кресле напротив и, казалось, трава его совсем убила. Парень, сидевший с ним рядом, ржал гиеной в подлокотник, остальные валялись на подушках и икали, а Император монотонным голосом задвигал какую-то тему. И самое удивительно, что он вовсе не байки травил.

– …императора застрелили первым. Следом Александру Федоровну. А от корсетов княжон пули отскакивали. Женщины зашили туда бриллианты. Такие «бронежилеты» даже штыком не проткнёшь. Горничная осталась жива и когда пули у большевиков кончились, выскочила, благодаря Бога за спасение. Господь услышал эту идиотку – служанку кололи штыками, пока она не скончалась.

– Какие у вас тут темы, – содрогнулась я и повернулась я к Грише – он казался мне самым адекватным.

– Ты про Импа? Да он уже минут десять про расстрел царской семьи вещает – с тех пор, как вмазался, – фыркнул парень.

– Странно на него трава действует, – удивилась я. – Обычно с неё угорают.

– По-разному бывает, смотря, какой организм, – пожал он плечами. – Кого-то уносит, кого-то на ржач пробивает, кого-то, как Импа, на философию.

– У него так каждый раз? – удивилась я, полагая, что «акция разовая».

– Неа, просто убойный «стиль» достал, – усмехнулся он.

– Кто-то шибко любил историю в школе?

– А ты думаешь, откуда у него погоняло? – заржал Савенко. – С той вечеринки пошло, когда он под «кислотой» час заткнуться не мог. Весь учебник пересказал бы, да действие кончилось. Едрить, как давно это было, – Гриша задумался. – Мы тогда только познакомились и начали вместе тусить, – он помолчал секунду и будто вспомнил: – Меня вот вообще не берёт.

– Сочувствую. Обидно, наверное.

– Да по фиг, есть другие способы накидаться, – улыбнулся парень, заливая в горло из стакана. Терпкий запах алкоголя примешался к сладковатому аромату жжённой верёвки. – Будешь? – спросил Гриша, доставая откуда-то снизу бутылку. – Или может затестишь, как на тебя мариванна действует?

– Точно не в этот раз, спасибо, – помотала я головой.

– …драгоценности изъяли, одежду сожгли, а вот захоронить трупы после такого злодеяния было непросто. Тела свезли в шахту, но она оказалась неглубокой. Из-за свидетелей не удалось закидать её бомбами, пришлось искать другое место. Решили похоронить на глинистой дороге вразнобой. Несколько тел сожгли, несколько облили серной кислотой, чтобы обезобразить лица. Яму накрыли шпалами, утрамбовали…

– Господи, какой кошмар, – от рассказа Егора и его злого трагичного голоса меня обдавало волнами ледяной дрожи.

– А? Да забей, его уже скоро отпустит, – Гриша махнул рукой.

Меня, конечно, вовсе не это потрясло, поэтому я повернулась к Импу. Мне казалось, он посмотрел на меня, будто услышал, что мы его обсуждали, но вот остановиться не мог, словно кто-то внутри заставлял его рассказывать жуткую историю.

Не хорошо. Его взгляд мне не нравился, как не нравился и этот эффект чревовещания. Имп выглядел усталым. Бледное лицо застыло строгой маской, а неживые глаза уставились в одну точку. Егор будто видел за моей спиной разверстую бездну, чёрную дыру в космосе, замёрзшую преисподнюю или ещё какую-то дичь, не знаю. Он казался одержимым легионом демонов сразу. Мурашки холодными лапками протопали по спине.

Имп говорил о таких серьёзных и страшных вещах, что кровь стыла в жилах, а приятели вокруг бесновались и хохотали. Даже Гриша, которого не торкало, забил на лучшего друга. Может, ему, конечно, виднее, и у Егора это скоро пройдёт, но всё равно нельзя быть таким равнодушным. Я видела приход парня впервые в жизни и до чертиков испугалась за него.

Не выдержав, я присела на корточки возле кресла Императора и дотронулась до его кисти. Она показалась мне пугающе горячей, и это точно ничего хорошего не сулило. Я ощутила исходящий от тела Егора жар, когда придвинулась и потрясла его за плечо. Кстати, горелой листвой от него пахло не так убийственно, как от Шамата.

– Эй, посмотри на меня, ты как? Пить хочешь? Я принесу. Воды или сладкий чай?

Имп не отреагировал и продолжил бормотать свою страшную историю.

– Хватит уже, пожалуйста, – я коснулась его щеки. – Приди в себя.

– Думаешь остановить этот поток уговорами? – фыркнул Гришаня. – Только время потеряешь. Отстать от него, пусть себе, не подохнет, – он закончил на раздражённой ноте, поднялся и в три шага пересёк комнату. – Тоже мне, блядь, царская особа. Бесит, как всё с ним цацкаются, – он вышел и хлопнул дверью.

– Не понимаю, как так можно, – выпалила я негодующе. – Будто ему вообще посрать. Они точно лучшие друзья или Даня снова преувеличил? – я обернулась к Шамату, но мозг того давно рассосался – он даже не услышал.

Но ответ я всё-таки получила.

– Точно-точно, тут не спиздел, – произнёс жёсткий голос за моей спиной.

Я резко обернулась, только сейчас заметив, что бубнёж прекратился. Егор мало того, что замолчал, так ещё смотрел осмысленно! Как он так быстро прервал трип? Только что витал где-то в космосе, и вдруг…

Имп склонился ко мне так низко, что я невольно отшатнулась. Выпитый алкоголь толкнул под пятки, и я полетела спиной на пол. Егор схватил меня за руку, но не удержал – я смачно плюхнулась на задницу и даже его немного вытянула из кресла. А он довершил дело – приземлился рядом на ковёр.

– Ты… как это? – забормотала я.

– Никак, – ответил Имп, отпуская мою руку. Предплечье горело, будто я сунула его в костёр. – От сорта саттивы, который мы курили, не бывает такого эффекта, он просто веселит или усиливает чувства. Такая херня у меня была всего раз. Но с марками я завязал.

– Притворялся, значит. Но зачем?

– Поугарать решил, хули нет? Слушай, я так жрать хочу, принесёшь чего-нибудь? – Егор повернулся ко мне, а я от возмущения даже не нашлась, что сказать. – Если пойду я, то встречу Гришаню в коридорах, а он мне уже все мозги изъебал, – он достал из кармана сигареты и прикурил.

– А что случилось? Может, наоборот, поговорить?

– Не я выдумал проблему, – Имп с удивлением посмотрел на меня. – Это он ни с того ни с сего залупенился, что партии в песнях у него короче моих, и он больше не будет со мной фитовать. Сам писал, а я, блядь, виноват, – он выпустил в потолок белый дым, разбавляя испарения конопли. – Пусть попсихует, выпустит пар. Завтра уже отойдёт, но сегодня больше не хочу его видеть. Ну, так что, Игла, притащить мне чего-нибудь поесть? Ты про чай говорила, но хрен с ним, вина попьём. Я так понял, ты сочувствующая. Всем было похер, а ты одна забеспокоилась, – усмешка скривила полные губы.

Он намекал на какой-то интерес с моей стороны? Вот уж дудки.

– Если ты подумал… – начала я, но тут у меня заурчал живот.

В нём, бедном, кроме вина и скудных закусок в виде фруктов и сырных рулетов на шпажках, уже давно ничего не водилось. Ела я за два часа до концерта, а сколько прошло времени после – ужас!

– Ладно, – согласилась я, поднимаясь. – Сейчас принесу.

– Родина тебя не забудет, детка, – Егор вжал сигарету в зубы и забрался обратно в кресло.

Я притащила еды из забитого снедью холодильника. Мы поели, запивая вином – дорогим качественным пойлом, а не дешёвое разбавленной шнягой, которую мы обычно покупали с Катькой. Стало сыто и хорошо. Щёки горели, тело расслабилось. Я должна была сегодня люто устать: сначала коллоквиум в универе, подруга со своими проблемами, затем концерт и афтепати. Однако спать совершенно не хотелось, а вот болтать – за милую душу.

Шамат и ещё половина ребят слиняли из комнаты. Остальные либо спали, либо не обращали на нас никакого внимания. Я сама не заметила, как в атмосфере сытого уюта рассказала Егору про свой видеоблог и сетевой журнал, который вела.

Император распустил хвостик, надев резинку на запястье, и светлые волосы перемешались в проборе. Их вдруг оказалось так много, что они засыпали лоб и щёки, а парень то и дело перекладывал пряди, создавая ещё больший хаос. Он покачивал в ладони широкий стакан, и браслет из металлических бусин с буквами загадочно мерцал в приглушённом свете бра. Музыка сменяла тягучие сэмплы на дёрганные и быстрые, а потом снова плыла рекой. Пары марихуаны окончательно выветрились из комнаты, оставив лёгкую сладость в воздухе.

Видимо, алкоголь и пища сгладили острую холодность Егора. Он слушал меня внимательно, поддерживал беседу. Меня ничего не отталкивало в его поведении. Надменность проявлялась только в чуть задранном подбородке и стянутой линии губ.

Я с охотой и живостью сообщала ему, чем дышала и что любила. Творчество и самовыражение настраивали меня на мечтательный лад, а Имп, как не чуждый моему миру, казался человеком, способным понять.

Поэтому я не увидела подвоха в том, что он интересовался только практичной стороной дела: какой у меня охват подписчиков, ежедневная посещаемость, про кого популярного я писала статьи? Он просчитывал прирост подписчиков и лайков, оценивал коммерческую выгоду моих проектов, и не похоже было, что из-за «прелестей» мероприятия соображал с натяжкой. И как он так мог? Я с трудом вспоминала статистику.

Прикинув про себя озвученные мной цифры, Имп усмехнулся:

– Как-то скудно, не находишь?

– Ну, всё впереди, – отозвалась я немного резко, уколотая его пренебрежительным тоном. – Да, у меня не миллионы просмотров, но все с чего-то начинали.

– Ладно, так и быть, – он зевнул, развалился в кресле и широко расставил ноги. – Можешь взять у меня.

Егор бросил это как бы невзначай, непринуждённо, но карие глаза стали глубокими, затягивающими и дико наглыми.

– Чего? Офигел что ли? – вспыхнула я.

Жаркая волна негодования погребла под собой разум. Он, что, выспрашивал всё про мой сайт и блог, чтобы оценить, достаточно ли я популярна, чтобы ему отсосать? Ещё и снисхождение проявил. Царская особа, мать его! Прав был Гриша.

Егор подхватил и покрутил на пальце толстую цепочку с шеи, и я невольно посмотрела на его руки, на белой коже которых островками темнели татуировки. Он закусил губу, но не сдержал улыбки, а после и вовсе клокочуще расхохотался.

– Что, детка, при взгляде на меня появляются грязные мысли?

Имп понизил голос, и его мягкое течение вызвало щекотку. Но нет, я не поддамся на провокацию. Он хотел, чтобы я злилась и громко возмущалась? Не дождётся. У меня завидная выдержка!

– Ты многое себе позволяешь, – холодно проговорила я, когда внутри всё клокотало. Только голос немного подрагивал от нервного напряжения. – Мир не вертится вокруг тебя.

– Верно, я сам его верчу. На чём, знаешь? – мерзко улыбнулся он, а я не стала следить за взглядом. – Ну, что ответишь на моё щедрое предложение?

Егор подался ко мне, почти задев головой, пахнул в лицо табаком. Мне бы отстраниться, но я не могла – его глаза оказались так близко, а в них будто растворялся мир.

Всё, на что он смотрел, становилось смоляным, вязким и развратным. Демоны нарочно подарили ему цвет и глубину преисподней, самой тёмной бездны, страшных грехов и пробирающих страхов. Мурашки стекали по ногам, а мне хотелось вскочить, оттолкнуть этого извращенца и высказать ему всё, когда он снова подал голос:

– Так вот, можешь взять у меня интервью, но, если хочешь другое, можно организовать, – Егор чуть приподнял брови.

У меня полыхнули уши, и я не знала, от возмущения или стыда. Блин, ну как можно было не правильно понять? Так легко и глупо попалась в расставленную ловушку двойственности слов. Сдержать негодование я уже не могла.

– Идиот, блин, – надулась я, отползая и отворачиваясь.

– О, ты придумала мне любовное словечко, – бесстрастно хмыкнул Имп, падая спиной на подушки. – Короче, отставь свои пошлые подколки, я серьёзно. Напиши обо мне, – он достал пачку из кармана и снова пыхнул сигаретой. – Осчастливь подписчиков годным материалом.

– Мои читатели прекрасно существуют и без подобных интервью, – фыркнула я.

– Подумай, это выгодно. Разве не хочешь поднять рейтинги своему захудалому сайту?

Ах ты, самовлюблённый говнюк! Как же быстро он выводил меня из себя!

Что такое? Хладнокровная и выдержанная Игла уже второй раз за пять минут хотела вцепиться зарвавшемуся пацану в волосы, а всё так хорошо начиналось.

Спокойно, дорогая, нервные клетки не восстанавливаются.

Да, злость сейчас превалировала, но, если подумать здраво, Егор был прав: интервью с ним добавит мне очков популярности. Тем более он сам предлагал. Внутренний голос уже согласился и предвкушал встречу. Что ж, не буду отставать. Я составлю Императору список самых каверзных и провокационных вопросов, пусть только попробует не ответить!

– А тебе это зачем? Благотворительностью решил заняться? – съязвила я.

– Может и так, – пожал плечом Егор, выпуская густой белый дым, пахнущий шоколадом. Воздух становился приторным, раздражал ноздри и вызывал тошноту. – Или хочу, наконец, найти нормального чела, который грамотно изложит мои понятия, не перефразировав и не извратив. Первое честное интервью звезды русского хип-хопа. Мы о многом поговорим, – и он выразительно посмотрел на меня. – Ну что, детка? Я тебя ещё и уговаривать должен? Или ссышь, что не сможешь подавить свои сексуальные инстинкты?

Вот ведь зараза – не успели познакомиться, а я уже с ног до головы осыпана пошлыми намёками. Похоже, рано я сложила о Егоре положительное мнение – он тут же его разрушил. А ведь не скажешь, что сильно пьян, и языку своему не хозяин. Видимо, члену тоже. Буквально в каждом движении проскальзывала наглая самоуверенность, что всякая девушка должна отдаваться его по первому требованию. Логичная линия поведения – поклонницы разбаловали его лестью и вниманием. Вон, пожалуйста, шлюх полна хата. Хотя я не сказала бы, что Император такой уж красавчик и секс-символ.

Живот скрутился в спираль, стало жарко. Но не потому, что я хотела Егора. Напротив, меня бесило его поведение, однако некая загадочность и меланхолия в агрессивном образе богатого гордого ублюдка притягивали.

Будто по заказу в моей голове заиграл один из его треков. Тот самый, мрачность которого меня очаровала. Его будто выдрал текст из души, и та по определению не могла быть пустой и никчёмной. Гипнотический голос завораживал, цеплял интонациями… Умело чередуя жёсткость и ласку, Император вёл меня по мягкому ковру чётко построенных фраз в комнату, где собирался взять прямо на полу.

Так, по-моему, под градусом мне противопоказано размышлять о чём-то подобном.

– Я точно напишу, что у Императора богатая фантазия, – поджала я губы.

– Значит, всё-таки напишешь? – ухмыльнулся он.

– Да, но мне нужно пару дней на подготовку.

– Идёт, послезавтра у меня концерт в Питере. Когда вернусь, пересечёмся, – Егор докурил, кинул непотушенный бычок в пепельницу и потопал к двери, но остановился на пороге. – Буду ждать встречи.

Он вышел, а я шумно выдохнула. Похоже, я подписалась на крупную авантюру.

На какие только жертвы не пойдёшь ради искусства.

Глава 3. Духовное богатство

У меня имелось несколько дней в запасе, чтобы изучить творчество Императора. Но по характеру лирики не получалось однозначно трактовать исполнителя, он казался слишком сложным. Я вроде только начинала понимать, но уходила глубже, а там разверзалась непостижимая бездна его сознания. И становилось объяснимо благоговейное уважение Дани и, как я успела увидеть, отношение других парней его отряда, за исключением, если что Гриши. Я сама то и дело ловила мурашки от треков Импа.

Мне встречались настолько разные композиции: жёсткие, грубые, пошлые, и вместе с тем лиричные, полные смысла, трогающие за душу и даже выбивающие слезу. Порой я натыкалась на глубокие мрачные темы под атмосферные мелодии.

Да, треки «качали». И моя мордочка довольно скоро перестала брезгливо морщиться на тех вещах, которые он подавал очень своеобразно, через призму своего мировосприятия, так сильно отличающегося от моего. А мат звучал из его уст так естественно, что меня не коробило.

На разных микстейпах[2] Имп звучал по-разному. Экспериментировал с вокалом, звучанием, рифмовкой. Егор действительно вырос как хип-хоп исполнитель от самого первого релиза до крайнего. Я не сильно разбиралась в индустрии, и не рискнула бы назвать его родоначальником стиля и «новой волны», но прогресс у него наметился ощутимый. А вот темы лирики поменялись в худшую сторону как на мой взгляд. Раньше в них было больше смысла, а на последнем альбоме стали проще и легче, но надо отдать должное, до примитивизма текстов Потрошителя он не опускался.

Когда он посвящал песню бешеной популярности у девушек, я читала в строчках тоску и одиночество, топимые в бессчётных связях. Много негатива он отфутболивал хэйтерам, а я под толстым слоем ненависти, желания унизить и позлословить видела упрёк тем, кто не поддержал, предал и обидел. Ведь Егор такой же человек, с желаниями и мечтами. Ему тоже могло быть больно, и в текстах боли было чересчур. Я ощущала это, не будучи фаном. А что чувствовали поклонники?

Удивительно, я начинала слушать с кислой миной, а закончила тронутая до глубины души. Удалось ли мне правильно понять его настоящего? Или меня унесло не в те дебри?

Но ведь мы сильно вкладываемся в творчество, какое бы оно ни было, и как бы творец не отгораживался от детища.

По всем параметрам выходило, что беседа выйдет интересной. И мне всё больше хотелось её провести. Вообще, я редко волновалась по поводу интервью, но в этот раз меня то и дело сковывал непонятный трепет. Даже живот разболелся. Мне светило общение со сложным собеседником, и я переживала за исход нашего диалога, ещё даже не начав его. С вопросами пришлось запариться – на слишком личные он вряд ли ответит, стандартные вгонят в скуку, а мне нужна живая и яркая беседа, чтобы читателей зацепило.

Если Имп, конечно, не забыл о данном обещании. Его номер я получила от Дани и утром отстучала, напомнив о себе. Памятуя, что вчера отряд вернулся из Питера, я написала не слишком рано – в одиннадцать, но Имп ответил почти сразу: «Бар «Август». В два часа». Коротко и ясно.

В назначенное время я подошла на место встречи. Кабриолет Егора ещё не украшал парковку заведения, и я задумалась, зайти или дождаться снаружи. Но едва я решила переступить порог, как звучный рёв мотора огласил улицу, и с перекрёстка вырулил алый мерседес с распахнутой крышей, из которого лились громкие биты электронной музыки. Они затихли сразу, как только Егор заглушил мотор.

– Салют, только не говори, что опоздал, – он подошёл ко мне.

Волосы собрал в небрежный хвостик, глаза спрятал за тёмными очками. Под синей укороченной джинсовкой виднелась футболка «Nirvana», чёрные «скинни» обтягивали худые ноги, а белоснежные кроссовки, казалось, секунду назад стояли на полке магазина.

– Я не придираюсь по поводу опозданий, – качнула я головой. – Я уже уяснила, что своим интервью обычно отрываю людей от дел, и они охотнее занимались бы ими, чем болтали с мутной девицей о личном и пространном, – пожала я плечом.

– Угу, зришь в корень. Но мне не влом задвинуть дела, а болтовня тоже бывает продуктивной, – Егор улыбнулся.

Вряд ли искренне, скорее вежливо. Через линзы его очков я не видела глаз, но чувствовала, как он проходил взглядом от моих рассыпанных по плечам завитых прядей с зелёными кончиками, ниже, по шее с разными побрякушками в квадратный вырез майки под клетчатой рубашкой. Оглядывал тонкую талию, ноги в узких чёрных джинсах, цеплялся за цепочки на ремне, за пряжку пояса, почти осязаемо, будто пальцами…

Мои убитые кеды не шли ни в какое сравнение с его «фирмой», но смеха у Импа не вызвали. Неловко, когда не видишь, куда смотрит собеседник, а сам разглядываешь его так откровенно и безнаказанно, будто это не он прячется за зеркальными линзами, а ты.

Может, я всё придумала?

Но даже и если – неприятно мне не было, стесняться фигуры или роста не привыкла. Егор оказался бы выше, даже нацепи я каблуки. Это приятно радовало – люблю высоких парней. Правда, брюнетов… Однако опять-таки странно, этот субъект негатива у меня не вызывал. Я с каким-то восторгом смотрела на его белёсую шевелюру. Видимо, настолько привыкла к тёмным как ночь локонам, что сейчас контраст выстреливал.

Егор тоже навесил на шею разных финтифлюшек, среди которых я заметила символ «анархии». Вот уж точно – ходячий хаос. Он жевал жвачку и распространял вокруг малиновый аромат, вперемешку со сладкой туалетной водой.

На пороге забегаловки, рядом со мной он расцвечивал привычную рутину моих дней. Я предвкушала достойную беседу, и мне не терпелось её начать.

– Пойдём? – предложила я. – Не будем тратить время?

– Всегда по кайфу услышать такое от горячей малышки, – он расплылся в улыбке и первым направился к дверям, а я на секунду застыла, переваривая выхлоп его мышления.

Что, правда? Опять? Комплимент в обёртке хамства? Он прочитал в моём предложении начать интервью поскорее, намёк, что я охотно прыгну в постель к малознакомому парню? Вот засранец! А у меня, наверное, «дни» скоро, раз тело так странно откликнулось на грязные замечания.

Мы вошли в сумрачное нутро заведения, и это оказался маленький симпатичный бар в панковском стиле: стены разрисованы знаками анархии, рисунками как будто маркером, названиями групп, надписями «Punks not dead». Где-то даже мелькнуло матерное слово, деликатно зацензуренное наложенным сверху рисунком.

На окнах висели драные розовые шторки, а сами стёкла были выложены разноцветным витражом. На деревянных столах под лаком красовались разные надписи. Пустые бутылки и пачки сигарет украшали ниши в стенах, создавая декор а-ля «после бурной попойки». В общем, эстетика раскрепощённости и безалаберности соблюдалась тут в полной мере.

Я к этой субкультуре имела лишь косвенное отношение – одно время ходила на репы знакомой панк-рок группы. Их гараж не отличался чистотой и опрятностью, да и пахло там отнюдь не кофейными зёрнами. Антураж «под панк» гораздо приятнее действительности.

Егор тут явно уже бывал, и не раз – он отступил к стойке, чтобы крепко и душевно обменяться рукопожатиями с местным бариста. А тот разулыбался Импу как старому другу. Администратор пригласила нас на второй этаж, а только мы заняли столик, появился официант с меню.

Есть я не хотела, но миндальный латте заказала. Егор же взял капучино и несколько капкейков. Потом стащил очки, кинул на спинку дивана джинсовку, вывалил из карманов всякое барахло: телефон, ключи от машины, зажигалку, пачку сигарет, пластинки жвачки, и прикурил, вопросительно глядя на меня. Что, мол, дальше?