Всё или ничего: жизнь на кону! Том 1. Путь Лесоруба

Пока я облачаюсь в одежду, Верлик исчезает, вскоре он вновь появляется, чтобы доложить о прилете автолета – такси.

Благодарно киваю ему, выходя в коридор. Быстро прохожу, направляясь к кухне, а уже оттуда на балкон.

Погрузочный луч мгновенно переносит меня на борт.

– Куда? – молодой, бесстрастный мужской голос.

– В 3 районную больницу города Дармора, – называю адрес.

– Принято, – автолет взмывает выше и начинает разгоняться, набирая скорость.

Может, это ошибка и разбились не мои родители? Может, это ошибка ИИ первой помощи при идентификации личностей?

Конечно, тихий голосок разума где-то глубоко внутри шепчет, чтобы я зря не обнадеживала себя. За каждым поданным Империи закреплен собственный, индивидуальный регистрационный номер, вшитый в кожу, благодаря которому и происходит идентификация личности.

Но мало ли? Бывают же сбои…

– Место назначения, – холодный голос таксиста и я оказываюсь в холле приемной больницы.

Белые стены, высокий потолок, посередине просторного зала длинные ряды мягких сидений, на которых расположились посетители. Возле стен стоят информационные терминалы. Прохожу к одному из них, дотрагиваюсь.

Появляется проекция лица ИИ, управляющей терминалом: бесстрастное, бледное, полупрозрачное лицо, большие, бесцветные глаза, маленькие, тонкие губы.

– 3 районная больница приветствует Вас. Чем могу помочь?

– Ольховская Эвелин, 20 лет, служащая «Серебряный Дом», индивидуальный номер 5, сюда должны были доставить моих родителей и брата.

– Имена и индивидуальные номера?

– Ольховский Бастор (ударение на второй слог), 136 лет, индивидуальный номер 136804459, Аделадида Ольховская, 135 лет, индивидуальный номер 3, Ольховский Эдард, 18 лет, индивидуальный номер 7.

– Принято. Ожидайте результата. Предполагаемое время для выполнения запроса 2 минуты.

Никогда еще в жизни 2 минуты не длились так долго. Я, наверное, помолилась всем известным богам, чтобы все случившееся оказалось либо страшным сном, либо чудовищной ошибкой системы.

Наконец, бесстрастное лицо ожило:

– Ольховские Бастор и Аделадида сейчас находятся в морге. Ольховский Эдард в настоящее время в палате криозаморозки. Могу я еще чем-то Вам помочь?

– Да, – шепчу я. – Мне бы сейчас попасть к лечащему врачу Эдарда, кажется, Кирр. Или Клир. Что-то наподобие.

– Марциус Клирр. Я могу подгрузить карту больницы в Ваш ИРфон. Вы даете разрешение?

– Да, конечно.

– Готово.

– Спасибо.

Отойдя от бездушного терминала на несколько шагов, достаю из сумки старый ИРфон. Нахожу обновление, открываю карту больницы. Вижу, как на карте горят две яркие точки, одна из которых подписана морг, а другая – палаты криозаморозки. Вижу невдалеке кабины лифта. Подхожу к одному из них, жму на кнопку 8, именно на этом этаже находятся криопалаты и кабинеты лечащих врачей.

Современный лифт в виде небольшой круглой площадки, огороженной сверхпрочным стеклом, в течение пары секунд поднимает меня на требуемый этаж. Покидаю кабину лифта и иду по длинному, белому коридору, сверяясь с картой. Первая палата, вторая, третья… Разглядываю цифры на палатах, ища 5. Наконец, подхожу к нужному кабинету. Очереди нет, несмело стучусь в дверь.

– Входите!

Открываю дверь и захожу в небольшой, светлый кабинет, заставленный высокими, массивными шкафами. Напротив большого окна во всю длину стены стоит не менее массивный, деревянный стол, полностью заложенный бумагами и толстыми книгами. Обращаю внимание, что в массивном, мягком, кожаном кресле расположился грузный, дородный мужчина с пышными черными усами.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – здороваюсь я. – Я – Эвелин Ольховская.

– Да-да, – перебивает меня врач. – Я звонил Вам сегодня. Сочувствую Вашей утрате.

– Что с моим братом?

– Знаете, – мужчина хмурится. – Думаю, Вы и сами прекрасно понимаете, что автолеты – опаснейшее средство передвижения. Скорость автолетов, высота, на которой они летают, практически не оставляют пассажирам шансов выжить, когда случается катастрофа. Конечно, производители автолетов пытаются решить данную проблему, для чего оснащают их различными средствами экстренного спасения, такими как парашюты, спасательные капсулы. Совсем недавно появилась новая разработка: экстренный луч спасения, который, теоретически, при аварии должен переместить пассажиров на землю. Но, к сожалению, данные меры защиты не всегда эффективны.

– Что с моим братом? – вновь повторяю свой вопрос, не желая выслушивать лекцию про автолеты, автокатастрофы и методы борьбы с ними. Моих родителей уже не вернуть.

– Насколько мы можем судить, спасательная капсула Вашего брата оказалась неисправна, вследствие чего он получил множественные электрические ранения, основная часть которых пришлась на его голову. Полученные ранения не совместимы с жизнью из-за чего нам пришлось в экстренном порядке подвергнуть его процедуре криозаморозки для того, чтобы не допустить летального исхода. К сожалению, даже предпринятые меры не способны полностью остановить процедуру саморазрушения нейронных связей в мозгу Вашего брата.

– Можно его вылечить?

– На данном этапе развития нашей медицины нет. Я могу предложить Вам лишь один вариант для спасения жизни Вашего брата – экстренно вырастить новое тело для Вашего брата. Данная процедура займет около недели, а после мы пересадим сознание Вашего брата в новое тело, которое будет идентичным его старому, с той лишь разницей, что оно будет полностью здорово.

– И во сколько мне это обойдется?

– 100 000 эка, – не моргнув глазом, называет астрономическую цену доктор. – 70 000 – цена за новое тело и 30 000 – доплата за срочность.

От названной суммы я теряю дар речи. 100 000! Просто неподъемная сумма для нашей семьи, даже если бы были живы мои родители!

– У меня нет таких денег, – тихо шепчу я побелевшими губами.

– Советую найти и как можно скорее, – разводит руками доктор. – Чем дольше Вы думаете, тем больше нейронов безвозвратно разрушаются. Это может привести к самым непредсказуемым последствиям: от частичной или полной потери памяти до неизлечимых психических болезней.

– Могу я его увидеть?

– Да, конечно, пойдемте.

Мы выходим из кабинета и продолжаем идти по надоевшему белому коридору.

Они что специально стены покрасили в белый цвет? Чтобы на нервы давить? Это такая психическая атака? Да и вообще, почему они нагло врут мне в лицо? Значит, вырастить новое тело они способны, а вот подлатать старое – нет?!

Некстати вспоминаю, что недавно читала в Интернете статью про глобальный заговор Правительства, системы здравоохранения и финансовой верхушки Империи. Автор данной статьи утверждал, что врачи уже сегодня способны излечить практически все виды смертельных болезней. Но для современной экономики и внутренней политики государства выгоднее намеренно утаивать данную информацию и вынуждать граждан оплачивать дорогостоящую процедуру клонирования, то есть выращивание нового тела в лабораторных условиях. Таким нехитрым образом, как считает автор, Правительство нашло решение демографической проблемы. Не секрет, что после того, как медицина научилась выращивать новые тела и пересаживать в них сознания людей, то проблема перенаселения стала острым и актуальным вопросом во внутренней политике государства. Медики, правда, говорят, что до полного бессмертия еще далеко. 100 % результат успешного пересаживания сознания они могут гарантировать лишь при первой пересадке. Последующие пересадки увеличивают шанс отторжения сознания каждый раз на 20 %. То есть, грубо говоря, вторая пересадка уже обещает 80 % успешного исхода операции, третья – 60 %, четвертая – 40%, ну, а шестую пересадку не пережил пока никто.

Наконец, мы останавливается возле дверей, отмеченных табличкой: 8. Заходим в нее и видим длинные ряды капсул, внешне практически не отличающиеся от тех, которые мы используем для выхода в виртуальную реальность. Подходим к крайнему справа, и в небольшом стеклянном окошке я вижу бледное, обескровленное лицо Эдарда. Его глаза закрыты, а лицо спокойно и безмятежно, как будто он спит.

– Если Вы не найдете денег в течение недели, то придется отключить капсулу, – продолжает доктор. – К тому времени его мозг окончательно самоуничтожится.

Я лишь растерянно киваю, рассматривая родное лицо брата.

Творец, ну, как же так? Только вчера я была счастлива: у меня были родители, был брат, была работа, была учеба в Академии. А что сейчас?! Родители погибли, брат медленно умирает в криокапсуле, учеба летит к черту, потому, что я просто не смогу на свою нищенскую зарплату продавца наскрести денег на оплату обучения!

– Давайте я провожу Вас к Вашим родителям, – спокойно произносит врач и подталкивает меня к выходу. Я лишь безучастно следую за ним, лишь сейчас начиная сознавать, что я осталась абсолютна одна. Нет больше родителей, которые могли бы решить проблему. Нет больше никого, кто мог бы помочь.

Мы продолжаем идти по коридору, пока не возвращаемся на площадку к лифтам. Врач нажимает на какую-то цифру и лифт в течение пары секунд спускает нас вниз.

И опять длинные, мрачные коридоры, покрашенные все в тот же белый цвет. Невольно съеживаюсь, ощущая сильный холод. У меня даже возникает ощущение, что стоит мне дыхнуть и изо рта у меня вырвется пар, но, наверное, это всего лишь моя больная фантазия.

Наконец, продолжая поддерживать гнетущее молчание, доходим до широких двустворчатых дверей.

Врач раскрывает двери, и мы входим в просторное, пустое помещение. Сразу обращаю внимание на то, что на стене напротив виднеются множество ячеек. Врач же, не обращая внимания на противоположную стену, разворачивается направо и подходит к небольшому металлическому терминалу. Не успевает он задеть ладонями экран терминала, как напротив нас проецируется изображение молодого мужчины в белом халате.

– Приветствую вас, Марциус Клирр.

– Здравствуй, Отт. Со мной пришла дочь Ольховских, да-да, те жертвы автокатастрофы, поступившие сегодня. Ей бы попрощаться с ними.

– Пару минут, – кивает он и разворачивается к ячейкам. Подойдя к крайней ячейке слева во втором ряду снизу, он открывает ее. Запускает руку внутрь и вытаскивает полку с лежащим на нем голым телом. Подхожу и понимаю, что это на полке лежит мама.

Закрываю глаза, не в силах видеть это зрелище.

– Уберите, – шепчу, плотно закрыв глаза и заливаясь слезами. – Я не могу на это смотреть!

Слышу, как полка с громким лязгом задвигается обратно. Затем глухой стук закрываемой ячейки.

– Ваши родители будут сожжены через час. Вы останетесь?

Замираю.

Это все политика нашего идиотского государства. Места для проживания не хватает даже для живых людей, куда уж там для мертвых, поэтому кладбища и т.п. объекты были законодательно запрещены, а все умершие люди должны быть в обязательном порядке сожжены в крематории при больнице в течение 5 часов после констатации смерти. Ничего личного, всего лишь голый рационализм и ничего более.

Раньше я считала данную меру логичной, по крайней мере, до тех пор, пока на полке в морге не оказались мои близкие.

– Да, я останусь, – произношу глухим, лишенным эмоций голосом, хотя внутри все горит, плачет, бесится от боли.

– Тогда Вы можете проследовать в приемную больницы, – продолжает врач. – Либо остаться здесь.

Вздрагиваю от предложения.

– Я останусь, – вновь повторяю, устало прикрывая глаза.

– Хорошо, не будем Вам мешать попрощаться с Вашими близкими, – произносит врач, кивая ИИ. Тот, соглашаясь, испаряется в воздухе, ну, а сам врач покидает меня, возвращаясь в свой кабинет.

Я остаюсь совершенно одна в пустом помещении, наполненном трупами. По крайней мере, трупами, лежащими в ячейках.

Медленно сползаю по стеночке вниз, усаживаясь на голый и холодный пол. Прижимаюсь спиной к ячейке, за которой находится мама.

– Ма-а-ам, – шепчу я осипшим голосом. – Ма-а-ам, не покидай меня, пожалуйста! Ты мне так нужна! Па-а-ап, там твой сын лежит в криокамере! Ему нужна помощь! Он умирает! Ну, почему Вы оставили меня совершенно одну?! Я ведь не способна решить эту проблему! Не способна! Мама, папа, вернитесь, пожалуйста! Я не могу без вас! Я хочу к ва-а-ам! Ну, почему я не была с вами?! Лучше бы это я умерла, а не Вы! Ма-а-ам, па-а-ап!

Отчаяние захлестнуло меня с головой, и я завыла в голос, изливая пожирающую меня боль. Вот так вот одномоментно потерять все и всех. Вот так вот в одну секунду потерять всю семью и остаться одной наедине с серьезной финансовой проблемой: спасение жизни брата.

Не знаю, сколько я так просидела, плача и подвывая. Время как будто остановилось. Нет, время просто перестало для меня существовать. Я просто мечтала раствориться и исчезнуть, последовать за своими родными на тот свет, если он существует. Или просто исчезнуть, если после смерти нас ждет лишь Забвение. Я была готова согласиться на все, лишь бы только эта боль ушла, исчезла.

– Простите, – от двери раздается несмелый голос и в помещение осторожно втискивается молодой парень. – Я пришел провести процедуру кремации. Вы – Ольховская?

Я пытаюсь ответить, но голос подводит и вместо слов изо рта вырывается лишь бессвязный хрип. Часто-часто киваю.

– Соболезную, – тихо произносит парень, подойдя ко мне. – Можно?

Он кивает на ячейку, за которой находится моя мама.

С трудом понимаю, что своей спиной загораживаю проход. Пытаюсь встать, но ноги, окоченевшие за час сидения на холодном полу, отказываются повиноваться. Парень, догадавшись, подает руку, помогая приподняться и отойти/отползти в сторону. После этого он открывает ячейку и запускает внутрь руку с каким-то предметом. Затем резко выдергивает и захлопывает дверцу ячейки. Успеваю заметить, как взметнулись в воздух яркие вспышки пламени. Точно таким же образом он поступает и со второй ячейкой, находившееся, оказывается, прямо внизу под маминой, в которой, как, оказалось, находился мой отец.

– Вот и все, – произносит парень и выходит.

Продолжаю стоять и тупо смотреть на ячейки.

Как же это все пошло… Просто пришли и сожгли, как нечто, отслужившее свой срок. Как же я ненавижу наше государство! Мало того, что живем, как рабы, так и достойной смерти не заслуживаем!

Вновь падаю на пол, подползая к ячейкам родителей. Прижимаюсь к ним, чувствуя исходящее от них тепло.

Моих родителей больше нет. Нет, не верю. Не верю, даже видя, как их тела сожгли. Нет, этого просто не может быть! Это просто страшный сон и скоро я проснусь в своей кровати! Буду собираться на работу!

Для того чтобы убедиться, что я действительно во сне, с силой сжимаю пальцами кожу на руке. Резкая боль. Но вот пробуждения не произошло, я все так же продолжаю сидеть на ледяном полу.

Дверь раскрывается, и на каталке ввозят тело молодого мужчины. За каталкой вбегает заплаканная старая женщина:

– Ну, как же так, сынок?! На кого ты меня оставил?

Понимаю, что я здесь лишняя. С трудом встаю и выхожу из помещения морга. Бреду, словно во сне к лифту. Поднимаюсь в приемную больницы. Вызываю такси. Дожидаюсь автолета, стоя возле лифта, не способная и не имеющая никаких моральных сил, чтобы просто сделать пару шагов и отойти.

Через некоторое время на ИРфон приходит сообщение о том, что погрузочный луч автолета-такси готов меня переместить в каюту машины. Даю согласие. Называю свой адрес. Терпеливо жду, когда такси, наконец, домчит меня до дома. Вновь погрузочный луч и я оказываюсь на балконе.

Рядом со мной проявляется взволнованная проекция Верлика.

– Как Вы?

Чувствую, как все вокруг меня теряет четкость, пропадая в резко окружающей меня тьме.

Глава 5.

Доброе утро, просыпа-а-айся,

И с улыбкой на работу собира-а-айся!

– вздрагиваю и, не открывая глаз, стараюсь дотянуться рукой до разоряющегося ИРфона, дабы выключить надоедливый будильник. Но на привычном месте пальцы нащупывают лишь пустоту.

С большой неохотой приоткрываю один глаз и вожу тяжелой головой, надеясь найти источник противного звука.

– Просыпайся, – надо мной нависает проекция Верлика, удерживающего в одной руке чашку горячего и ароматного кофе, а в другой – тарелку с нехитрым завтраком в виде жареной яичницы и колбасы. – Я взял на себя смелость и позвонил Вашему начальнику Альбусу Грейту и предупредил его о Ваших внеплановых выходных.

– Начальнику? Выходные? С чего выходные? – все еще не до конца проснувшись, переспрашиваю я, пытаясь понять, о чем он говорит.

Словно в ответ на мой вопрос перед глазами резко вспыхивают стремительно меняющиеся картины: бледное лицо брата в капсуле криозаморозки, мертвое тело матери в морге, взметнувшиеся искорки от огня, пожирающем тела моих близких и родных людей.

– Это был не сон, – шепчу я, прикрывая рот ладонью, чтобы не закричать от захлестнувших меня волн ужаса и горя.

Не знаю, на какое время, но я выпала из окружающего мира, полностью отдавшись отчаянию и боли. Рыдая, всхлипывая и задыхаясь, я все старалась обнять Верлика, но каждый раз мои руки проходили сквозь его призрачную плоть.

– Согласно статье 47 Трудового кодекса Империи работодатель обязан предоставить три рабочих дня в связи со смертью близких родственников, – неожиданно серьезно выдает Верлик, нависая в воздухе надо мной.

В немом шоке разглядываю его.

– Вашему брату нужна Ваша помощь, – деловито продолжает Верлик, протягивая чашку с давно остывшим кофе. – А это значит, что слезами горю не поможешь и пора действовать.

– Как действовать? – на автомате принимаю предложенное кофе и делаю большой глоток, а затем громко и некрасиво икаю, поперхнувшись чересчур горьким напитком. – Мне нужно найти 100 000 эка в течение этой недели! Понимаешь? 100 000!

Верлик зависает, глядя в пол. Пользуюсь его бездействием и отбираю у него из рук тарелку, затем старательно и вдумчиво пережевываю холодную яичницу, пытаясь насильно утрамбовать в свой организм необходимые ему калории.

А ведь права программа, права. Я должна сделать все, чтобы спасти брата. Он – единственный, кто у меня остался. Я не могу из-за своего горя потерять еще и его. Сейчас время помогать живым, а о мертвых поплачу потом.

– На счету Ваших родителей 2000 эка, которые они отложили для оплаты Вашего с братом обучения, – наконец, оживает Верлик.

– 2 000, – повторяю я, чувствуя, что вновь впадаю в панику. – Верлик, думаешь, банк предоставит мне кредит?

– Сейчас я постараюсь проанализировать информацию из официальных сайтов банков Империи и попробую связаться с их представителями для того, чтобы обсудить возможность займа, но на выполнение данного действия может уйти от 3 до 4 часов.

– Я подожду, – поспешно киваю, в уме, уже подсчитывая, сколько же денег у меня осталось в копилке.

Итак, в прошлом месяце я получила зарплату – 400 эка.

300 эка я потратила на покупку обновления 1.001 для Верлика. Данное обновление включало в себя Малый свод Законов Империи.

Ага, теперь понятно, откуда он взял: "Статья 47 Трудового кодекса Империи".

Еще около 30 эка проездила на общественном транспорте.

На 20 эка ходила с Раманой на премьеру фильма с полным погружением "Последний эльф. Возмездие".

Значит, у меня осталось около 50 эка.

И нет возможности быстро заработать еще.

По крайней мере, легальными способами.

По крайней мере, в нашей Империи. В нашей реальности.

Кстати, что там говорил мой брат? В Фантазериуме крутятся миллионы эка? Стоит только стать профи?

А ведь у меня есть знакомый профи. По крайней мере, его редкая и очень дорогостоящая экипировка говорит о том, что он либо жестко донатит, либо очень крутой профи в игре. А если вспомнить его запредельные характеристики, то, скорее всего, последнее.

Блин.

Я же его не зафрендила.

И как мне теперь его найти?

Забыв о недоеденной яичнице, бросаю тарелку на пол, направляясь к капсуле виртуальной реальности. Располагаюсь в капсуле, нетерпеливо жду закрытия крышки.

3…

2…

1…

Тьма неохотно уступает место неяркому свету, а уши начинают улавливать тихие перепевы лесных птиц.

– И это называется, убежала на секунду принять входящий вызов? – ехидно интересуется Алд, сложив руки и разглядывая меня сверху вниз.

С удивлением осознаю, что лежу на траве.

– Прости, – чуть виновато отвечаю я, принимая его помощь.

Резким рывком он поднимает меня на ноги, и я продолжаю:

– Скажи… А можно в игре заработать деньги? Много денег? И очень быстро? В течение недели?

– Интересные у тебя вопросы, – хмыкает Алд, прищуриваясь. – Заработать-то деньги можно, но для этого необходимо стать либо Мастером в какой-либо перерабатывающей профессии, либо элитным воином. Но оба варианта невозможно достичь за неделю игры.

– Засада, – грустно шепчу я. – Ладно, спасибо.

Не дожидаясь его ответа, отсоединяюсь от сервера игры.

– Эвелин? – замечаю, что Верлик закончил обработку моего запроса. – Я изучил всю доступную информацию о кредитах, займах, а так же проконсультировался с сотрудниками всех банков Империи. К сожалению, ни один банк не согласился на выдачу кредита в размере 100 000 эка. Дело в том, что ваша заработная плата – 400 эка, с трудом покрывает погашение ежемесячной квартплаты, а это значит, что выплачивать ежемесячные платежи за пользование кредитом Вам просто нечем.

– Да-да, я бомж, – киваю я. – А если я продам квартиру?

– Я предвидел данный вариант, – продолжает Верлик. – Рыночная цена Вашей квартиры – 50 000 эка. К сожалению, она не покрывает сумму, которая Вам необходима. Более того, ни один банк не предоставит Вам в кредит оставшуюся сумму в 50 000 эка.

– Ясно, – вздыхаю, понимая, что оказалась в безвыходном положении.

– Эвелин, – несмело начинает Верлик после пары минут тяжелого молчания, в течение которого я лихорадочно искала выход. – Я подсчитал, что если Вы продадите квартиру, то вырученных денег Вам как раз хватит для оплаты трех оставшихся лет обучения в Академии. Проблему с жильем можно будет решить проживанием в общежитии Академии.

– Но мой брат в этом случае умрет, – продолжаю его не до конца высказанную мысль.

– К сожалению, да, но я не вижу иного варианта развития событий при данных исходных данных.

Хмурюсь. А ведь всего лишь пару десятков минут назад у меня возникло ощущение, что Верлик, словно живой, переживает за меня и моего брата. Но нет, не обольщайся, Верлик – всего лишь не в меру умная программа, Искусственный разум.

– Иного… Варианта, – повторяю я, чувствуя, что упустила что-то очень важное. Как будто решение находится на видном месте, но я его не замечаю. – Кредит – облом. Фантазериум – не вариант. Кредит, займ, долг… Долг… Долг!

– Верлик! – радостно выкрикиваю, подскакивая на месте и боясь упустить возникшее решение. – Звони Изире сан Бан-Берунг! Да, подруге мамы! Уверена, что я смогу занять у нее денег!

– Уже! – соглашается Верлик.

Первый гудок.

Второй.

Третий.

Четвертый.

Ну, же, Изира, не подведи!

Ты ведь единственная подруга моей матери!

Пятый гудок.

Шестой.

Пожалуйста, ну, пожа-а-алуйста!

Седьмой гудок.

Восьмой.

Ты – моя последняя надежда!

– Здравствуйте, Вас приветствует Ольгроул – дворецкий дома Изиры сан Бан-Берунг. Чем я могу Вам помочь?

– Ольгроул, это я – Эвелин Ольховская, скажи, где Изира? Соедини меня с ней, это срочно! – взволнованно выкрикиваю я, начиная ходить взад вперед по комнате, от избытка чувств не в силах устоять на одном месте.

– Изира сан Бан-Берунг покинула позавчера пределы Империи. Она отправилась с исследовательской и дипломатической поездкой к примитивной человеческой цивилизации, что зародилась на востоке второго материка.

– Неужели с ней нельзя связаться?

– К сожалению, она находится вне зоны доступа. Могу я чем-то еще быть Вам полезен?

– Нет, спасибо, – убито прощаюсь я.

А ведь выход был так близко! Стоп!

– Стой, Ольгроул!

– Слушаю Вас, Эвелин.

– Когда она вернется?

– Данная поездка, предположительно, займет от 2 до 3 недель.

– Спасибо, Ольгроул.

– Рад был Вам помочь, Эвелин.

Короткие гудки отбоя, знаменующие крах моей надежды.

И вновь я вернулась к тому, с чего начинала.

Деньги, деньги, деньги. Ну, где же взять деньги? Ну, почему все в нашем мире сводится к деньгам?

– Верлик, скажи, а почему у квартиры такая небольшая стоимость? Всего лишь 50 000 эка? Все-таки, насколько я знаю, цены на недвижимость в стране высокие, тем более на 4-комнатные апартаменты?

– Все дело в доме, в котором находится Ваша квартира, – хмыкает дворецкий. – Дом предназначен для малообеспеченных слоев населения, а если по-простому, то для бедняков. Большинство из жителей данного дома проживают в однокомнатных квартирах, а единицы – в двухкомнатных. Как Вы и сами понимаете, они просто не смогут позволить себе купить Вашу квартиру за катастрофическую для них сумму – 50 000. А вот представителям среднего слоя не понравится дом, в котором расположена квартира.