Блуждающий меж звезд

Несколько раз за время пути Дэвиду хотелось остановиться и передохнуть, но в памяти тут же всплывал звук из аптеки, и решимость продолжать двигаться разгоралась с новой силой. Кто или что могло издавать подобный звук? В Толимане Дэвид был готов увидеть что угодно.

– Послушай, я на тебя не давлю, – обратился к коту Дэвид, – но хотелось бы понимать хотя бы примерно, как долго нам еще ехать?

Льюис лишь удостоил Дэвида коротким недовольным взглядом и вернулся к наблюдению за дорогой.

Каждому человеку ситуация определенно покажется странной: человек ведет машину туда, куда скажет кот. Кот! Но если бы вы знали Льюиса, то и сами доверили бы ему свою судьбу. Однажды он даже спас Дэвида от смерти! Дело было два года назад, когда они направлялись в очередную командировку. Солнце постепенно опускалось за горизонт, и окружающий мир опутали вязкие сумерки. Тем временем, автомобиль Дэвида двигался по двухполосной дороге за небольшим грузовиком. С того момента, как они покинули родной дом, прошло около четырех часов, а пункт назначения все еще прятался где-то впереди. От монотонности пути Дэвид устал. Нет, он не засыпал, но его реакция и координация стремительно падали. Понимая, что так продолжаться не может, мистер Розен смирился с необходимостью заночевать в придорожном мотеле, не добравшись до цели. Чтобы не искушать судьбу, он пристроился за грузовичком и спокойно плелся позади него. Ничто не предвещало беды. Но, к счастью, рядом с ним был Льюис. Этот усатый пройдоха почувствовал грядущие неприятности и громко замяукал, от неожиданности заставив своего хозяина приободриться. Когда Дэвид с непониманием посмотрел на кота, тот начал мяукать еще громче и, обнажив острые, как лезвия, когти, сгрестись в дверь. От когтей на двери оставались глубокие царапины, что, конечно же, вывело Дэвида из себя, и он остановился на обочине. Едва мистер Розен попытался открыть рот, чтобы обругать кота за его невоспитанность, как в тот же момент раздался громкий скрежет металла. Дэвид и Льюис посмотрели на дорогу: пикап, летевший на большой скорости по встречной полосе, потерял управление и со всего маха врезался в грузовик, за которым ехал автомобиль Дэвида. Не имея возможности удержаться на месте, грузовик рухнул на бок. Буквально на пару секунд в салоне повисло молчание. Дэвид взглянул на Льюиса, сказал «Спасибо» и тут же выскочил из машины, чтобы поскорее добраться до места аварии – ведь, возможно, кому-то нужна была его помощь. Такая вот история. И, если бы не чутье Льюиса, неизвестно, остались бы они в живых или нет.

Рассказывая о коте Льюисе, можно было бы вспомнить множество подобных историй. Само собой, не столь трагичных (иначе на кота пали бы подозрения: а не его ли лап это дело?), но их, скажу я вам, приключилось предостаточно. Это и была главная причина, почему Дэвид столь безропотно доверял своему другу.

Вот и сейчас Дэвид Розен знал – Льюис его не подведет. Они проскакивали одну улицу за другой и, двигаясь кругами, приближались к цели. В Толимане привычное пространство-время оказалось настолько искривлено, что потеряло всякий смысл, ведь, двигаясь в рамках трех известных осей, они также перемещались и по линии времени, но не просто вперед: они скакали по ней в совершенно хаотичном порядке, и только искусственный город всеми силами мешал заметить столь очевидный подвох.

– Мяяяяяяяу! – громко и протяжно закричал Льюис, увидев место, к которому они так стремились.

Взгляд кота буквально впился в здание, и Дэвид тут же начал сбавлять скорость. Автомобиль плавно остановился прямо напротив входа. Через открытые окна в салон проникала громкая музыка, которую Дэвид хоть и знал, но никак не мог вспомнить.

– Добрались, – тихо сказал мистер Розен и заглушил двигатель.

Он вышел из машины и посмотрел на картонное здание. Если верить рисунку, это место должно было быть построено из красного кирпича, где каждый кирпичик подходит по размеру к другому. Внутрь вела деревянная двухстворчатая дверь со стеклянными окнами, а прямо над ней полукругом располагалась большая вывеска, где белыми буквами на черном фоне было аккуратно выведено: «Пусть не забудем песнь листвы».

– Льюис, ты – хвостатый гений! – радостно прокричал Дэвид, благодарно глядя на кота, успевшего выскочить из машины вслед за хозяином и усесться у его ног.

Где-то за спиной раздался странный шум, и они тут же обернулись. Только сейчас мистер Розен осознал, что на город опускалась ночь. Лишенные какого-либо освещения, улицы медленно тонули в непроглядной тьме. Что это был за звук и откуда? Изо всех сил напрягая зрение, Дэвид вглядывался в темноту, но никак не мог найти источник непонятного шума. А вот Льюис, чье зрение от рождения приспособлено к ночному образу жизни, увидел сразу. Кот зашипел и ощетинился. Его хвост тут же распушился, будто ершик.

– Где? – испуганно спросил Дэвид и проследил за тем, куда был направлен кошачий взгляд.

И только теперь, когда стало понятно, где искать, он увидел во тьме очертания непонятного существа. Дэвид смог разглядеть его блестящие маленькие глаза и длинные конечности. Существо, хрипя, стояло на месте и не шевелилось. У Дэвида перехватило дыхание, но он понимал, что нужно держать себя в руках, а главное, нужно поскорее убраться с улицы. Стараясь не шуметь и не делать резких движений, Дэвид медленно начал обходить машину.

– Льюис, – шепотом сказал мистер Розен, – надо уходить. Пойдем.

И тут где-то справа Дэвид услышал точно такой же хрип. Он повернул голову – метрах в десяти от него из-за угла выглядывало еще одно существо. Через несколько секунд существ стало гораздо больше. Они тянулись к Дэвиду, словно к яркому огню, да никак не могли решиться подойти. Сквозь тьму чувствовался холод, исходящий от их тел.

Дэвид продолжал двигаться к двери, стараясь не выпускать их из поля зрения. Еще пара метров, и они с Льюисом окажутся в безопасности. Безопасности? Так ли это? Не было никаких гарантий, и потому оставалось просто верить. Кот и не думал перестать шипеть, но при этом не отставал от хозяина ни на сантиметр. И тут из гущи тьмы прямо между двух существ вышел человек в длинном желтом плаще. Дэвид прекрасно знал, что такие плащи обычно используют рыбаки. Мужчина сделал несколько шагов вперед и оказался прямо позади машины. Его рост был более двух метров, а огромные ручищи сжимали длинный тяжелый гарпун. Не было ни малейшей возможности разглядеть лицо незнакомца, ибо его закрывал капюшон. Когда-то давным-давно Дэвид Розен знал, кто это такой, но все, что осталось от тех времен, это страх встретиться с человеком в желтом плаще.

Рука Дэвида непрестанно шарила в воздухе в поисках двери, пока наконец не наткнулась на нее. Спасение! – промелькнула мысль в голове, и Дэвид толкнул дверь. Не издав ни единого звука, она послушно отворилась, и путники поспешили зайти в здание. Едва дверь вернулась на положенное место, как жуткий хрип исчез, и в воздухе остался только звук музыки. Человек в желтом плаще тоже остановился по ту сторону двери. Он не сможет пройти внутрь. Не должен.

Все еще боясь, что двери распахнутся и чудища, более не раздумывая ни секунды, накинутся на теплую плоть, Дэвид продолжал отступать назад, пока не наткнулся спиной на стол.

– Льюис? – спросил Дэвид, проверяя, на месте ли кот, хотя видел, как он тоже зашел внутрь.

В ответ Льюис только прижался к ноге хозяина.

– Они ведь сюда не зайдут? – он сам не знал, какой ответ ожидает услышать.

Не двигаясь и не издавая ни единого звука, они простояли несколько минут. Сердце постепенно начало приходить в нормальный ритм, а дыхание перестало быть резким и прерывистым. Никто не гнался за ними и не пытался попасть внутрь.

Когда Дэвид Розен наконец успокоился, его тело перестало напоминать натянутый канат, и он огляделся по сторонам. Внутри магазин оказался не похож на два других здания, в которых Дэвид успел побывать. Во-первых, это был самый настоящий музыкальный магазин. Никакого картона и никаких подделок. Перед ними предстало просторное помещение, освещенное ярким светом потолочных ламп. На левой длинной стене висели гитары разных мастей: большие и маленькие, акустические и электрогитары. А что же касается цветов, то не нашлось бы ни одного человека, который не смог бы найти здесь свой любимый цвет.

Вдоль правой стены тянулся стеллаж, доверху забитый книгами о музыке и нотными тетрадями. Рядом с ним вальяжно расположился черный рояль, чья лакированная поверхность блестела в свете ламп. Кроме того, по залу были расставлены высокие стеклянные витрины, в которых, дожидаясь своего часа, покоились различные музыкальные инструменты, начиная от губных гармошек и заканчивая скрипками и саксофонами. Но откуда, не прекращаясь, лился звук музыки? В конце зала Дэвид разглядел коричневую приоткрытую дверь.

– Льюис, нам туда?

– Мяу, – подтвердил Льюис, как и хозяин, отошедший от случившегося на улице.

– Пойдем. «Только давай не будем шуметь», – как будто сказал он, поднеся указательный палец к губам.

И это было правильно, ведь кто знает, что их могло поджидать в следующей комнате. Двигаясь короткими шагами по паркетному полу, Дэвид внимательно прислушивался, стараясь различить какие-либо посторонние звуки. Кот последовал его примеру и, немного прижавшись к земле, словно охотясь, плавно переставлял свои пушистые лапы. Они прошли мимо нескольких витрин, оставили позади рояль, и все это были самые настоящие предметы, ничем не похожие на подделку. Вот и дверь. В таинственной комнате горел приглушенный свет настольной лампы, которую можно было разглядеть в щель.

– Дэвид? – из комнаты послышался чей-то мужской голос, заставивший путников замереть на месте. – Это ты? Проходи, не бойся.

Мистер Розен чувствовал, как бешено пульсирует вена у него на виске. В голове роились противоречивые мысли, но одна из них звучала громче всех: «Мы ведь специально ехали сюда, а значит, должны дойти до конца. Кроме того, магазин спас нас от тварей на улице».

– Дэвид, перестань упрямиться. Даже Льюис уже зашел.

Кота действительно не оказалось рядом. Пока мистер Розен раздумывал над тем, как поступить, Льюис просто взял и зашел в комнату. Не решимость Льюиса, а страх за него сыграл свою роль, и вот Дэвид переступил порог. Первым, что бросилось в глаза, было то, как сильно она отличалась от магазина. Небольшая, мрачная и очень старая. В воздухе витал стойкий запах пыли. Вплотную к окну был придвинут письменный стол, на котором горела лампа, покорно склонившая свою железную голову вниз, а чуть поодаль спинкой к Дэвиду стояло клетчатое кресло и небольшой столик с громоздким патефоном ушедшей эпохи. Даже в слабом свете Дэвид смог разглядеть, как под острой иглой кружится виниловая пластинка, позволяя аппарату извлекать из себя музыку.

Переведя взгляд обратно на кресло, Дэвид увидел чью-то руку, мирно покоившуюся на подлокотнике.

– Где Льюис? – именно этот вопрос волновал сейчас Дэвида больше всего.

– Рядом с тобой, – ответил голос.

– Мяу, – подтвердил Льюис, глядевший снизу вверх на хозяина.

– Слава богу, – мистер Розен вздохнул с облегчением и сосредоточил свое внимание на незнакомце. – Кто вы?

– Сейчас я твой маяк, а ты судно, заплутавшее в море, терзаемом штормом. Слышишь музыку? Если как следует прислушаться, то ты различишь плеск волн. Закрой глаза, и музыка позволит тебе увидеть яркий свет, подсказывающий путь к спасению – рука незнакомца поднялась с подлокотника и начала двигаться в такт звучавшим нотам.

– Послушайте, я совершенно не понимаю, что происходит. Это все какое-то безумие. Я даже боюсь, что вы…

– …можете вскочить со своего кресла и накинуться на меня, – ответил незнакомец. – Я знаю, о чем ты думаешь, Дэвид.

Опираясь на подлокотники, мужчина поднялся со своего места. Он ни капли не был похож на тех, с кем недавно столкнулся Дэвид. Мужчина обошел кресло и, подойдя поближе к Дэвиду, остановился в свете настольной лампы. Перед путниками предстал пожилой человек лет семидесяти в красной вязаной жилетке, надетой поверх черной рубашки, на воротнике которой красовалась туго затянутая алая бабочка. Но самое главное, что стоило отметить, – это его лицо. Гладко выбритое и усеянное множеством морщин, оно по какой-то причине вызывало доверие. Возможно, дело было в добрых голубых глазах, над которыми нависали тяжелые густые брови, а может быть, в легкой улыбке, но так или иначе Дэвид понял, что перед ним стоит далеко не враг. Слегка покачиваясь вперед и назад, мужчина спрятал руки в карманы брюк и внимательно осмотрел своего гостя с ног до головы.

– Выглядишь ты, конечно, не очень. После всего пережитого тебе не мешало бы отдохнуть, – слегка нахмурившись, сказал незнакомец. – Но это еще успеется. Я рад, что ты смог добраться.

– Вы не ответили, кто вы?

– Я? – незнакомец задумался, подняв взгляд к потолку. – Профессор музыки. А если тебя интересует имя, то меня зовут Эдвард, правда, если тебе не трудно, мог бы ты меня так не называть?

– А как тогда? – удивился мистер Розен. – Профессор?

– Да, – Эдвард кивнул, – так мне нравится гораздо больше.

– Я не понимаю, что происходит.

– Ну разумеется. Минувшие события для тебя подобны урагану, но у них есть свое объяснение.

– Понимаете, я ехал в Толиман по работе. У меня было запланировано несколько интервью, но вместо этого я оказался в каком-то кошмаре. Искусственный город, забитый картонными домами и нарисованными людьми. А потом эти твари…

– Дэвид, – Профессор музыки перебил его, – не надо. Я все прекрасно знаю. У тебя очень много вопросов, да только я не могу дать ответы на все. Но парочку тайн я для тебя открою, – он коротко улыбнулся и взглянул на Льюиса. – А ты как поживаешь, проныра?

– Мяу?

– Знаю. Не переживай, – Профессор ответил так, словно в точности понял, что имеет в виду Льюис.

– Послушайте, я хочу поскорее выбраться отсюда, а мы только впустую тратим время…

– Время? – искреннее удивление отразилось на лице Профессора, на долю секунды разгладив все морщины до единой. – Время не имеет для нас ни малейшего значения, дорогой мой. Скажи-ка мне, – старичок выпрямился и сделал еще один шаг к Дэвиду, – что реально из окружающего нас мира?

– Честно говоря, мне кажется, что это все одна сплошная галлюцинация. Может быть, я попал в аварию на дороге? И теперь лежу в больнице с перемотанной головой или даже в кювете, истекая кровью.

– Фу, – отмахнулся Профессор, – ей-богу, какие глупости! Осмотрись вокруг, прикоснись к стене, проведи рукой по гладкой поверхности стола. Если хочешь, можешь коснуться меня. Неужели все это столь нереально?

– Нет, – Дэвид отрицательно покачал головой, – но это не может быть правдой.

– Почему? Потому что происходит что-то не вписывающееся в твое понимание реальности?

– Можно сказать и так. Это все какая-то ерунда.

– Дэвид, отрицание никак не может заставить стол исчезнуть. Оно может только загнать тебя в иллюзию, наполненную обманом, который ты считаешь правдой.

– А кто сказал, что этого уже не произошло?

– Резонно, – ответил Профессор, приподняв одну бровь. – Отличить реальность от вымысла или иллюзии довольно сложно, ведь люди так сильно привыкли жить внутри собственного восприятия. Мы привыкли врать себе о собственных ошибках, чтобы легче их пережить. Врать, чтобы не смотреть в лицо правде, которая может расстроить нас еще больше. Отчасти это инстинкт самосохранения, а отчасти слабость и трусость. Только воистину смелый человек способен встать с колен, снять повязку со своего лица и, гордо расправив плечи, взглянуть на все свои неудачи и поражения. Именно такой человек может отличить правду ото лжи. А какой человек ты, Дэвид?

– Обычный, – не задумываясь, ответил мистер Розен.

– Обычный, – еле слышно повторил Профессор.

Пластинка на патефоне закончилась, и вместо музыки комнату заполняло шипение от иглы, двигающейся по пустому пространству.

– Прости. На минутку отвлекусь от нашего разговора, – Профессор тут же поспешил к патефону.

Ему было трудно быстро передвигаться, но тем не менее пожилой мужчина, прихрамывая, пересек комнату за несколько шагов и наклонился над патефоном. Пока он отодвигал иглу в сторону и переворачивал пластинку, Дэвид увидел нечто очень странное: комната еле заметно начала меняться. Мерцая, будто картинка телевизора, стены изменяли цвета. Они становились похожи на небрежный рисунок. А стол, до сего момента не вызывавший сомнения в том, что он сделан из дерева, все больше стал походить на игрушку. И тут Дэвид понял: комната стремилась стать частью искусственного города. Но тут из патефона с новой силой зазвучала музыка, и мерцание исчезло, вернув комнату в первозданный вид. Эту мелодию Дэвид тоже когда-то знал, а сейчас она была не более чем безликим эхом в опустевшей памяти.

– Я думаю, ты заметил? – поинтересовался Профессор, повернувшись к Дэвиду.

– Конечно, комната ведь тоже часть города? Ее удерживает музыка.

– Именно, но об этом чуть позже. Давай поговорим о главном.

– Погодите, а что если патефон сломается? Или пластинку заест? – указывая пальцем на музыкальный аппарат, заволновался Дэвид.

– Не переживай, этого не произойдет. Обо всем по порядку, – Профессор вернулся к путникам и снова спрятал руки в карманы. – Ты сказал, что ты обычный человек. Почему?

– А какой же? Что отличает меня от других? Я никакой не гений, а самый обычный рядовой гражданин, если так можно выразиться.

– Не нужно быть гением, чтобы быть особенным, но и нельзя назвать особенным того, кто в своей жизни поступает так же, как и миллионы других. Особенными нас делают наши мечты, наша любознательность, стремление постигать что-то новое. Познание и созидание. Вот, на мой взгляд, базовые принципы особенного человека, а не тени среди теней.

Дэвид рассмеялся. В словах Профессора не было абсолютно ничего смешного, и все же это было смешно, ведь тогда получается, что Дэвид и был тенью среди теней.

– Тебе кажется это смешным?

– Нет, простите.

– Ты живешь в маленькой квартирке вместе со своим котом. День за днем ходишь на работу, которая не всегда приносит удовлетворение. И все, что у тебя есть, – это бесконечный цикл загнанного в клетку зверя. Ты мог бы все изменить, но не делаешь этого, оправдываясь самыми различными причинами. А знаешь, почему ты этого не делаешь? Потому что не хочешь, ведь ты так сильно боишься потерпеть неудачу. Или даже хуже! Что если твоя жизнь станет лучше? Да. Этого ты боишься еще больше, ведь считаешь, что не заслужил улучшений. Не это ли настоящая иллюзия? Добровольная попытка стать не просто тенью, а тенью самого себя. И теперь «безумие», происходящее в городе, больше не кажется столь нереальным.

– О чем вы говорите? – возмутился Дэвид. – Вы не можете судить меня. Я стараюсь делать…

– Стараюсь делать что? – перебил его Профессор. – Ничего? Или, может быть, стараешься раз за разом повторять одни и те же действия, которые и прежде не принесли результата? Ты должен понимать, что это и есть безумие или, по крайней мере, медленное добровольное самоубийство, если в глубине души ты отдаешь себе отчет в своих поступках.

– Вы не правы! – тон мистера Розена резко повысился.

– Я и не ожидал, что ты согласишься. Но скажи мне, Дэвид, почему нарисованный город кажется тебе менее реальным, чем человек, проживающий пародию собственной жизни?

– Обе ситуации ложь, но меня ваше описание определенно не касается! Я понятия не имею, откуда вы знаете кое-что обо мне, но могу сказать точно: вы не можете знать всего! Вам ничего не известно обо мне и моем прошлом!

– Погоди! – Профессор жестом попросил Дэвида остановиться. – А ты знаешь свое прошлое?

В памяти Дэвида всплыло недавнее событие, которое он пережил по дороге в город. Вместо воспоминаний о родителях ему в голову пришла какая-то выдумка, а о настоящих родителях он так и не смог ничего вспомнить. И сейчас, стоя перед Профессором, Дэвид Розен осознал всю глубину пустоты собственной памяти.

– Нет, – тихо признался Дэвид.

Профессор ничего не ответил. Вместо этого он взглянул на часы, затем на патефон и пошел на всякий случай проверить пластинку, позволив Дэвиду немного переварить сложившуюся ситуацию. Старик склонился над патефоном и спокойным взглядом следил, как игла скользит по винилу, совершая один круг за другим.

– Пожалуй, – пробурчал Профессор себе под нос и поднял иглу.

Музыка прекратилось, и тишину нарушало только шуршание бумажной обложки, из которой Профессор доставал другую пластинку. Умелым движением он убрал старую и на ее место поставил новую, а затем установил тонкую иглу на отведенное ей место. Пауза продлилась недолго. Звук пианино разрезал тишину, не позволив комнате снова начать мерцать.

– Это Маттео Манфреди «Готов к бою». Хорошая композиция, и одна из твоих любимых, – обращаясь к Дэвиду, сказал Профессор.

– Я ее не помню, – признался мистер Розен, все так же стоя потупив взгляд в пол.

– Пооооомнишь, – протяжно ответил Профессор. – Я знаю, что освежит твою память. Закрой глаза, я хочу тебе кое-что показать. Давай же. Не бойся.

Хоть сомнения и были, но Дэвид сделал то, о чем просил старик. Закрыв глаза, он ожидал оказаться в темноте, но вместо этого почему-то обнаружил себя перед огромным панорамным стеклом. Еще больше его поразило то, что было с той стороны стекла. Там вдалеке на черном полотне, усыпанном мириадами крошечных звезд, плыла огромная планета, покрытая вихрями бежевого и коричневого цвета.

– Это место тебе ничего не напоминает? – голос Профессора звучал издалека, но казалось, что он находится совсем рядом.

– Нет, но… – Дэвид задумался. – Юпитер?

– Похож, – его слабый смех прокатился легкой волной по всему телу, – но нет. И я говорил не про планету. А про то, где ты оказался.

Дэвид не хотел смотреть по сторонам, ведь слова Профессора могли оказаться правдой и тогда эта правда загонит его в еще больший тупик, нежели тот, в котором он находился сейчас. Да, им овладел страх.

– Дэвид, переступи через себя. Первый шаг всегда самый сложный, но ты должен. Слышишь меня? Ты должен, – голос едва знакомого старика становился все тише и тише, оставляя вместо себя музыку Манфреди.

Пока человек упорно отрицает какой-либо факт, будь он очевидным или нет, у него всегда есть возможность сбежать, не оглядываясь по сторонам. Ведь так поступить гораздо проще.

– Нет! Это галлюцинация, – твердо сказал Дэвид.

Стоило голосу мистера Розена грозно прозвучать, как шаткий мир вокруг него разрушился и осколками размером с кулак осыпался вниз, оставив его стоять в темноте. Он не мог разглядеть даже своих рук, словно они вовсе исчезли. Непросто темнота окутала Дэвида, а абсолютная пустота, лишенная единого лучика света и даже атома материи. Но в столь странном состоянии были и свои плюсы – Дэвид ощутил ни с чем не сравнимый покой, который никогда не наведывался к нему в гости. «А что если я еще раз закрою глаза? – подумал он. – Тогда я растворюсь и стану неотделимой частью вечной тьмы».

Мистер Розен почувствовал, как тяжелеют его веки. Уставшее ноющее тело одолевал желанный сон. Еще чуть-чуть и он провалился бы в него, но неожиданная пощечина заставил его резко открыть глаза. Крепко сжимая плечо Дэвида, перед ним стоял Профессор, готовый снова нанести удар.

– Даже не думай! – пригрозив указательным пальцем, сказал Профессор. – Попробуешь еще раз выкинуть нечто подобное, и я так отхлещу тебе по лицу, что из-за боли ты будешь бояться к нему притронуться.

– Что… Что это было? На несколько мгновений я почувствовал… Не знаю, как описать словами.

– Знаешь. Давай же, назови смелее.

– Забвение? – с сомнением спросил Дэвид.

– Да, верно. Это оно и было. И если в нем раствориться, то обратного пути не будет, ведь возвращаться будет некому.

– Хватит с меня вашего бреда, – Дэвид смахнул руку старика со своего плеча и направился к выходу. – Пойдем, Льюис. Он нам не поможет.

– Стой! – голос Профессора задрожал. – Дэвид, удели мне еще пару минут. Да, я ошибся. С какой стати тебе было вообще слушать меня? Ты устал и испуган, а я только еще сильнее разбередил рану. Прости меня.

– Я не понимаю ничего из ваших слов! Мы через весь город неслись на машине, чтобы найти помощь, а вместо нее я встретил старого фокусника, который пытается запутать меня еще сильнее!

– Это не фокусы. Просто мне не следовало говорить тебе лишнего сейчас. Но ты ведь хочешь выбраться из искусственного города? Услышать голоса людей и звуки машин.

– Да, черт побери. Этого я хочу больше всего.

– Следуй за мной, – сказал старик, покачав головой, и, обойдя Дэвида, вышел из комнаты.

– Мяу? – спросил Льюис о том, собирается ли Дэвид идти за Профессором.

– Да, а если он опять выкинет какой-нибудь фортель, то будем справляться самостоятельно.

На этой ноте Дэвид и Льюис покинули обитель старика, вернувшись в основной зал. Свет все так же ярко горел, освещая множество музыкальных инструментов и не позволяя тьме прокрасться в зал, да только Профессора нигде не было.