Феномен зяблика

Потом мы сравнили наши возрастные категории: Саша оказался почти на пять лет меня старше. Он пригласил меня в дом, и предложил отметиться в журнале гостей охотхозяйства.

– Это на тот случай, если ты утонешь, заблудишься навсегда, или сломаешь что-нибудь.

– Записывай: моя фамилия Дарвин, имя Чарльз. Чарльз Дарвин.

– А зовут Андрей? – с иронией не понял Саша.

– А что делать, если мама почему-то все детство упрямо звала меня Андрюшей? А я, начитавшись журналов «Юный натуралист», упрямо считал себя натуралистом. Я даже промокашки в школьных тетрадях подписывал: «Юный Натуралист». На родительских собраниях учительница интересовалась у мамы: «Что все это значит?». А она и не знала что ответить.

– Да… – протянул Саша, – родись ты сейчас, все бы решили, что ты пидорас. Только юный.

– Точно, – согласился я. – Причем учительница первая бы пришла к этому выводу.

– А я вот был Робин Гудом, – признался Саша.

– Ну, это более поздняя стадия: деревянные мечи, луки, стрелы… А еще Зорро! Фильм так себе, зато как призывно звучит: «Зооррр-рро!».

Я протянул Саше свой паспорт, видя, что тот полон решимости, скрыть в моем лице беглого алиментщика, или может даже убийцу. Паспорт я не успел убрать в рюкзак после того как предъявлял его в заповеднике.

– Я оформил тебя как прибывшего в охотхозяйство на отработку, – сообщил мне Саша, возвращая документ. – Теперь ты имеешь право жить в доме охотхозяйства, а осенью бесплатно охотиться на мелкую пернатую дичь и зайцев.

– У меня ружья нет, – рефлекторно признался я, даже не попытавшись осознать «нафига оно мне».

– До осени еще долго – успеешь купить.

– А как долго надо отрабатывать? – поинтересовался я.

– Три дня.

– Три дня?! – я не смог скрыть своего разочарования.

– Да это просто формальность. Иди куда шел… – Саша не понял причины моего уныния. – Ну, тогда я тебя вычеркиваю?

– Наоборот. До осени я совершенно свободен и готов трудиться не покладая рук на благо планеты. Чтобы птицам, оленям и человеческому взору было хорошо!

– Я рад, – сухо прокомментировал Саша, – пеньков у меня много.

И я понял, что пока он не узнает – кто я и куда иду, доверия между нами не будет. Даже несмотря на то, что я смотрел «Танцующего с волками».

– Александр, я ищу Старика.

– Дядю Сашу, что ли?

– Как зовут, не знаю, – признался я. – А дядя Саша – это кто?

– Да, мой сосед. Лесник. Бывший лесник, теперь он у меня егерем числится. Я про него тебе уже рассказывал. Вон, в том доме живет. – Саша снова кивнул головой в сторону второго дома.

– Только они еще после зимы не вернулись. Зимой они здесь не живут. Но, я думаю, на этой неделе должны появиться. Итак, уже припозднились.

– Его из заповедника не выгоняли? – поинтересовался я.

– Ну, как тебе сказать? – задумался Саша. – Из заповедника всех выгоняют, и его, наверное, выгоняли? Он лесником уже пару лет не работает. Поэтому он теперь в их глазах браконьер. Мы все теперь тут браконьеры…

– Нет. Это не тот Старик. Твой лесник – местный. А мой – городской, из Горгорода, – уверенно сообщил я информацию от народной молвы. – Бросил городскую жизнь и перебрался на Сежу. Еще до того, как здесь организовался заповедник.

– Знаешь, сколько здесь людей за лето проходит? – Саша покачал головой. – Туристы, бродяги, охотники, кладоискатели, браконьеры – кого только нет. Вплоть до беглых преступников. Старики среди них тоже попадаются…

– Мой – не проходящий. Он где-то здесь живет и коз пасет. Я сам видел.

– Он тебе зачем? – настороженно спросил Саша, сменив интонацию голоса.

– Поговорить хочу.

– О чём? Поговори со мной – голос Саши перестал быть повествовательным.

– Я с тобой и так уже разговариваю…

– А зачем тебе тогда Старик? Он твой родственник?

– Нет, – я понял, что Саша точно знает того, кого я ищу, но почему-то скрывает правду.

– О чем можно говорить с отшельником, которому лет сто? Он давно или умом тронулся, или разговаривает только по-птичьи. Ты-то по-птичьи умеешь разговаривать?

– Я – орнитолог.

– Ты, врач? Ухо, горло, нос? – удивился Саша, видимо пытаясь изобразить тупого.

– Я – орнитолог, – повторил я медленно, проговаривая каждую букву. Мышца гордецов на моем лице сократилась.

– Извини, сразу не расслышал, – соврал Александр. – Так о чем ты будешь с ним говорить?

– Не знаю, – честно признался я («Может о смысле жизни? Бред!»). – Я ему завидую.

***

Похоже, я нашел нужные слова. Александр помолчал, обдумывая услышанное, а потом рассказал мне, что зовут старика Октябриныч, живет он действительно в Черноречье. И каждую весну Саша помогает ему перегнать козье стадо к Сеже и развесить бортни. Поэтому, если я проживу в охотхозяйстве с недельку, то он сам меня к нему отведет.

День явно удался!

Глава 12. Утро трудного дня или разговор про гравитацию

На следующее утро после сытного, но однообразно-зернового завтрака, Саша повел меня преобразовывать планету. Нам достался сравнительно небольшой ее участок. Где-то километра 1,5-2 вдоль реки и метров 600-800, если смотреть вдаль. В любом случае, мои попытки умножить одну приблизительную цифру на такую же, но меньшего диаметра, хотя и приведенную к общему знаменателю, давали каждый раз новый результат. Замена умножаемого на множитель, вообще, подрывала основы арифметики, так как произведение каждый раз выходило по-разному. Я пришел к выводу, что простая сумма знаний о сложении, вычитании, делении и умножении в данной местности не работает – искривление пространства. Здесь обязательно нужен косинус, синус и штучка похожая на фигурную скобку. Но уровень моего забытого образования стопорился на стадии преобразования квадратного метра в иную фигуру с забавным названием «га». Я путался в количестве нулей в га, и в акре. Гуманитарный подход к проблеме привел меня к совершенно неожиданному результату, что га – это когда смешно, а акр – это когда какаешь.

Наша с Сашей работа по перемещению крупногабаритных предметов с поверхности Земли в овраг, который уже был завален более мелкими объектами, не вызывала во мне «га». Это был сплошной «акр». Саня давно убрал с поляны все, что было приподнимаемо задолго до моего здесь появления. Теперь мы ворочали то, что уже не приподнималось. Молчаливость моего напарника и мои собственные внутричерепные математические расчеты отягощали ситуацию.

– Александр, что нам препятствует? – спросил я пафосно. – Сила тяготения или сила тяжести?

– Ни то и не другое, – буркнул Саша. – Наша слабая физическая подготовка, но к тебе претензий нет. Ты молодец.

Отсутствие хобота слона, не позволило мне поверить в то, что я, действительно молодец. К тому же Саша был крупнее меня раза в два. Я слегка обиделся и мысленно стал примеривать Саше небольшой хобот. Выходило неплохо, он ловко выдирал, вдавленные в землю временем бревна и неутомимо пер их к оврагу. Я даже залюбовался его изящной работой.

– Закон Всемирного тяготения гласит, – неожиданно протрубил Слон. В смысле Саша. – Две материальные точки притягиваются друг к другу с силой прямо пропорционально их массам и обратно пропорционально квадрату расстояния между ними. Это и есть сила тяготения.

– Саш, а откуда, вообще, тут такая куча пней? Это же надо, чтобы все дерево с корнем в бурю завалилось? Я же вижу – они почти свежие. Или кто-то на тракторе специально их выдирал – проверял в ком больше дури – в тракторе или в корнях? Оказалось в том, кто за рулем? Так всегда обычно и бывает.

– На самом деле, все было не так, – отверг мою версию Саша. – Весной река постоянно подтачивает берег, деревья, растущие на самом краю, падают в воду и перегораживают русло. Охотники до стволов находятся быстро, а вот пеньки никому не нужны. И чтобы их не унесло будущей весной или чтобы они просто не свалились в воду, мы их втащили на берег.

– И теперь даже наше знание закона тяготения не может нам помочь с ними расправиться? – подхватил я. – Так не бывает, потому что знание – это Сила! Ну, или мы дураки…

Саша не стал оспаривать, ни первое, ни второе, а кивком головы послал меня хвататься за другой конец непонятной конструкции, которую он выворачивал из земли. Наши околонаучные рассуждения ни на миг не остановили работы по очистке планеты от хлама, но осознанные нервные импульсы ушли в голову, оставив мышцы работать рефлекторно, независимо от нашего сознания. Так было намного легче, и я продолжил.

– Александр, давай внимательно проанализируем закон Всемирного тяготения и поймем, как знание его может помочь нам в данный конкретный момент.

Саша, видимо еще не осознал легкости неглубокого глубокомыслия по сравнению с тяжестью физического труда, и снова проигнорировал мое предложение.

– Смотри! У нас есть две массы и расстояние между ними. Первая масса – это Земля, вторая масса – пень. У нас с тобой тоже есть масса, но мы с тобой не котируемся в силу ничтожности – даже пень притянуть не в силах. Изменить массу Земли мы не можем, во всяком случае, сегодня. Давай тогда попытаемся изменить расстояние. Согласно закону, если мы будем тащить вот это бревно на высоте двух метров, то сила его притяжения к Земле уменьшится в 4 раза, по сравнению с той ситуацией, если мы его будем тащить по поверхности земли. Получается, чем выше мы несем груз от поверхности земли, тем легче нам его нести?! Вот почему бревна всегда носят на плечах… И мешки с цементом тоже, – я был слегка поражен действию Всемирного закона на бытовом уровне, хотя и чувствовал какой-то подвох.

– Закон Всемирного тяготения действует только на тела массой более 6 килограмм… – Саша подвоха не чувствовал.

– Хочешь сказать, что пень весит меньше шести, пусть даже шестидесяти килограмм?!

– Умноженных на 10 в 24 степени, – Саша изначально знал, где подвох. – Представил шесть с двадцатью нулями килограмм?!

– Нет, – разочарованно признался я. – Хрень какая-то! А в тоннах всего на три ноля меньше? Нафига нам тогда такой закон!

– Понимаешь, – Саша соизволил снизойти до моего понимания, – любой физический закон описывается математической формулой, а не правилом русского языка. Так и в законе Всемирного тяготения в формуле перед словами стоит «джи», которая портит все твои логические выводы.

– Я подозреваю, что эту неуловимую «джи» я за всю жизнь так и не сумел нащупать …

– «Джи» – это не точка, это гравитационная постоянная, понижающий коэффициент в формуле закона Всемирного тяготения. Из-за нее сила тяготения или сила гравитации незначительна для тел с небольшой массой, вот почему воздушный шарик летит. И не улетает только потому, что на него начинают действовать другие силы, действующие по своим законам.

– Есть какая-то фигня в твоем законе, – усомнился я, – какая-то недоговоренность. С одной стороны, шарик летит, а пенек лежит. Но с точки зрения массы тела с 24-мя нулями, пенек такое же ничтожество, как воздушный шарик, и он должен парить как пушинка. И мы вместе с ним. Представляешь картину, мы втроем парим: ты, я и пень.

– Забудь про воздушный шарик, там другие законы, – сказал Саша.

– Хорошо, давай тогда возьмем комара, – согласился я, – почему он не улетает в открытый космос? У него такая ничтожная масса по сравнению с Землей.

– Я же сказал, – сказал Саша не без раздражения, – что закон Всемирного тяготения не применим к телам с небольшой массой.

– Конечно, да! – возмутился я. – Мы не можем наблюдать притяжение тел, масса которых меньше шести килограмм с 24-мя нулями на конце. Но мы-то наблюдаем! Комар – сволочь притягивается, никуда не улетает и пьет в массе нашу кровь. Скажи, что не так?! Или это более общий диалектический закон мирозданья, что все кровососы по жизни не соблюдают законы? И физика в данном конкретном случае смущенно протирает запотевшие очки?

Саша молчал, но продолжал трудиться.

– Давай проведем эксперимент, – предложил я назидательно, – аккуратненько кастрируем комара. В смысле оторвем крылышки, чтобы не взбрыкивал самостоятельно. Но мы и без эксперимента знаем с тобой наверняка – комарик не взмоет в небо, а упадет на землю, будет крыть нас ззз-матом и семенить ножками. Пылинка и та норовит осесть.

– Забудь, – сухо сказал Саша.

– Хорошо, – миролюбиво согласился я. – И все-таки мне бы хотелось нащупать пути решения проблемы гравитации. Я думаю, тут что-то примитивное как электричество – занес виток проволоки в магнитное поле, и вот оно. А тут стакан перевернул под другим углом – и привет Гравитации! Главное понять какой нужен угол наклона.

Саша вздохнул, мысль о том, связываться со мной или снова промолчать, неуловимо пробежала по его челу. Но роскошь человеческого общения со мной перевесила чашу весов, и он вступил в дискуссию.

– Создать антигравитатор также немыслимо, как собрать вечный двигатель. Это с точки зрения физики. Психофизический аспект проблемы я не рассматриваю, я в этом вопросе не силен. Но подозреваю, что там могут быть свои возможности, типа силой мысли и прочее. Ты хочешь найти способ отключить силу тяготения, а не противостоять ей с помощью другой силы: силой тяги винтов самолета или крыльев бабочки, например. Я правильно тебя понимаю?

– Совершенно верно – с облегчением сказал я, так как именно в этот момент мы сбросили в овраг очередную ношу, и налегке возвращались на поляну за новым куском дерьма.

– Не получится, – отрезал Саша. – Гравитация это искривление пространства, вызванное массой предмета, тела, объекта. Нет массы – нет гравитации.

– Ну, это тот же закон Всемирного тяготения…

– Нет! – Саша сказал это таким тоном, после которого спорить как-то уже не хочется. – Ты думаешь, что искривление пространства – это абстракция. Между тем это очень просто для понимания. Представь, мы с тобой очень туго натягиваем кусок ткани, закрепленный в раме или за четыре угла. Представил?

– Представил.

– В твоем понимании это может служить упрощенной моделью пространства? – спросил Саша.

– Простыня? – Я, почему то, представил белую натянутую простыню. – Да, в какой степени. Может конечно и не пространство… Скорее – плоскость… Но, точно – не время, точно не масса, точно не сила, и даже не движение.

– Отлично! – Саша реально обрадовался. – А теперь представь, мы кладем на эту плоскость тяжелый шар. Что происходит с материей?

– Саня, ты когда-нибудь замечал, что, когда занимаешься тяжелым физическим трудом, умные мысли тебя избегают? Гоняешь одну и ту же навязчивую из угла в угол, но по кругу, согласно форме черепа и всё! Поэтому давай присядем, а лучше, вообще, встанем на голову, чтобы кровь от мышц прилила к голове. И тогда я представлю.

Саша ухмыльнулся, сложил руки на затылке и с легкостью йога встал на голову, опираясь на локти. Мне было в тягость, но пришлось. Кряхтя и покачиваясь, я тоже принял соответствующую асану. Первая мысль, которая родилась в перевернутой голове – стойка на голове – лучшее средство от словоблудия.

– Ну, что представил? – поинтересовался Саша, не меняя позы. Мне даже показалось, что его дыхание стало ровным, как будто он собирался немного вздремнуть.

– Представил, – признался я. – Шар превратил мою изящную белую простынь в воронку. И от плоскости ничего не осталось. Теперь это действительно трехмерное пространство с ржавым металлическим шаром в центре.

– Это наша Земля, – пояснил Саша. – А теперь помести на простынь шарик поменьше. Что произойдет?

– Он скатится вниз и врежется в большой шар, – ответил я, попутно успев подумать о том, что у меня все-таки все хорошо с воображением.

– Это Луна, – откомментировал Саша. – И если бы провести эту демонстрацию, не в твоей голове, а опытным путем, ты бы увидел, что маленький шарик, брошенный на ткань с небольшим ускорением, не врезался бы в «Землю», а некоторое время кружил бы вокруг нее по эллипсу. Теперь наш закон Всемирного тяготения выглядит совсем по-другому: чем больше масса тела, тем сильнее оно искажает пространство, поэтому тела с меньшей массой скатываются к нему. Вот это вот скатывание и можно рассматривать как природу силы тяжести.

Пришла моя очередь молчать. Саша поднялся сам и вернул меня на ноги. В голове шумело от прилившей крови, но я не обращал внимания – картина мироздания, нарисованная Сашей буквально голым пальцем в моем сознании, произвела на мое сознание такое же действие как железный шар на натянутую простыню.

– Теперь ты должен понимать, – продолжал Саша, – что попытка отключить гравитацию даже в одном конкретном месте, приведет к выпрямлению пространства. Сначала улетит Луна, потом атмосфера Земли, потом твой комар, мои пни и мы. Поэтому, Андрей, ты давай, поаккуратнее, с перевертыванием стакана под определенным углом.

Глава 13. Лестница в небо

– Саша, а ты кто?! – спросил я вкрадчиво, когда мы снова принялись за работу.

– В смысле? – Саша сделал вид, что не понял.

– Учитель физики? Или математики?

– Я программист.

– Ну, слава богу, – ко мне вернулся мой сарказм. – А то я подумал, что ты скажешь – лесник. С другой стороны, какой ты нафик программист среди этих пеньков. Через три года наступает дисквалификация. Это я тебе как квалифицированный специалист говорю.

– Я почти всю зиму дома, в Пыре, за компьютером провожу, – попытался оправдаться Саша.

– Может, ты тогда знаешь, что такое акр? – неожиданно спросил я.

– Акр – английская мера площади земли, равная 0,405 га в нашем понимании. Это столько земли, сколько мог обработать 1 крестьянин с 1 волом за 1 день в их понимании. Может тебе и про «га» рассказать?

– Не надо про «га», про «га» я все знаю, – отказался я, в душе подивившись насколько близко к тексту, я перевел слово «акр». – Может, ты тогда знаешь, чему равен «круглый квадратный метр»?

– В смысле? – не понял Саша.

– Все знают, чему равен квадратный метр, – не унимался я, – квадрат со стороной 100 см. А чему равен круглый метр в квадрате? В смысле круг площадью 1 квадратный метр.

– Ну, это просто, – заявил Саша. – Тебе с какой точностью это интересует? Сколько знаков после нуля?

– Два.

– Круг радиусом 56,42 см и есть 1 квадратный метр круглой формы, – произнес Саша медленно. – Может тебе и треугольный квадрат посчитать?

От последнего предложения, как и от иных форм квадратного метра, я категорически отказался, прикидывая, сколько секунд, понадобилось Саше на ответ. Я точно видел – у него не было заранее готового ответа. Он его вычислил! За 3,5 секунды… Ну, ладно, за четыре. С учетом погрешности измерения времени в секундах. Н-дааа…

– А кто тогда Акутагава Рюноскэ? – неожиданно спросил я. Это был последний шанс, в случае правильного ответа я был уже морально готов забрать свои манатки и катиться обратно в город. Повышать свой образовательный уровень – какой из меня, нафик, бомж! В такой социальной среде.

– Не знаю, – признался Саша. – Может физик какой, но больше на математика похож? Судя по фамилии.

– Знать бы еще, где здесь фамилия, – вздохнул я с облегчением. Чужая ущербность в чем-то, сразу прощает нашу во всем.

– Акутагава Рюноскэ – японский писатель, который сказал: «Каждый из нас мало чего стоит, лишь те из нас, кто это знают, лишь чего-нибудь да стоят».

– Это он про что? – не понял Саша.

– У него есть рассказ «Как отвалилась голова». Про то, как китайцу во время неведомой нам японско-китайской войны в бою почти напрочь отсекают голову. И умирая среди гаоляна, он сожалеет о том, какой отвратительной была его жизнь, которая тут же вся проносится в небе над его головой. И если его вдруг спасут, он обязательно все исправит и исправится. Подобными мыслями он искренне делится со всеми, пока лежит в госпитале. И не имея практически шансов, чудом выживает. А через год, ведя откровенно разгульную жизнь, он погибает в пьяной ресторанной потасовке. У него отваливается голова и катится по полу как мячик…

– Бог шельму метит? – спросил Саша. – Нельзя заигрывать с богом?

– Ты, знаешь, нет. Акутагава делает другой вывод, не связанный с обещаниями богу. «Каждый из нас должен твердо знать, что он немногого стоит», – говорит он, – А иначе, как знать, и у нас когда-нибудь отвалится голова».

– Ну да, – задумчиво произнес Саша после длительной паузы. – Благими желаниями выложена дорога в ад.

– Это получается, что лучше ничего не планировать и ничего не желать? – с иронией поинтересовался я. – Тогда получается, что в раю у нас одни бездельники, а люди мечущиеся – все попадают в ад?

– Ну, в теорию бого-адого рая, как в конструкцию мироустройства я не верю, – очень спокойно констатировал Саша, – а про благие желания готов объяснить.

– Давай, – охотно согласился я. Завязавшаяся беседа на общедомовые нужды реально отвлекала от физического труда. Планета потихоньку очищалась, а мы работали на автомате, не замечая вложенных усилий. И я не мог не заметить, насколько изменился Александр за пару часов совместных усилий по осуществлению его мечты.

Из молчаливого чувака, с которым я познакомился вчера.

Который жадничал сказать мне пару слов, чтобы беседу поддержать.

Он превратился в говорливого приятного собеседника, с википедийными знаниями в голове.

– Нельзя отказываться от своих желаний, и это главное, – сказал Саша. – В большинстве случаев, наши планы не исполняются не потому что, они не исполнимы по определению, а потому что мы успели от них отказаться. А в оставшейся меньшей части случаев надо просто немного подождать.

– «Надо просто выучиться ждать, надо быть спокойным и упрямым…», – запел я.

– Надежда, мой компас земной! – припев мы пели уже в два голоса, суровыми мужскими голосами, как гимн, вытянувшись в струнку, и побросав в сторону ранее собранные консервные банки.

Исполнив куплет дважды, мы поняли, что не знаем продолжения. И я хотел уже, было снова затянуть: «Надо только выучиться ждать», но Саша меня остановил.

– Самое главное надо понимать, – продолжил он, – что если ты не осуществляешь свои текущие планы, нет никакой надежды на то, что твои будущие стратегические планы, крайне важные для тебя, будут исполнены. Это цепочка, которую ты сам выстраиваешь. Пропустишь звено, и все пойдет не так.

– Предлагаю модель деревянной лестницы, – я решил обогатить Сашину теорию. – Каждая ступенька – очередной план. Исполнил – вскарабкался на ступень выше. Не выполнил задуманное – рухнул вниз. И не факт, что на нижерасположенную ступеньку, обычно пролетаешь ниже.

– А куда тогда мы пытаемся забраться, какова конечная цель? – пессимистически поинтересовался Саша.

– В Рай, конечно.

– Ты верующий?

– Нет. Я религиозный атеист.

– Это как? – не понял Саша.

– Я не верю в конкретного Бога, но я признаю духовное начало этого мира. Высший разум. И я часть этого разума. Я знаю, что можно обращаться к этому Высшему разуму, к Вселенной и быть услышанным.

– Молитва?

– Да. Но у каждого – своя. Свой способ достучаться до небес. Ты же правильно сказал, что не надо ждать слишком быстрой ответной реакции.

– Ну да. Все верно, – подтвердил Саша. – Вселенная безгранична, и пока наш маленький импульс раскачает такую махину… Действительно, надо быть упорным и упрямым. И все-таки что с твоей лестницей в небо? Строишь планы и выполняешь их – поднимаешься вверх, не выполняешь – к концу жизни оказываешься в самом низу. Видимо это Ад, по твоей терминологии? Все понятно. И все предельно просто: лестница, ведущая в Рай, начинается в Аду. Но, где оказываются те, кто, вообще, не строит планы? Они не лезут верх, но и не падают вниз.

– Вообще-то, я это первый спросил?

– Не совсем так, – мягко не согласился Саша. – Ты рассмотрел два варианта: человек, который выполняет свои планы, и тот, который не выполняет. А я про тех, кто ничего не планирует. «Человек не мечущийся», по твоей терминологии. Тот, кто плывет по течению?

– Фиг знает?! – признался я. – Обычно плывет, тот, кто не тонет, а это отнюдь не комплимент.

– И все-таки, это меньшее зло, чем благие желания…

– Получается что так, – согласился я, – народ не будет петь фальшиво. Если бы благие желания вели не туда, народ бы просек это за пару веков. А пока наверняка!

– Хорошо, – сказал Саша после длительных раздумий, – я готов внести ясность. Я не буду спрашивать тебя о смысле жизни – я готов поделиться своей моделью этого мира. Предназначение человека, как и любой иной формы жизни – это преобразование окружающего пространства. Посадить дерево, построить дом, вырасти сына или дочь, написать книгу или песню – это все является преобразованием окружающего пространства. Если не строить планов, то ничего этого не будет. К концу жизни человек, в зависимости от успехов в данном процессе оказывается на верхних ступенях твоей лестницы в небо, либо, у ее подножия. Именно эта, последняя точка нашей жизни, определяет точку старта в следующей. Снова карабкаться вверх в теле муравья или попасть на следующий уровень. Надеюсь, ты, как человек, осознающий себя частью Вселенной, не думаешь, что твоя жизнь случайное сочетание нуклеиновых кислот? И с их гибелью Вселенная потеряет частичку себя?