Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #1

– Да, точно! И денег, говорит, много огребёшь. Как я понял, он к Ленке приезжал не ради воссоединения, а из любопытства и на путь наставить. Видимо, много у него таких детишек понабросано по миру. Про мамку, говорила, даже не спросил, а ведь она после того, как он её бросил, запила! До того бабка нарадоваться на неё не могла…

Я поначалу думал – она клея там нюхнула или таблеток каких выпила, а потом стал припоминать: сколько знаю, сестра мясо вечно недожаривает, почти сырое кладёт; коленку разобью – она ранку полижет, и не болит! А вдруг правда?

Когда воспаление лёгких сильное подхватил, то попросил меня укусить в качестве эксперимента. Она на дыбы сначала, но я уговорил. Куснула, в плечо, не в вену даже. И выздоровел к утру, как огурчик стал!

Смекнули мы тогда, что не врал папашка, и стали думать, как это к делу приспособить. Опущу подробности, но помогли мы кое-кому. Денег он хорошо отсыпал! И газ в дом завели, и машину купили, и детдомовским приятелям гостинцы отвезли.

Там случайно Ленка про хоспис, куда наших подыхать свозят, и узнала… Такое, конечно, и раньше было, но мы по мелкости внимание на это как-то не обращали. Нам как про таких ребят говорили: сначала, типа, в больницу отвезли, а потом или усыновили, или в другой детдом перевели. Вот и придумали, как таким же, как мы помочь. У других хоть папки-мамки есть, хоть конфетку поднесут перед смертью и слово доброе скажут! Сироте же – шиш! Скорее койку для другого смертника освободи! – больше он вряд ли что хорошее услышит.

Сеструха хоть и дура, но про клоунов сама придумала. Так и стали понемногу детдомовских к себе забирать. Мы же с выступлениями там каждую неделю почти, всё про всех знаем. В ящик реквизитный сунем – и вывезем. Доктора в полицию не побегут – им самим нагорит, что не уследили, да и некому за сирот хлопотать.

Что-то не сходилось в Сашкином рассказе, только что?

– Скажи, а почему раз в три месяца крадёте? От чего такой период?

– Так просто всё! Дурную кровь Ленка понемногу высасывает, потому как слабеет от неё очень, тошнит сильно. Не быстрое это дело. Вот и выяснили экспериментально, что полностью дитё выздоравливает как раз за этот срок.

– Саша, а ты не задумывался, что вас вычислят рано или поздно?

– Часто думал, с сестрой про это говорил.

– И что?

– И ничего. Надеялись, что не заметят. Мы же аккуратно старались…

В этот момент из дома высыпала детвора и замерла, раскрыв ротики, глядя на сидящую без сознания хозяйку дома.

– Мама! Маме плохо! – кто-то заплакал. – Мамочка! – детские ручки немело трясли девушку.

– Успокойтесь! У мамы голова закружилась, ей тишина нужна! – громким шёпотом приструнил их Сашка. – Вы куда шли?!

– Сарай сестричке показать… и базу нашу, – виновато протянул тоненький, испуганный голосок.

– Вот и идите!

Малышню как ветром сдуло.

Зашевелилась девушка. Открыла глаза. Увидев спокойно разговаривающую мужскую троицу, она удивилась.

– Что тут происходит, Саша?

– О жизни говорим, – смутился тот. Было видно – сестру он побаивается, не смотря на всю свою браваду.

– Иди в дом! – отчеканила она.

Брат встал, нехотя поплёлся, и только у порога, резко обернувшись, сказал:

– Не обижайте её, она добрая.

Между тем Серёга вполголоса обратился к Антону:

– Что делать планируешь?

– По уложению я обязан дезактивировать её способности, – сквозь зубы прорычал инспектор. – Но девушка может умереть. Пятьдесят на пятьдесят.

– Знаешь, начальник, – Иванов неожиданно для самого себя встал и пошёл к выходу. – Я в этом дерьме не участвую. Хотите – увольняйте, хотите – обратно в очередь в чистилище ставьте. Мне пофиг. Если она детей может от смерти спасти и второй шанс дать – то без разницы, кто она: вампир, упырь или демон. И не вздумай втирать, что на всё «Воля Божья!». Девчонка человечнее нас с тобой!

… Антон догнал его, когда Серёга отошёл метров сто от дома.

– Убил?! – зло спросил помощник.

– Ты что, совсем меня за урода держишь?! – взорвался эмоциями теперь уже призрак. – Я не хуже тебя понимаю, что эта Ленка добро делает! Просто рассказал ей, кто мы, что можем и пообещал иногда с проверками заглядывать. Клянусь, не больше!

– Тогда ладно…

– Не ладно! Ладно будет, когда у Карповича на ковре фитиль в одно место вставят!

… Вечером следующего дня парочка уже традиционно сидела на кухне и, пока закипала вода для пельменей, вела беседу.

– Антох, откуда на улице нечисти столько? Я чуть заикой не стал!

– Из ада, в основном. Мы же не всех ловим, только самых отпетых… На остальных времени просто не хватает. Да и не все бесы слишком уж вредны.

– Это как?

– Многие в ритуальных услугах крутятся, чтобы впитывать людские боль и страдания. Как ни странно, но людям легче становится, горе проще пережить с их участием. Оттягивают на себя негатив – примерно так. Другие подселяются рядом с душой какого-нибудь мерзопакостного человечка и, совершенно не вмешиваясь, с удовольствием наблюдают за тем, как он самостоятельно творит гадости. Пример – та бабка у подъезда. Самые сильные бесы, не склонные к насилию – те в контролирующих организациях подвизаются, при проверяющих всяких…

– Ну хорошо, с ними ясно. А нечисть, которая как обычный человек выглядит?

– Да далась она тебе! Пельмени бросай, закипело… Ага, вот так! Засекай время!.. Так вот, с нечистью ещё проще. Они как люди – хорошие и плохие; всякие, одним словом. И агентуру, по слухам, среди них заводить хорошо… Всё! Вылавливай!

– Угу… Фрол Карпович как отреагировал?

– Нормально, в общем. Сказал: «Месяц наказан», и всё. Я, по правде, ничего не понял, но считаю, что легко отделался. Думаю, списали на то, что это второе моё самостоятельное дело на Земле.

– Радует. Последний вопрос, и приступим: Ленка нам армию вампирят из лучших побуждений не наклепает?

– Нет. Она же полукровка. Это папаша её – тот может при большом желании; да и то, там такой ритуал – замучаешься читать, не то что делать. Так что не бойся. Давай бутылку!

Рядом с прекрасными (со сметанкой, перчиком, уксусом, парующими нежной гаммой тончайших ароматов) пельменями была поставлена бутылка казённой, по-простому, прямо из морозилки.

Отлетела крышечка, забулькала в рюмке тягучая жидкость. Серёга отказался, предпочтя чай и стараясь не смотреть на провокационное зрелище.

– Ну… – Антон заворожено глядел в рюмку. – Будем…

И лихо, с немалым опытом, махнул её в рот.

Лицо Швеца окаменело, Иванов перепугался – он ещё никогда не видел призрака таким… мёртвым. Не говоря ни слова, инспектор схватил бутылку и без всякой подготовки начал вливать водку в себя, словно минералку в жаркий день.

Выхлестав две трети, он наконец оторвался от горлышка и обратился к помощнику:

– Что за шутки?!

– Какие шутки? Ты о чём?

– Серёжа, – из грозного голос Антона стал проникновенным. – В водочную бутылку лить воду – это глупая шутка. Очень глупая.

– Да не лил я ничего, в супермаркете брал. Дай, посмотрю…

С этими словами он схватил подозрительную тару, понюхал, капнул на палец, лизнул.

– Антоха, ты гонишь… Это водка. Чистая, сорокоградусная…

– У-у-у, ё-ё-ё-! – призрак схватился за голову. – За что?!! Да лучше бы!.. Лучше…

Что хотел сказать Швец – осталось загадкой, потому что его возмущённые вопли заглушил раздавшийся из ниоткуда раскатистый смех Фрола Карповича.

История четвёртая. Кровь девственницы

– Дай сигаретку, – ленивым голосом протянул Швец. Он был в великолепнейшем расположении духа и предавался сладкой истоме, так знакомой людям, которым сегодня вообще никуда не надо идти.

– Держи, – чиркнуло колёсико зажигалки, в воздух унёсся сизый дымок. – Хорошо тут!

– Ага. Не помню. Когда в последний раз на рыбалке был. По-моему, ещё с отцом, в детстве.

Начальник и подчинённый сидели на берегу реки, посматривая на застывший в безветрии поплавок. Серёга при этом не забывал отмахиваться от комаров, что до крайности веселило Антона. Его летучие кровопийцы поему-то игнорировали. Место, которое они выбрали для отдыха, было просто шикарное. Прямой, не заросший никакой дикой порослью выход к воде, уютная тень от раскидистых крон деревьев, отсутствие каких-либо следов цивилизации в виде ржавых банок, битых бутылок и прочей сопутствующей людям дряни. И до трассы не так, чтобы совсем далеко.

– Ты разобрался, как тебе тогда бутылку поднять удалось?

– Да. Карпович ограничение до килограмма по грузоподъёмности пробил ещё лет восемь назад, просто мне не сказал из вредности, чтобы не баловать. И с водкой тоже он, в назидание…

– Я догадался.

Поплавок неуверенно задёргался.

– Клюёт! Подсекай!

Иванов схватился за удилище, и тут ему на голову пребольно упала довольно крупная сухая ветка.

– Хе-хе-хе – раздалось откуда-то сбоку. – Хе-хе.

Пока Серёга соображал, потирая рукою ушибленную макушку, поплавок ещё раз дёрнулся, нырнул, и снова замер в неподвижности.

– Ну так не честно! – голосом избалованного ребёнка протянул Швец. – А если там щука была? И сорвалась по твоей милости…

– Ага! Акулу упустили. Размером с Титаник, – зло огрызнулся помощник, выглядывая хохотуна. То, что ему это не почудилось, он был уверен.

Насадил по новой червя, закинул. И тут опять на голову упала веточка. Не крупная, но ощутимая.

– Хе-хе, – снова мелко засмеялся кто-то невидимый. Голос у него был дребезжащий, вызывавший ассоциацию почему-то c горохом, тарахтящем в пустой кастрюле.

– Слышишь, весельчак, сейчас рожу намылю за такие шутки! – окончательно вызверился Иванов, удочка полетела на землю. – Антоха, найди этого умника, пожалуйста, а я его хорошим манерам поучу.

Призрак всё так же лениво повертел головой, а потом молниеносно исчез в кустах. Через секунду послушалась возня, звуки подзатыльников, приглушённый мат.

– Да отпусти! Сам пойду! – возмущался голос.

– Пойдёшь, куда ты денешься, морда волосатая…

На берег вернулся инспектор, держа за волосы нечто донельзя грязное, покрытое пылью, травинками и ростом до колена. При ближайшем рассмотрении это оказался древний, сморщенный старичок с неизвестно сколько не стриженными волосами. А ещё он был абсолютно голый.

– Ты кто, тело неумытое?

– Сам дурак! Поганец невоспитанный! Тебя кто учил… А-а-а!!! – завизжал старичок, когда Швец несколько приподнял его за волосы. Не сильно, всего сантиметров на пять от земли. – Банник я! Ба-а-анник! Поставь обратно, больно же!

Антон выполнил его просьбу, однако за волосы держать не перестал.

– Излагай, чего ты тут крутишься? – Иванов сердито сдвинул брови, глядя сверху вниз. – Палками зачем кидаешься?

– Чего ты нервный такой? Совсем шуток не понимаешь… – неуверенно проблеял банник.

– Шутка, дедушка, это когда обоим смешно. А когда один юмора не понял, то второй в ухо легко схлопотать может. Говори, Петросян начинающий, что тебе надо?

Банник, глядя из-под кустистых, насупленных бровей, неожиданно грустно, выстрадано, попросил:

– Ребята, развоплотите меня, пожалуйста…, – и, не давая обалдевшим от такого заявления инспектору с помощником вставить хоть слово, продолжил. – Я знаю, что это не в вашей власти. У вас же эти есть, как их… особенные праведники, попросите их. Они не откажут, знаю.

– Спецотдел, – автоматически уточнил Серёга.

– Пусть так,– легко согласился старичок. – Мне всё едино, как они теперь прозываются. Помогите, а я в долгу не останусь.

Антон отпустил банника, сел на траву и задумался.

– Ты сам понимаешь, о чём просишь? Спецы твоё пожелание, конечно, в два счёта выполнят – они нечисть ни в каком проявлении на дух не переносят. Но скажи – зачем? Ты же из дворовых обитателей – безобидный, по большому счёту.

– Нет у меня теперь подворья, и бани нет. Сгорела почти двести лет назад. Туточки стояла, – грязный пальчик ткнул в пригорок на берегу. – С тех пор от ненужности и маюсь…

– Новую найди. Что, в России бани закончились?

– Да как им закончиться, есть, родимые… Вон, за лесом этот… А, вспомнил! О-ли-га-рх, – с трудом выговорил непривычное слово дедок, – хоромы себе отгрохал и баньку к ним. Что за банька! Песня! Как вижу – плачу! И банника нет, мало нас осталось… Иногда пойду, щёлочки там мохом подобью или венички переберу – аж руки трусятся, так мне без неё плохо. Да и богатей этот – мужик из деревенских. Сам слышал, как жалился приятелям на то, что такое добро и без хозяина стоит. «Нету банника, а должен быть! Потому как порядок такой!» – процитировал он, видимо, того самого олигарха, утирая мелкие слезинки, вовсю бегущие по замурзанным щекам.

– Так иди, принимай хозяйство, – не подумав, брякнул Иванов. – Делов то!

– Серёга, заткнись! Не будь умнее деда! – недовольно перебил помощника Швец. – Он и сам бы перебрался, если бы мог. Рассказывай, – это уже к баннику, – что стряслось.

Старичок благодарно посмотрел на инспектора, после продолжил:

– Привязан я к этому месту, навечно. Колдун как-то в нашу деревню пришёл. Мирный был, ни к кому со своими чарами не лез и жизнь людям не портил. И вот, значит, попариться он решил. Мне тогда скучно было, дай, думаю, шутку сыграю, кипяточку ему на заднее место чуть-чуть плесну… кто ж знал, что он наклонится в это время и водичка горячая ему помимо седалища и на… на мудя попадёт! Он, конечно, осерчал от злобы великой – колданул быстренько да привязал меня за озорство навечно к той самой баньке. Потом пожар был, деревенька выгорела, от моей вотчины одни головешки остались… Люди ушли, вон, – он обвёл рукой вокруг, – лес повымахал… С тех пор и маюсь я… Помогите с развоплощением, будьте добреньки! Не могу так больше, в ненадобности прозябать!

– Хорошо… А как ты узнал, где мы работаем?

Банник улыбнулся.

– Так кто же ещё может через морок отводной сюда прийти и даже не заметить? Только ярыжки с Небесного Приказу. Тем более он, – кивок головою в сторону Швеца, – на два мира живёт, видно же.

– Морок? – Иванов удивился. – А зачем?

– Дык гадют! – изумился Серёгиной тупости старичок. – Понаедут из города, нажрутся-напьются, пакости всякой с объедками накидают – и домой. Убирай потом за ними… Вот морок слабенький и навёл, как умел, чтобы не шлындали…

И Иванову, и Швецу неожиданно стало жалко неприкаянного старичка. Не сговариваясь, одновременно спросили:

– Как помочь тебе можно? – и помощник уже сам добавил. – Без крайних мер.

– Известно как, – банник стал ещё более грустным. – Капля крови юной девственницы, отданная ей добровольно и без принуждения. Капнуть – и всё, конец колдунству! Верное средство.

– Нда… – почесал в затылке Швец. – где же мы такую найдём? Их сейчас меньше, чем пришельцев с вёдерными клизмами… и добровольно вдобавок…

– Их, паренёк, всегда было мало. Во все времена. Как только подрастать девка начнёт – всё, никакого в ней благочестия! Срам один и разврат! Нечего и мечтать…

Установилось неловкое молчание. Каждый жалел о своём: Серёга о том, что вообще припёрся сюда; Швец огорчался из-за отсутствия даже намёка, где взять требуемую девственницу; банник просто жалел, без конкретного обоснования, он уже давно со всем смирился.

Нарушил тишину всё тот же старичок.

– Пока вы думу думаете и рассуждаете, сообщить хочу вам о злодеях.

– Каких злодеях?      – обрадовался окончанию неприятной тишины Иванов.

– Каких – не знаю. Но больные они на голову они – точно. Уже два раза по субботам в лес приезжают, киноаппарат на треноге ставят и всякое умучение живых существ снимают.

– Место выбирают одно или разные? – вскинулся инспектор. – Бесы или нечисть какая?

– Разные. И не нечисть это, а сопляки великовозрастные. Годов по пятнадцать, длинные, наглые… Так вот, в первый раз они цыплят поначалу на пне молотком большим убивали, потом костёр разожгли, да и побросали оставшихся в пламя прямо живыми. А на второй раз трёх щеночков привезли, крохотных, глазки голубенькие… Сначала одному лапку отрубили и смотрели, как бедняжка по земле ползает, кровью истекает и киноаппарат свой эдак ему прямо под мордочку подпихивают поближе, чтобы, значит, кино своё гадское снять получше… Второму они животик взрезали, а третьему… – банник обречённо взмахнул рукой. – даже рассказывать не буду, больно такое вспоминать.

У парней непроизвольно сжались кулаки.

– А чего же ты, старичок, им не надавал по шее? – нехорошо, зло спросил Серёга. – В меня палками вон как лихо кидался; мороки, опять же, наводишь?!

– Да я могу только здесь это делать, где причарован, дальше силы моей нету, – глухо буркнул нечисть. – Ты думаешь, мне легко смотреть, как тварей бессловесный изверги пытают?! Да кабы я мог! Кабы!.. – и он опять затрясся в глухих рыданиях. – И лешего тут нет давно, а то бы старинушка им показал, где раки зимуют!

– А леший где, куда делся?

– Ушёл. Забыли люди его, уважения нет. Так что, разберётесь? Или хоть в милицию…

– Полицию.

– Пусть полицию, сообщите, а? Ну что вам стоит, а животных, глядишь, и спасёте. Со мной уж потом как-нибудь…

Думать и советоваться долго не стали.

– Слушай, банник, – начал инспектор. – Мы сами с этими уродами разберёмся. Вот только как мы узнаем, где их искать? Лес-то ведь немаленький.

– Выведу, не бойтесь, прямо им под самый нос. И не заметят! Я же за столько годочков от скуки каждую веточку выучил, каждый кустик!

– Тогда, – Антон торжественно поднял в локте правую руку. – Я даю слово, что если ты рассказал правду – помогу тебе. Не знаю как, но помогу!

– И я, – не замедлил вставить свои пять копеек Иванов.

– Вот и хорошо, вот и ладненько… – банник заметно повеселел. – Приезжайте в субботу с утра, я вас на остановке ждать буду. Беспременно придут, собирались они, сам слышал…

– Приедем. Только давай сейчас места осмотрим, где уже отметились эти… нелюди.

Банник не соврал. Инспектор с помощником действительно увидели останки ни в чём не повинных зверюшек. И постарались выбросить это из головы, потому что зрелище оказалось противоестественное, не для здоровой психики. Но не смогли.

… В субботу, как и договаривались, с утра пораньше встретились на остановке у леса. Старичок их уже ждал.

– Ещё не было их. С ночи караулю. Вы пойдите в деревья и отдохните, а я как их замечу – сразу вам сообщу.

Иванов и Швец покладисто согласились и скрылись среди листвы. Совсем рядом от дороги, метрах в пятидесяти, оказалась удобная полянка.

– Серёга, ты что это с собой притащил? – инспектор указал на сумку, которую его помощник привёз с собой.

– Инструмент всякий разный.

– Пытать? Ты обалдел?!

– Нет. Не пытать. Тут другое…

– А, тогда ладно, – успокоился Антон. – А то я уже подумал…

– Правильно подумал! Мне эти щеночки с птенчиками по ночам снились! Простить? Да им по закону трояк условно дадут при самых плохих раскладах, я тут в интернете почитал на эту тему… И то, что трупики их работа – тоже ещё доказать надо; сам ведь знаешь, будет «Я не я, положительная характеристика, они хорошие!», далее по списку!

– Понимаю я всё, Серёга, понимаю. Но судить мы права не имеем!

– А кто имеет? Судьи? Тогда конечно… мамки, папки, адвокаты, баблишко в американских бумажках… Знаешь, Антоха, права судить мы не имеем, тут ты верно подметил. Но мы имеем право приговаривать – по человеческим и небесным законам, без казуистики всякой. И каждый такое право имеет. Оно простое: видишь зло – накажи! Только для этого человеком надо быть, а не размазнёй.

Ответить инспектор на столь неоднозначную и горячую речь попросту не успел – появился банник.

– Приехали, в лес идут. С коробкой.

– Пошли.

Минут через двадцать быстрого хода маленький старичок как-то неожиданно остановился и прошептал:

– Всё. пришли. Они за кустами.

Серёга подобрался.

– Антон, план такой: сейчас выбегаем на поляну и вырубываем этих утырков. Как в морду правильно заехать – помнишь ещё?

– Да.

– Три, два, один… начали!

Принявшись материальность Швец и злой на весь мир Иванов словно лоси в период гона выбежали на полянку. Там находилось двое подростков лет пятнадцати – шестнадцати, длинных, нескладных. Один из них устанавливал на треногу крохотную видеокамеру, второй с интересом смотрел в принесённую с собой коробку.

– А вы кто…? – начал любопытствовать первый, однако рухнул, как подкошенный, от умелого удара помощника; второй даже пикнуть не успел, сразу оказался без сознания на земле.

– Сергей, подойди, – ровным, необычайно отстранённым голосом позвал Антон, сидя на корточках возле коробки подростков и смотря внутрь.

Тот не заставил себя ждать, заглянул. Внутри копошились котята. Семеро. И лежала газовая горелка с пьезоподжигом.

– Ублюдки…

Не говоря ни слова, Иванов опрометью бросился обратно в кусты и вернулся со своей кладью, предусмотрительно оставленной там перед дракой. Достал из неё перчатки, одел их. Потом извлёк оттуда же странные наручники: браслеты соединяла полутораметровая цепь вместо обычной трёхзвеньевой. Защёлкнул одному на правую руку, второму на левую. Затем извлёк увесистый молоток и, трясясь от гнева, начал хлестать обоих недорослей свободной от инструмента рукой по щекам. Наконец они зашевелились; сели, хлопая бестолковыми глазами.

– Вы кто такие? Да вы знаете, кто у меня…

– Заткнись. Будешь орать, – Иванов всмотрелся в глаза умника. Тот был напуган. – Я тебе этим молотком начну пальцы дробить.

– Что вы от нас хотите?! – взвизгнул второй.

– Вы видео для чего снимали?

– Какое видео?

Вместо ответа помощник ударил непонятливого молотком по предплечью. Не слишком сильно, но весьма больно.

– Ай-ай-ай! – вскрикнул малолетка, и неожиданно из его глаз брызнули слёзы. Проняло, что называется.

Второй ублюдок впал в ступор. Похоже, до него дошло – шуток не будет и эти дядьки их не разыгрывают. Он неожиданно мелко-мелко задышал, приходя в себя, и стал отвечать юношеским ломким баском:

– Для интернета. Через TOR на всяких специализированных сайтах продаём.

– И много заработали? – вступил в беседу Швец.

– Нет. Пять баксов с мелочью. Там такого добра полно.

Услышанное не укладывалось у Серёги в голове. За пять сраных долларов убивать? Он не мог этого понять.

– Ответственности не боитесь? В тюрьму же посадить могут.

Оба подростка рассмеялись. Похоже, из-за традиционных вопросов о местах не столь отдалённых, они приняли напавших за обычную полицию.

– Да что вы нам сделаете! – с вызовом бросил первый. – Мы ещё малолетки, нам ничего не будет! И за вот это беззаконие, – он показал руку с браслетом, – ответите! У меня папа знаете кто?!

Опять удар молотком, в то же место, только на другой руке.

– Мы не полиция, мамкины вы блогеры. Мы немного по другой части.

Иванов молча добыл из недр своей сумки два длинных ножа и воткнул их в землю перед ничего не соображающими горе-бизнесменами от смерти. Затем встал, подошёл к камере, навёл её на ребят. Швец встал за его спиной.

– Значит так, – безжизненным голосом начал помощник. – Предлагаю сыграть в интересную и увлекательную игру. Сейчас каждый берёт по ножу и начнётся бой. Должен остаться только один из вас. Решайте сами, кто пойдёт сегодня домой, а кто нет. Вы скованы, разбежаться в стороны не сможете. А я снимать буду.

У второго подростка затряслись губы.

– Вы не можете, вы не имеете права! У наших родителей есть деньги!!!

Однако Серёга, демонстративно подняв вверх указательный палец, медленно опустил его на камеру и нажал кнопку записи.

– А-а-а!!! – неожиданно завопил первый, схватил нож и ударил приятеля в живот. Потом ещё, потом снова.

Брызнула кровь, запахло каловыми массами из перерезанного кишечника, второй издал глубокий, нутряной хрип и каким-то чудом тоже смог схватить нож. На последнем издыхании он по рукоять вонзил острие в грудь первому. Но тот этого не заметил, продолжая полосовать в исступлении живот соседа.

Секунды этой странной поножовщины тянулись долго. Вот упал на спину изувеченный приятельской рукой второй; вот удивлённо засучил ногами, непонимающе уставившись на собственную грудь, первый.

Иванов выключил запись.

– Всё. Конец фильма. Пошли. – и подхватил полегчавшую сумку, забросив туда молоток и перчатки. – Нечего здесь делать.

– Знаешь, подчинённый, – задумчиво протянул Швец. – Ты мне сегодня открылся с совершенно другой стороны. Не скажу, что я тебя осуждаю, но и не оправдываю. Мне самому в этом разобраться надо. Потом встретимся, – он замерцал, растворяясь в воздухе.

Помощник проводил его исчезновение мрачным, угрюмым взглядом, после чего крикнул в гущу леса:

– Банник, ты там?

Старичок опасливо появился откуда-то сбоку, растерянно глядя на Иванова.

– Ну как так то? Как так? – причитал он. – Такие молодые… Зачем?..