Майсгрейв

Но особенно роскошно граф велел обустроить один из внутренних покоев, где был его личный кабинет. И сейчас, устроившись в обитом бархатом кресле, Генри Элджернон с удовольствием оглядывал панели полированного дерева на стенах, над которыми висели яркие гобелены с вышитыми охотничьими сценами. В большом камине с вытяжкой горел жаркий огонь – дымоход недавно починили и тяга была отличная, а от горящих поленьев сладко пахло сосновым лапником. Полы выложили голландской изразцовой плиткой, само же кресло милорда стояло на расстеленной светлой шкуре северного волка. Роскошно. Но сейчас, наслаждаясь своим уютом и покоем, Генри Элджернон вспомнил, что некогда именно здесь в Варкворте располагалась детская. Тогда вдоль стен стояли ряды кроватей, где почивали сыновья прежнего графа Нортумберленда, а с ними эту комнату делили и отпрыски отданных Перси в обучение детей северных вельмож. Тесновато было, мальчишки порой устраивали потасовки, и среди них одним из заводил всегда был Дэвид Майсгрейв, крестник старого Перси, родителя Генри Элджернона.

Граф помнил, как к ним впервые привели этого паренька. Дэвид тогда осиротел, жил у приемной матери где-то в Йоркшире, так как замок Майсгрейвов Нейуорт пострадал во время набега шотландцев. Но старый Перси решил проявить в судьбе крестника участие и привез его сюда, в Варкворт.

– Генри, – обратился вельможный граф к своему десятилетнему сыну, – познакомься, это юный Майсгрейв. Он мой крестник, а тебе почти брат. Будь с ним великодушен.

Дэвид тогда был худым замкнутым подростком, дичившимся остальных отпрысков Перси. А они поначалу сильно донимали новичка, хотя он старался дать отпор и никогда не смирялся. Но именно это его умение постоять за себя постепенно расположило к нему младшего Перси. Они подружились. Двенадцатилетний Дэвид и десятилетний Генри Элджернон. Сын графа дал приятелю прозвище Кот – из-за его зеленых, хищно раскосых глаз. А тот в свою очередь называл Генри Элджернона Львенок – исходя из того, что на гербе дома Перси был изображен лев. И при этом Дэвид уверял, что однажды его приятель станет настоящим львом Севера.

Но теперь, вспоминая все это, Генри Элджернон подумал, что он чувствовал себя несколько неловко, возле Майсгрейва. И все потому, что не единожды замечал, как внимательно его отец следит за успехами своего крестника.

– Мальчик мой, – обнимая Дэвида за плечи, говорил старый граф, – я уже понял, что однажды из тебя получится такой же великолепный воин, каким был твой отец. А он слыл лучшим во всем Мидл-Марчез[14], если не во всем Пограничном крае!

Своему сыну он обычно ничего подобного не говорил, и Генри втайне злился. И, пожалуй, он даже возликовал в душе, когда узнал, каковы планы родителя относительно юного Майсгрейва.

Перси были не только негласными правителями Севера Англии, но и стражами против набегов шотландцев. Поэтому, чтобы знать все, что происходит у враждебных соседей, исстари использовалась сеть лазутчиков и шпионов в разных областях Шотландского королевства. И вот однажды граф Перси сообщил сыну, что отправляет юного Майсгрейва на обучение в клан МакЛейнов. Генри Элджернон понял: его отец готовит Дэвида стать одним из своих шпионов. Отныне Майсшрейву предстояло жить среди горцев, пока не достигнет совершеннолетия, когда ему следует вернуться и вступить во владения своими землями в Пограничье. За это время он должен выучить обычаи шотландских горцев, их язык, войти к ним в доверие. А там… Там он сам выберет – оставаться лазутчиком своего крестного или же вернуться и нести службу на границе.

Племя МакЛейнов, опытных и прославленных воинов, было давним союзником Перси. Впрочем, слово «союзники» тут не совсем уместно: МакЛейны служили тому, кто им больше заплатит. А Перси никогда не скупились. Поэтому МакЛейны согласились принять в свой клан некоего подростка Дэвида. Их даже не интересовало, кто он и откуда, если за его обучение так щедро заплатили.

А у Генри Элджернона стало легче не душе, когда любимчик отца уехал. И в то же время он грустил в разлуке. Даже когда был отправлен на обучение к королевскому двору. Какая огромная разница его положения с положением Дэвида! Двенадцатилетний Майсгрейв будет жить у полудиких горцев, а десятилетний Генри Элджернон изучать рыцарские науки и этикет при самом монархе!

Встретились они только через три года в Йорке. Причем по самому печальному поводу: во время мятежа там был растерзан восставшими старый граф.

Юный Элджернон был тогда подавлен и напуган. Но с появлением Майсгрейва, ощутил, что ему есть кому доверить свои слезы. Дэвид казался таким повзрослевшим и сильным, так отличался худенького болезненного Генри, которого он утешал. И именно Майсгрейв был среди тех, кто нес на плече гроб в собор, где надлежало упокоиться защитнику северной границы.

– Ты вернешься к МакЛейнам или останешься при моем дворе? – спросил его Генри после похорон. – Я хотел бы, чтобы ты остался. Но если долг тебе приказывает… Отец ведь не зря готовил тебя для подобного служения нам.

Тогда Дэвид решил вернуться на остров Малл, к МакЛейнам. Он много рассказывал о них, об их странных обычаях и вождях, даже сыграл для Перси на волынке. И у Генри сложилось впечатление, что Дэвиду понравилось жить среди горцев.

А со временем стало известно, что у Майсгрейва в клане МакЛейнов есть жена. Он сообщил об этом во время одного из своих редких приездов. Генри Элджернону это не понравилось. Его вассал не имел права заключать брак, не поставив своего сеньора в известность.

– Ну, ты и выдумал, Львенок, – расхохотался Дэвид. – Ты хочешь, чтобы я оставался своим среди клана, но не породнился с ними? Твой отец меня бы понял. Надеюсь, что и ты сообразишь, что иначе я поступить не мог.

– Но связав себя браком, ты можешь открыться жене! К тому же, Кот, настало время выбирать, где ты будешь нести службу нашему дому. По-прежнему среди твоих дикарей или же вернешься в свой замок Нейуорт.

К его удивлению Дэвид предпочел дикарей. И эту так называемую жену.

– Она любит меня, – сказал он с нежной улыбкой на лице. – Она ждет от меня дитя и мне хорошо с ней на острове Малл. Однако заверяю тебя, как бы ни складывались дела, моя Тилли никогда не дознается, кто я и откуда.

И все же Перси был возмущен. Чтобы благородный английский рыцарь и землевладелец отказался от своего положения ради каких-то своевольных горцев… ради какой-то дикарки с острова Малл? Но он не стал давить на Дэвида. Ведь Кот жил с кланом МакЛейнов по решению его отца, какое тот не отменял.

– Я буду служить тебе и дальше, Львенок, – заверил его Дэвид перед уходом. – Я тебе еще пригожусь в Шотландии. Мои же земли под твоим присмотром, и я спокоен за них. Так что будем помогать друг другу, как и всегда.

Всегда… Генри понимал, что отсутствие Дэвида налагает на него свои обязанности в Пограничье. По обычаю лорд Хранитель Пограничья должен следить за состоянием цитаделей и укреплять их. Навещал он и вотчину Майсгрейва в Мидл-Марчез Нейуорт. Или, как называли замок местные жители, Гнездо Орла. А так как этот замок некогда сильно пострадал, то Генри приходилось тратить на его восстановление и укрепление немало сил. Пока зеленоглазый Кот прохлаждался где-то со своей дикаркой Тилли. К тому же нового графа Перси просто изводили люди из Нейуорта, волнующиеся о судьбе своего хозяина.

В неспокойном Пограничном крае, где люди держатся кланами, лорд и его люди обычно воспринимаются как одна семья. А тут молодой хозяин лишь несколько раз появлялся в своей вотчине, однако потом снова уезжал. И нейуортцы считали, что это все по воле нового Перси.

– Вот старый граф никогда бы так не поступил с сыном Бурого Орла! – ссылались они на дружбу их бывшего господина сэра Филиппа и графа Перси.

Но это так думали дикие люди пограничья. С ними всегда непросто. Им нужен был строгий господин. Или госпожа, в конце концов. Но вряд ли Дэвид решился бы привезти сюда свою дикарку жену.

И не привез. Вернулся сам, когда его шотландка умерла родами. Видимо, ее кончина сильно потрясла Дэвида. Он нанес лишь краткий визит графу, но тот как раз только женился, был счастлив с супругой, и это словно сыпало соль на кровоточащее от потери сердце Дэвида. В итоге он уехал в Нейуорт. А потом в свое йоркширское поместье, доставшееся ему после смерти приемной матери. Землевладелец обязан следить за всеми своими манорами, но Перси больше устроило бы, чтобы Дэвид оставался на границе, – ему нужен был смотритель владений в Мидл-Марчез. Он рассчитывал на Майсгрейва, а того толком и застать нигде было невозможно. Одно время он даже примкнул к приграничным риверам[15], совершал с ними рейды к соседям шотландцам. Обычное дело на границе. Чтобы получить популярность в этих краях, надо было совершить несколько удачных набегов, угнать побольше голов крупного скота, похитить владельца замка и получить за него выкуп. И уж Дэвид подобной популярности добился быстро. Он вообще был склонен к рискованным авантюрам, и разбойная жизнь в Пограничье пришлась ему по душе. Но во время одной из встреч с новоявленным ривером Майсгрейвом Перси неожиданно понял, что его Почти брат подобными отчаянными выходками просто желает отвлечься от горя после смерти супруги.

– Мы с моей Тилли прожили девять лет, Львенок, – как-то рассказал Перси подвыпивший Дэвид. – Это были хорошие годы. Детей у нас долго не было, а когда она наконец понесла… она не смогла разродиться, и я ее потерял. И отныне мне все равно, где я сложу голову.

Граф тогда заметил Майсгрейву, что так может рассуждать лишь одичавший среди горцев бродяга. А ведь по происхождению Дэвид не был бродягой. И он должен был дать Нейуорту наследника – будущего защитника края. Вот тогда Генри и решил женить другу руку своей сестры Грейс.

Правда Грейс не была его законнорожденной сестрой. Одно время старый Гарри Перси подгулял в Йорке, завел себе там любовницу, но, когда та умерла, забрал маленькую дочь в замок Олнвик и растил вместе со своими законными детьми. Так что статут Грейс считался достаточно высоким, чтобы Дэвид смог его оценить. Да и не отказывают, когда за вас сватают сестру правителя с хорошим приданным. К тому же Генри Элджернон великодушно пообещал, что если его Почти брат станет и членом семейства Перси, он похлопочем, чтобы Майсгрейвам вернули баронский титул.

Отец Дэвида и впрямь одно время был титулованным бароном. Но это было при прежней династии Йорков. При Тюдорах же не было принято оставлять в силе сторонников их соперников. И вот же Львенок обещает за него похлопотать…

А сам Перси этим браком рассчитывал и немного успокоить буйного Майсгрейва. Ему был нужен верный человек на границе, а не очередной ривер. И когда пятнадцатилетняя Грейс стала женой Дэвида, первое время казалось, что так и произойдет. Уже через год у четы Майсгрейвов родилась дочь Анна, еще через год – сын Филипп. Но увы, этот малыш вскоре умер…

Смерть ребенка обычно сближает супругов, но на этот раз вышло иначе. Что-то разладилось в их семье, Дэвид опять стал общаться с риверами, и, чтобы не помешать ему окончательно уйти в разбой, Генри Элджернон решил заставить Дэвида заниматься тем, к чему его готовили с отрочества. Выполнять тайные поручения в Шотландии. Ведь Перси всегда считали, что чем больше непорядков в соседнем государстве, тем спокойнее и безопаснее на английской границе.

Дэвид сразу понял, что ему предстоит. И справился отлично. Надо поддержать восставший против Якова Шотландского клан МакДональдов? И Майсгрейв под видом одного из клансменов стал самым ярым борцом за независимость клана. Пока не поспешил явиться к людям короля, сдав им вождя Мак Дональдов. Позже он узнал о неприятии королем пограничных вольностей Кемпбелов – и как же он воодушевлял этот клан на противостояние с молодым королем!

А потом задание его стало куда более щекотливым: при дворе Якова Стюарта умирала его возлюбленная короля, на которой он уже давно обещал жениться. Значит опять встанет вопрос о браке Якова, который тот уже не сможет откладывать. И Давид по заданию графа Нортумберленда, стал передавать деньги тем лордам, кои могли посоветовать Стюарту подумать о дочери английского короля Генриха VII.

И у них получилось! Тогда же был заключен и мирный договор между островными королевствами – первый за двести лет. Нортумберленд и Майсгрейв были довольны проделанной работой. А когда невеста короля Шотландии прибыла на север Англии, граф даже ввел своего Почти брата в ее свиту. Надо быть на виду у власть имущих, если Майсгрейв хочет однажды вернуть баронский титул, говорил он. Но что Майсгрейв вызовет ревность короля Якова, Перси не ожидал.

А ведь на деле Дэвида надо было даже наградить. Когда королевская свита и сама принцесса остановились на ночевку в замке Далкит, там случился пожар. Охранявший покои Ее Высочества Майсгрейв сразу сообразил, что происходит, растолкал дам принцессы, а саму сонную Маргариту вынес на руках из загоревшихся покоев.

На принцессу это произвело сильное впечатление. Она и до этого происшествия заметно отличала в свите красивого зеленоглазого воина, а тут вообще не отпускала его от себя, называла своим спасителем и верным рыцарем. Однако такое поведение Маргариты не понравилось ее жениху Якову Стюарту, и он потребовал, чтобы Майсгрейв покинул кортеж его невесты.

В Пограничье тогда немало подшучивали над этим происшествием, а вот леди Грейс случившееся не понравилось, она тоже сочла это поводом для ревности. Дэвиду приходилось сдерживаться, не отвечая на колкости жены – ведь его леди снова ждала ребенка. Ради этого стоило потерпеть ее властный, обидчивый характер.

У них родилась вторая дочь. Леди Грейс стала спокойнее и была довольна, что ее красивый прославленный муж не уезжает… Увы, именно тогда и случилось несчастье. Жена Дэвида во время верховой прогулки свалилась с коня и повредила спину. После этого она стала калекой, прикованной к креслу.

Дэвид очень жалел жену. Он отказывался от новых поручений ее брата правителя Севера, ссылаясь, что его присутствие необходимо супруге. Но поговаривали, что леди Грейс все больше впадала в меланхолию, стала раздражительной и сварливой. И когда граф Нортумберленд, отправляясь на коронацию Генриха VIII, призвал Дэвида в свою свиту, тот согласился почти с облегчением. Жена же Дэвида просто изошлась слезами и криками оттого, что остается неподвижной, в то время как ее муж принимает участие в увеселениях двора.

А Дэвид действительно сумел отличиться на празднествах в Лондоне, обратив на себя внимание молодого короля. Генрих Тюдор, сильный турнирный боец, пару раз преломлял с ним копья на ристалище и остался доволен. И Перси об этом знал. Может, это и было одной из причин, почему он нынче отправил Майсгрейва с особой миссией на юг?

Увы, заключенный одиннадцать лет назад блестящий союз между Англией и Шотландией теперь не оправдывал себя. Ибо все чаще шпионы графа Нортумберленда доносили, что Яков Стюарт привечает при своем дворе французов. А ведь все знали, что отношения между Францией и Шотландией возобновлялся всякий раз, когда англичане угрожали Франции. В таких случаях французы сразу обращались к северному соседу Англии, рассчитывая, что те начнут военные действия и отвратят англичан от выступления на континент. А ведь именно сейчас молодой Генрих Тюдор готовился переправиться с войском через Ла Манш. А французы вооружали северных шотландцев…

Вот Дэвиду и надлежало встретиться с Генрихом убедить монарха, что покидая свое королевство, он может оставить его беззащитным перед шотландцами. Это была непростая миссия, учитывая характер Тюдора. Но ведь некогда король так отличил Дэвида Майсгрейва на турнире! Он не откажется его принять и…

А может и отказал? Ведь посланец Генри Элджернона вернулся уж слишком быстро.

Раздумывая обо всем этом и оставаясь в неподвижности, Генри Элджернон не заметил, как озяб. Дрова в камине уже прогорели, и граф, выбрав пару поленьев, подбросил их в жерло камина. Через пару минут огонь вновь разгорелся, в покое сразу стало светлее, а вот небо за переплетом окна стало казаться совсем темным. Зимние дни коротки, ночь наступает, едва минует полдень. Но ведь прошло уже столько времени и где, черт возьми, носит Майсгрейва? Этот Почти брат должен понимать, что никакая любезность с милыми родственницами Нортумберленда не освобождает его от обязанности отчитаться перед своим господином.

В дверь поскреблись, из-за створки выглянуло унылое овечье лицо дежурного пажа:

– Принести свечи, милорд?

– Давно уже следовало, ленивец.

Понятное дело, даже этому мальчишке интереснее находиться в зале, где пируют, а не в полутемной графской прихожей. Когда паж вносил шандал со свечами, сквозь приоткрытую дверь донеслись звуки музыки и взрывы хохота из зала. Генри поморщился и уже хотел было отправить пажа за Майсгрейвом, как вдруг заметил самого Кота. Причем не в прихожей, а за аркой уводившей от графских покоев галереи. Майсгрейв словно таился там в нише окна… или же просто хотел побыть в одиночестве. Не будь он в своем великолепном джеркине[16] с прорезями и вышивкой, граф и не узнал бы его во мраке.

– Давно он там стоит? – осведомился Перси у пажа.

– Давно, милорд. Я хотел было доложить, но сэр Дэвид не велел вас беспокоить.

Беспокоить? Да ведь он ждет отчет о поездке!

– Майсгрейв! – окликнул Перси рыцаря. – Я было решил, что ты все еще тешишь дам придворными сплетнями. В то время, как я жду твоего отчета о поездке!

В полутьме Дэвид шагнул по направлению к открытой двери, ведущей в графские покои. При этом быстро провел ладонью по лицу, словно сгоняя сонливость или же… вытирая слезы? Странно. Но именно следы от слез увидел Перси, когда ровный свет от свечей упал на красивое лицо его Почти брата.

– Что случилось, Кот?

Майсгрейв лишь улыбнулся своей обычной, немного лукавой улыбкой. И вмиг его суровое лицо изменилось – в уголках глаз появились лучистые морщинки, придавая глазам веселое выражение, блеснули белые ровные зубы.

Граф жестом предложил ему сесть. Они подождали, как паж разливает по бокалам вино, пододвигает ближе к огню низенький столик на изогнутых резных ножках – предмет изящной работы фламандских мастеров, какой и во дворце Тюдоров смотрелся бы соответственно. Но едва юноша удалился, Перси снова спросил:

– Так что же случилось, Кот?

Дэвид сделал глоток из кубка и вздохнул.

– Просто немного подустал. Спешный путь на юг, потом шумный, суетливый двор, потом труды, чтобы получить аудиенцию.

– Так ты добился встречи?

– Да, мне удалось переговорить с Его Величеством, он выслушал меня, однако не воспринял сообщение всерьез. Оказывается, Генрих и без моих донесений был в курсе, что в Эдинбурге сейчас множество французских гостей, но он не видит в этом ничего дурного. Их присутствие король связывает с тем, что его зять Яков IV, как ни один шотландский монарх до него, стремится сделать свой двор привлекательным для подданных. И этот приезд иностранцев – просто дань придворным увеселениям.

Дэвид уточнил, что убежденность короля в прочности мира с Шотландией зиждется на том, что как раз перед этим Рождеством он получил послание от своей сестры, королевы Шотландской, в котором она уверяет, что ее супруг как никогда расположен к своему английскому родственнику Тюдору и желает мира между двумя королевствами Британии.

– Безмозглая курица эта Маргарита! – сжал кулак Перси. – Я никогда не был высокого мнения о ее уме, но теперь, когда она пытается скрыть от брата подготовку к войне… Да это же просто предательство своей родины!

Дэвид отвел взгляд. Вельможный Перси промолчал не должен был так отзываться о монаршей особе в его присутствии. Высшая знать – сословие, представители которого не имеют права порочить равных себе при подданных, дабы самим не унизиться в их глазах. И то, что обычно сдержанный и блюдущий традиции Перси позволил грубость в отношении королевы, указывало, что он просто вне себя.

Но Перси уже взял себя в руки. Его тонкие губы сложились в жесткую складку.

– Выходит, что в случае нападения с севера мы должны будем рассчитывать только на себя. И, видит Бог, я не поручусь, что у меня хватит сил противостоять…

– Позвольте сказать, милорд, – подался вперед Дэвид. В его зеленых глазах таилось сожаление. – Милорд, мой Лев Перси, вы не сможете на этот раз оберегать границу. Ибо я привез приказ от Его Величества: Генрих VIII, повелевает вам собрать отряды и по его зову спешным маршем отбыть на юг Англии, дабы примкнуть к его завоевательной кампании во Франции. И уж поверьте, я был весьма красноречив, стараясь доказать, что Перси необходим на границе. Но мое красноречие разбилось об упорство короля.

Граф судорожно стянул меховой ворот у горла. Казалось, он озяб, однако на его лбу под коротко подрезанной челкой выступила испарина.

– Кот, ты понимаешь, что это означает? – глухо произнес он. – Граница останется беззащитной!

– Не совсем так, милорд.

Дэвид встал и подал графу бокал с вином. Тот машинально пригубил. Смотрел снизу вверх на Майсгрейва.

– Милорд, я должен сообщить вам, что отныне Хранителем Границы назначен другой человек. Это барон западных марок сэр Томас Дакр. Вас же, как я уже сообщил, государь призывает к участию в кампании. С ним во Францию отправляются все пэры Англии – Стаффорд, Куртэне, Гастингс – и вы в том числе, милорд. Это приказ.

Перси вновь отхлебнул из бокала, потом опорожнил почти весь – словно его мучила жажда. При этом рука графа чуть дрожала. Лорд Дакр был соперником Перси за влияние в Северной Англии. Ранее Дакру было поручено отвечать за положение на границе только на ее западных рубежах, теперь же… теперь под рукой Дакра окажется весь Север! Похоже так король хотел умалить власть северных Перси в этом регионе.

Дэвид, как старый друг, даже положил руку на плечо графа.

– Львенок, не думай, что я не решился высказаться королю, что Дакр не так знает Пограничье как ты. Но, похоже, Генрих более благоволит к Дакру, который чаще бывает при дворе и имеет там сторонников и покровителей.

Надолго воцарилась тишина. Свечи оплывали мягким воском, отсветы пламени ложились перламутровыми бликами на отделанные деревянными панелями стены, выше проступали вышитые на гобеленах фигуры загоняющих лань охотников. Граф Нортумберленд содержал свой дом с блеском истинного правителя, слухи об этом вполне могли дойти до двора, а Генриху не нужен сильный вельможа там, где королевская власть не имеет достаточного влияния.

– Кот, ты поэтому не шел ко мне и плакал в нише окна? – со вздохом произнес Перси. – Не хотел меня огорчать? Ты ведь мне… Почти брат. О, спасибо тебе за эти слезы! Так я глубже буду чувствовать, как я важен для Пограничья. Ты и все остальные теперь остаетесь без главы в тяжкую годину…

Майсгрейв отвел взгляд.

– Да, Львенок, мне горько, что я не оправдал возложенного доверия. Но… Буду честен. У меня самого горе.

По сути, графу не было дел до горестей Дэвида. Но когда тебе плохо, лучшее лекарство – это отвлечься на беды других. Это как-то мобилизует. К тому же Дэвид ему не чужой. Лорд может интересоваться делами своего подданного. Почти брата.

– Ну да, конечно, у каждого свои проблемы. Однако можешь поведать, что тебя гнетет.

На деле Генри Элджернон сперва слушал невнимательно, слишком пораженный тем, что его лишили поста Хранителя Пограничья. Ехать с королем на войну? Это выглядит даже как честь. А на деле может так Генрих хочет иметь рядом того, кому не очень доверяет?

Но что там говорит Дэвид? Перси даже нахмурился, услышав, что Кот, возвращаясь на Север, сделал остановку в своем йоркширском имении Тонвиль. Там после смерти приемной матери Дэвида всем заправляла расторопная экономка, некая Нелл Бирни. И Перси был в курсе, что это любовница Майсгрейва. В то время, как бедная, покалеченная Грейс Перси…

Но граф не стал укорять зятя. Почти брата. Он знал, что эта Нелл родила Майсгрейву сына, которого тот порой навещал. Мальчику в это Рождество должно было исполниться семь лет, вот Дэвид и рассчитывал побывать в Тонвильском замке, чтобы поздравить своего бастарда. Ну и отметить Рождество, раз уж светлый праздник застал его в пути. Однако оказалось, что в Тонвиле случилась трагедия: за несколько дней до Рождества в замок прибыл бродячий торговец, крупный рыжий мужчина, принесший целый короб товаров. Его приняли, и Нелл даже усадила гостя за стол, довольная тем, как ловко удалось сторговаться с ним о цене. Сразу после ужина торговец заявил, что хочет посетить еще несколько соседних ферм, и отбыл, благо, что была светлая лунная ночь и лишь слегка подмораживало.

Но об этом все вспомнили позже – той ночью обитателям Тонвильского замка было не до рассуждений о странном торговце. Ибо к полуночи всем, кто вкушал трапезу за ужином, стало плохо. Несколько человек даже скончались, причем у всех были признаки отравления. Умерла и Нелл, и ее сын Томас. Приехавший к Рождеству Майсгрейв попал как раз на их похороны.