Охранитель

Константин Назимов

Охранитель

Пролог

– Бей сильнее! Он же очухается сейчас! – звучит чей-то нервный голос.

В животе разгорается боль, удары осыпают меня с ног до головы, во рту кровь, глаза открыть невозможно. О сопротивлении говорить не приходится, даже защититься и поставить блок не могу. Непонятно, что происходит.

– Да утопить его в луже, и делу конец! – предлагает кто-то.

Чувствую, что меня тащат прямо по глине и окунают в жижу с головой. Мозг начинает приходить в себя и сопоставлять необъяснимое. Точно помню, что пару часов назад находился в городе и на природу выезжать не планировал. Даже если мой босс и решился развлечься, то где он смог отыскать зимой жару и грязь в лесу? Хрень полная! Но в легких начинает гореть, воздуха не хватает, пытаюсь вырваться и получаю пару ударов по почкам. Суки, знают, куда бить! Тем не менее выворачиваюсь из захвата и перекатываюсь вбок: держали меня не так профессионально. Резко вскакиваю на ноги, босые ступни разъезжаются в глине, поскальзываюсь и падаю, но с удивлением обнаруживаю, что меня окружают пяток пацанов и тройка девок. Одеты нападающие странно. У парней длинные рубахи подпоясаны ремнями, шаровары, а на ногах лишь у одного сапожки, остальные босы. Девки все в сарафанах, с косами и не накрашены. На вид компании лет по пятнадцать, в отдалении корзинки валяются, а рядом с ними рассыпана вязанка хвороста. Прокачиваю ситуацию и мысленно удивляюсь: как это меня могла такая шпана отмутузить? Хочу задать пару вопросов, но из горла вырывается мычание, перед глазами меркнет…

– Разряд! – доносится голос.

Электрический ток прошивает меня в районе груди. Тело выгибается дугой, глаз открыть не могу, вокруг негромко переговариваются, кто-то размеренно надавливает мне на грудь. Звучат короткие приказы, монотонный писк раздражает.

– Разряд!

Вновь подпрыгивает тело, адски печет, и горят все органы. Особенно обращает на себя внимание рваная и пульсирующая боль в районе живота. А, туда же попало не меньше трех пуль из «макарова»…

Воспоминания нахлынули разом. Своего босса провожаю к машине, на бешеной скорости вылетает старая иномарка, у которой опущены боковые стекла. Прыгаю на спину своего охраняемого и заваливаю того перед дверью машины, которую терзают пули из автомата. Звон стекла, запах бензина, шипят пробитые шины, но покушение не удалось. Водилу жаль, но с ним не приятельствовал: разные взгляды на жизнь. Мимоходом отмечаю, что угрозы нет, вздергиваю блеющего что-то босса и направляю в сторону ресторана, откуда мы минуту назад вышли. Представительская машина премиум-класса не загорелась, но теперь только на свалку: выпустили в нашу сторону не меньше пары рожков АК-47, не тачка – решето. А я же ни разу и не выстрелил, хотя толку от моего травмата – он и шпану-то не всегда отпугнет.

– Ваня, что это? – заикаясь спрашивает босс.

– Убить вас кто-то возжелал или напугать, – отвечаю, а сам подталкиваю его к входу в кабак.

Неужели вернулись лихие девяностые? Мой подопечный заседает в думе, владеет парой заводов, через подставных, естественно, лиц, но в разборках не участвовал. Кому-то дорогу перешел? Хрен их знает, я-то заступил на службу всего пару недель назад и в круг близких доверенных не вхож. Командир к себе подтянул: сказал, что работка непыльная, главное – лицо делать тупое и мышцами не бравировать, сейчас такое не в тренде. Странно? Вот и мне так показалось. Но спорить не стал: деньги нужны, с женой разбежались, хвала богу, что детишками не обзавелись. А так-то мы с командиром не один сухпаек в вылазках разделали. Служили в горах, пытаясь то ли примирить, то ли поссорить выходцев с гор.

– Удачно ты ему попала! – рассмеялся пацан.

Меня скрутила острая боль в паху, а сам вновь валяюсь в грязи, и где-то чирикают птички, кукушка кукует.

– Пацаны! Михус стадо гонит! Валим! – прокричал кто-то, и мимо меня пробежали обидчики.

Встать не могу, пошевелиться тоже. Даже глаза и те не открываются. Бред? Скорее всего. Ведь из дверей кабака вышел интеллигентного вида мужичок, чуть пошатываясь и не обращая на меня с боссом внимания, крикнул:

– Такси! И по девкам!

На секунду перевел взгляд в сторону дороги, а потом раздались пистолетные хлопки из глушителя. Киллер все правильно сделал: сперва пара пуль досталась моему охраняемому, потом мне. Упали мы рядом, а киллер спокойно подошел и произвел контрольный в голову босса и в меня. Точно помню, что пуля обожгла висок, и тогда-то решил, что все, отгулял на белом свете Иван Чурков, двадцати восьми лет от роду.

– Прямой в сердце! – раздается голос, и в мою грудь вонзается игла.

Адреналин? Врачи пытаются вернуть к жизни? Если правильно оцениваю полученные раны, то это не лучший вариант. Повидал калек после таких выстрелов. Влачить жалкое существование? Благодарю, но желания нет. Врачи же пытаются бороться, вновь разряд – и пара писков вселяет в них надежду. Н-да, предсказание горца, что достигну своим мечом и умом многого, не сбылось. Да и старик явно из ума выжил, за правнука переживал неделю, найти не мог, а пацан в ущелье сорвался, ногу сломал. Я его случайно отыскал, когда стоял в боевом охранении. Мы тогда впятером на вылазку отправились, командир же настоящим мужиком оказался, да и задание вышло нехлопотным. Приказал пацана до дома доставить. Вот по горам я его на себе двое суток и волок. Толком не понимал ничего – языка-то их не знаю, а по-русски тот всего пару слов разумел, но дорогу показывал. Оказался в горном кишлаке, старый аксакал меня долго благодарил. Хотел денег дать, а у самого сапоги в ремонт просятся.

– Уважаемый, я же не за награду, – отрицательно покачал я головой, глядя на мятые купюры в руках старика.

– Мало? – поинтересовался тот, а у самого в глазах искринки, и даже морщинки разгладились.

– Пацана жалко, – усмехнулся я, а потом попросил: – Мне бы водички, да пора в обратную дорогу, своих догонять.

– Не переживай – догонишь, – погладил старик в задумчивости бороду. – Однако отблагодарить тебя обязан. Пошли! – Он развернулся и направился на выход со двора.

Пожав плечами, последовал за ним. Нет, о награде в тот момент не помышлял. Молодой, романтика в душе, никакой меркантильности, да и что взять с бедных горцев? Хотя у них могут быть припрятанные ценности, но мне они без надобности, живым бы из передряг выбраться. Минут двадцать шли, старик оказался крепким и шустрым, я за ним еле успевал. И вот мы оказались на ровной площадке одной из многочисленных гор.

– Странно! – удивленно покачал я головой, осматривая нанесенные рисунки и явные письмена на незнакомом языке.

Есть чему удивиться: кругом горы, воздух разрежен, а тут дышится легко, жара не ощущается, да и сама площадка метров десять на десять идеально ровная и без единой выбоины!

– В центр встань, – приказал дед.

Да, он сказал это таким голосом, что ослушаться его почти невозможно. Даже шаг сделал, но желание немедленно подчиниться в себе поборол, по сторонам осмотрелся, ремень автомата поправил и спросил:

– На хрена?

– Все, что могу, – отблагодарить этой малостью, – непонятно ответил тот.

Не чувствуя угрозы, я выполнил его требование. Старик речитативом что-то на своем гортанном языке произнес, а потом руку приложил к одному из символов. Блин, вихрь в центре площадки меня охватил, думал, сейчас поднимет в воздух и швырнет в ближайшую пропасть. Но нет, обошлось. А вот письмена замерцали разным светом, старик же продолжал под нос себе бубнить, а вторую руку к небу поднял. Такое ощущение, что он чего-то просит или требует. Минут пять это заняло, аксакал без сил на камнях прилег, я же в недоумении к нему подошел. Сам никаких изменений не ощущал.

– И что же это ты делал? – спросил, склонившись над стариком.

– Благодарность, – хрипло ответил тот. – Тебе в этом мире отмерено немного времени, потом уйдешь в другой, но души не потеряешь.

Объяснения я не понял, на уточняющие вопросы дед отвечать отказался. Решил, что он верит в потусторонние силы и проводил один из ритуалов. Конечно, странно это все, но делиться ни с кем этим происшествием я не стал: реакцию предвидел, и в лучшем случае на смех подняли бы. Из аула ушел и вскоре со своими встретился.

Вернувшись к мирной жизни, попытался учиться, заниматься бизнесом, таксовать, делать ремонты… Легче сказать, чем не занимался и за какую работу не брался. В итоге стал телохранителем, неудачным: карьера не задалась. После происшествия у ресторана меня уже никто охранять себя не поставит.

– Бесполезно, – доносится голос. – Нам его не откачать.

– Последняя попытка, – устало отвечает кто-то. – Разряд!

До меня доносится равномерный писк медицинского аппарата, предназначенный следить за сердцебиением, – моим…

По лицу бьют крупные капли дождя, все тело избито, и двинуть ни рукой, ни ногой не в состоянии. По щекам скатились капли и попали на губы. Соленый дождь или слезы? Да ну на фиг! Уже и не помню, когда это я плакал! Радует одно – зубы целы, а то сейчас вставить новые слишком дорого, а денег нет.

– Эх, паря, ты не от мира сего, – пробубнил чей-то голос, и меня взяли за шкирку и подняли из грязи. – Н-да, знатно тебя отмутузили. И чего не убег? Ты хоть живой?

Вопросы кто-то задает, а глаз открыть не могу, как и язык повернуть. Что-то странное, речь незнакомца плавная и гортанная, его прекрасно понимаю, но говорит он на незнакомом мне языке! Как такое может случиться? Нет, похоже, действо в бреду на операционном столе происходит, это все выверт мозга!

Меня тем временем положили на травку, в ухо чирикает кузнечик, а мужик начинает ощупывать на предмет переломов. Хм, действует сноровисто и грамотно, даже в штаны заглянул и пробубнил, что не так все и страшно. Мой спаситель лицо мне отер моей же рубахой, и глаза я смог открыть. Бородатый, со старым шрамом на щеке и когда-то сломанным носом, склонился надо мной.

– Ты кто? – спросил я его.

– Ба! Да ты никак заговорил! Эк тебя отдубасили, даже язык стал слушаться! – удивленно покачал он головой.

– Где я? – задал я второй вопрос, а у мужика зрачки расширились, а рука на рукоять тесака на поясе легла.

– Так все там же, – криво усмехнулся он в ответ.

Приподнимаюсь и осматриваюсь. Опушка перед лесом, дорога разбитая, стадо коров, на небе тучи, птички поют. Но данное место мне незнакомо. С чего это мозг такую картинку выдает? Взгляд цепляется за босую ногу… Она моя – и мне же не принадлежит. Мой сорок шестой и большой выпирающий палец никак не могли измениться на максимум тридцать восьмой и без родинки. Сглотнул и поднял к глазам ладонь – пальцы тонкие, кожа не грубая. На лицо упали волосы – длинные, а не мой короткий «ежик». Что, черт возьми, происходит?! Попытался встать, голова закружилась, и сознание померкло.

Глава 1

Благодарность аксакала

Очнулся, как ни странно, от боли в паху. Нет, ребра ноют, и лицо болит, но не так сильно. Глаза явно заплыли, сквозь приоткрытые веки рассматриваю траву и муравья, который что-то ищет. Последние события вспомнились и озадачили. Попытался пошевелиться, но не тут-то было: стало слишком больно, что довольно странно, так как болевой порог у меня достаточно высокий. И все же что за хрень? Киллер промахнулся? Вполне возможно, что рука дрогнула или я сумел головой дернуть, а пуля вскользь прошла. А с другой стороны, до этого он в меня не один раз стрелял, и ранения все были серьезными, с такими выжить сложно, уж в чем-чем, а в этом отлично разбираюсь.

Над ухом кто-то шумно задышал, а потом меня лизнули. Повернул со стоном голову и увидел широкую улыбку волкодава с высунутым языком.

– Бус! Делом займись, коровы разбредаются! – прозвучал голос.

Пес вздохнул и исчез из поля зрения, а мгновение спустя раздался грозный лай и расстроенное мычание коров. Почему расстроенное? Ну, так показалось, словно коровы замыслили побег, а он не удался. Вот дурные мысли! Тут впору задуматься о своей голове: явно крыша прохудилась! Скорее всего, пуля мозг задела, но врачи с того света вытащили. Зато последствия плачевны – в овощ я превратился, валяюсь где-то головешкой и брежу. Но терять-то нечего, если это бред или сон, то и действовать можно как угодно. Кстати, когда снятся сны, но разум работает, можно видения подкорректировать. Мысленно представил, что организм цел и не болит, после чего попытался встать. Хрена с два! Голову на пару сантиметров поднял да рукой о землю оперся – так в мозг боль шибанула, что слезы брызнули, перед глазами все поплыло, из горла стон с полувсхлипом вырвался.

– Ваня, ты лежи, не дергайся, – похлопал кто-то меня по плечу. – Скоро бабы приедут коров доить, с ними тебя домой и отправлю.

Перевернулся на спину: пара ребер явно сломана, специфически знакомая боль. Хотел вновь вопрос задать, но сдержался, решив пока осмотреться и понять, что происходит. Бородатый мужик смотрит на меня с интересом и в какой-то степени озадаченно. Сам он кряжист и побывал не в одной заварушке. Как же его ребята назвали? Михей? Нет, не так. Михус. Да, точно! Странное имя, скорее кличка. Глаза зацепились за пса, который носится по опушке и собирает стадо. Хм, столько коров в одном месте мне видеть давно не приходилось, тут их под сотню, не меньше. Это что же за фермерское хозяйство такое? Сейчас не принято пасти скот, животные стоят в коровниках, и их автоматика кормит. Или вот «бабы доить приедут»… Уп-с, телеги показались, на них восседают женщины и громко о чем-то разговаривают, лузгают семечки и смеются. Михус пошел навстречу приезжим, оставив меня одного. Он о чем-то перекинулся парой слов с доярками и отошел в сторону. А женщины, в том числе и подростки, приступили к дойке. Ручками! Вновь взгляд зацепился за одеяния – они просты, сейчас так никто не одевается. Опять же ни у кого не раздалась мелодия сотового звонка. Да быть такого не может! Дернул головой от осознания неправильности, а потом вспомнил, что и сам-то странно выгляжу. Через минуту пришел к выводу, что мозг подкидывает небывалую картинку. Я нахожусь в теле подростка, и вокруг неизвестная местность.

– Ваня, ты меня понимаешь? – склонила голову набок дородная тетка.

– Угу, – кивнул ей и поморщился от прострела в ребрах.

– Скажи что-нибудь, – попросила тетка, к которой подошла еще пара женщин и пялилась на меня как на диковинку.

– Ребра поломали, а удой у вас знатный, – осторожно ответил.

Бабы всплеснули руками и принялись громко обсуждать какого-то дурачка местного. Из их монолога – друг дружку они не слушали – пришел к выводу, что местный божий человек – это я. Обижать такого грех, но местные парни всячески над убогим издевались и отводили душу. В таком состоянии видеть им меня не впервой, но, кроме мычания, ничего от меня не ждали.

– Чего раскудахтались? – прикрикнул на баб Михус. – Радость у Макара и Лидии – младшенький в себя пришел. Давайте его на телегу и до дому везите, сам-то он не дойдет.

Мне помогли загрузиться в телегу, где в окружении кувшинов с молоком и повезли в сторону села. К этому времени я уже начинал подозревать, что приключилась какая-то хрень с моим сознанием и, по всей видимости, каким-то невиданным путем произошел перенос этого сознания. Неужели тот старый аксакал так меня отблагодарил? Холодный пот прошиб: слишком все реально. Тем не менее ущипнул свою ногу – больно. Идущие рядом с телегой доярки наперебой обменивались мнениями по данному «чуду». Семнадцать годков парень ходил неприкаянный, вроде что-то понимал, но блаженному поручали набрать воды да хвороста из лесу притащить. Пока никак не мог определиться, какой год, но явно не современный. Радовало одно: нахожусь где-то в центральной России, но пока еще до конца не могу поверить в реальность происходящего. Время от времени я косился на дорогу, стараясь разглядеть следы протекторов от автомобилей, но их не было. На розыгрыш это никак не походило, да и я все время забывал, что тело-то не родное. Кстати, мышцы почти отсутствовали, были одни сухожилия да кости. От тряски (и как только молоко не сбивается?) голова стала кружиться, сознание меркло. Расчет, что опять услышу голос врачей и окажусь на операционном столе или в палате больницы, не оправдался. Сознание терял, однако новых видений не происходило.

Привезли меня к плетеному забору, через прутья виднелись деревья, в окружении которых стоял дом с соломенной крышей. По двору прогуливались куры и утки, хрюкал поросенок, лениво брехала собака, рядом с нею развалился кот, ни на что не реагируя.

– Лидка! Твово малахольного привезли! Опять его пацаны отметелили! – крикнула одна из баб во все горло.

От такого крика я на миг оглох, а ее товаркам не привыкать, даже разговоры не смолкли.

Из калитки вышла женщина и, отряхивая руки от земли, направилась к телеге.

– Жив? – с непонятной интонацией спросила она.

– И даже говорит! – ответили ей бабы хором.

Женщина споткнулась и недоуменно на меня посмотрела, а потом робко и с надеждой спросила:

– Иван?

– Да, – ответил я ей и поморщился.

– Макар! Иди сюда! – заорала Лидия, не уступив по громкости той бабе, которая ее вызывала.

Мужик, вероятно являющийся моим отцом, явился на крик. Картуз на голове, красная рубаха навыпуск, шаровары заправлены в сапоги. Н-да, на улице жара, а он в кирзачах. Макар пару вопросов бабам задал, скользнул взглядом по моему избитому лицу, а потом помог встать и чуть ли не волоком оттащил в дом. Досталось мне сильно – пока шли, сознание пару раз терял, по сторонам не смотрел, только под ноги, анализировать и то не пытался – не до того. Макар положил меня на кровать и стал что-то спрашивать, но ответить я не смог, глаза закрылись – и провалился в сон, сил нет совсем.

Очнулся от криков петухов, в маленькое окошко пробивался свет, и можно было осмотреться. В комнатке стояли стул, кровать, и имелась пара вбитых гвоздей, на которых висела одежда. Тело болело, ребра нужно было перебинтовать. Этим и занялся в первую очередь. Странно, но меня врачевать никто не собирался, как не озаботились и о еде. Перетянул грудину, всю в гематомах, простыней и потер висок. Пора прийти к каким-то определенным выводам, а делать их очень не хочется. Особенно поражало то, что увидел в окошко. Так реконструировать деревенский быт невозможно, если не ввалить пару миллионов в подобное развлечение.

Оделся и осторожно направился на улицу. Прошел по участку, отыскал кадку с водой, из которой умылся, и полюбовался на собственное отражение. Хм, лицо опухло так, что мое ли оно – сказать невозможно, но волосы явно принадлежали другому человеку. Мало того что мой «ежик» сантиметров на двадцать был короче, так еще тут и ни одной седой волосинки.

– Ваня, ты как? За хворостом пойдешь? – прозвучал голос Макара.

– Так дров-то достаточно, – кивнул я на сложенные поленницы и лежащие рядом с ними горы хвороста. – Это все я натаскал?

– И вправду говорит, – удивился Макар и поцокал языком.

Хм, а он ведь играет, неискушенно: глаза-то отвел и губы поджал. Макар снял картуз, пригладил волосы, хмыкнул и кивнул в сторону лавки:

– Посидим, покурим.

– Давай, – согласился я.

В свое время я покуривал, имелась такая дурная привычка, но бросил.

Сели мы с Макаром, тот достал кисет и неспешно свернул самокрутку, прикурил и глубоко затянулся. Я же пытался рассмотреть, что на спичечном коробке написано, который Макар в руке подбрасывал.

– А ты ведь всю ночь бредил, – придя к каким-то выводам, сказал мой собеседник.

Я молчал – говорить нечего, а Макар продолжил:

– Двигаешься не так, как раньше, неожиданно заговорил и соображать стал. Ты кто, паря? – Он остро впился взглядом в мое лицо.

– Иван я, – чуть пожал я плечами, а потом добавил: – Так меня назвал Михус, когда в грязи избитым нашел.

Макар кивнул, затянулся и тяжело вздохнул.

– А в бреду чего говорил? – спросил я его, уже понимая, что выдать себя за его сына никак не получится.

Можно прикинуться, что потерял память, а если учитывать, что блаженным недавно по селу ходил, то вроде бы все легко и просто. Но как провести человека, который знал своего сына с пеленок? Да и стоит ли? Каждое мое действие «близкие» станут внимательно рассматривать. Вот не так стал есть, ложку с вилкой по-другому держит, слова неизвестные говорит. Нет, скрываться смысла нет. Но как Макар себя поведет? Объявит сторонником темных сил и предаст анафеме?

– Много чего, – уклончиво ответил тот. – Я всю ночь не спал, думал, как с тобой разговор составить. Не ожидал, что признаешься. Сын-то мой где?

– Скорее всего, один из ударов смертельным оказался, – медленно ответил я, подбирая слова. – В меня, если ты понял, стреляли. Последнее, что помню, – врачи пытались спасти.

– Благородных кровей? – уточнил Макар.

– На этот вопрос сложно ответ дать, – покачал я головой. – Лучше скажи, который сейчас год и где нахожусь.

Макар крякнул, с удивлением на меня покосился, но промолчал. Он не понимал, как себя со мной вести, да и я тоже не составил никакого плана, плывя по течению. Врать не хотел, но и правды говорить нельзя. Мой собеседник вновь стал крутить самокрутку, а потом и мне предложил. В такой ситуации не только закуришь, поэтому с благодарностью принял кисет. Увы, нормально скрутить сигаретку не сумел: практика, по понятным причинам, отсутствовала. А мой собеседник наблюдал за каждым моим жестом. Молча отобрал у меня газетный обрывок, пару движений сделал – и протянул мне самокрутку. Чиркнул спичкой и дал прикурить. Табак оказался некрепким, горло драть и не подумал. Глубоко затянувшись, я выпустил струю дыма, подняв голову к небу.

– Н-да, Иван-то курить не пробовал, – вздохнул Макар.

Он начал рассказывать, и чем дальше, тем больше я хмурился. Выяснил: нахожусь в Тверской губернии, год тысяча девятьсот третий, государство Российское. Село большое, сто домов, до города пятьдесят верст. Это в двух словах, а после уточняющих вопросов стал сам припоминать, что из того времени известно. Увы, отсчет знаний у меня датируется с пятого года, а потом с семнадцатого и после, истории не шибко много внимания уделял. Смутное время скоро настанет, и что делать – непонятно.

– Государыня у нас справная и мудрая, за каждого подданного горой, говорят, есть смутьяны, недовольные ее правлением и молодостью, но это от недалекого ума, – выдал Макар, повергнув меня в изумление.

– Подожди, а на троне не царь разве? – озадаченно уточнил я у него.

– Господь с тобой! Уже три года как княжна Ольга на престол поставлена и перед Богом помазана! Вначале советники правили, законы хрен пойми какие городили, но потом государыня подросла и все в свои руки взяла. Пришлось ей мятеж из дворян подавить – кого казнить, а кого на каторгу, – зато теперь нет таких наглых поборов.

Сижу словно мешком по голове ударенный. И так-то историю своей родины знал не слишком хорошо. Но уж спутать царя с царицей никак не могу! Россией когда-то правила Екатерина, но в тысяча девятьсот третьем на престоле находился Николай Второй из семьи Романовых! Это отлично помню, как и то, что потом произошло. Да и из ключевых событий того времени помню, что через год начнется Русско-японская война да большевики с меньшевиками будут «воду мутить» и в головы народа различные мысли вкладывать. Как сам отношусь к тому времени? Хм, а ведь нет у меня ответа. Не задумывался, а склонять прошлое не любитель, людей только жалко, тех, что погибли да влачили жалкое существование. Однако попал-то я в мир, где история пошла не по тому сценарию, и что дальше последует – неизвестно. Взлохматил волосы и погрузился в раздумья. Бежать и орать, что к вам пришел гость из будущего и знает… А что, собственно? Сконструировать двигатель или изобрести что-либо я не в состоянии, да и о событиях ничего рассказать не могу. С вероятностью под сто процентов их в этом мире не случится, все не так пойдет. Возможно, сценарий повторится, но явно с другими вариациями.

– А? Повтори, пожалуйста, – попросил Макара, который что-то спросил и теперь ответа дожидался.

– Что делать-то умеешь? И какие планы? – задал он два вопроса.

– Планы? – переспросил я. – Знаешь, для самого это все неожиданно, да и какие планы в таком-то теле, – ткнул себя в грудь и поморщился от боли в ребре.

– В твоем возрасте у меня уже сын народился, я избу поставил, обзавелся хозяйством, – хмыкнул Макар.

От перспективы повесить на шею семейное ярмо и пасти скот (на большее в деревне мне рассчитывать не приходится) я отрицательно качнул головой, но вслух этого говорить не стал.

– Да и умения мои, по сути, тут никому не нужны, – сокрушенно посмотрел я на ладони. – Знаний мало, подобной ситуации не предвидел.

– Так скоко тебе годков стукнуло, когда к лекарю попал? – уточнил Макар.

– Двадцать восемь.

– Угу, и до этого времени ты прохлаждался и ничем не занимался?