Предназначение

– Что случилось? – Хонтеан осторожно освободил руку.

Принц сглотнул, чтобы справиться с так внезапно нахлынувшим на него возбуждением.

– Расскажи, что такое везение Изгнанных! – потребовал Горн.

Монах медленно, словно нехотя, опустился в кресло. Затем, погрузив руку в карман плаща, извлек пять полимерных игральных кубиков. На гранях кубиков точечками обозначались числа от одного до шести.

– Знаешь, что это? – спросил Хонтеан.

Горн покачал головой.

– На вид ничего интересного. – Монах несколько раз бросил на стол, а затем собрал кубики. – А по существу – древнейший прибор, используемый для определения благосклонности фортуны к тому, кто бросает. Это кости, важнейший элемент многих древнейших игр.

– В чем его смысл?

Горн невольно засмотрелся, с какой ловкостью длинные тонкие пальцы отшельника ловят и перебирают сразу пять шестигранных игрушек.

– В том, что выпадающая комбинация цифр случайна. Не зависит ни от чего, только от везения человека, желающего получить ту или иную цифру. По крайней мере, так всегда думали…

Монах замолчал, отрешенно уставившись на свои кубики. Юноша, которого снедало любопытство, поторопил:

– Думали, но были не правы?

Хонтеан перевел взгляд с кубиков на собеседника, а затем быстро собрал и бросил кости на стол. На верхней грани всех пяти кубиков застыли шестерки. Продолжая смотреть на принца, монах дважды собрал и бросил кости. Результат повторился.

– Они какие-то особенные? – предположил принц.

– Попробуй!

Хонтеан высыпал кубики в ладонь Горна. У юноши выпали две двойки, пятерка, шестерка и единица.

– Вместо костей может быть что угодно, например металлические монеты… – сообщил монах. – Дело не в кубиках. Кубики называют тебе число, а число описывает тебя. Магия чисел – основа этого мира.

– Вы – пять шестерок?

– Нет. Я то число, которое я задумал. Я хочу, чтобы выпали лишь шестерки, поэтому на брошенных мною кубиках по шесть точек.

– Почему я не могу хотеть этого?

– Можешь. Каждый может. Если ты ХОЧЕШЬ, чтобы твой следующий миг характеризовало именно это число, если ты ВЕРИШЬ, что будет именно так, как ты хочешь, если ты ЗНАЕШЬ, что твое желание сбудется, – случайностям в твоей жизни придет конец. Я хочу, чтобы выпали пять шестерок, я направляю силу мысли на исполнение своего желания, я ни на миг не сомневаюсь, что будет по-моему – кубики ложатся так, как мне это нужно. Я не ворочаю кубики, я не думаю, куда повернуть каждый из них, я загадываю результат. Это не противоречит законам природы, в этом нет чуда, на это способен каждый… Пробуй!

Хонтеан оставил кубики на столе и вновь поднялся. Горн переваривал услышанное, затем дерзко заявил:

– Вы мне не ответили!

– Я был недостаточно красноречив?

Монах явно не желал говорить на предлагаемую тему.

– Я не хочу кидать кубики, – жестко произнес принц. – Я хочу знать, в чем ваша вера!

По губам монаха едва заметно скользнула ледяная усмешка.

– Считаешь, для этого пришло время?

– Я достаточно взрослый, чтобы узнать правду!

Хонтеан замер и посмотрел в глаза принцу взглядом, от которого тому захотелось позвать на помощь.

– Хорошо, юноша, кое-что я скажу.

Подержав Горна в тисках своей воли, монах все же отвел взгляд, а принц, ошеломленный, подавленный силой гостя, осел в кресле, всерьез начиная думать, что с любопытством нужно быть осторожней.

– Правда в том, что Правду никто не знает! – Глаза монаха остекленели – Хонтеан никуда не смотрел, углубляясь в лабиринты своего сознания, а его слова будто проходили далекий путь, прежде чем достигали ушей юноши. – Мы тысячи лет ищем ответ на одни и те же вопросы. В чем смысл нашего существования? Для чего этот мир, для чего мы рождаемся, почему так быстро уходим? Мы вышли в космос, мы расползлись по галактике, наши глаза научились смотреть через всю Вселенную, а вопросы остались вопросами. Мы по сей день ничего не знаем. Вот она – твоя Правда!

Монах вновь опустился в кресло – на этот раз создалось впечатление, что некий груз заставил его согнуть ноги в коленях.

– Когда-то давно люди бегали босиком по траве бесконечно огромного, плоского, зеленого мира одной планеты, с восторгом провожали глазами путь теплого желтого бога, названного ими же Солнцем, ежились под ледяным светом бледной с едва различимыми пятнами тарелки-Луны и думали, взирая на таинственную белую реку Млечного Пути, что сущность мира раскрыта, но не им и не здесь, а кому-то там, за горами, через которые нельзя перелезть, за морями, которые нельзя переплыть, в небе, где обитают лишь птицы и боги… Люди покорили все горы, пересекли все моря, научились летать, как птицы… А правда, словно горизонт, осталась такой же недостижимой, такой же бесконечно далекой. Теперь она насмехалась над ними со звезд. Люди вышли в космос, люди смогли странствовать между звездами, смогли пересекать расстояния, которые даже не укладывались у них в голове… И что правда? Теперь ее дом – другие галактики. Дальше будут другие Вселенные, параллельные миры и так далее и тому подобное… На самом же деле, Правда там, где была всегда. Она либо у нас под носом, либо ее вовсе не существует! Потому что чем больше мы познаем этот мир, тем больше открывается в нем непознанного, путь этот БЕСКОНЕЧЕН!

Те из нас, кто поумнее или постарше, задумываются, те, кто помоложе и беззаботнее, откладывают мысли до лучших времен. Но ответа нет ни у тех, ни у других. Напрашивается лишь один вывод: этот мир не то, чем нам кажется! Слишком уж он нелогичен, слишком уж бессмыслен, слишком уж беспорядочен! Мы рождаемся для того, чтобы провести жизнь в погоне друг за другом, чтобы, убивая, отнять тот малюсенький кусочек солнечного света, который необходим нам самим, чтобы продолжать жить. Несмотря на то что солнечного света с избытком хватает и нам, и тем, кто слабее или сильнее нас. Растения душат друг друга, травоядные едят растения, мы едим травоядных… А наше существование – короткий отрезок времени, на котором мы десятки тысяч лет делаем лишь одно: едим и порождаем себе подобных, чтобы продолжали наш «святой путь», то есть ели и размножались! Под солнцем, которое так же, как и миллиарды других точно таких же звезд, с немыслимой скоростью несется в черную дыру в центре галактики. И вся наша история, вся наша цивилизация – остановившийся миг, выхваченный из последнего вздоха обреченного звездного образования! Наше «долгое» прошлое и «далекое» будущее – доли секунд в этом предсмертном мгновении звезд галактики, после которого не останется ничего, что имело бы смысл или умело бы думать. Где в этом логика?! Где в этом Правда?! Где ответ на вопрос: ради чего?!

Хонтеан сделал паузу, словно сознанию требовалось время на обработку уже переданной информации и подготовку окончательного заключения, на самом деле сделанного много и много лет назад, и продолжил:

– Вывод? Устройство Вселенной, которую мы познали, настолько бессмысленно, что оно просто не должно и не может быть таким, каким мы его познаем! Мы видим, мы изучаем, мы знаем лишь то, что нам позволено знать, позволено видеть и чувствовать! Глаза монаха осмысленно блеснули и устремились на Горна.

– Стало быть, живем мы не для того, чтобы продержаться отпущенный каждому из нас срок? Превосходно! Но какие тому доказательства? Их не было сто тысяч лет назад, их нет сейчас, возможно, их никогда не будет. У нас есть только чувства. Мы ЧУВСТВУЕМ, что мир устроен иначе. Мы ЧУВСТВУЕМ, что в мире должен быть смысл. Мы ЧУВСТВУЕМ, что сущность этого смысла сокрыта внутри нас самих. Осознанно или нет, но мы СЛЫШИМ мысли людей, которые бесконечно далеко или ушли навсегда. Мы УГАДЫВАЕМ, что может случиться завтра – с нами или с другими. Мы способны собраться с духом и получить от своих тел больше, чем они в принципе способны нам дать, если рассуждать о них с точки зрения физики или химии. И это не вписывается в логику мира вещей, это – и только это! дает нам надежду, чтобы жить дальше!

Хонтеан вновь прервался, чтобы дать Горну подготовиться к смене темы.

– Теперь, молодой человек, по сути вашего необдуманного вопроса. Кто такие Жрецы Времени и Хамовники Провидения? Люди, которые знают о существовании нематериальной сущности мира, которые пытаются изучать законы того, что не видят. Люди, которые отличаются от вас, простых, только тем, что не признают слова «случайность». Не признают Времени с большой буквы. Их бог – Провидение.

Провидение – это сила, которая определяет, что случится после того, что уже случается. Сила, у которой есть свой закон. Не абстракция. Люди науки предпочитают называть эту сущность временем, но Провидение не вписывается в рамки одного из основных свойств времени: быть пассивным. Провидение активно. Его действия предсказуемы. Следы того, что еще не случилось, но уже происходит под действием созидающего потока, мы видим и называем приметами. Провидение – это и время, но не только время. Оно как река, которая бежит по сложному, изгибающемуся руслу, образуя заводи и водовороты. Мы не видим воды в реке, но чувствуем, как нас сносит ею, чувствуем, когда попадаем в стоячую воду, а когда – на бурлящие перекаты. И Провидение, как и реку, можно перекрыть плотиной, и в нем, как и в реке, можно изменить русло! Тот же, кто видит течения и знает дно, способен поплыть в любую сторону!

В каждом из нас, Горн, живых существ, заключена способность чувствовать не только течение времени, но и прикосновение созидающей силы. В каждом из нас живет нечто, способное соединить свою силу с силою Провидения. Нечто, что может ослабить или усилить невидимый вектор и, что самое интересное, повернуть его, сделав завтра таким, каким хочется. Каждый из нас способен почувствовать несущую его реку, и каждый способен поплыть по ней. Это признаем и мы, и Хамовники. Разница между Жрецами Времени и Хамовниками лишь в том, что они обожествляют силу, несущую нас от рождения и до смерти, а мы признаем ее изучаемой. Мы думаем, что можно заставить познать себя каждого, они – что лишь Избранный способен направить свою сокрытую мощь в полезную для себя и других сторону. Мы утверждаем, что можно обуздать время, они – что пока неизвестно куда и почему бегут его волны, никто и ничто не смеет вмешиваться в ход часов Вечности. Наконец, мы считаем, что герой тот, кто сознательно обуздает охватившие его волны, а они – тот, кого Провидение само поднимет на самый гребень, избрав одного его из миллионов или миллиардов абсолютно таких же единиц человеческого общества…

Монах вздохнул, очевидно приходя к выводу, что и так сказал более чем достаточно.

– Вот и вся теория, Горн! Теперь ты доволен?! Мой тебе совет: подумай, а когда почувствуешь, что закипаешь, закажи что-нибудь жидкое и отупляющее…

Хонтеан решительно встал, чтобы отправиться в свою каюту. Но, к его большому удивлению, Горн все еще смотрел с интересом.

– Подожди! – попросил принц. – Скажи мне вот что: почему тогда Хамовники правят, а вы в изгнании?

– Потому что теория Хамовников утверждает, что к власти могут прийти только избранные, а по теории Жрецов Времени – любой желающий, поставивший себе цель. Хамовники поддерживают правящий класс, правящий класс поддерживает их. Все просто.

– Но если Хамовники запрещают влиять на Провидение, как же они могут оказаться сильнее вас, подстраивающих судьбу под себя?

Хонтеан улыбнулся:

– Для нас они делают исключение.

– Нарушают собственные законы?

– Да. Но винят в этом не себя.

– А что будет, если два равных по силе верующих пожелают противоположного?

– Если действительно равных – ничего.

– Как так?

– Если к одной точке приложить две равные, противоположно направленные силы, результирующий вектор станет равен нулю… Тебе преподавали физику?

– Какая же это физика? Это…

– Отдыхай, Горн! – Монах больше не мог и не хотел продолжать беседу. Любознательность юноши перелились через край чаши его терпения. – Ты далеко пойдешь, принц!

Глава 4

По расчетам пилотов, дорога до Данагота должна была занять тринадцать суток. Пассажиры провели это время по-разному.

Горн, несмотря на свойственную его возрасту самонадеянность, решил, что дополнительная подготовка не повредит – все тринадцать дней принц провел в спортзале, до седьмого пота отрабатывая удары, уклоны, выпады, броски, уколы и защиты. Неизвестно, смог ли он таким образом восстановить физическую форму, но от душевных переживаний избавился наверняка. У него не оставалось ни одной свободной минуты, когда можно было бы подвергнуться атаке тяжелых мыслей. Юноша каждый день изматывал себя до такой степени, что валился в постель практически без сознания.

Латорон все время был рядом. Понимая, что дай богатырю волю – и телохранитель не оставит его в покое, пытаясь отговорить подопечного от позорного, на его взгляд, выступления на арене, принц решил занять не только себя, но и своего офицера. Он подключил опытного солдата к своей тренировке, заставил его сражаться то на стороне инструкторов-голограмм, то против них. Таким образом юноша не только избавился от нравоучений и вздохов воспитателя, но и получил в тренировках важный случайный элемент, называемый учителями «человеческий фактор» – непредсказуемое поведение живого организма все же имело свои особенности в сравнении с псевдослучайной логикой автомата для единоборств…

Хонтеана никто не видел и не слышал. Монах оказался настолько самодостаточной личностью, что все тринадцать дней довольствовался обществом самого себя, ни разу не обратившись к Мозгу с просьбой развлечь его голографическим фильмом, информационным роликом или музыкальным шедевром. Все тринадцать дней отшельник молча думал о чем-то заоблачном, неподвижно сидя на коленях в центре своей круглой каюты.

Наконец утром четырнадцатого дня капитан доложил принцу, что входит в пограничную зону Эвтэрова Кольца. Горн сразу же прервал тренировки, чтобы успеть привести себя и мысли в порядок. Латорон получил приказ заняться сбором информации и соблюдением всех необходимых формальностей.

Через какое-то время принц и телохранитель вновь встретились. Горн вышагивал по своему кабинету, в нетерпении поглядывая на разрастающуюся на стене-экране незнакомую красного цвета планету. Латорон пришел с новостями.

– Правила изменились, – с озабоченным видом сообщил офицер. – Каждый участник должен представлять себя сам.

– Какая мне разница? – не понял принц.

– Вы не сможете взять с собой эскорт, необходимый для обеспечения вашей безопасности.

– Почему?

– Вне зависимости от происхождения каждый воин получает равные шансы. Сопровождать воина может только его личный тренер.

– Хорошо. Тогда я и Хонтеан.

Офицер всерьез испугался.

– Ваше высочество! – простонал он. – Данагот – не самый спокойный мир! Сюда слетаются авантюристы со всей галактики! Корабли приходят и уходят, а местные службы не в силах проверить всех… Я не отпущу вас одного!

– Перестань! – Горн недовольно поморщился. – Я иду рисковать жизнью, сражаясь с лучшими безродными в равной схватке и равным оружием, а ты толкуешь о каких-то проходимцах, которые подвернутся нам по дороге? Самому не смешно?

– Мой долг оберегать вас!

– Ты последуешь за мной до тех пор, пока будет можно. Потом ты меня оставишь. Устраивает?

– Я смогу наблюдать за вами только из зала. А зрительный зал изолирован от арены. Чтобы прийти к вам на помощь…

– Я достаточно взрослый, Латорон!

– На Данаготе запрещено ношение огнестрельного оружия – только клинки из самой обычной стали. В зрительном зале мы станем беспомощными наблюдателями!

– Ты предлагаешь мне вообще не приземляться на Данаготе? – спросил принц.

– Да, да, ваше высочество! Есть много других миров. Раз вы решили попробовать свои силы, мы обязательно подыщем для вас что-нибудь более достойное и безопасное! Я рассказывал вам о Данаготе, потому что бывал здесь, но уверен, что…

– Оставим! Я буду драться здесь и сейчас! Скажи, ты подобрал мне противника?

– Вы пожелали выбрать самого сильного из всех, кто подал заявки…

– Латорон, я знаю, что я пожелал! Ну?!

– Вы просили, чтобы я отыскал Мастера…

– Мастера, но не Избранного. К сожалению, настоящий Мастер не будет тратить время по задворкам галактики… Так ты нашел?

– Его имя Кургал. Ему сто тридцать семь лет, из которых не менее ста прошли на аренах космоса. Он – профессиональный боец. Из всех гостей планеты у этого человека самый высокий рейтинг. Кургал выйдет на арену завтра, а для Данагота его выход – настоящее событие. Вся планета готовится к прямой трансляции этого поединка.

Принц удовлетворенно потер руки:

– Превосходно, Латорон! Спасибо!

На лбу у офицера выступил пот.

– Ваше высочество, это не все. Дело в том, что… Кургал не станет сражаться с вами.

Принц замер от неожиданности:

– Это еще почему?!

– Рейтинг. Боец такого уровня не захочет сражаться с человеком без послужного списка. Вы ведь не хотите объявить, что вы принц?

– Я заплачу столько, сколько потребуется!

– Деньги здесь не помогут. Если у вас не будет документов, говорящих о вашем опыте и мастерстве, ничего не получится. Никто не допустит новичка до поединка планетарного уровня.

Принц вздохнул, недовольно взирая на своего опекуна:

– Латорон! Тебе все нужно сказать прямым текстом? Мне все равно как – я буду драться с лучшим бойцом Данагота! Подделайте документы! Пусть у меня появится этот… послужной список!

– Но… Вы ведь на самом деле так молоды…

– Кто об этом узнает? – Горн улыбнулся, восприняв напоминание о своем юном возрасте как похвалу: совсем молодой, он намеревался управиться с теми, кто напрасно кичится опытом и зрелостью. – Хорошо, дайте мне тридцать семь лет – на сотню меньше, чем у Кургала. Я молодой, но я Мастер.

– А если по базе пробьют биокод?

– По какой базе? По базе Данагота? Ты думаешь, они угадают во мне наследника одного из правящих домов космоса? Я инопланетянин – это все, что они могут знать. У них есть список разыскиваемых преступников, есть биокоды людей, однажды проходивших досмотр, но никак не картотека на каждое живое существо в галактике! Такой просто не существует!

– Но если мы подделаем документы, для всех служб Данагота вы превратитесь в простолюдина! К вам станут обращаться неподобающим образом! Что, если будет нужно, а мы не сможем вмешаться?

– Прекрати, Латорон! Это же само собою понятно: я потерплю! Один день – один поединок. Потом можешь забыть о своих тревогах. Обещаю, мы покинем этот мир навсегда.

– Один поединок? Чтобы выйти против Кургала, вам нужно будет победить еще двух бойцов. Как и самому Кургалу.

– А эти четверо тоже профессионалы?

– Не четверо. С Кургалом и вами, если вас примут, бойцов будет восемь – четыре пары. Победившие в первом поединке сходятся во втором, победившие во втором – в третьем, финальном. Профессионалы все до единого. Теоретически в финал может выйти любой из них, но у Кургала самый высокий рейтинг.

– Так даже лучше. Битва не насмерть?

Офицер даже вздрогнул от подобного предположения.

– Разумеется, нет! Победа присуждается по сумме баллов… Но ваше высочество, я все же очень советую вам одуматься! Этот Хонтеан…

– Думает так же.

Принц и офицер в изумлении обернулись – оба не слышали, как вошел Жрец Времени. Старик стоял у дверей, каким-то недобрым взглядом смотрел на приближающийся Данагот, изображение которого величественно краснело на стене, и нервно барабанил пальцами правой руки по плечу левой.

– Что ты сказал? – изумился Горн.

– Я поддерживаю Латорона: мне не нравится этот мир.

– Вот как? – Горн сделал большие глаза, закипая в одно мгновение. – Ты идешь на попятную?! Ты уже не веришь в мою победу?! Ты врал мне, утверждая, что всесилен?!

Монах покачал головой:

– Я говорил, что твои желания исполнятся. Я не утверждал, что они пойдут тебе на пользу.

– Так я смогу победить на арене или нет?! – закричал принц.

Монах никак не отреагировал на крик, он всматривался в разрастающуюся планету.

– Ты победишь…

– А если победа будет за мной, стану я затем королем Инкрустара?

– Станешь…

– Отлично! – Горн не хотел больше продолжать разговор, который выводил его из себя. – Это все, что я хотел знать! Латорон, готовь документы! Хонтеан, изучи обязанности тренера; мне нужно, чтобы ты все время был рядом! Все! Больше никаких доводов! Оставьте меня одного!

Посадка на космодроме «Ценон» одноименного мегаполиса заняла гораздо больше времени, чем планировали путешественники. Чтобы приземлиться, требовалось получить у портовых служб разрешение и координаты посадочной зоны, а портовики явно не успевали рассортировать поток прибывающей и убывающей техники. Космическое пространство вокруг Данагота кишело кораблями всех размеров и форм, как цветочный луг насекомыми. Капитану галеона предложили ждать, а ожидание затянулось на четыре часа.

По приказу принца, опасавшегося, что его планы сорвутся из-за непредвиденного промедления, Латорон использовал паузу, чтобы связаться с ассоциацией и сделать предварительную заявку на участие своего кандидата в завтрашних состязаниях. Оказалось, что заявок и без того подано больше, чем допускалось правилами, – более двадцати человек претендовали на каждое место.

Заявку все-таки приняли, но вероятность, что из двадцати человек выберут именно его, никому не известного парня из Королевства Веридор, с выдуманным списком побед, которых никогда не было, показалась Горну настолько ничтожной, что юноша начал всерьез задумываться, не явиться ли ему под настоящим именем и титулом.

– Тебя выберут, – равнодушно взирая, как юноша не находит себе места, сообщил Хонтеан.

– Откуда ты знаешь? – Горн помнил, кому задает вопрос, но боялся радоваться первому же обещанию.

– Тому много причин. Основная – ты идешь по нужной дороге. Верь в завтрашнюю победу, остальное приложится.

– Но как же ты сделаешь, чтобы меня заметили?

– Тебя уже заметили – ты прибыл последним. Даже с твоим вымышленным возрастом, делающим тебя вдвое старше, ты самый молодой и самый дерзкий из претендентов. А самое главное – в тебе есть что-то, что заставит приемную комиссию задуматься и присмотреться. Это что-то – рука Провидения, которая уже сейчас ведет тебя к завтрашнему событию. Люди уже подсознательно видят тебя героем завтрашних новостей, потому что завтра ты и в самом деле станешь героем… Как правило, мы не сопротивляемся неосознанному предчувствию того, что вскоре случится, – нам кажется, что решение исходит от нас, а подталкивает к нему не Провидение, а опыт и интуиция.

– Я бы на чудеса не рассчитывал! – недоверчиво скривившись, посоветовал Латорон.

Хонтеан только пожал плечами:

– Как хотите, время покажет.

Латорон отобрал десять самых крепких парней, переодел их в гражданские костюмы и вооружил резиновыми шестами со встроенными внутрь шокерами. Эти десять солдат, плюс сам Латорон, должны были сопровождать принца до гостиницы, где планировалось провести ночь, а затем до Дворца Славы, где им предстояло раствориться в толпе и превратиться в неистовых болельщиков – вот максимальные меры безопасности, не которые согласился его высочество. Горн, Хонтеан и Латорон оделись по местной моде и превратились в горожан среднего уровня достатка.

Группой в тринадцать человек они сошли по трапу галеона на шумящий, светящийся голографическими указателями, глупыми рекламными вывесками и бегущими дорожками вечерний космодром Ценона, чтобы затем вызвать самое обыкновенное городское такси и отправиться на нем в ближайший ко Дворцу Славы отель, где Латорон заранее забронировал несколько простых номеров, заплатив за них втрое больше, чем они того стоили.

Такси оказалось аккуратным сигарообразным летательным средством с удобными креслами и приятной музыкой, а вот панорама за стеклами машины произвела на гостей не самое лучшее впечатление: динамика этого сумасшедшего, светящегося, гремящего, снующего и мчащегося во все стороны мегаполиса показалась чрезмерной даже горячему Горну; отшельник же Хонтеан предпочел и вовсе закрыть глаза, чтобы уберечься от головокружения. Латорон нервничал, сознавая, что сделал большую глупость, проболтавшись его высочеству о планете турниров. И лишь солдаты в соответствии с полученными указаниями притворялись, что не замечают движения снаружи, и занимались своими делами: играли в карманные приставки, читали проецируемые на стены спортивные новости, насвистывали под нос, дремали или задумчиво грызли ногти…

– Мне здесь не нравится, – не открывая глаз, повторил свой прежний вывод монах.

– Почему же?

На этот раз принц заинтересовался – ему не перечили, а значит, он мог выслушать мнение монаха спокойно.

– Здесь Хамовники. Это их планета.

Юноша улыбнулся.

– Исключено. Данагот слишком шумный для степенных служителей.