Смог над Азерой. Червивое яблоко 1

Айно и близнецы смущенно переглянулись.

– Что такое? – нахмурилась Старая Дама. – Что это еще за смущение нарисовалось на ваших лицах, господа? Как это прикажете понимать? Вы нарушили данное мною слово?

Айно вскинул руки в резком отстраняющем жесте.

– Ни в коем случае! Просто стыдно признаваться, что девчонка обвела нас вокруг пальца, как несмышленышей каких-нибудь. Но тут уж… воровка она и есть воровка. Воровка ворует, даже если украденное ей нахрен, простите, не нужно, из любви к искусству ворует. Горбатого только могила исправит.

– Объяснитесь, – холодно сказала Старая Дама.

– Оставлять ее на Азере было никак нельзя. Ну, непорядочно, что ли. Мы-то сами собирались немедленно лететь на Фити-на-пятьдесят, это самое удобное место для подготовки эскапад вроде экспедиции на Рибартон, и все такое. Понимаете, сударыня, мы только что вырвались из плена, все прошло совершенно замечательно и более чем удачно. Я не оправдываюсь, я просто объясняю: мы были радостные и счастливые до полного обалдения, эту Ану воспринимали уже как полноправного члена команды, как свою. Ну, вот, на радостях и предложили захватить ее до "Фифти", а там, мол, и разбежимся в разные стороны.

Айно почесал в затылке и смущенно пожал плечами.

– Продолжайте. Я слушаю.

– Дело в том, что за эти несколько дней она умудрилась поставить себя так, будто всю жизнь была нашим товарищем, соратником и, вообще, своя в доску. Никаких постельных поползновений с ее стороны, а вот именно что товарищем и соратником, – поспешно добавил он, взглянув в лицо комтессы.

– Значит, с чьей-то другой стороны постельные поползновения все же имели место? – невольно усмехнулась комтесса. Оба "рыжика" дружно и совершенно синхронно потупились.

– Я и говорю, что тщетные, – продолжал Айно. – Она этих поползновений в упор не замечала, хотя, если честно, некоторые, не будем показывать пальцем, кто именно, просто из кожи вон лезли и отпихивали друг друга локтями.

Присутствующие, для которых все происшедшее явно никакой тайны не составляло, ехидно хихикая, уставились на близнецов. Старая Дама уже без улыбки покачала головой.

– Интересная, наверное, была картина. Жаль, самой увидеть не довелось.

Близнецы, опять-таки совершенно синхронно забормотали что-то невнятно-возмущенное, однако Старая Дама одним движением пальца пресекла наметившееся веселье и взглядом предложила Айно продолжать.

– В общем, девочка вела себя совершенно безупречно. На Фити-на-пятьдесят она не только не отвалила в сторону, но оказалась нам чрезвычайно полезна, хотя мы еще в дороге передали ей банковскую карту с вполне приличной суммой сверх вашего. Она взяла в свои руки фрахт судов обеспечения и весьма в этом деле преуспела.

– И нечего тут презрительно коситься! – заполошно махали руками близнецы. – Это сейчас все тут такие умные задним умом. Что-то когда она там фрахтом занималась, ни одна душа нам никаких замечаний не делала про ее бесконтрольность, и все такое. Дел было невпроворот, и надо было спешить. А мы за счет высвобожденного времени добыли для Гнезда ракет, и обеспечили их контрабандную доставку сюда на судне Объединенных Компаний, между прочим. Если бы она не занималась фрахтом, хрен бы мы нашли для этого время.

– Словом, получилось так, что все мы считали ее уже совершенно своей, я же говорю. Само собой разумелось, что она летит с нами к Рибартону. Она и полетела, хотя, если честно, были у меня на этот счет смутные сомнения, вот только я, дурак, опять им не поверил. Стыдил даже себя – что ж это ты, сукин сын, совсем шизанулся со своей подозрительностью? Девочка, мол, старается, из кожи вон лезет, а ты… наступил, короче говоря, на те же самые грабли, что и прошлый раз, в космопорте.

Айно смущенно умолк.

– Дальше, дальше.

– Ну, что дальше… Дальше получилось такое, что после каждый готов был себе собственноручно физиономию в кровь расколошматить.

– Вы продолжайте, продолжайте.

– Я и продолжаю. На Рибартон мы корабли не сажали. Как в свое время великий Айвен, мы их оставили на орбите, вниз ушли на орбитальном боевом флаттере. Ума не приложу, как это он тогда на своем неуклюжем челноке, да без посадочных полос…– Айно вздохнул, – ну, не в этом дело, да… Короче говоря, вниз ходили одни мужики. Она, впрочем, и не рвалась на поверхность, так что в этом смысле особо дергаться не приходилось. Основная нагрузка легла на рыжих, я-то был в фантоме, а Вы, сударыня, работу в фантоме сверх положенного срока не приветствуете… это если сказать мягко. Все, что надо, парни сделали, ящик притащили.

Со стороны близнецов послышалось подавленное фырканье.

– Не надо фыркать, – сварливо отозвалась Старая Дама, – и Вы, Айно, зря так старательно перекладываете все заслуги на этих двух обормотов. Или Вы полагаете, что я не умею считать до десяти? Я вполне способна уяснить себе, в каком именно дне существовал тогда Ваш фантом. Мы об этом после поговорим подробнее, а пока рассказывайте, друг мой, рассказывайте.

– Собственно, это все. Подняли мы на корабль ящик, поздравили друг друга радостно и отправились назад, на поверхность, собирать оборудование. А когда вернулись, глядим – Аны нет, ящика с нашей добычей тоже нигде нет. И времени у моего фантома уже тоже нет, то есть, ну… да. Но пришлось снова спускаться на Рибартон и делать всю работу сначала и сверхударно. Вот тут-то нам и досталось по самое "не могу". Все, что было на первых спусках, это, как оказалось, цветочки. Еле ноги унесли. Так что птичка за это время тю-тю, смылась птичка.

– Не поняла. Как, то есть, смылась? Корабль на месте, а ее нет?

– Именно так. Видно, она это с самого начала планировала, и когда фрахтовала на Фити-на-пятьдесят вспомогательные суда, то и для себя зафрахтовала посудину, которая болталась где-нибудь поблизости, ждала сигнала. На кой черт ей этот ящик сдался, я не знаю, хоть стреляйте в меня в упор из кривого игломета. Разве если только ей было все равно, что воровать. Просто хотела показать нам всем, что мы перед нею дураки и лохи, что обдурить нас ей раз плюнуть, прикольно и весело. Затаилась, выждала какое-то время, чтобы мы убрались с корабля на планету, а дальше… Судьба ее дальнейшая нам неизвестна. Однако же, исходя из того, что именно она сперла, вряд ли счастливая эта ее судьба. Икрой скрыплов ящик был забит под завязку, а что хранить ее надо в холоде, так откуда ей это было знать? Что делать, сама такую выбрала. Альтернативы этому выбору у нее имелись… хотя и жаль дуреху, если честно.

– Нет! – запальчиво завопили, перебивая друг друга, близнецы, – может, кому эту предательницу и жалко, а нам – категорически! Что бы с нею ни случилось, все она это заслужила сполна. Лишь бы невинные люди от этих ее приколов не пострадали, а то…

И в этот момент неожиданно громко заговорил компьютер.

"Винтокрылы над Скалистым хребтом, мадам, – сказал он. – Пожалуй, это боевая тревога. Да. Не иначе, как боевая тревога, мадам"… так что судьба хитроумной Аны Стеклофф тут же перестала присутствующих занимать, и последний вопль кого-то из близнецов: "… туда ей и дорога, стерве, не жалко, если сдохла…" безответно повис в воздухе.

На стенах кабинета вспыхнули многочисленные обзорные экраны. По экранам качнулось, настраиваясь, панорамное изображение Долины Предков. Скалистый хребет и русло Пульсарки придвинулись вплотную.

– Вот они, смотрите, вот! – возбужденно крикнул кто-то.

Несколько винтокрылов летело параллельно реке. Это были тяжелые, хорошо вооруженные машины. Опознавательные знаки на них были небрежно замазаны белой краской. Однако, по крайней мере, две машины, державшиеся чуть ниже остальных, были пузатыми транспортными карами, единственным возможным владельцем которых могли быть лишь Объединенные Компании Старых Миров.

– Что это? Атака? – спросила Старая Дама, не отрывая напряженного взгляда от экрана. Все молча повернулись к Айно. Фантом подчеркнуто небрежно пожал плечами.

– Детский сад, – процедил он сквозь зубы. – Чертовы дилетанты. За кого они нас здесь принимают?

– Вот сейчас мы все и увидим, – лихорадочно бормотала себе под нос Старая Дама, – вот сейчас…

Винтокрылы проплыли над Скалистым хребтом и развернулись над водопадом. Верхние машины веером рассыпались в стороны, прикрывая десантные кары. Кары пересекли реку и, надсадно гудя винтами, зависли над берегом. Чрева их распахнулись, но вместо ожидаемых боевых глидеров на воздушной подушке, вооруженных спаренными лазерными пушками, и длинных десантных ботов оттуда выскользнули и устремились к Гнезду здоровенные ракеты класса воздух – земля.

Гнездо ответило ударом чудовищной силы. От взрывов ракет на мгновенье ослепли экраны. Когда изображение появилось снова, оно зафиксировало лишь пылающие обломки и единственный уцелевший винтокрыл, пытавшийся скрыться за Скалистым хребтом. Винтокрыл был уже вне владений Старой Дамы. Огонь с земли по нему не велся. Однако шлейф черного дыма, тянувшийся за этой машиной, показывал, что и ей тоже крепко досталось.

Винтокрыл двигался странными рывками и поминутно клевал носом. Где-то в районе водопада он сорвался в штопор и исчез в ущелье.

Кабинет взорвался торжествующими криками. Все возбужденно орали, смеялись, колотили друг друга по спинам, не разбираясь, по истинному или по псевдотелу приходится дружеский тумак.

Старая Дама распорядилась принести игристое вино. Некоторое время соратники – все, фантомы тоже – дружно хлопали пробками, разливали по бокалам искристый напиток. Шум постепенно смолк. Все смотрели на Старую Даму.

Старая Дама с гордостью оглядела своих людей.

– Айвен Азерски делил вассалов на две… как это… ну, два типа, что ли, – сказала она, – на вассалов духа и кулака. Вассалы духа, по его мысли, друзья сюзерена. По отношению к ним, комты всего лишь первые среди равных. А вот вассалов кулака он считал, нет-нет, конечно же, не рабами, но слугами, признающими только силу и подчиняющимися силе. Я, урожденная Калерия Старкофф, волею судеб поставленная во главе клана Азерских, счастлива и горда тем, что окружена вами, друзья мои. Я не верю, а знаю, что такой же монолитной стеной вы встанете за спиной Рекса и защитите нашу прекрасную планету от гнусных шакалов и мародеров, в которых, в конечном итоге, вырождается любая прислуга. Да здравствует Азера! Да здравствует ее законный комт – Рекс Азерский! Да здравствуете вы, друзья мои!

Старая Дама осушила бокал и, по древнему обычаю своих земных предков, швырнула его в стену, чтобы после такого тоста никакие другие над этим бокалом уже никогда не могли быть произнесены.

– Да здравствуют комты Азеры! – дружно взревели присутствующие, и кабинет наполнился звоном вдребезги разбиваемого драгоценного стекла.

Старая Дама нагнулась к уху своего военного советника.

– Ведь это была не атака, правильно, Айно?.. Не атака?.. Это было… такая штука называется "разведка боем", их интересует дислокация наших батарей…правильно?

Айно усмехнулся и, соглашаясь, прикрыл глаза.

2

Вагон со скрежетом вписался в поворот. Сквозь шатнувшуюся толпу Рекс Азерски снова поймал на себе жесткие взгляды биопов. Охота велась всерьез. Было совершенно очевидно, что преследователи поджидали лишь удобного случая, чтобы покончить с ним одним ударом.

Очевидным было и то, что охотились за Рексом отнюдь не дилетанты. В другой обстановке Азерски мог бы попробовать определить, жизнь его была им нужна, или конвертор. Но в скученной и раздраженной толпе пассажиров сделать это нечего было и пытаться. Едва Азерски позволял себе чуть-чуть приоткрыть психику, как его тут же захлестывало сущее море безадресной и беспричинной злобы, ненависти всех ко всем и каждого к каждому. А может быть, преследователей интересовало послание тетушки?

Судя по всему, ждать этого самого "удобного" случая оставалось совсем недолго. В вагоне то и дело гас свет, и сзади, в темноте, тотчас начиналась энергичная возня. Биопы пробивались сквозь толпу поближе к Азерски. Рядом они должны были оказаться задолго до остановки.

Рекс прекрасно понимал, что не может рассчитывать на поддержку окружающих. Рослый, загорелый, да еще и с золотыми контакторами на висках, он был втройне чужак в серолицей толпе горожан. Правда, преследователи тоже не были своими. Это были мальчики с поверхности, к тому же биопы, от них за версту смердело спецслужбами, но тем меньше оснований для окружающих было вмешиваться не в свое дело.

Еще задолго до экспедиции Азерски вдруг почувствовал себя объектом чьего-то пристального, липкого и корыстного интереса, имевшего к тому же некий гнусный собственнический оттенок. Ничего конкретного, ничего определенного, это были именно ощущения, причем на грани восприятия даже для его изощренной психики. Главное было в том, что эти ощущения не обещали ему впереди ничего хорошего.

Потом было происшествие на Астрее. Как его ни квалифицируй, считай его покушением или диверсией, лично для Рекса оно в любом случае должно было окончиться смертью. Ну а после приземления конвертоплана в столичном космопорте все вообще пошло наперекосяк и окончательно запуталось.

Несмотря на строжайшее распоряжение шефа, Азерски совсем не собирался немедленно мчаться в Корпус. Дело было вовсе не в том, что он хотел прийти в себя после экспедиционных передряг. За время работы в Корпусе он привык философски относиться к происшествиям подобного рода. Просто им были задуманы некие переделки в своей столичной жилой ячейке, невозможные без применения конвертора. А заполучить этот самый конвертор в бесконтрольное пользование вне экспедиции было бы, мягко говоря, затруднительно. К тому же, очень уж ему не нравился слишком пустынный эскалатор, ведший к ВИП-выходу из космопорта. Поэтому, к счастью для себя, он решительно миновал его, и направился к стойкам регистрации для рядовых граждан.

Однако едва Рекс, проделав необходимые формальности, отошел от таможенной стойки, дорогу ему преградили два абсолютно одинаковых ярко рыжих и очень лохматых субъекта, внешний вид которых просто кричал о том, что прибыли они с весьма отдаленного пограничного мира.

– Господин Азерски?.. Господин Рекс Азерски?.. – явно риторически осведомился один из них.

– Чем могу быть полезен? – спросил Рекс, невольно останавливаясь. Однако задавший вопрос субъект тотчас отвернулся и стал внимательно рассматривать окружающих. Второй, пробормотав что-то вроде: "Минуточку", полез рукой во внутренний карман куртки.

Рекс резко качнулся вперед, блокируя руку незнакомца.

– Нет-нет, что Вы, – тихо сказал тот, даже не пробуя сопротивляться. – У нас к Вам послание от Старой Дамы.

Рекс не сразу понял. Послание от тетушки? Что за чепуха… Незнакомцы стояли спокойно, расслаблено, причем второй по-прежнему демонстративно оглядывал окружающих.

Рекс осторожно прощупал их эмоции: ни злобы, ни повышенной агрессивности. Впрочем, если перед ним были профессионалы, это ровным счетом ничего не значило.

– Только без глупостей, – предупредил он, освобождая руку незнакомца. – Что за послание? Разве у нас не работает электронная почта? Разве запрещены фантом-контакты?

– Старой Даме лучше знать, что делать, – незнакомец был предельно серьезен. – Она велела передать письмо любой ценой. Чему Вы улыбаетесь, сударь мой, ведь Айга-то, видать, до Вас не дошел? Нам всем не впервой рисковать для Старой Дамы своей шкурой. И дело не в деньгах… не только в деньгах. Просто госпожа комтесса такой человек.

Рекс принял конверт и рассеянно спросил, заталкивая его во внутренний карман куртки:

– Ну, и как она там?

– Трудно, – ответил посланец. – Вы же знаете, что у нас творится.

Рекс неопределенно пожал плечами. Конечно, до него доходили кое-какие слухи, но ничего достоверного ему не было известно.

Связь с тетушкой прервалась уже давно и, по совести говоря, виноваты в этом были обе стороны. Смерть дяди на операционном столе потрясла юного Рекса до глубины души. Он не мог отделаться от чувства вины. Предстать перед убитой горем тетей с контакторами на висках было выше его сил.

Эфир в те дни был полон восторгов по поводу достижений научно-биологической революции. Симбиоз мозга и компьютера, их полное взаимное слияние делало человека чуть ли не богом, а первое место, где это содружество нашло быстрое и эффективное применение – космонавтика – было для него невероятно притягательно. Он воображал себе, как предстанет перед тетей овеянным, подобно своему легендарному предку, неувядаемой славой. И вот тогда она поймет, что жертва дяди не была напрасной… и так далее. Конечно, это были наивные и глупые детские мечты. Тетя же, похоже, расценила его поведение просто как черствость, бездушие и махровый эгоизм.

– …на поверхности почти что никого уже и нету, – продолжал, между тем, посланец. – Кто побогаче, уезжают с планеты, куда глаза глядят. Остальные спускаются под землю, в Город, деваться-то некуда. Иные опомнились, да что ж теперь делать? Хотели благ цивилизации – нате, жрите гидропонное дерьмо, играйтесь в электронные цацки, но под землей, как червяки в яблоке, под землей, без солнца, без свежего ветра, без чистой живой воды. И все-таки многие не продают свои земли Компаниям, хоть бы и за большие деньги. Отдают по дешевке госпоже комтессе. Даже дарят некоторые, потому что Старая Дама в своих владениях шахт рыть не дозволяет и дороги строить не дает. И люди верят, что она будет стоять до конца.

Посланец покосился на виски Азерски и вздохнул.

– Научно-биологическая революция. Прогресс и все такое. Да только правильно Старая Дама говорит – с чего бы это вдруг такая о нас забота, да и о нас ли? Грабеж это, а не прогресс. Что ценное – вывозят под метелку. Чуть ли не всю планету изрыли, как кроты. А где не изрыто, там завалено отходами. Дышать без респиратора во многих местах уже просто невозможно. Под дождь попасть не приведи господь даже в защитном костюме. Сплошная кислота. И так все это представляют, что, мол, в наших же интересах. Благодетели! Вот говорят: Земля. Райское место, прекрасная курортная планета для богатеев… ну, не знаю, может, Земля и на самом деле есть, а не легенда, только мы с братом ничего лучше Азеры не видели. А эти гады завезли черт знает откуда всяких монстров, и выпустили на волю под видом мутантов. Чтобы, значит, люди с поверхности с перепугу убирались поскорее. Нет, я ничего не говорю, мутантов тоже хватает, одни крысы чего стоят. Знаете, какие они у нас сейчас? Метровые зверюги, на поверхности без оружия из дома носа не высунуть. Но мы с братом достаточно мотались по свету, чтобы понимать, что к чему. Правда, Старая Дама с нашей помощью тоже подготовила этим подонкам подарочек…

– Заткнись, – не переставая шарить глазами по сторонам, перебил его второй посланец.

– Он ее племянник!

– Все равно заткнись. Сама что надо скажет. И вообще, нам пора.

Незнакомцы церемонно распрощались и нырнули в толпу.

Картина, которую они нарисовали, неожиданно сильно взволновала Рекса. Очевидно, его привязанность к родным местам была значительно сильнее, чем он подозревал. Он представил себе титаническую и совершенно безнадежную борьбу, которую в одиночку вела сейчас тетушка чуть ли не со всей Империей, и собственные злоключения показались ему чем-то мелким, вздорным и даже несколько стыдным. Рекс вздохнул, поправил на плече ремень конвертора и направился к стоянке флаттеров. И тут же несколько невесть откуда взявшихся огромных парней со скучающим видом зашагали следом.

Рекс добавил хода. Парни тоже поднажали. На флаттерной стоянке они ловко оттеснили в сторону других пассажиров и молча пристроились за его спиной, явно намереваясь усесться с ним в одну машину… уверенные в себе крепкие парни с холодными глазами убийц.

В другое время Рекс, пожалуй, не отказался бы сыграть в их игру. Но у него на плече висел конвертор… с таинственной поломкой в котором еще предстояло разбираться, а вся эта возня вокруг отнюдь не располагала к благодушной доверчивости. Сам по себе конвертор не мог разрегулироваться, да еще так хитро, чтобы тестовые программы не сумели этого обнаружить. Поломка была делом рук человека, прекрасно знавшего его конструкцию, и – самое главное – имевшего к нему доступ. Диверсия была задумана и проделана блестяще, вины исполнителей в том, что Рекс все-таки уцелел, не было. Кроме того, в кармане Рекса лежало послание тетушки, причем настолько таинственное, что Старая Дама даже не решилась доверить его ни почте, ни фантом-контакту. Фантома, знаете ли, можно и перехватить.

Рекс подождал, пока откроются двери флаттера и, оттолкнув стоявшего рядом биопа, прыгнул на самодвижущийся тротуар.

Однако замешательство преследователей не длилось и нескольких мгновений, так что, пожалуй, одного профессионализма для такой реакции было мало. Среди преследователей были интуитивисты, а раз так, решил Рекс, уйти от них будет непросто. И вот теперь, после долгой упорной погони, он стоял у переднего выхода из вагона внутриярусного монорельса. Перед ним была закрытая дверь, а преследователи уже чуть ли не дышали в затылок. Шансов на спасение практически не было. Он прекрасно понимал, что, как только экспресс подойдет к остановке, с ним будет покончено. Уходить надо было немедля, но как? Магистральные экспрессы управляются не собственными примитивными компьютерами, а весьма серьезными системами Центра перевозок.

Экспресс мчался по сельскохозяйственному уровню, отдельные гидропонные фермы которого на каждом этаже сообщались с транспортным тоннелем самодвижущимися тротуарами. Рекс знал, что на подходе к квартальной транспортной развязке вагон пройдет над тротуаром сто тридцать четвертого этажа, причем скорости вагона и самой быстрой тротуарной дорожки, в это время обычно пустынной, будут практически равны. Почти тотчас же вагон и тротуар стремительно разойдутся в разные стороны, но если бы ему удалось вовремя открыть двери, он мог попытаться выпрыгнуть наружу. При этом надо было точно попасть на середину дорожки, устоять на ногах и схватиться за центральный поручень. В противном случае инерция на повороте может его отбросить под монорельс или просто размазать о стену тоннеля.

Курсантом Рекс неоднократно проделывал этот трюк на пари, но всегда с открытой грузовой тележки. Тупо взломать двери вагона силой? Но они даже не имели ручек, за которые он мог бы ухватиться.

Преследователи были уже чуть ли не рядом, когда экспресс ворвался в шахту развязки. И тут вдоль позвоночника Рекса прокатилась волна тошнотворной тянущей боли – извечного проклятия оконтакторенных, и в то же время счастливого для них знака нового прорыва в интуитивизме. Боль отхлынула, и он вдруг провалился… растворился… в чем?..

Вокруг стремительно метались какие-то пятна – нет, не пятна, сущности тёмно-бордового цвета – не сплошные, но состоявшие из еще более подвижных спиралей, фигур, немыслимой сложности, сплетавшиеся друг с другом, перетекавшие друг в друга и плевавшие друг в друга яркими, стремительными искрами. Они составляли – на немыслимо короткое время – подвижные, как ртуть, кластеры и цепи, распадались, сцеплялись в новых сюрреалистических сочетаниях, и все это происходило в полной тишине и абсолютной… нет, не темноте, черноте.

На мгновение его охватил невероятный, кошмарный в своей иррациональности ужас. Сознание странно раздвоилось. Ощущение было таким, будто какая-то часть его, истекая через кончики пальцев, вцепилась в хвостик такой цепи и, ломая сопротивление агрессивных, очень агрессивных кластеров, стремительно рванулась по ней вперед и внутрь сопротивляющейся черноты. Щелчок, повинуясь команде, двери перед ним распахнулись и…

Прямо против дверей вагона у центрального поручня дорожки он увидел вальяжно обосновавшийся патруль городской санации. Один из здоровенных биопов – полицейских лениво жевал жвачку, не удостаивая вниманием такую мелочь, как гидропонный экспресс, а второй, открывши в зевке рот, бессмысленно пялился на Азерски, будучи не в силах вот так сразу осознать всю возмутительность происходящего. Сзади чья-то рука схватила Рекса за плечо, он с силой рванулся и прыгнул вперед, буквально повиснув на шее зевавшего биопа.

С грохотом и ревом вагон рванулся в сторону от тротуара. Ударная волна, отраженная от зева тоннеля, непременно сбила бы Рекса с ног, если бы не существенная, хотя и пассивная помощь биопа, намертво вцепившегося в поручень. Прежде чем санаторы сумели прийти в себя, Рекс с криком: "Пардон, сэры, благодарю Вас, сэры", скользнул между ними и, прыгая с дорожки на дорожку, выскочил на неподвижную платформу.

3

Старая Дама озадаченно смотрела на экран компьютера. На экране бегущей радугой переливалось слово "Ждите". Компьютер молчал уже больше пятнадцати минут. Это было просто поразительно. Ну, в самом деле, что было такого уж особенного в ее вопросе? Она всего-навсего хотела узнать, почему, по законам Империи, фант может храниться в компьютере сколь угодно долго, а фантому разрешено функционировать не более девяти дней?