Полная версия
О книгоедстве
О книгоедстве
Цви Владимирович Найсберг
Чудак человек, кто ж его посадит – он же памятник.
Фраза артиста Крамарова из фильма «Джентльмены удачи».
Ироничный эпиграф: Автору свойственно думать иначе.
Ну, а я б кой-кому засветил кирпичом. Игорь Тальков
1
Цивилизация и культура и близко уж не в едином своем глазу никак не то и впрямь весьма надежно, до чего еще на редкость целиком и полностью единое целое.
Нет, скорее тут можно говорить о тех более чем неоспоримо во всем уж до конца так совсем как есть раздельных частях этакого нынешнего более чем невозмутимо блестяще яркого современного бытия.
Цивилизация, как правило, невообразимо хищна и яростно утилитарна во всех своих наиболее простейших и плотских «воинственно благих» устремлениях.
Культура подчас излишне возвышенна и парит в облаках абстрактной и до чего не в меру чрезвычайно так вовсе ведь обезличенной благости духа, довольно же редко находя нужным хоть сколько-то надолго спускаться с тех самых седьмых небес на эту всегдашне так и пропитанную потом и кровью грешную землю.
А как раз потому людское сознание в Новое время и оказалось до чего еще прочно зажато промеж молотом и наковальней обыденного и плотского, как и весьма ведь всецело идейно-духовного.
А именно потому сам собой и возник явный разрыв между тем, что более чем неотъемлемо и упорно желает чисто земная душа, да и тело в придачу, и тем, что может духовно возвысить и приподнять над всею той и поныне до чего только унылой серостью тупого мещанства.
А при данных довольно неблагоприятных условиях средний человек явно становится заложником прекрасных дум, четко и резко по своим рваным краям так и очерченных всяческими довольно-то темными страстями.
А это само собой и дало шанс тем незамысловато безликим, но крайне лукавым чертям, вылезшим из самого же дна общественной преисподней, на раз-два как есть вполне замутить во всей той огромной стране такой замес, что все доселе светлое и станет отныне вовсе на редкость неприглядно темным.
А темень лютого невежества разом при этом себя объявит светочем истины, а потому и окажется оно всеобъемлюще единственно правым и дьявольски всемогущим…
И ведь было оно таковым разве что из-за того, что в России люди возвышенные думами, вполне ведь приобрели привычку сурового отторжения от всего того нечестивого и бескультурного, что только их окружало посреди всяческих и поныне столь же пасторальных реалий.
Жить духом великой литературы оно может и приятнее и чище, но при этом общий дух народа становится значительно, так более зловонным и нечистым.
И это именно из-за всяческих радужных иллюзий интеллигенции простое и крайне наивное население вполне вот можно будет сходу охомутать пламенной идеологией грядущего счастья всех достойных того представителей рода людского.
Причем более чем невероятно чудовищное, да и как есть исключительно же «правоверное преуспеяние» товарищей большевиков на данном весьма безотрадном поприще и создавало все те условия для наиболее зверских преступлений против всего человеческого, А ЕЩЕ, КСТАТИ, и во всех тех ранее доселе никак и невиданных, бесшабашно невероятных масштабах.
Наступили времена разрухи, когда все моральные качества человека оказались уж явно подвержены жестокой коррозии, поскольку страх изъедал людям души, как ржавчина изъедает железо.
И даже та чисто житейская совесть у самых обычных людей до чего неизменно при всем том, как есть, более чем безвозвратно разом совсем сходу скукоживалась.
Ну а потому и становились, любые былые этические принципы разве что тем еще до чего совсем далеким придатком к той самой основной и донельзя уж обезличено праведной, и вовсе вот непреклонно партийной, ну а иначе и практически бессловесно беспартийной морали.
А все те истинно мигом истлевшие в печке буржуйке нравственные постулаты попросту, словно стены Иерихона разом обрушились в пустоту сущего безвременья бестрепетно кровавых дел эпохи помпезного и никак не царского абсолютизма.
И главное, все это теперь как есть, ответственно делалось никак не иначе, а разве что лишь во имя более чем донельзя ведь самого так деятельного очищения всего этого мира от какой-нибудь донельзя же нелепо и отчаянно привязчивой отвратительно гадкой скверны…
Причем произошло это как раз-таки именно вследствие самого же полного и более чем безотчетного самозабвения нынешней цивилизации в ярчайший момент истинно величайшего ее упоения всей своей несокрушимо гигантской духовной мощью.
Да уж прошлепали губами самого разного рода доброхоты отвратительно скверное начало того самого никак непоправимого поворота в массовом сознании, благодаря которому нежные и ласковые слова о наилучшей будущности только-то своим трудом и живущего весьма многоликого человечества и превратились в хорошо утоптанный грязный снег дороги в то склизкое «призрачно светлое никуда».
2
А те будто бы совсем неисчерпаемые людские ресурсы при всем том сами собою преобразились из неких тех доподлинно настоящих индивидуальностей просто в песчинки, поднятые ветром неистово спешащей в самые дальние дали эпохи чрезвычайно же смелого достижения вселенского и всеобщего наилучшего добра.
И главное само оно никак не мираж в знойной пустыне, а вполне реальная перспектива, да вот беда так беда совершенно нельзя до чего поспешно ухватить нечто подобное сразу за хвост, а можно лишь медленно и старательно взрыхлять почву, дабы далекое будущее действительно стало раз и навсегда всецело светлее и красочнее…
И да будет так!
Но яркому огню пылких сердец надлежит исходить из самых недр душ людей, буднично обитающих в том самом навеки тщательно очищенном от скверны мире никак не близкого пока грядущего.
Ну а коли свет блажных истин исходит от тех, кто только и умеет подавать всякие до чего слащавые идеи на блюде…
Причем в их чисто абстрактной и никак пока неудобоваримой сути то тогда это один лишь сущий мираж и нет ничего его страшнее и опаснее…
А особенно, потому что он так и манит за собой, а люди столь вполне легковерны.
И ничего же путного следуя за далеким маревом на горизонте добиться, будет вот никак попросту и невозможно.
И это разве что людям чисто того завтрашнего дня и будет некогда затем суждено полностью так всеобъемлюще житейски создать все те до чего еще надлежащие условия для всего того как есть физического и душевного безупречного благосостояния всего ведь довольно-то пестрого и разноликого человечества.
А ныне и сейчас донельзя приземленно существующая необычайно же широкая общественная жизнь и близко-то никак совсем не нуждается в каком-либо немыслимо взрывном и крайне так до чего еще совсем незамедлительном переустройстве.
Ну а все то, что, так или иначе, связано со всеми теми безумно удушающими души путами вовсе-то и поныне никуда пока не сгинувшего людского угнетения еще ведь само собой некогда будет полностью и навеки вполне утрясено.
Но далеко никак не все на деле способны, разом и до конца сколь полноценно и разумно нечто подобное раз и навсегда для самих ведь себя более чем здраво так уяснить.
А не потому ли и сегодня те довольно уж многие необычайно одухотворенные светлыми идеями сподвижники славных и немыслимо искрометных перемен подчас всеми фибрами души всецело проникнуты яростным революционным настроем, что отчаянно их подталкивает ко всему чрезвычайно спешному очищению всего этого мира от буквально всяческой в нем донельзя застарелой общественной скверны?
Однако сколь многое в их изумительно ревностных начинаниях на редкость призрачно и совсем размыто, а также и более чем явственно полностью иллюзорно.
И это именно так раз уж весьма близоруко было дано данному мировоззрению, вполне искренне заблудиться в дебрях всей той чистой схоластики, а как раз потому и начать никак нескромно выпячивать наружу одну лишь ту ослепительно яркую внешнюю сторону всех тех крайне разнообразных задушевных благ.
А между тем давно ведь пришла пора более чем насущной необходимости исключительно тщательной очистки всех тех остроглазых социальных идей от всего того, что малоприметно и довольно-то трудно на деле досягаемо чистым и никак не по-божески только-то самим собой и сытым умом…
Да вот, однако, о чем-либо подобном относительно многим культурным людям было и близко никак не свойственно вполне же всерьез, хотя бы и между делом, до чего еще невесело сколь еще взвешенно разом так призадумываться.
Поскольку во имя чего-либо подобного им явно придется раз за разом до чего горестно и безотрадно хотя бы и частично, но буквально-то всею душой на редкость всеобъемлюще отрываться от всего того весьма и весьма для них самозабвенно благостного самосозерцания.
Причем – это их как есть донельзя перманентное состояние чисто ведь разве что внешне исключительно так величаво и всеобъемлюще же сверкающе великолепно.
Да вот, однако, при всей своей удивительно чарующей праздничности, чрезвычайно уж оно аморфно и совсем незыблемо повернуто одной лишь той полностью равнодушной спиной ко всему тому от века бестолково грязному и нисколько неумытому…
А впрочем, да на самой повседневной основе якшаться со всяким бескультурьем никому уж вовсе никак и не следует…
Однако люди ума вполне ведь могут отстаивать интересы своего народа, не соприкасаясь с ним всею своей чистой душой.
И это именно проявляя себя в социальной сфере жизни и можно будет создать условия для того, чтобы всякая тупая и безмозгло мелкая людская порода со временем более-менее преобразовалось в нечто совсем уж явно вовсе другое…
А между тем – это как раз тому никак не наспех созданному культурой и образованием и карты в руки в смысле весьма благостного созидания вполне полноценно так настоящих, а не тех липово-восторженных изменений в сущей гуще самой отъявленной суеты нынешнего на редкость сумбурного века.
И всегда ведь еще надо суметь уж начать преображение окружающих реалий именно с отдельных личностей, а не пытаться взорвать общество, чтобы оно раскали лось и разорвалось на два противоположных лагеря.
И как-никак, а правильно подойдя к одному отдельно взятому человеку, и можно будет научиться перестраивать общество в целом, поскольку с любой личности и начинается нечто гораздо большее…
И вот когда люди доказывают свое полное неумение вытащить кого-то из пучины мрака, они тем вполне доходчиво объясняют, как это именно они некогда дозволили утопить во мраке, целую же великую державу.
Причем одним из наихудших качеств подобных людей является то, что они восторгаются чувствами, пренебрегая разумом, который между тем нужен не только решения всяких вселенских задач, но и для загадок самого так обычного житейского бытия.
И они уж просто стараются черное видеть черным, а белое белым, а это между тем страшный грех…
Черное оно не всегда грязное, а если оно и грязное, то вовсе не обязательно, что оно таково не только снаружи, но и изнутри.
А между тем нельзя подходить к скверне чужой души, как фактору, который можно устранить одним движением руки, ну а если ее нельзя устранить то, по крайней мере, надо бы как оказывается попросту вот вовсе так ее далее никак совсем ведь тогда более не замечать.
И ладно бы жизнь действительно стала чище, выше и светлей только из-за того, что люди культурные начисто так полностью очистили всякое свое сознание от всей той плесени давно ныне минувших времен, а потому они ее в упор более ведь совсем и не видят.
Но нет, если чего вообще в связи с этим и переменилось, то уж заключалось оно как раз в том, что то самое исконно клыкастое, словно пасть дикого зверя, исподнее естество было и впрямь-то более чем надежно попросту разом упрятано за занавесочкой всеобщей немыслимо просвещенной благопристойности.
И действительно, та самая внешняя сторона личности всякого современного интеллигентного человека была при этом весьма и весьма до чего отчетливо выбелена и вычищена буквально на редкость во всем изумительно дочиста.
Да только таковым оно стало разве что по одним лишь тем исключительно показным и донельзя многозначительно и благообразно выпуклым признакам.
А вовсе не по всем тем глубочайше сокрытым и сокровенным свойствам ни в чем и близко никак не измененного той еще чисто разве что внешней искусственностью всецело ведь совсем уж на деле естественного общечеловеческого начала.
И попросту все тут дело было именно в том, что внешне яркое добро во всяком современном человеке зачастую полностью экранирует сокрытое в нем величайшее зло тупой и сытой уверенности в своих никак не иссекаемых возможностях более чем безбоязненно управлять всем этим миром по одному своему желанию и искрометно неуемному хотению.
Причем наиболее основным каноном всякого того чисто по-новому переосмысленного бытия, и стала великая художественная литература, а также и отдалившаяся в самые заоблачные дали философия.
И уж обе эти длинные ветви, так и тянущиеся к вовсе ведь невообразимо крайне пока далекому горизонту того самого во всем как есть истинно наилучшего светлого грядущего, при всем том и по сей день, более чем самозабвенно далеки от всего того чересчур приземленного, насущного, грязного…
3
А между тем это как раз безбрежные кисельные берега розовых мечтаний о вроде бы действительно близком грядущем рае и сделали его лишь только ведь значительно поболее безнадежно туманным и пока совершенно вовсе-то исключительно призрачным.
Да к тому же и всем тем до чего глубокомысленно и безмятежно всему тому светлому внемлющим теоретикам светлого добра было попросту явно никак уж нисколько не до того, чтобы орошать росой мысли бескрайние поля людского сознания, более чем безысходно между тем пока иссушенные всем, тем донельзя стародавним их безмерным невежеством.
А еще и более чем неизменно были они окрашены кем-либо вовсе так и впрямь до чего совсем как есть напрасно пролитой людской кровью.
И была она, как есть всегдашне именно что более чем бессчетно и безудержно проливаема всеми теми, практически считай, что как на грех ревностно соревнующимися в жесткости беспринципно и слепо своенравными правителями, что неизменно обладали одним лишь тем подчас уж вовсе никак неприметно серым яростно амбициозным умом.
И при этом фактически все солдафоны в генеральских лампасах, да и гражданские второстепенные политики, что сколь безумно в своем ничем ненасытном чреве неспешно вынашивают всяческие немыслимо грандиозные планы только лишь весьма жизнерадостно и мечтают о том, как есть до чего еще всеобъемлющем и на редкость насущном народном благе…
Но хуже всего, когда это добро буквально всеобщее, а не принадлежит оно чьей-то единственно любимой нации…
Светлое благо всего сущего, так и возносясь на щит, становится при этом более чем трезвым и здравым оправданием всяческих дичайших зверств ранее никогда почти ведь и не имевших доселе места…
А все из-за деградации человеческих качеств на фоне яростного дробления доселе единого общественного организма на самые те отдельные и крайне омерзительные уж попросту кровно между собой извечно враждующие фракции.
Да и вообще весь этот новый технический век всеобъемлюще превращает людей в машины с гудящим мотором в груди, вместо того прежнего пламенно горящего светлой любовью человеческого сердца.
И вместо истинно как есть благонравственного отношения даже и ко всем тем лютым врагам получилось какое-то самое крайнее отторжение, в том числе и от тех буквально на единый миг отколовшихся от общего же потока наилучших друзей.
Задушевный фанатизм, явственно сконцентрированный в сущем пароксизме пламенной веры в то, что всеобщему благу попросту именно что разом и положено быть, и сделал общую людскую жизнь совсем так в особенности до чего донельзя так явно же несносной.
Стремление вовсе из ничего сколь еще сходу создать некое самое наилучшее будущее до чего разом сходу повергло в прах все, то никак доселе небезызвестно вполне уж сносно успешное, что только когда-либо вообще имело место в прошлом.
Но есть и те, кто этого никак не приемлет, поскольку подобные люди именно ведь неизменно ждут чуда из чудес от того самого черно-белого текста заключенного в тесный переплет.
И именно из яркого и сочного переплетения всяческих литературных грез и крайне так подчас никак немило же сурово казенной действительности, кстати, и берут все свое никак неправое начало все те попытки, самого что ни на есть более чем до чего еще непосильно насильственного прививания простецкому быту черт заоблачно неземных…
А это явно чревато затем уходом в мир иной людей наиболее достойных и праведных.
А все, потому что разом построить можно только декорации, а за ними будут скрываться миазмы значительно вот похуже всех тех доселе бывших когда-либо прежде.
Причем сами авторы художественных произведений не очень виноваты в том, что кто-то воспользовался их мыслями и фантазиями, дабы соткать из иллюзий некий эскиз истинно некогда возможного, но в данное время попросту донельзя ирреального, а между тем кое-кто сколь беззастенчиво ныне начал его по-свойски использовать в качестве некоего совсем безотказного клише.
Но нет, это вовсе не вина самих авторов художественных произведений.
Великие деятели литературы и вправду несколько, пожалуй, все-таки перекрашивали всю окружающую их действительность, причем именно в те несколько подчас явственно иные тона, чем ей и впрямь попросту ведь и было положено быть на самом-то деле.
Однако они это делали в жару творческого поиска, да и вдохновение подчас приподнимает человека над всей праздной суетой серой обыденности.
А вот те, кто впитывают их мысли и считают своим долгом жить в обычной жизни тем еще божественным вдохновением, они этак точно в этом совсем уж никак неправы.
Причем истинно так многое тут упирается в то самое до чего откровенно верхоглядное мировоззрение, именно тех довольно-то объективно о том, рассуждая совсем недалеких потребителей всего того, сколь изящно произведенного деятелями искусства на белый свет сущего же экстракта никак более чем неприметно обыденной жизни.
А сама первооснова тому она уж именно в том, что довольно-то многие окололитературные обыватели столь ошибочно принимают кривое зеркало жизни – литературу за саму, как она есть, живую и до чего вполне трепетную плоть всей той от века еще плотно и приземленно существующей реальности.
А между тем литература часто пишется людьми, живущими на вольных хлебах, ну а отсюда, как и понятно, все те рьяно выводимые ими линии радужных иллюзий, имеющие (весьма малое, да и то вскользь) хоть сколько-то объективное отношение к истинно полноценной картине всего того порою крайне беззастенчиво навязывающего себя быта.
4
Часто же людям, пишущим и создающим прекрасные (выпуклые) образы жизни, приходится надеяться на одно только чудо, что может и принесет им в своем клюве кусочек сколь долгожданного для них хлеба насущного.
А это до чего явственно отображается на их образе мысли, духовности, каждодневном творческом пути, а у людей довольно-то мелкотравчатых оно заодно и вполне цветет и пахнет душевной мукою, достучаться бы до издательских дверей, то есть тех, собственно, мест, где страждущим творцам эпистолярного жанра булки с маслом по сущим крошкам раздают.
Истинных гениев литературы это, конечно, нисколько не касается, но их всего раз-два и обчелся, ну а желающих прокормиться на пышной ниве художественного вымысла – их-то вот буквально пруд пруди.
Ну а потому и не понятно, почему это именно любые изданные книги должны и впрямь еще вызывать в каждом из нас самый безудержный суеверный трепет.
Достойные ИМЕНА на обложках должны его вызывать – это верно!
Однако все при этом едино ОДНИМ ИЗ ЯРЧАЙШИХ НЕДОСТАТКОВ абсолютного так большинства литературных произведений может быть до чего еще смело вот названа их донельзя явная сфокусированность на отвлеченных идеях, в которых нет, как нет доподлинно настоящих и вполне естественных соков всякой обыденной жизни.
И все это как раз-таки только потому, что ту чересчур явно липкую черную грязь мало, кто действительно ныне считает поистине нужным и вправду вытаскивать на весь тот ослепительно яркий белый свет…
5
А между тем этот бренный мир и близко небезупречен в том до чего остро ныне стоящем вопросе правильной и до конца взвешенной оценки истинно так всецело отвратительной скверны, и его только-то лишь когда-нибудь затем предстоит весьма и весьма тщательно и последовательно от нее всеми силами еще очищать и очищать.
И делать это нужно крайне аккуратно и трепетно при этом, следя за тем, чтобы зерна были отделены от плевел, а то кровавое очищение мира это истинный бал сатаны и его верных и преданных слуг.
Причем этот бал может длиться не одну ночь, а целое столетие…
Но кто-то при этом совершенно искренне думает, что некое старое зло действительно же можно вымести метлой лютого политического террора…
Однако этакого рода «инструментом пролетарского бравого и прилежного труда» можно будет разве что ДО ЧЕГО только уж безрадостно совсем вот начисто вымести буквально всякую действительно более-менее разумную общественную справедливость.
Ну, а сколь последовательно и разумно вымывать и вымывать нечистоты из всех тех наиболее темных углов ныне существующего общества, можно было, лишь разве что при всем том, и близко никак не боясь всей той до чего еще стародавней темени и грязи.
Ибо разве что тем самым
непосредственным образом весьма же безбоязненно соприкоснувшись со всем тем сором будто бы, как есть ныне давненько минувших времен, и можно будет в некоей той наиболее отдаленной перспективе буквально всем этим миром липкую грязь минувшего, и вправду всеми-то силами некогда так до чего полноценно затем изжить.
Причем если то никак не будет хоть сколько-то вовремя верно и праведно на деле осуществлено, все человечество весьма естественно когда-нибудь будет до чего непременно разом ожидать то самое и впрямь уж неизбежное может быть лишь разве что частичное, а то и того только хуже самое полнейшее культурное вырождение.
Поскольку вся та еще древняя злоба и ненависть непременно ведь всегда явно найдут довольно действенный способ ударить всей своей силою, да и совсем же исподтишка, используя для всего этого самые свежие наработки из области буквально-то всеобщих научных достижений.
И именно как раз тогда и смогут найти вовсе-то совсем невзрачное свое отображение все те более чем безрадостные картины грядущего, до чего отчетливо предначертанные миру писателем Уэллсом в его книге «Машина времени».
Его образы никак не чисты от житейского и крайне во всем популистского упрощения.
И все-таки они на редкость откровенно до чего этак всецело реальны в том и близко никак пока уж никому не ведомом, лишь разве что только выжидающем своего часа, вовсе-то до чего непредсказуемо грозном грядущем.
А есть еще и тот до чего же однозначно так исключительно щекотливый вопрос, а каким – это именно оно когда-либо будет для всей этой нашей абсолютно ничем на данный момент и близко пока никак не встревоженной человеческой расы.
ЕЕ-то подчас, в условиях нашего современного быта, гнетет именно скука и отсутствие всяческих свежих впечатлений.
И все это из-за той совсем вот ныне посеревшей и оскудевшей из-за полнейшего отсутствия каких-либо весьма и весьма головокружительных приключений, самой что ни на есть более чем прозаически урбанистической жизни.
6
Мы отодвинулись от природы высокими стенами своих домов, и надо же – нас при этом стала безмерно одолевать редкостная тоска по чему-либо не совсем обыденному; каждый глушит ее в себе, как уж он только сможет.
Ведь тут, как говорится, все средства вполне одинаково хороши – это и алкоголь, да так и бесконечное подглядывание, как в щелку, за чужими соитиями.
А, кроме того, тут на помощь приходит искусство, более чем благодушно уводящее человека куда-либо в самую дальнюю даль от всяческих необычайно суровых житейских реалий, а потому и заставляющее его, сходу ведь отвернуться, как от низменной части своей души, да и от всяческого принципиально насущного понимания любых истинных нужд остального общества.
И в данном случае подобного рода псевдоинтеллектуальная жвачка – это, попросту говоря, самое что ни на есть весьма вот дрянное зеркало кривоокой фантазии, явственно пытающейся блестящей красивостью всячески до чего надежно замазать серость долгих и безликих обыденных будней.
7
А к тому же – это как раз именно подобным искусством, как правило, до чего еще, безусловно, навязывается серо-белое восприятие буквально-то всех людских поступков, темных пороков в области нравственности (про уголовно наказуемые деяния тут никто ничего и не говорит).
