Легион: Прыжок льва. Испанский поход. Смертельный удар

Услышав про деньги, Сандракис напрягся.

– Если он поймет, что мы беглецы, то арестует нас или… запросит столько, что всех моих денег не хватит. Он очень жадный.

– Ты тоже, – отрезал Федор, – Летис дай-ка мне свой кошелек с римским золотом. Ты его сохранил, надеюсь?

Свой кошелек Чайка утопил, как и парик. Забрав римское золото у Летиса, Федор кинул кошелек греку.

– Вот тебе, для того чтобы умилостивить римского центуриона. Здесь достаточно, чтобы он навсегда забыл о том, что нас видел. Не жалей об этих деньгах и помни: если спасемся, я награжу тебя по-царски. Это я тебе обещаю. А кроме того, выбор у тебя не велик. Римляне знают, что это твой корабль поджег военные суда, и повесят тебя первым, как только найдут. Так что теперь тебе одна дорога – с нами в лагерь армии Ганнибала.

На Сандракиса было жалко смотреть.

– А догадаются они очень быстро. Может, прямо сейчас они уже бегут к нашему дому, поняв, что на пирсе не хватает твоего корабля, – добил его Федор сущей правдой. – Ну так ты пойдешь с нами по своей воле?

– Ты прав, – ответил грек, и лицо его сделалось жестким. – У меня нет выбора.

– Этот город все равно скоро будет нашим, и ты даже сможешь здесь торговать, – пообещал командир двадцатой хилиархии, закончив разговор, – в общем, я переоденусь. А вы спускайтесь вниз и выводите телеги.

Разыскав сухой хитон в чулане, он переоделся, вновь став похожим на образцового слугу. Нового парика здесь, ясное дело, не было, зато Федор нашел небольшую шляпу, видимо, одного из приказчиков, прикрывавшую голову до ушей, что оказалось как нельзя кстати. Натянув ее поглубже, он уселся в одну из телег рядом с купцом. Летис вел другую. Хлестнув коней – каждую тянуло сразу по две лошади, – они выехали со двора, заперли ворота и направились в сторону верхнего города. Римляне пока не появились.

Глава восемнадцатая

И снова штурм

Прогромыхав по темным улицам верхнего города без особых приключений – дважды они видели римские патрули, передвигавшиеся по соседним улицам в сторону порта, но каждый раз удача сопутствовала им, – «купцы» подъехали к воротам нужной башни. Здесь путь им преградило сразу шестеро легионеров.

– Давай, Сандракис, – шепнул ему Федор, останавливая телегу, – выручай. И помни о награде.

Купец медленно слез на землю и, остановившись напротив солдат, стоявших с факелами в руках, поискал глазами знакомого опциона.

– Здесь ли сегодня достойный Лутаций? – наконец выдавил из себя греческий купец.

– Центурион отдыхает, – ответил один из стражников, сделав шаг вперед, – велел его не беспокоить. А вы почему передвигаетесь по ночам, не слышали о новых порядках?

«Может быть, они еще не знают, что горит в порту, – воспрянул духом Чайка, осмотрев пустынную улицу позади, – значит, у нас есть минут двадцать. Надо успеть. Давай, Сандракис, работай».

– Мы понимаем. И все же я прошу вызвать его, у меня к нему очень срочное дело, – сделав над собой усилие, пробормотал Сандракис, озираясь по сторонам, – уверен, он останется доволен.

Опцион, который был здесь за старшего, смерил взглядом Сандракиса и, видимо, признал его. Как-никак видел не в первый раз. И не раз пропускал через эти самые ворота в неположенное время. Такова судьба таможенника.

– Ладно, – нехотя согласился он, приближаясь к греку, который едва не падал в обморок от страха, – но беспокоить начальство, опасная работа. Надеюсь, я тоже останусь доволен?

«Только бы купец не подвел», – напрягся Федор, натягивая поглубже шляпу и положив руку на спрятанный в соломе кинжал. На этот раз он не решился проходить ворота совсем безоружным. Это был один из кинжалов Летиса, который поделился ими с командиром, засунув свой сзади за пояс, а сверху накрывшись накидкой.

Сандракис подождал, пока легионер приблизится на расстояние вытянутой руки, и привычным жестом сунул ему в ладонь монету.

– Жди здесь, – бросил сразу подобревший опцион, удаляясь в караульное помещение башни.

Оглянувшись назад, Сандракис встретил ободряющий взгляд командира двадцатой хилиархии. Пока все шло нормально. Федор вновь посмотрел на пустынную улицу и прислушался. Отсюда, от башенных ворот, акватория была частично закрыта высокими домами и храмами, на небе виднелись лишь слабые всполохи. Хорошо пожар мог быть виден только с самой башни. Чайка поднял голову, но ничего подозрительного не заметил. Прислуга метательных орудий на башне и прилегающей стене, похоже, дремала, расслабившись от слишком долго ожидания штурма, который все не начинался. Ганнибал медлил, и это неожиданным образом сказывалось на римлянах. Они начали привыкать к безопасности.

«Это не надолго, – хорохорился Чайка перед самим собой, – нам бы только выбраться отсюда, а там, дайте срок, мы скоро вернемся, и мало не покажется».

Наконец под аркой появился заспанный Лутаций.

– Острый пилум тебе в анус, опцион, если ты разбудил меня зря!

Послышались его ругательства.

– Ну, кто тут хотел меня видеть посреди ночи, когда здесь вообще появляться запрещено, – прогрохотал Лутаций, приближаясь, но, разглядев свой «дополнительный источник доходов», ухмыльнулся, плотоядно осклабившись, – а, это ты, Сандракис. Ну зачем ты явился сюда посреди ночи и нарушил мой драгоценный сон?

Выражение лица центуриона очень обрадовало Федора, наблюдавшего через плечо греческого торговца за происходившим. И особенно тон, которым было произнесено слово «драгоценный», – медленно, нараспев, с намеком. Если купец не поскупиться, то отделаться от продажного центуриона хорошей мздой будет легче всего.

– Пусть уважаемый Лутаций не гневается, – велеречиво начал грек, мастер выражаться туманно, – но мне срочно понадобилось отправиться в новую поездку. Вино, что я привез два дня назад, уже продано.

– Значит ты неплохо подзаработал, – довольно усмехнулся центурион, поглаживая подбородок, – это стоит обсудить, отойдем-ка к стене.

– Это так, – не стал отнекиваться Сандракис, проявляя чудеса дипломатии и отходя на несколько шагов в сторону от легионеров, но оставаясь недалеко от повозок, – но я взял новый заказ и хотел успеть выехать за время вашей стражи. Ведь с другими центурионами у меня не такие… эээ… дружеские отношения.

С этими словами грек высыпал на ладонь все еще хмурого спросонья центуриона горсть монет. Федор узнал кошелек, это было римское золото. «Неплохая сумма сегодня достанется нашему другу», – подумал Чайка. Однако Лутаций, был не глуп и очень жаден. Он видел, как хочется Сандракису побыстрее проскочить на другую сторону ворот и решил использовать этот момент на полную. Ведь там Сандракиса будут «раздевать» уже другие офицеры, а здесь, с этой стороны ворот, он один царь и бог.

– Не слишком же ты высоко ценишь мой покой, грек, – проговорил центурион, взглядом пересчитав монеты, и повторил с нажимом, – мой бесценный покой.

Сандракис вздрогнул, но, сделав над собой новое усилие, вложил в другую руку кошелек с остатками золота. Центурион просиял, и сон с него как рукой сняло.

– Вот теперь, – он всыпал монеты обратно в кошелек и подкинул его на ладони, – я вижу, что ты раскаялся, и готов оказать тебе услугу.

Он поднял руку и крикнул опциону.

– Открывай ворота! Пропустить эту пару повозок, – а обернувшись вновь к греческому купцу, добавил для строгости, – но смотри у меня, Сандракис, не стоит слишком часто беспокоить меня такими просьбами. Я римский офицер и стою на страже порядка.

– Я вас больше не побеспокою, – поклонился Сандракис, усаживаясь на телегу.

– Вот именно, – бросил вдогонку Лутаций, страшно довольный собой, – не раньше, чем через десять дней. А то совсем распустились.

Федор хлестнул лошадей, и телега покатилась сквозь арку. За ним пристроился Летис, снова игравший роль немого. Впрочем, на этот раз их даже не досматривали. Центурион вообще не приближался к телегам. «Вот что значит дать хорошую взятку, – усмехнулся Чайка, снова хлестнув лошадей, – деньги могут сделать то, что не всегда может сделать оружие. А во многих случаях даже нет необходимости убивать. Можно купить или договориться. Карфаген почти всегда так и поступает со своими противниками. Конечно с теми, с кем можно договориться. Воистину им управляют мудрые люди».

Прогрохотав по мосту, который тотчас поднялся обратно, телеги оказались в чистом поле, растворившись в темноте. Только звезды на очистившемся от облаков небе сияли предательским светом. Все трое выдохнули, дав разрядку своим, натянутым как струна нервам. Однако Федор отчего-то был уверен, что расслабляться еще рано, и хлестал лошадей изо всех сил, заставляя повозку просто лететь в ночи. Так, что Летис еле поспевал за ним.

Они гнали так примерно полчаса. Проскочив пару заброшенных деревень и спустившись во вторую долину, Чайка вдруг резко свернул на едва различимую полянку за лесом и остановился.

– Зачем мы сюда свернули? – напрягся Сандракис, увидев, что Чайка спрыгнул на землю и, вынув из сена кинжал, стал разрезать упряжь лошадей. – Вы хотите от меня избавиться?

– Не шуми, грек, – мирно пробасил Федор, – я свое слово держу. За нами будет погоня, я уверен. Так что лучше нам бросить телеги и пересесть на коней верхом, если хочешь выжить. Так будет быстрее. И шансов больше. Летис, освободи себе одну лошадь.

– Но ведь мы же выехали из города, – проговорил озадаченный купец, глядя, как тускло сверкнуло в лунном свете лезвие второго кинжала.

– Ты забыл про свой корабль? – напомнил Федор, подводя одного коня к Сандракису, – там сейчас такой переполох творится, что римляне наверняка уже «поняли», чьих это рук дело, а потом осмотрели и твой дом. Как ты думаешь, сколько времени пройдет, пока этого Лутация возьмут за… самое дорогое и вытрясут из него, что он недавно пропустил за ворота две повозки?

Потрясенный грек молчал. Рука смерти еще простиралась над ним.

– Моли бога, чтобы он не признался сразу, – продолжал Федор, – тогда времени у нас будет больше. Но насколько я знаю Марцелла, он сейчас в гневе. И если твой дурак-центурион все же признается, то за кошелек с золотом он потеряет не только карьеру военного. Боюсь, ему отрубят голову или скормят львам. А за нами немедленно отправят погоню. Так что, если не хочешь закончить как Лутаций, садись на коня, и поскакали дальше. Времени у нас мало.

Сандракис, явно не привыкший к такому способу передвижения, еле взобрался с повозки на лошадь, подложив вместо седла мешок из телеги. Держался он на коне неловко, норовя рухнуть в низ, тем более что управлять конем можно было только ногами, а руками держаться за гриву. Освобождая второго коня, Чайка поглядывал назад, но пока все было тихо, только кричали в лесу ночные птицы. Взобравшись на коня и глянув в сторону Летиса, неуклюжей громадой уже возвышавшегося неподалеку, Чайка решил, что они втроем сейчас похожи на американских индейцев или, в лучшем случае, на нумидийцев. Тем тоже ничего на скаку, кроме пяток, было не нужно. Хотя у нумидийцев, надо признать, была хотя бы уздечка, а у них даже этого не было. Но приходилось обходиться тем, что есть.

– Вперед, – приказал Чайка, ударив пятками по бокам лошади, и вновь выехал на дорогу.

Остальные члены его отряда последовали за ним на небольшом расстоянии. Крепко ухватившись за гриву и наподдав сандалиями, Федор смог заставить свою лошадь, больше привыкшую к неспешному шагу, перейти на галоп. Вторым ехал здоровяк из Утики, лошадь которого спокойно выносила его вес, привычная к перевозке тяжестей больше, чем к быстрой езде. А Сандракис, болтавшийся на спине смирного животного, как мешок соломы, немного поотстал. Несколько раз, обернувшись через плечо, Чайка при свете звезд и луны, то и дело исчезавшей за облаками, неизменно находил взглядом его качавшуюся, словно маятник, фигуру. И, наконец, успокоившись, перестал за ним наблюдать. «Если хочет выжить, то постарается не свалиться с коня, – решил Федор и сам без седла ощущавший себя не слишком комфортно, – может быть, мысль о вознаграждении его подстегнет».

Так они скакали по дороге около двух часов в кромешной тьме, а погони все не было. Федор, которого не отпускало глубинное чувство, что римляне рядом, даже забеспокоился. Наконец, поднявшись на высокий лесистый холм, он остановился, поджидая своих спутников, и заметил позади то, что давно ожидал увидеть. Полная луна показалась на небосводе, залив все окрестности вязким серебром. И всего в паре километров Чайка заметил тусклый блеск десятков отполированных шлемов, которые отражали лунный свет. И хотя этот блеск был очень слабым, наметанный глаз разведчика сразу уловил, что их нагоняет отряд римской конницы числом не менее двух турм. К счастью, луна вовремя осветила их доспехи, и Федор уловил в этом некий знак. Боги Карфагена по-прежнему хранили их.

– Давно я вас поджидаю, – усмехнулся Федор, словно был рад появлению римлян, – даже соскучился.

– Что ты бормочешь? – не расслышал здоровяк, осаживая коня рядом.

– Нас преследуют, как я и думал, – указал Федор Летису на колыхавшиеся в долине шлемы римских катафрактариев, – человек шестьдесят, может больше.

– Что будем делать? – Летис развернул коня и посмотрел вниз.

– Надо свернуть с дороги, – спокойно заметил на это Федор. – Придется заложить хороший крюк, через деревни к западу, но иначе не уйти. Я предпочитаю еще раз повстречаться с мародерами, чем познакомиться с этими разъяренными бойцами.

В этот момент до них доскакал Сандракис.

– Я больше не могу, – прохрипел он и заныл, – я привык путешествовать в повозке. Я не всадник. Мне нужно отдохнуть и лучше до утра. Давайте поспим немного под деревьями, наберемся сил.

– Это ты лучше им объясни, – прикрикнул на купца Летис, указав на приближавшийся отряд.

Грек обернулся в указанном направлении и застыл от изумления.

– Твои друзья, римляне, – не смог сдержать издевки Федор, когда убедился, что Сандракис разглядел все, что требовалось, – мы не очень хотим с ними встречаться и сворачиваем с дороги на запад, а ты, если хочешь, оставайся.

И тронул коня.

– Не бросайте меня! – взмолился Сандракис.

– Тогда пошевеливайся, если не хочешь встречать рассвет на виселице, – успокоил его Федор, – твои кони тебе под стать, они слишком медленно передвигаются. Впрочем, по правде говоря, без них мы и сюда бы не добрались. Так что, терпи Сандракис, и ты получишь свое.

И вся троица на уставших конях, проскакав еще метров триста, свернула на узкую дорогу, очень скоро превратившуюся в лесную тропинку. Не прошло и пяти минут, как позади раздалось истошное ржание и конь под греческим купцом пал. А сам он с криком свалился в канаву.

– Жив? – спросил Федор, развернув коня и подъезжая к месту падения Сандракиса.

– Жив, – проскулил грек из темноты, – только ногу повредил. Больно наступить.

– И что мне с тобой делать? – поинтересовался Чайка, – римляне скоро будут здесь. Может быть, если повезет, проскачут мимо. А если попадется дотошный декурион и учует нас, то с тобой нам отсюда не уйти.

С земли послышалось хрипение умирающей лошади.

– Давай его зарежем, – предложил Летис.

– Нет! – закричал Сандракис: – Не надо! Я же вывел вас из города!

– Да не шуми, тупица, – оборвал его Федор. – Это он про загнанного коня говорит.

И добавил, специально для Летиса.

– Прирежь, нечего животному мучиться!

Здоровяк достал кинжал и ловким ударом избавил коня от мучений.

– Ладно, черт с тобой, – решил Чайка, – залезай позади меня.

Сандракис некоторое время боялся приблизиться, не веря своему счастью, но потом все же взобрался на лошадь, обхватив Федора сзади.

– Только слишком не прижимайся, – предупредил Чайка, – я эти ваши греческие забавы не очень уважаю.

Едва они проехали еще метров триста, как со стороны дороги послышался топот копыт римской конницы. Федор напряженно прислушался. Сверни сюда хоть несколько катафрактариев, и побег можно было считать неудавшимся. Оставался, конечно, лес, в котором можно было поплутать до утра. Но в такую перспективу Сандракис уже точно не вписывался. Однако римляне проскакали мимо.

– Ну Сандракис, – пробормотал Федор, ударив лошадь пятками по бокам, – считай, что в рубашке родился.

Грек пословицы не понял, но промычал что-то благодарное в ответ. Оставшуюся часть ночи они ехали на запад, миновав несколько деревень и не пересекаясь больше с римлянами, а когда вновь свернули налево и выехали из леса на очередной холм, поросший кустарникам, Чайка уловил над горизонтом первые всполохи рассвета.

– Еще немного и мы дома, – проговорил он, осмотревшись, – где-то здесь мы уже бывали с разведчиками. Знакомые места.

– Да, – подтвердил Летис, всматриваясь в предрассветную мглу, – я тоже узнаю. Наш лагерь уже недалеко. Мы провели этих проклятых римлян.

Словно в ответ на его слова в сотне метров раздалось ржание коней. Повернув голову, Чайка заметил отряд всадников, выросший словно из-под земли и быстро приближавшийся к ним.

– А вот и почетный эскорт, – ухмыльнулся Федор и, присмотревшись к белым туникам и едва различимым чернокожим телам нумидийцев, повторил: – Скоро будем дома.

Через несколько часов они были уже в лагере. По счастливой случайности они повстречали отряд Угурты, во главе со своим военачальником, который сразу признал Чайку и без лишних вопросов сопроводил в лагерь армии Ганнибала.

Поспать в то утро уставшему Федору так и не удалось. Едва он оказался в своем шатре, отправив Сандракиса на встречу с сыном под охраной Летиса, как туда же явился Урбал. Заместитель командира двадцатой хилиархии, как выяснилось, сам не спал, а проводил осмотр вверенных ему войск. Федор едва успел омыться с дороги, скинув с себя рубище, и собирался поспать, растянувшись на стоявшей в углу кушетке, но не тут-то было.

– Что случилось? – спросил как ни в чем не бывало недовольный ранним визитом Федор Чайка, все мысли которого после столь бурной ночи были лишь о сне.

– Слава богам, вы вернулись, – вместо ответа заявил Урбал, облаченный в доспехи, – а то я уже начал думать, что вас поймали.

– Пытались, – нехотя ответил Федор, – после того, что мы устроили в Таренте, нас даже преследовали. Но мы успели прошмыгнуть под самым носом у погони.

– Удачно сходили, значит, – ухмыльнулся финикиец, присаживаясь на скамью у стола.

– Да, неплохо повеселились, – поделился последней информацией Чайка, – подожгли римский флот в гавани. Сколько кораблей сгорело, не знаю, но как минимум на несколько квинкерем флот Марцелла стал меньше. Жаль только Терис погиб.

– Погиб? – переспросил Урбал, словно не расслышал.

– Да, убили стрелой, когда мы направляли горящий брандер на римские корабли. Зато Летис жив-здоров, – пояснил Федор и прозрачно намекнул другу. – Но, сам понимаешь, после всех этих событий я просто разваливаюсь на куски. И хотел бы немного вздремнуть.

– Понимаю, – согласился Урбал, – но не выйдет. Сегодня ночью в лагерь неожиданно, почти без всякой свиты, приехал Ганнибал. И уже отдал приказ готовить наступление. Мы немедленно выступаем в сторону Тарента. Тебя, кстати, уже ждут в штабе Атарбала. Это просто чудо, что ты умудрился вернуться так удачно. Задержись ты хотя бы на пару часов, мне точно отрубили бы голову.

– Один, говоришь, приехал, без свиты? – уточнил Федор, с которого весь сон мгновенно слетел, едва он узнал об этом. Тот человек на рынке никак не выходил у него из головы.

– Да, стража на восточных воротах говорит, приехал одетый как простолюдин, даже без доспехов. А с ним только пятеро охранников, – ответил Урбал, – зато уже встряхнул весь лагерь так, что никто не спит.

Чайка невольно прислушался. В лагере действительно поднялся какой-то шум, необычный для столь раннего часа при отсутствии боевых действий. Судя по всему, Великий Карфагенянин, решился-таки нарушить длительное бездействие на фронтах, которое расслабляло обе армии.

– Значит штурм? – уточнил Чайка.

– Думаю, да, – кивнул Урбал, поправив ножны фалькаты, – так что выспаться ты вряд ли успеешь. Принимай командование, а я отправлюсь к себе в спейру. Соскучился я что-то по ней. Хлопотное это дело – командовать хилиархией.

И устало поднявшись, Урбал направился к выходу из шатра.

– Спасибо, что подстраховал меня, – произнес Федор.

– Да ладно, – махнул рукой командир седьмой спейры и, откинув полог, исчез в суматохе лагеря.

Полежав все же минут двадцать, Федор вновь умылся в медной чаше, установленной на высокой подставке специально для такого случая. Надев парадную кирасу, привезенную из последней поездки в Карфаген, он пристроил сбоку фалькату и направился в штаб корпуса африканской пехоты.

В лагере царило необычное оживление. Повсюду сновали люди и кони, грохотали повозки. Размеренная жизнь внезапно закончилась. Словно давно пытавшаяся пробить себе дорогу река наконец смела плотину и вырвалась наружу. Спейры кельтов уже покидали лагерь, выстраиваясь за частоколом. Мимо Чайки погонщики провели трех слонов с огромными бивнями, каждый из которых был окован медными обручами, блестевшими на солнце. Один из слонов вдруг заревел, испугав толпившихся рядом кельтов с размалеванными лицами.

Чуть дальше Федор остановился, пропуская отряд тяжелой испанской конницы. Иберийские всадники, блестя на солнце своими доспехами, проскакали в сторону западных ворот. Огромный лагерь, вмещавший не меньше десяти тысяч человек, бурлил. И виной тому было желание одного человека.

«Интересно, – вновь спросил себя Федор, проводив взглядом испанскую конницу и стараясь отогнать усталость, – это был все-таки он или нет?»

У входа в шатер Атарбала Федор столкнулся с летописцем, который за долгие годы италийского похода так и не похудел. Низкорослый седовласый финикиец с опрятной бородкой, по имени Юзеф, едва увидев Чайку, остановился.

– Какие новости? – поинтересовался Федор, не раз обсуждавший в свободную минуту в канцелярии Юзефа последние события войны. Юзеф, который все это тщательно записывал, будучи историком по призванию, был в курсе всего. Иногда он рассказывал Федору чуть больше, чем ему следовало знать. Но на этот раз Юзеф оказался не очень разговорчивым.

– Вас ждут, – слегка поклонился он, указав в сторону шатра Атарбала, но, увидев разочарование на усталом лице командира двадцатой хилиархии, все же добавил, по старой дружбе переходя на доверительный тон, – мне кажется, ваша хилиархия получит сегодня важное задание.

Миновав охрану, Федор вошел в шатер Атарбала, застав того в окружении командиров других хилиархий, склонившимся над свитком, где были подробно изображены укрепления Тарента. Такого скопления народа в штабе давно не наблюдалось. «Да, похоже, Урбал был прав, – решил Федор, скользнув по напряженно-восторженным лицам собравшихся финикийцев, среди которых он заметил Адгерона и Карталона, – намечается куражное дело и многим просто не терпится в бой»

Поприветствовав Чайку не отрываясь от карты, Атарбал еще некоторое время рассматривал чертежи с многочисленными подписями, сделанными мелким почерком, но, наконец, бросил свиток на стол и распрямился.

– Наш корпус получил приказ выступить в сторону Тарента, – объявил собравшимся Атарбал, переходя сразу к делу, – первой лагерь покидает штурмовая колонна из пятнадцатой, шестнадцатой, семнадцатой и двадцатой хилиархий. Она немедленно выступает с целью вытеснить римские части из прилегающих к городу земель и подготовить плацдарм для строительства передового лагеря, откуда мы вскоре начнем штурм города.

– Ну наконец-то, – пробормотал кто-то из финикийцев, – а то мы уже размякли тут от жары.

– Начинается настоящее дело, – вторил ему другой, – теперь мы встряхнем этих римлян.

– Командиром этой колонны назначен Федор Чайка, – закончил Атарбал, посмотрев на молодого военачальника и добавив, – это приказал сам Ганнибал. Он решил, что ты справишься с этим лучше других.

– Можете не сомневаться, – ответил Чайка с поклоном, – я справлюсь.

«Вот, значит, как, – ухмыльнулся он про себя, – ну что же настал час вернуться в Тарент победителем».

К вечеру, сверкая на солнце доспехами, передовые части финикийцев подошли к границам города. По пути они смяли несколько разрозненных римских отрядов, для которых столь масштабное наступление явилось полной неожиданностью. Остановив на вершине холма своих солдат, которых здесь набралось не меньше римского легиона, Чайка, не слезая с коня, посмотрел на зубчатые стены твердыни, за которой скрывался многочисленный гарнизон под командой Марцелла. Город был хорошо укреплен, и с ходу его было не взять.

– Строить лагерь, – приказал Федор, обернувшись к своему новому адъютанту, – возводить укрепления. Мы пришли сюда надолго.

Часть вторая

Великая Греция

[9]

Глава первая

Ночной прорыв

На рассвете триера македонцев уткнулась носом в мокрый песок. И Леха с большим удовольствием спрыгнул вниз одним из первых, ощутив под ногами землю. Нет, как морпех, он любил плавания и веселые приключения с погонями и стрельбой, но это прибавило ему немало седых волос и совсем не доставило удовольствия.