Тревожное торжество

– Стоит ли так перестраховываться, Вероника? – нетвердо засомневался Павел.

– Поверьте, стоит, если у вас нет никаких намерений в отношении Аллы.

– О чем вы говорите, Вероника, какие могут быть намерения? – Хавин подумал, что женщина, возможно, права: от Аллы можно ожидать всякой выходки. Уж наверняка Вероника знает Аллу лучше него. И что он станет делать, если к нему среди ночи постучится Алла? Выталкивать ее за дверь? Не по-мужски это. И он спросил: – Но как к вашему предложению мне отнесется ваш муж?

– Я думаю, он возражать не станет, вы же не сами напрашиваетесь, так складываются обстоятельства.

Хавин видел, что Вероника была абсолютно уверена в том, что произойдет ночью, если он останется в гостинице. В таком случае глупо было не принять предложение, но не менее глупо и соглашаться на него. Близость ее тела будоражила Павла. Ее запах заставлял дрожать ноздри. И он, не найдя окончательного решения, все-таки спросил:

– И далеко ваш дом?

– Не очень. Километров двадцать отсюда.

– Но как я его найду?

– Я покажу вам, – и увидев, что на его лице появилось недоумение, ибо он не понимал, как можно это сделать незаметно для всех и особенно для Аллы, Вероника успокоила. – Не волнуйтесь, Павел, не тревожьтесь. Истровская об этом не догадается.

Павлу почудилось в интонациях ее голоса нечто заговорщическое. С одной стороны, это притягивало его к Веронике, будто они уже сблизились не только до волнующих прикосновений, но до жаркого шепота. А с другой стороны, он подумал, что зря согласился, но отступать было неприлично, стыдно выглядеть в глазах Вероники нерешительным и мечущимся. Хотя и неприятно казаться напуганным Истровской. Полная нелепость. Все как-то переплелось. Но побеждало очарование Вероники.

4

Торжество затягивалось до поздней ночи. Гости веселились и уходить не спешили. Виновница праздника радушной хозяйкой порхала между ними. Ее муж от нее не отставал.

Аспенский долго опекал Аллу, пока она не взорвалась и чуть не ударила его по лицу. Лишь после этого выпустил, и она двинулась в сторону Хавина. Но тот вежливо извинился и повел на танец другую женщину. Так повторялось несколько раз. Истровскую это злило и раззадоривало. Она выяснила у Адаевского, где Павел остановился, и успокоилась, решив, что в гостинице тот от нее не отвертится.

Хавин много танцевал, и к середине торжества заметно подустал. Сказывалась бессонная ночь. Отвел в сторону Адаевского:

– Я, кажется, захмелел, Толя, пожалуй, поеду. Загляну к вам завтра после обеда.

– Куда поедешь? – удивился Анатолий. – Пойдем наверх, там для тебя свободная комната. Закрывайся и ложись отдыхать.

– Разве под такую музыку отдохнешь? Нет, поеду. А завтра поговорим.

– Тогда погоди, Паша, позову жену, проводим тебя.

Но только он отошел, как к Павлу подступила Вероника:

– Я покажу вам, где наш загородный дом, Павел, – и скользнула сквозь танцующую толпу от него.

Шепнула что-то на ухо мужу, и тот с удивительной для него расторопностью двинулся к двери. Вероника следом за ним вышла из дому. А потом двинулся и Хавин.

Алла наблюдала, не понимая, что происходит. Если бы Аспенские уходили совсем, решила она, они непременно попрощались бы с Адаевскими, но этого не произошло, следовательно, Аспенские покидать торжество не собирались. А уход Хавина восприняла спокойно, подумав, что дальше гостиницы тот никуда от нее не денется.

Анатолий и Людмила вышли проводить Павла. Во дворе горели фонари, освещая дом и дорожки внутри забора.

Распростились, и Хавин нырнул за калитку к машине. Распахнул дверцу в салон автомобиля и застыл: на заднем сиденье сидела Вероника. Одна. Водитель запоздало сообщил:

– У нас гости, Павел Сергеевич.

– Вижу, – пришел в себя Хавин. – Приятный сюрприз.

– Ну почему сюрприз? – отозвался тихий голос Вероники. – Разве мы не договорились?

В темноте салона было плохо видно ее лицо, но Хавин понял, что она улыбалась ему. Он хотел возразить, что они не договаривались, каким образом она покажет местоположение их загородного дома. Он думал, что все будет иначе: Аспенские поедут на своей машине, а он последует за ними. Но, видно, Вероника избрала другой вариант. Впрочем, этот вариант пришелся Павлу по душе. Ехать в одном салоне рядом с этой женщиной было куда приятнее, нежели тащиться следом на машине. И он не стал возражать, только задал вопрос:

– А где ваш муж?

– А он нужен вам сейчас? – продолжала улыбаться она. – Ведь вы условились встретиться с ним завтра.

Конечно, ее муж сейчас не нужен был Хавину. Он и завтра ему был не нужен, потому что Павел чувствовал, что его проект не имел перспективы в этом городке, и связывать себя с таким проектом Хавин не собирался. Только непонятно было, куда вдруг исчез Аспенский. А Вероника будто уловила мысли Павла и, когда тот сел в салон рядом с нею, пояснила:

– У него разболелся желудок. Ему совсем нельзя пить. Я уговорила его поехать домой. А сама покажу вам дорогу к загородному дому. Не опасайтесь, не заблудимся. А после ваш водитель отвезет меня назад. Вы ведь не станете возражать.

Хавин успокоено кивнул:

– Конечно, не стану, Вероника.

– Вот и хорошо, Павел, вот и хорошо.

Хавин испытал приятное удовлетворение от того, что ее мужа не будет рядом. Подумал, как все странно, но ведь он сам согласился с этой странной затеей скрыться от Истровской. Вероника тронула его руку:

– Так мы едем, Павел, или вы раздумываете?

Хавин встрепенулся. Водитель получил команду, и машина медленно тронулась с места.

Торжество продолжалось, но Алла стала поглядывать на часы. Исчезновение Аспенских неприятно поразило. Она стала нервничать. Бросила своего партнера посередине танца и выскочила на улицу. Во дворе было пусто. Выглянула за калитку. Автомобиля Аспенских нет. Досадное подозрение кольнуло душу. Сзади донеслись шаги. Оглянулась, увидала Адаевского, визгливо накинулась на него:

– Где Хавин?

– Уехал.

– В гостиницу?

– Естественно.

Алла поморщилась:

– А где Аспенские?

– Не доложились.

– Ты с женой провожал их. Не скрывай, Анатолий.

– Ты что, Алла, с цепи сорвалась? Мы Павла проводили, а Аспенских я не видел.

– Не ври мне, Анатолий!

– Нет, ты точно с цепи сорвалась. Зачем они тебе? Ну, нету и нету. Иди в дом.

– Отвяжись от меня, Адаевский! Надоел! Все ваши морды наскучили!

Торжество для Истровской потеряло всякий интерес. Смотреть на лица, которое тысячу раз видела, стало тошно. Ею овладела интрига, связанная с Хавиным и Аспенскими. Она хлопнула калиткой перед носом Анатолия и метнулась к своей машине. Проехала по деревенской темной улочке к дороге. Мысли о Павле возбуждали.

Алла была красивой женщиной, вокруг нее всегда было много мужчин, желавших ее. Но никогда она не допускала мысли, что кто-то из них может оказаться в постели с нею помимо ее воли. Истровская не интересовалась теми, кто волчком крутился рядом и смотрел на нее маслеными глазами. Она завоевывала сама. В этом был особый смак. Иногда Истровская думала, что ей надо было родиться мужчиной, потому что в любом деле упорство и упрямство у нее было таким, что не всякий мог соперничать с нею.

Алла выжимала газ до отказа. Машина летела. Фары пробивали темноту, колеса по асфальту шуршали. Но Истровской казалось, что катится она еле-еле.

Въехав в город, мгновенно проскочила по улицам к гостинице. Окинула взглядом окна, пытаясь угадать, за каким из них может находиться Хавин. И быстро выпрыгнула из авто.

Пробежала по узкой дорожке, освещенной двумя тусклыми светильниками на столбах. Гостиница закрыта изнутри, Алла нажала на кнопку звонка. Раздался щелчок замка, дверь распахнулась, полоса яркого света ударила по глазам и окатила Истровскую. На Аллу уставилось полудремотное лицо женщины-администратора:

– Места есть, заходите, – сказала женщина, приняв Истровскую за нового гостя.

Алла шагнула мимо нее, спрашивая на ходу:

– Павел Сергеевич Хавин приехал?

В течение дня было всего четверо новых посетителей, администратор запомнила имена и на вопрос Истровской кивнула:

– Да, остановился у нас еще днем.

– В каком номере?

Администратор ответила и окинула Аллу взглядом сверху донизу, пытаясь определить, кого видела перед собой. Вечернее платье Истровской, ее красивая прическа и уверенный вид приводили женщину в замешательство.

Алла нетерпеливо шагнула по коридору.

– Вы куда? – администратор сбросила с себя полудремотное состояние. – Его нет в номере!

– Вы же сказали, что он приехал, – Истровская импульсивно дернулась и оглянулась, продолжая двигаться вперед.

– Я сказала, что он вселился. Но вскоре куда-то ушел и больше не появлялся, – поспешила сообщить администратор.

– А разве полчаса назад он не вернулся с женщиной?

– Нет. Ни с женщиной, ни один не возвращался.

Алла остановилась и замерла, внимательно недоверчиво посмотрела на администратора:

– Вы уверены?

– Странный вопрос. У меня ключи от его номера. Если хотите, могу показать, что он пустой. А собственно, почему я вам должна показывать? Вы кто ему, жена? Если не жена, то посторонним тут делать нечего.

Но Алла стремительно сорвалась с места и подошла к двери номера. Постучала несколько раз и окликнула Хавина. Прислушалась к тишине в номере и, хмуря брови, отступилась.

Сейчас она сожалела, что не вышла из дома Адаевских на улицу вслед за Хавиным. Теперь уже Алла видела прямую связь между исчезновением Хавина и Аспенских с торжествах.

– Я же говорила, – вздохнула администратор, когда Истровская вернулась к входной двери.

Алла недовольно поморщилась и ничего не ответила. Выйдя из гостиницы, некоторое время постояла в раздумье. Администратор не закрывала дверь до тех пор, пока Истровская не двинулась дальше.

Алла раздраженно села в автомобиль, не представляя, куда мог подеваться Хавин. Она даже мысли не допускала, что он уехал к Аспенским. Она была так уверена, что найдет его в гостинице. И осечка. Но не покатил же он вот так вдруг домой, в Москву, черт бы его побрал. Может быть, просто кружит по городу от нечего делать. А может, Аспенским что-то известно.

Истровская завела мотор. Достала сотовый телефон и позвонила Константину. Без обиняков спросила:

– Где вы сейчас находитесь?

– Почему ты думаешь, что я буду перед тобой отчитываться? – В голосе Аспенского звучала ухмылка.

– Павел с вами? – уточнила свой вопрос Алла. Ее, в конечном счете, мало интересовало, где находились Аспенские.

– Эта песня не про тебя! – прозвучало в ответ уже без усмешки, но с жесткостью, присущей Аспенскому.

Алла мгновенно вышла из себя:

– Не учи меня жить, я сама тебя поучу! Дай ему трубку!

Однако ей в ответ Константин жестко отрезал:

– Займись другими делами! Или найди для утех другого мужика!

– Передай, говорю, трубку! – взрываясь, выкрикнула Истровская.

– Его здесь нет! – холодно произнес Константин.

– Тогда где он? Куда подевался? Я знаю, это твои козни! – не отставала Истровская.

– Я сказал, здесь его нет! Сколько еще тебе повторять? – процедил Константин.

Алла в бешенстве завизжала:

– Отвечай, паразит, на мой вопрос, иначе я выцарапаю глаза твоей Веронике! Пусть она возьмет телефон!

– Не надрывайся, Алла, – понизил тон Константин, чтобы сбить накал страстей. – Вероника уже легла спать. Успокойся.

Но успокоить Истровскую было трудно:

– Кому сказала, пусть возьмет трубку! – требовала она. – Ты врешь, паразит, что она спит! Я знаю, что врешь! – Алла ударила рукой по рулю.

– И ты ложись спать, Алла, ты слишком возбуждена, – посоветовал Константин с новой ухмылкой.

Эта резануло слух Истровской, и догадка кольнула в сердце. Алла выдохнула:

– Вероника с Павлом? Ты подложил ее под Павла? Негодяй!

Аспенский грубо прервал:

– Мне надоели твои вопли, дурная баба. Ты много выпила сегодня. Я говорил тебе, не пей так много.

Истровская забилась в истерике:

– Говори, где Вероника? Отвечай, паразит! Я все равно найду их!

– Спит! – жестко отрубил Аспенский и оборвал телефонный разговор.

Алла нервно сжалась, стуча зубами, и долго приходила в себя. Дышала полной грудью, не чувствуя ни ног, ни рук.

Когда фары автомобиля Хавина осветили кирпичный забор и ворота к большому кирпичному дому Аспенских, Вероника протянула водителю ключи:

– Здесь от калитки и от ворот.

Тот открыл и въехал во двор. Свет фар уперся в кирпичную стену с большими темными окнами и фасонные двери дома. Вероника и Хавин вышли из машины. Павел ощутил досадное волнение, словно с ним происходило какое-то сумасшествие. Пустой дом. Вероника. Он. Может быть, все-таки не стоило соглашаться с ее предложением. Впрочем, глупо было теперь об этом думать. Обожгла шальная мысль, что именно это ему и нужно теперь.

До сих пор лишь сумасшествие бизнеса целиком поглощало его, он кипел в этом сумасшествии, делал деньги и никого вокруг себя не замечал. Женщины для него были сопутствующим звеном. Они шли рядом, сопровождали. Однако это не устроило их. Жены хотели, чтобы Павел сходил с ума от них, а уже потом от бизнеса. Но у него было все наоборот.

Впервые в нем как-то это перевернулось, когда с ним была Юлия. А теперь ее лицо стало в памяти теряться и на его месте возникло лицо Вероники. Сожалеть об этом было глупо, ибо он не сомневался, что уже больше никогда не встретит Юлию.

Павел смотрел, как Вероника открывала дверь в дом. Стройная фигура, красивые ноги, горделивая осанка – все нравилось ему. Она открыла дверь и сквозь полосу света фар вернулась к Хавину, приблизилась так, что он уловил ее дыхание:

– Вы о чем-то думаете, Павел? – спросила так, будто знала все его мысли.

А ему захотелось обнять ее, его тело напружинилось. Вероника слегка раскрыла рот, как бы предлагая губы для поцелуя. Но Павел стряхнул с себя это наваждение, не поддался порыву, боясь все испортить. Через силу выговорил:

– Ни о чем я не думаю, Вероника.

– Значит, мне почудилось, – вздохнула она. – Наверно, в темноте всегда что-нибудь чудится.

– Возможно, – буркнул Павел.

Вероника продолжала стоять перед ним, и он начинал понимать, что она ждет от него каких-то действий. Следовало взять ее за плечи, обнять и поцеловать. Однако Павел не сделал этого. Он отступил на шаг. И тогда она проговорила:

– Я приглашаю вас в дом, – взяла его за локоть.

Вошли внутрь, Вероника включила свет и сопроводила Павла по комнатам, что-то поясняя. Но Хавин восхищенно смотрел на женщину и не слышал ее пояснений. В пустом доме – никого кроме них. Ее голос завораживал. Его тело готово было взорваться от напряжения. Вероника посмотрела ему в глаза:

– Да вы меня не слышите, Павел. Поглядите, это комната, в которой вы будете спать, а эту кровать я сейчас застелю для вас. – Вероника улыбнулась. – Я всегда сплю на ней, когда ночую в доме. Мне нравится эта кровать. Вам она тоже понравится.

От ее близости у Павла перехватило дыхание. По телу побежало тепло.

– Вы думаете? – прошептал он и судорожно обнял ее за талию.

– Да, – тоже прошептала Вероника.

Павел провел рукой по ее бедрам и почувствовал, как они вздрогнули и подались к нему, хотя он не делал для этого никаких усилий. Она не пыталась отстраниться, ее губы были все ближе, грудь притиснулась к нему. А руки поднялись и обхватили его за шею. Павел поймал ее губы. И крепко прижал женщину к себе.

Поцелуй длился долго, может быть, даже очень долго. Но Павел не мог прервать его, потому что не хотел прекратить состояние безумия. Вероника не противилась. Павел каждой клеткой своего тела ощущал ее податливость. Наконец он оторвался от ее губ и поднял на руки. Понес к кровати, не слыша, как она шептала ему:

– Павел, Павел, помнете платье. Павел, Павел, надо снять платье. Погодите, я сниму платье.

Он положил Веронику на кровать, и больше она не обращала внимания на платье. Одежда была отброшена и два тела жадно сплелись. Куда только подевалась уравновешенность Вероники. Она была неистовой, безудержной и ненасытной до ласки.

Ему нравилось, как ее тело металось в восторге. Ее не потухшая красота знала, что не так много времени у нее остается до появления первых следов увядания. Женщина желала остановить время и взять из молодости все, что не успела прежде.

Затихла Вероника, когда выбилась из сил. Павел откинулся от нее и закрыл глаза. Долго лежали молча. Потом Вероника выговорила:

– У меня чуть не остановилось сердце, Павел.

– Я бы не хотел, чтобы это произошло, – отозвался он.

Но она вдруг обескуражила:

– А я бы хотела. Это прекрасно. – Потом спросила: – Вам понравилась моя постель?

Павел понял иносказательность вопроса, конечно же, Вероника хотела знать, понравилась ли она сама ему в постели.

И Хавин ответил, принимая ее игру:

– Бесподобная постель, жаль, что завтра мне нужно уезжать.

– Дела можно отодвинуть, не правда ли? А постель для вас я могла бы застелить на всю неделю. – Вероника приподнялась на локоть. – Или вы хотите, чтобы я ушла?

– Нет, что вы, – сказал Павел, – я бы этого не хотел. Тогда я буду чувствовать себя одиноко. – Он помолчал. – Но ведь вас, наверное, ждет муж.

Вероника прижалась к его губам, а затем вздохнула:

– Не думайте о нем. Или рядом со мной вам больше не о чем думать?

– Рядом с вами можно думать только о вас, – Павел запустил руку ей между бедер.

– Вот и думайте обо мне. – Вероника раскинула ноги. – А с мужем я давно уже не сплю.

Хавин обхватил ее и прижал к себе. И снова мир для них перестал существовать.

Уже под утро Вероника спросила:

– Вам нравится ваш бизнес?

– Я уже втянулся в него, и мне трудно было бы порвать с ним. – По лицу Павла пробежала задумчивость.

– Мой муж тоже, как помешанный, чокнулся на бизнесе. Спит и видит свой проект, – с досадой вздохнула Вероника.

Хавин слегка поморщился:

– Из этого вряд ли что получится.

Вероника сделала паузу и вдруг спросила:

– Вам жалко денег?

Павел усмехнулся и приподнял голову:

– Дело не в деньгах, дело в жизнеспособности проекта. У меня богатый опыт по таким вопросам.

Женщину его объяснение не убедило:

– А я не сомневаюсь, Павел. Вы не знаете моего мужа. Он уперт и безрассуден. Если он захочет, чтобы на палке расцвели розы, палка зацветет розами.

Павел покрутил головой:

– Существуют законы экономики, Вероника.

Женщина засмеялась:

– Неужели вы подумали, что я умею только заниматься любовью и больше ни на что не способна? Вы заблуждаетесь, Павел, я по образованию экономист и хорошо понимаю то, о чем вы говорите, но для моего мужа законы экономики это бледное приложение к бизнесу. Мне раньше часто самой казалось, что он делает нечто несовместимое с законами, и всякий раз мне приходилось искать объяснения тому, как у него могло получиться то или иное направление в бизнесе. Все неизменно получалось. Так что и тут я верю, что все получится. Не скупитесь, вы на этом выиграете.

Но Павел никогда скупым не был, он мог бросить в оборот все свои деньги, если видел, что дело выгорит. Был способен на риск, но на оправданный риск. А проект мужа Вероники казался ему прожектом.

– Не скупитесь, – повторила Вероника, хорошо видя, как Хавина коробило это слово.

Павел глубоко вздохнул:

– Утром посмотрю расчеты. Ваш муж должен подвезти их в гостиницу.

– А вы без этих расчетов пообещайте мне помочь. Ради меня. Или я не стою этого? – Она прижалась к нему грудью.

Хавин опять вздохнул, целуя ее:

– Вы стоите гораздо дороже, Вероника. И вообще понятие цены к вам неприемлемо. Вы редкая женщина, вам нет цены! Но вы используете запрещенный прием.

– И все-таки? – не отступала она.

Павел отстранился и посмотрел в ее глаза:

– Ну, хорошо, обещаю помочь.

Вероника провела рукой по телу Хавина и сильно притянула его к себе. Страсть захватила их.

В сон провалились оба и разом, когда солнце уже вышло из-за горизонта. Уснули безмятежно, раскидавшись на широкой кровати. Сколько продлилась эта безмятежность, Вероника не знала, когда ее сон прервал крик. Он прошил сознание, вырывая из забытья.

– Мама, мама! Мама!

Павел вздрогнул от этого крика.

Вероника очнулась и рывком подняла голову, спросонья не понимая, что происходит.

Выкрик повторился:

– Мама, как это понять?

Вероника повернула голову к двери и увидала в проеме дочь. Та стояла, растерянная от неожиданности. Женщина вспомнила, что она лежала голая, и потянулась рукой за покрывалом, но не нашла. Потому что его не было вовсе. Придя в себя, оторопело обронила:

– Это ты, Юлия?

– А кто же еще, мама?

– Как ты здесь очутилась?

– Хорошо, что очутилась я, а не кто-нибудь другой, – она, конечно, имела в виду отца, и Вероника поняла ее.

– Что творится, мама? Почему ты в постели с этим человеком? – Юлия глянула на Павла.

– Ты уже не маленькая, Юлия, – отозвалась Вероника, ей была неприятна эта сцена, потому что она не хотела, чтобы дочь проникала в тайны темных сторон их существования с мужем.

Хавин тоже оторвал себя от глубокого сна. Увидал в дверях Юлию. Поначалу опешил, ибо ее никак не должно быть здесь. Ее появление это какая-то немыслимая нереальность. Однако скоро до Павла дошло, что Юлия – дочь Вероники. И этого он никак не мог ожидать. На мгновение перехватило дыхание. Мысли спутались. Юлия, Вероника, Вероника, Юлия.

Девушка смотрела на Хавина, губы ее дрожали:

– А вы почему тут?

Павел сел, опустил ноги с кровати.

– Почему? – выкрикнула она. – Кто вы такой?!

Обида захлестывала ее. Юлия никак не ожидала увидеть в постели со своей матерью Павла. Кого угодно, но не его. Проведенная с ним ночь разбудила в ней волнующее и теплое чувство. И вдруг. Неужели он любовник матери? Эта мысль ударила ее. И хотя ночь с ним ни к чему не обязывала никого из них, все же Юлия была огорчена увиденным.

Павел все еще путался в своих мыслях. Вероника, Юлия, Юлия, Вероника. Они были обе красивы, и обе безупречны в постели.

Хавин видел, как дрожали губы Юлии, и хотел прекратить эту дрожь, но не знал – как. Сказал первое, что пришло на ум:

– А сколько времени?

Юлию вспыхнула и покраснела:

– Что? Вы издеваетесь надо мной?!

Вероника сползла с кровати и схватила со стула платье:

– Успокойся, Юлия, не надо так волноваться – Платье скользнуло по красивому телу женщины. Она подошла к дочери, дотронулась до нее рукой.

Но Юлия отшатнулась:

– Мама, как ты могла с ним? С этим! – В эту секунду она испытывала вражду к Хавину, но глубоко в душе понимала, что просто ревновала. – Он твой любовник? Скажи правду, мама!

Вероника оглянулась на Павла, который торопливо натягивал на себя брюки:

– Нет, Юлия, он не любовник, хотя я бы не возражала против этого.

– Не любовник?! – Юлия смотрела недоверчиво. – Тогда почему он в твоей постели?

– Так получилось, Юлия, так получилось, – Вероника сказала это таким тоном, словно сожалела, что все уже закончилось.

Юлия вздохнула, как будто свалила с души груз.

Павел собрался и стоял молча, не вмешивался в разговор между дочерью и матерью.

Юлия снова спросила:

– Так он не к тебе приехал?

– Я была бы рада, если б ко мне. Но нет, – в голосе Вероники звучала досада.

– Ты давно его знаешь? – допытывалась Юлия.

– Несколько часов, – сказала мать. – И не учиняй мне больше допроса, Юлия, это некорректно в присутствии чужого человека.

– Чужого? – усмехнулась Юлия. – Да какой же он нам чужой, мама. Совсем он уже не чужой! – в ее голосе вдруг появились веселые язвительные нотки.

Вероника не поняла сарказма, подумала, что не чужим Юлия назвала Хавина потому, что увидала его голым в ее постели:

– Твоя ирония неуместна, Юлия.

– Я не иронизирую, мама, – хмыкнула дочь. – Я его ненавижу. Кстати, он понравился тебе в постели?

Веронику рассердил вопрос Юлии. Дочь влезала в запретную зону. Мать могла бы не отвечать и отчитать ее, если бы здесь не было Павла. Но при нем уйти от ответа не хотела.

Этой ночью она добилась от Павла того, чего хотел от нее муж. Но теперь была недовольна, что так быстро все получилось. Лучше бы Хавин отказал ей и тогда был бы повод продолжать удерживать его возле себя.

Она чувствовала, что этой ночью с нею произошло нечто такое, от чего не могла остыть и чего хотела еще и еще. Хотела, чтобы все повторилось неоднократно, и надеялась, что повторится. В ней вспыхнула страсть, повлекло к Павлу уже во время торжества. А в постели с ним ощущала в себе клокочущий вулкан. Поэтому на вопрос Юлии, Вероника сказала:

– Он мне понравился.

Девушка вздрогнула, как от пощечины, ибо мать вслух выразила ее мысли. Мать смотрела на Хавина такими же глазами, какими смотрела на него дочь. Юлия прикусила губу: