Пылающие души

Они ввалились всей толпой и сразу ринулись к столу. Я наблюдал, как на нем появляются различные колбасы, салаты и выпивка.

– Надо помянуть, – сказал прораб, подзывая меня к столу.

Они поставили на стол телефон и вывели на экран фотографию с Сашкой. Он смотрел на меня с укором, задавая один вопрос: «Зачем?». Я молчал, стоя у двери.

– Ну, ты идешь? – спросила одна из женщин.

– Пять минут, – я показал на часы. – Быстро пробегусь и сразу к вам.

Они возмутились было, но все-таки поддержали меня, вспомнив, насколько ответственно подходил к работе покойный. Когда я вернулся с обхода, на столе уже стояли стаканчики с водкой. Не забыли поставить один и Сашке, накрыв его кусочком ржаного хлеба с салом.

– Он так любил, – сказал прораб, выдохнув боль.

Все взяли стаканчики и посмотрели на Сашкино фото. Повисла тишина. Каждый вспоминал покойного при жизни. И только у меня были воспоминания о ночи его смерти, и перед глазами стояло его лицо в тот момент, когда он увидел Наташу.

– Я еще на смене, так что выпью с вами только одну, – сказал я и опрокинул не чокаясь.

– За Саню… – проговорил один из маляров.

– За него, единственного и неповторимого, – вторила женщина.

Мы сидели еще пару часов, вспоминая многочисленные Сашкины байки. Сошлись на том, что так, как он, никто пересказать их не сможет, но травить истории не перестали. Мне тоже по требованию компании пришлось вспомнить несколько его рассказов. Казалось, что во время моей речи откроется дверь и на пороге появится виновник сегодняшнего собрания. Он будет такой же обгоревший, как и все, с ранами от приваливших его балок. Но сколько мы ни сидели, дверь оставалась закрытой. Конечно, с чего бы ему возвращаться? Ведь убил его не я, а моя соседка, не обладающая моей силой.

После десяти все разошлись, покачиваясь из стороны в сторону, а я так и остался один, напитанный воспоминаниями о моем коллеге.

Дежурить одному было страшно: везде мерещились движущиеся тени и, зная мою историю, они действительно могли быть. Но по-настоящему никто так и не потревожил меня этой ночью, несмотря на предупреждение девушки в метро. Несколько раз я засекал движение у забора, но в свете фонарика там оказывался или уносимый ветром пакет, или торчащая из пола арматура. Уснуть мне не удалось, так что с утра я был не в лучшей форме и, здороваясь со сменщиками, с трудом сдерживал зевоту. Они заметили следы вчерашних поминок и сообщили, что и сами сегодня планируют помянуть покойного.

Домой я ехал в мрачном настроении и чуть не уснул в метро. Все мысли были о кровати, в которую я завалюсь, придя домой. И никакая Наташа не сможет мне помешать, как бы ни старалась.

Возле подъезда сидела овчарка с грозным оскалом. В этот раз защитить меня было некому, и я решил обойти собаку. Она продолжала рычать на меня, но кидаться не стала. В подъезде я услышал чей-то крик, но решил не придавать ему значения. Все-таки спать мне хотелось сейчас больше всего на свете.

Выйдя из лифта, я увидел всех Наташиных детей. Старший держал младшего на руках, и все они как-то странно улыбались. Даже самый маленький, выглянув из своих пеленок, смеялся беззубым ртом, вызывая у меня внутреннюю дрожь. Попробуй уснуть после этого взгляда…

В тамбуре я услышал голос Жени. Она кричала на кого-то. Я прислушался и сразу все понял. Ухмылки Наташиных детей уже не удивляли.

– Этого не может быть! Ты мертв! – кричала Женя, заставляя меня судорожно открывать замок. Но ключ тыкался мимо замочной скважины. Руки, трясущиеся от страха, не могли направить его куда надо, и от этого я боялся еще больше.

Когда мне все-таки удалось войти в квартиру, я бросился в комнату. Сандалии остались на ногах, что очень строго каралось Женей в обычные дни, но сегодня все было по-другому.

Коля стоял посреди комнаты, а в его огненных руках обмякло тело моей жены. Красно-желтые потоки огня охватили ее шею, сжимаемую огромными пальцами. Пламя растекалось по телу Жени, и ее лицо исказилось от боли. Она кричала, но ни один звук не донесся до моего слуха. Я кинулся ей на помощь, понимая, что уже опоздал.

Как там говорилось в Лериной сказке? «…И запел, заплясал огонь. Давай всех кусать, обижать, обжигать. Домовята от него, а он вдогонку. И ест по пути все без разбора: перины, сенники, подушки. Чем больше ест, тем сильнее становится. Кинули в него скамейкой, табуреткой – съел и не подавился. Жаром пышет. Красными искрами сверкает. Черным дымом глаза ест, серым дымом душит. Домовята – под стол и ревмя ревут:

– Огонюшко–батюшка! Не тронь, пожалей!…»

Я прыгнул на соседа, но лишь напоролся на угол своего компьютерного стола. Коля стоял бестелесным призраком, держа в своих лапищах мою жену. Я размахивал руками, стараясь зацепить хоть кусочек одежды, за который можно было бы вытащить ее из мира теней, но всякий раз в моих руках оказывалось пусто. Я бессильно упал на колени. Басовитый смех соседа гремел в мозгу. Через мгновение мне в руки упало черное тело моей жены. Ее одежда обгорела, обнажив местами кожу, покрытую свежими ожогами. На голове не осталось ни единого волоска, а глаза стали такими же, как у моих мертвых соседей. Коля вернул ее мне в таком же виде, каким я наградил всю его семью. Только в отличие от них, Женя не вернется ко мне обгоревшим призраком, а навсегда отправится под землю. По моей вине.

– Прости меня… Прости… – шептал я, как заклинание, держа ее в своих руках.

– Мне разрешили сделать это, – прорычал, удаляясь, Колин голос. – Ты ослушался и должен был получить наказание. С возвращением! И не благодари, мне было приятно сделать это.

Колин смех стих, и я понял, что он оставил нас в полном одиночестве, давая мне возможность казнить себя за содеянное.

– Она мешала нам, – рядом появилась Наташа. – Ты отказался от своей святой обязанности, потому что она повела тебя неверным путем. Другого способа лишить тебя ее воли не было, – немного помолчав, она добавила: – Я сожгла бак. Надеюсь, твоя одежда сгорела вместе с ним.

– Тебя действительно только это беспокоит? – Осторожно положив тело жены на пол, я приблизился к ней вплотную. Невыносимый запах жженой плоти окутывал меня со всех сторон.

– Да, а что? Ты сам говорил, что подарил нам странную жизнь, так чего ты теперь от меня хочешь? Это с твоей подачи я стала такой. По твоей вине погибли десятки людей. Хочешь винить меня? Давай! Но только помни, ты – творец пылающих душ, а значит, и ответственность нести тебе. Ты же хотел им быть?

Она горько рассмеялась и вышла, пройдя сквозь появившуюся на пороге Леру. Дочь потягивалась и терла глаза.

– Ты уже дома? А я так хорошо поспала!

– Да, я дома, – сказал я, опускаясь перед ней на колени.

– А где мама? – Лера пыталась заглянуть мне за спину, но я мешал ей, прижимая ее к себе. – Почему у нас так сильно пахнет горелым?

– Я все тебе расскажу. Все… А пока иди в ванную и умойся.

Я смотрел, как дочь выходит из комнаты, стараясь заглянуть за меня. Нет, не смотри туда, не надо. Двойник напустил сон на Леру, не давая ей появиться в комнате раньше времени. Все это было понятно и без чьих-либо слов, но легче от этого не становилось.

Закрыв дверь в комнату, я пошел следом за дочерью, понимая, что поспать мне сегодня не удастся.

Глава 28.

Мои глаза были закрыты, так как смотреть на холм земли, похоронивший под собой Женю, было мучительно больно. Маленький тотем в моем сознании держал в лапках факел. Он грустил, вспоминая, как сжег домик своего врага, тем самым определив судьбу нескольких живых существ.

– Прости меня, – снова сказал я и пошел к ожидавшей меня машине.

Мы ехали в кафе на поминки. Машина похоронного агентства да пара машин с нашими родственниками.

С Лерой все оказалось значительно проще, чем я мог себе представить. Она плакала, отказывалась есть, ссорилась со мной и со своими дедушками и бабушками, но такое поведение продолжалось всего два дня. Сложнее было с Жениными родителями, и это было понятно. Они выпытывали у меня, что же именно произошло с их дочерью, но на все вопросы ответ у меня был только один: не знаю.

А что еще можно было сказать людям, потерявшим своего ребенка? Что призрак убитого мною соседа пришел, пока меня не было дома, и убил ее? И время было рассчитано так, чтобы я стал свидетелем происходящего, но вмешаться уже не смог. Хотя что можно сделать в такой ситуации? Даже сейчас, по прошествии нескольких дней, я не знал, как надо было поступить. Возможно, мне нужно было бежать к зеркалу и кричать, что я был не прав? Бред, но ничего другого мне в голову не приходило.

Следствие не дало никаких результатов, постановив, что произошло либо замыкание проводов, либо попадание шаровой молнии. Снова бред? Согласен. В предложенную моим отцом версию с самовозгоранием поверить было проще, чем во все сказанное экспертами. Антон Павлович напрягал их с поисками следов горючего, намереваясь притянуть к случившемуся остальные смерти, но ничего, конечно, найдено не было.

Все это время Наташа вела себя так, будто ничего не случилось. Она приходила ко мне домой, что-то рассказывала, а я молча сидел на кухне, смотря в одну точку на стене. Осознание своей вины не давало мне покоя, такого необходимого сейчас.

Все, кто терял близких, рано или поздно сталкивались с моментом, когда на душе становится немного легче. По прошествии недели рано утром я стоял у окна, попивая свой кофе, и думал о вечном. Женю не вернуть, но жизнь продолжалась, и надо быть сильным ради Леры и ради памяти о супруге. Мне будет тяжело, но говорят, с этим свыкаешься.

Открылась входная дверь, и голос тещи зазвучал в нашей с Лерой квартире. Теперь, когда мы остались вдвоем, она приходила всякий раз, когда мне нужно было идти на смену. Целые сутки она проводила с внучкой, развлекая ее и успокаивая себя бесконечными играми, которые Лера очень любила.

– Еще спит? – Она заглянула ко мне на кухню, остановившись в дверном проеме с руками, упертыми в бока. Схожесть с Женей была невероятной. Я тяжело сглотнул и поставил кружку в мойку.

– Да, не поднималась еще. Вчера с трудом уснула, но спала всю ночь спокойно.

– Ага, – вздохнула теща, – у меня точно также каждую ночь. Я никак не могу уснуть, все время думаю о случившемся. А вот если усну, то с трудом поднимаюсь с утра. Сам-то ты как?

– Нормально. Начальство снова предлагало отпуск, но я отказался. Мне сейчас надо быть при деле, а то совсем головой поеду. Можно было бы с Лерой проводить все время, но без смены обстановки я не смогу.

Теща закивала и ушла к Лере. Там она сейчас переоденется и будет ждать пробуждения своего маленького колокольчика.

Обувшись, я посмотрел в зеркало и увидел свое лицо, привычное и уставшее.

У подъезда стояла полицейская машина и два сотрудника в форме. Они курили, обсуждая какие-то новости, а из салона махал мне рукой Антон Павлович.

– Все, Володя, пора. – Он улыбался своей широкой улыбкой.

– Игра окончена? – спросил я, подходя к машине.

– Да, все подошло к завершению. – Он открыл дверь и указал на сидение. – Я решил дать вам несколько дней прийти в себя после случившегося. Отведенный срок истек, так что…

– Счет-то какой? Хоть не всухую?

– Почти, – он засмеялся. – Тебе удалось немного побрыкаться. Ну что, поехали?

Водитель завел машину и покатил к выезду со двора. Я смотрел в небо, мысленно прощаясь с родным домом, и в какой-то момент мой взгляд зацепился за соседку. Наташа наблюдала за нами с балкона и, увидев, что я сел в машину полиции, спрыгнула вниз. Она легко приземлилась на ноги, даже не согнув их в коленях. Еще одно мгновение, и женщина запрыгнула на багажник машины и исчезла под его крышкой. Я закрыл глаза, понимая, что ничего хорошего ждать не приходится.

– Я арестован?

– Нет, – рассмеялся следователь, – пока нет. Вас задержали для выяснения некоторых обстоятельств. Скорее всего, ночевать вы останетесь у нас, так что лучше предупредите семью.

– Мне сегодня все равно на смену надо, так что никто волноваться не будет, а вот руководству я позвоню.

Набрав номер, я несколько минут объяснялся с начальником, пытаясь донести до него суть возможных претензий полиции. Тот отказывался понимать услышанное и просил дать телефон следователю. Большого усилия стоило отговорить его от этой затеи, но благодаря мне Антон Павлович доехал до работы спокойно, не потревоженный воплями моего начальника.

Заходили в здание мы со следователем вдвоем. Никто не сопровождал нас, и только пара полицейских, стоявших на крыльце, проводила нас взглядом. Я оборачивался в поисках Наташи, но той нигде не было видно. Когда машина отъехала, улица осталась пустой. Пожав плечами, я зашел в отделение, сопровождаемый следователем, который проследил за моим взглядом и тоже оглянулся.

В приемной Антон Павлович заглянул к дежурным – те озабоченно ходили вокруг компьютера. Я остался сидеть на стуле, дожидаясь его и наблюдая за непонятными для меня действиями в комнате.

– Перезагружать пробовали? – со смехом сказал следователь, похлопав одного из коллег по плечу.

– А, Палыч, это ты! – Молодой полицейский обернулся и посмотрел в окошко на меня. – Привез кого-то?

– Да. Разговор у нас будет долгим, так что ко мне никого не пускать. А у вас что случилось?

– Да видео пропало, не могу понять, что происходит. – Второй полицейский нагнулся к кабелям, видимо, пробуя вытащить их из системника. – Черт! Они горячие! Не понял, они что, приварились к разъему?

Оба дежурных стали на колени, рассматривая пучок кабелей, торчащих из системного блока. А позади, возле шкафа с сетевым оборудованием, стояла женщина и невидимой рукой держалась за видеорегистратор. Струйки дыма уже поднимались от железного корпуса устройства и выходили через вентиляционные отверстия, заполняя кабинет. Наташа улыбнулась, поводила туда-сюда нижней челюстью и, довольная созданным эффектом, сквозь стену выскользнула в коридор.

Я тихо засмеялся, понимая, что скоро здесь будет жарко. В прямом смысле. Наташа сожгла устройство захвата видео, а это значило, что мой приход останется не зафиксирован. Журнал посещений тоже вряд ли уцелеет. Женщина подмигнула мне, удаляясь по коридору и приговаривая:

– Где же эта чертова комната с уликами? Понастроят зданий – не поймешь, где что находится. Хоть бы указатель какой поставили.

Я опустил голову и прикрыл ее рукой. Не хотелось, чтобы полицейские видели, что я смеюсь по непонятной им причине. Вышедший из комнаты следователь хлопнул меня по плечу – видимо, он делал так со всеми – и призывно махнул рукой:

– У ребят какие-то проблемы с видео, – сказал он, уже входя в кабинет, на двери которого виднелась табличка с его фамилией. – Представляете, ни одна камера не работает.

Три пары глаз устремились на него из глубины кабинета. Парни стояли у стола и рассматривали фотографии в папке. Один из них потопал к своему месту, по дороге жуя бутерброд.

– У них постоянно проблемы с камерами, – сказал он, усаживаясь в кресло. – Делали криворукие, а мы результатом наслаждаемся. Привезли красавца? Ну что, садись, говорить будем.

В кабинет заглянул еще один полицейский и, окинув всех взглядом, обратился к моему знакомому:

– Антон Павлович, вас к полковнику.

– Иду, – ответил тот и добавил, обращаясь к коллегам: – Без меня не допрашивать! Что там произошло, что я так срочно понадобился?

Капитан оставил нас. Я сел и опустил голову.

– Что, совесть мучает? – сказал мент. – Ну ничего, признаешься во всем, может, срок скосят. Хотя при таком количестве жертв… Везет тебе, что расстрел отменили.

Один из полицейских рассматривал фотографии приписываемых мне жертв и остановился на снимке с Наташей. Он долго смотрел на ее лицо, затем взял снимок, где она была запечатлена в полный рост, и показал его коллеге:

– Бывают же такие бабы! На лицо жуткая, как смерть, а тело – просто конфетка. Жаль, что нет фотографии без одежды.

Его коллега, молодой лейтенант, плотоядно облизнулся и вернул фото назад.

И тут рядом со мной проявилась Наташа. Она облокотилась руками на спинку стула и осмотрела присутствующих. У лейтенанта выпала из руки сигарета, и он подскочил со стула не меньше чем на метр. Его коллеги тоже задергались, в результате чего бумаги со столов посыпались вниз, покрывая паркетный пол.

– Ну что, лейтенант? Хочешь, чтобы твоя мечта сбылась? – Она улыбнулась, обнажив в смертельном оскале мертвые зубы. – И как я тебе? Может, так лучше будет?

Лейтенант только открывал рот. Казалось, что ему не хватает воздуха и он сейчас задохнется. Остальные отступали к двери, но рядом с женой появился Коля со свисающей нижней губой и сочащимися изо рта слюнями. Там, куда они стекали, из пола начинал идти дым. Полицейские остановились, не в силах произнести ни слова.

– Ну, чего молчишь? – Наташа засмеялась, глядя на лейтенанта. – Ты же этого хотел? Так на, посмотри!

Она расстегнула кофту, и мент застонал от ужаса. Перед ним было обожженное женское тело, с которого стекала какая-то липкая жидкость. Сосок на правой груди был сожжен, а на его месте остался страшный шрам. Наташа подошла к лейтенанту поближе и заглянула ему в глаза. Тот побледнел от страха, вжимаясь в угол. Он так и продолжал хватать ртом воздух, высыхающий от жара этой женщины. Наташа, наклонив голову к плечу, загнала ему руку со сжатым кулаком прямо в открытый рот. Полицейский задергался и застучал руками по полу, одновременно отталкиваясь от него ногами, но уползти так и не смог.

– Ну куда же ты, дорогой? Я же сама пришла к тебе! – смеялась женщина и трясла перед его лицом своей грудью. – Ты же сам хотел этого! Тебе нравится? Смотри, не отводи глаз, все это только для тебя!

Полицейский зажмурился и скривился от боли. Было видно, что терпеть происходящее ему было невмоготу, но заткнутый рот не выпустил ни звука. И тут голова полицейского вспыхнула синим пламенем. Комната наполнилась запахом горящей плоти и воплем полицейских-свидетелей. Наташа повернулась к ним. Ее улыбку можно было бы назвать призывно-сексуальной, если бы не гримаса смерти на лице.

– Мальчики, вы тоже меня хотите? – заговорила она. – Не подумайте, что я о вас забыла. Уже иду! Вы сможете рассмотреть меня поближе. А если захотите, то даже потрогать. Или я сама вас потрогаю.

Она засмеялась и шагнула в их сторону. Их крик звучал недолго, в отличие от смеха Коли.

– Пойдем, – Наташа поманила меня рукой. Я не стал ждать, пока меня начнут уговаривать, и прошел следом за ней к двери. – Комнаты с уликами больше нет, как и компьютера с записями.

В коридоре все полыхало синим пламенем, и несколько сотрудников старались потушить пожар. Наташа, проходя рядом с одним из них, прикоснулась к его спине, оставляя там большой ожог. Полицейский с криком подпрыгнул и побежал в ту сторону, откуда шел прямо на него Коля. Через мгновение человек упал на пол со сломанной шеей. Его коллега выхватил пистолет, но прямо перед ним появились трое детей в обожженной одежде и со зловещими улыбками. Самый младший прыгнул на него и вцепился зубами ему в горло. Я отвернулся, не в силах вынести такое жуткое зрелище.

– Да ладно тебе! – проревел Коля, догонявший нас в коридоре. – Ну поигрался малой немного. Сиську давно не сосал, а тепленького хочется. Не обращай на него внимания.

Легко сказать… И как теперь выбросить из головы эту картину?

На улице собрались люди: пожар разгорался. Одни звонили, смакуя подробности с друзьями, другие снимали видео. Каждый нашел себе дело.

Я беспрепятственно подошел к метро. Зайдя в вагон, я уселся и уставился в окно. Соседи-призраки отстали где-то возле турникетов, и я был предоставлен сам себе. Что дальше? Наташа спасла меня, но в результате десяток полицейских отправились на тот свет. Да, после случившегося Заварский с меня точно не слезет, и вряд ли у меня есть шанс спасти свою шкуру от тюрьмы.

По дороге от метро меня догнали соседи. Вся семья шла сзади, обсуждая весело проведенное время. Самый младший лежал на руках Наташи с перемазанным кровью ртом и «агукал», отвечая на реплики отца. Соседка, поравнявшись со мной, начала разговор:

– Видишь, все-таки придется продолжить. Ты же понимаешь, что он от тебя не отцепится и предпримет все возможное, чтобы снова вернуть тебя к работе. А у тебя дочь…

Я остановился и посмотрел ей в глаза. Там была только насмешка и ни капли сочувствия. Хотя рассчитывать на него было глупо, учитывая все сделанное. Переборов свое презрение, я сказал:

– А с чем же работать? Чем мне их жечь? Где теперь горючее брать? Все сгорело у Сашки.

– Слышь, да ладно тебе. Нашел проблему! Твой вопрос решается элементарно. Эй, малышня, а ну давай за мной.

Я смотрел, как Коля в сопровождении детей идет через дорогу, не обращая внимания на машины. Им тоже было плевать на него, так что несколько из них проскочили насквозь и Колю, и его сыновей. Куда они пошли, я уже догадался и, выждав, пока проедут машины, пошел за ними, сопровождаемый Наташей.

Коля подошел к продавцу бензина, стоявшему у входа в парк, и посмотрел ему в глаза. Мужчина продолжал спокойно стоять, никого не видя. Когда сыновья стали рядом с отцом и все вместе проявились прямо перед лицом продавца, тот подскочил от неожиданности.

– Ох, ну вы меня и напугали, – сказал мужчина, тихонько засмеявшись.

– Ага, – Коля посмотрел на меня и поманил пальцем, – это мы умеем. Мужик, слышь, нам надо несколько бутылок с бензином. Дашь?

– Конечно! – тот радостно полез в машину, доставая тяжелую десятилитровую тару. – Сколько надо?

– Думаю, двух пока хватит. Если что, мы еще придем.

– Да не вопрос! С вас пятьсот гривен. Ровно.

– Мужик, ты не понял, – засмеялся Коля. – Я не покупать пришел – я так возьму, бесплатно.

– Так, все, идите отсюда. У нас охрана есть, так что один мой звонок, и вы трупы.

– Что, прямо так? – спросил Коля, оглянувшись на меня. Я уже подошел и слушал их разговор, понимая, чем все закончится.

– Ну, не сов… – Мужчина остановился на полуслове, заметив, как загораются руки у его огромного собеседника.

– А мне, кажется, трупы будут, – засмеялась Наташа. – Дети, хватайте его!

– Ребята, спокойно, – поднял руки продавец. В одной из них был перцовый баллончик, которым он так и не успел воспользоваться.

Три маленькие фурии налетели на него и затащили в посадку, откуда вскоре раздался крик. Я смотрел ему вслед, вздыхая от осознания своей беспомощности. Я не хотел больше смертей, но Наташа указала мне на бутылки.

– Бери. Здесь надолго хватит.

Я взял. А что оставалось делать? Если мне суждено продолжать жечь людей, то бензин мне понадобится, причем в больших количествах. Но что делать, когда за мной придет полиция? Оставлю этот вопрос моим спасителям, сам же сосредоточусь на убитой дороге, покрытой ямами. Ну не приживается у нас асфальт, что поделаешь?

Топливо решено было оставить временно в гараже. В том, что мне придется скрываться, я уже не сомневался. Уйдя из дома, я хотя бы дочери дам спокойную жизнь. Ей будет тяжело понять это, но другого подарка от меня она уже не получит. Несколько лет назад я подарил ей жизнь, теперь даю ей шанс сохранить ее, лишая при этом полноценной семьи. Ничего, дедушки с бабушками воспитают ее. Родители справились с нами, так что с этой малявкой тоже разберутся.

Теща удивилась моему приходу. Она собиралась кормить Леру и поставила на стол вторую тарелку для меня. Когда мы остались одни на кухне, дочь сказала шепотом, как будто чего-то боялась:

– Папа, мне иногда кажется, что в комнате кто-то есть. Я надеялась, что мама приходит ко мне с облаков, но это не она. Маленький мальчик играл моими игрушками и припалил хвостик Яблочку. Я сама это видела. Он засмеялся и убежал в стену. Мне так и не удалось его догнать.

– Все хорошо, Лера. Не думай о нем. Я постараюсь сделать так, чтобы его здесь больше не было.

Теперь мне есть чем надавить на Наташу, заставив ее придержать своего балованного сына дома. Если хочет моего труда на их благо, пусть разберется с Костиком. И зачем я ему тогда конфеты купил? Добро наказуемо. Возможно, не будь того случая, он не лез бы в мою семью.

После обеда Лера играла с бабушкой. Я же упал на кровать, такую пустую с недавних пор. Сон не шел ко мне, заставляя пялиться в потолок. Надо было собраться с мыслями и сказать Лере о задуманном, но только не сейчас. Пусть еще поиграют. Конечно, можно было исчезнуть молча, без объяснений, но это было не в моем стиле.

И вдруг в Лериной комнате раздался крик. Я вскочил и побежал туда, боясь даже подумать, что увижу в этом маленьком мирке, где мы провели столько счастливых часов. У балкона, видимый всеми, стоял Костик. Он держал в руках любимую игрушку Леры, лошадку по имени Яблочко, и Лера требовала, чтобы он положил ее на место.

– Не отдам! – говорил мертвый мальчик, прижимая Яблочко к себе. – Он мой! Я всегда такого хотел.