Куклы мадам Баттерфляй

Монстры Максу были сейчас ни к чему.

– Давай так, – вежливо попросил он. – Ты рассказываешь мне, куда идти и у кого про Катю спрашивать. Дальше я как-нибудь сам. Зачем беспокоить твою сестру. Она, может, делом каким занята.

– Что, испугался? – хихикнул Галкин. – Не знаешь, что такое тризэ? Это я такое прозвище Лизке придумал. Заноза, зануда, знайка – три буквы зэ. Есть еще четвертое зэ – задира. Но тризэ лучше звучит.

– С «тризэ» я уяснил. Говори, куда идти.

– Сам ты ничего не сделаешь, даже если я тебе подробно объясню. На Виноградной все непросто. Старуха тебе ни слова не скажет. Только время зря потеряешь.

– Понятно, – сквозь зубы произнес Макс, отчаянно борясь с желанием, вцепиться в гостя и выволочь его из квартиры.

– Не парься, все будет тип-топ. Но пока мамуся не успокоится, мне нельзя из дома выходить. По улицам наверняка уже рыщут толпы с моими фотками. Если меня поймают, я тебе помочь не смогу.

– Сам справлюсь, – проворчал Макс. – Думаешь, я уши развесил, потому что деваться некуда?

И тоскливо подумал, что, в принципе, так и есть.

– Как только мамуся убедится, что я жив, здоров и хорошо поел, она успокоится, и мы будем свободны, – сказал Галкин. – Еду, кстати, тоже нужно будет сфоткать. Крупно, чтобы мамуся увидела, что я вредного не употребляю.

– Ведешь здоровый образ жизни? – съехидничал Макс. – Чипсы не ешь, «пепси» выливаешь в цветочный горшок. Имей в виду, тертой морковки у меня нет.

– Я, по-твоему, кролик? – обиделся Галкин. – Съем, что дашь. Главное – красиво это сфоткать.

– Сфоткаем, – обреченно вздохнул Макс и покосился на холодильник.

Хотя в этот момент ему больше всего хотелось превратить Тимофея обратно в куклу и сунуть на полку в Катиной комнате.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ФОТОСЕССИЯ С БЛИНЧИКАМИ

Реализация плана по успокоению Тимофеевой мамуси началась с жаркого спора. Макс ни в какую не соглашался звонить Лизке.

Когда Галкин, напустив на себя таинственности, стал уверять, что, возможно, догадывается, где Катя, в Максе вспыхнула безумная надежда. Ради Кати он готов бы вытерпеть хоть сто допросов в бетонном бункере и двести съемок поглощения пищи. Но он боялся, что против монстра на четыре буквы «зэ» долго не продержится. Заноза, зануда, знайка и задира в одном лице – это было по-настоящему опасно.

Единственной девочкой, общение с которой легко ему давалось, была Катя. С одноклассницами Макс заговаривал только по железной необходимости. Девочки постарше вообще казались ему непонятными и страшными, как хвостатые синие дылды из фильма «Аватар».

Старшая сестра гиперактивного Тимофея Галкина и дочь энергичной мамуси наверняка была такой же дылдой, только рыжей и с темпераментом Бешеной Белки из «Ледникового периода». Она враз построит и Макса, и своего младшего брата. Строиться Макс не желал.

Но Тимофей Галкин умел убеждать. «Я, конечно, могу позвонить Лизке сам, – сообщил он вкрадчивым голосом. – Но знаешь, что случится, когда она меня услышит?»

Макс не знал.

– Она заорет: «Тимоша, это ты?! Ты живой?! Ты где?» Ее вопли донесутся до мамуси, мамуся выхватит трубку, и все, нашему плану хана.

«Может, это будет не так и плохо», – подумал Макс, но вслух ничего не сказал.

– А если со своего телефона позвонишь ты, то Лизка орать не будет. Главное, не дать ей сразу отключиться. Ей вечно звонят разные мальчишки, и незнакомые звонки она сбрасывает на раз. Ты будешь звонить до тех пор, пока не ответит. А как ответит, ее сразу нужно будет заинтриговать.

«Ничего себе», – подумал Макс, но снова промолчал.

– Она обожает тайны. Ты скажешь, что у тебя есть для нее тайное послание…

Максу поплохело. Тайнами он и так уже был сыт по горло.

– …тайное послание от ее младшего брата, то есть от меня. Главное, сразу предупреди: это такая страшная тайна, что, если она хочет ее узнать, о ней никому нельзя говорить. Особенно мамусе.

Галкин замолчал. Вытянув вперед нижнюю губу, он опять на чем-то зациклился.

– И что я скажу, если она спросит, что это за послание? – Макс дернул Тимофея за рукав, чтобы вывести из задумчивости.

– Ничего, – очнулся Галкин. – Говорить буду я.

Макс набрал на сотовом цифры, которые продиктовал ему Тимофей, и остановился. Его совсем не тянуло вступать в переговоры с монструозной тризэ.

– Ты Лизки не бойся, – Галкин, видимо, догадался, почему Макс тормозит. – Ей всего тринадцать. Она классная девчонка. И веселая. Поприкалывается сначала, а потом вы с ней еще подружитесь.

«Всю жизнь мечтал», – подумал Макс.

Но тянуть дальше было некуда.

Услышав «Прокуратура. Я вас слушаю!», произнесенное бодрым девчачьим голосом, Макс растерялся так, что забыл все, что хотел сказать.

– Говорите – вам помогут, – настойчиво повторил голос.

Макс кашлянул, прижал плотнее телефон к уху и протянул:

– Э-э-э…

– Что-что? – спросил голос. – Вы в порядке? May I help you? Do you speak Russian?

Галкин больно ткнул Макса в бок.

– Э-э-э… – еще раз выдавил из себя Макс самым вежливым тоном, на какой был способен. Потом закрыл глаза и словно нырнул с моста головой вниз.

– Здравствуйте! Вы Елизавета Галкина? У меня для вас тайное послание от вашего брата Тимофея.

– От Тимоши?! – заверещала труба. – Что с ним?! Он жив? Он где?

Елизавета Галкина кричала так громко, что ее услышал брат. Подскочив к Максу, он вырвал у него сотовый.

– Лиза, Лизонька, Лизунчик, – успокоительно забубнил Тимофей. – Скажи мамусе, что со мной все в порядке. И чего вы устроили такой тарарам? Это ты виновата в том, что меня ищут. Я же говорил тебе, что поживу у Макса. Ты просто об этом забыла. У какого Макса? У Иванова. Память у тебя плохая! Была б хорошая, мамуся сейчас бы не волновалась. Ну и что, что не говорил! А ты скажи – говорил. А я тебе такое расскажу…

Тут переговоры брата с сестрой закончились, так как Лизкины крики привлекли внимание мамуси.

По требованию мамуси Тимофей включил видео и громкую связь, и Макс немедленно прочувствовал, что значит допрос с пристрастием.

– Ты цел? – первым делом строго спросила мамуся, увидев сына. – Покажи руки.

– Я цел, – сердито заявил Тимофей, демонстрируя, что на руках нет ссадин. – Ни с кем не дрался, на заборах не висел, вел себя хорошо. Ну, почти…

– Я сейчас за тобой приеду или пришлю машину.

– Не надо машины, – взмолился Галкин. – Все же в порядке. Сам приду.

Голос мамуси смягчился.

– Познакомь меня со своим другом. Я правильно поняла: ты провел у него два дня?

– Здрассте, – сказал Макс дребезжащим голосом. – Я Макс Иванов.

– Приятно познакомиться, – сказала рыжеволосая женщина с зелеными, как у сына, глазами. Голос ее звучал дружелюбно. – А я мама этого балбеса, который всех насмерть перепугал. Ну, давайте, рассказывайте, как жили с четверга до субботы.

Еще до звонка тризэ Тимофей и Макс обговорили детали своей вымышленной жизни на квартире Ивановых.

– Мамуся может спросить о чем угодно, – инструктировал Галкин. – О кашах, которые ели на завтрак, о том, куда ходили и где я спал ночью. Даже о том, какого цвета плед, которым я накрывался.

Тимофей знал, что говорит.

Маму Галкина интересовало все, особенно подробности. Вопросы она задавала быстро и часто совершенно неожиданные. Мальчики рассказали ей, чем занимались, что смотрели по телевизору, как выглядит гигантская африканская улитка и где сейчас Ивановы-старшие. Потом повторили рассказ, но уже в другом порядке.

Макс так боялся ошибиться в деталях, что взмок. Еще ему было ужасно стыдно обманывать незнакомую женщину. Но в самые критические минуты он напоминал себе, каким образом на его столе появился Тимофей и что случится, если это сейчас откроется. Голос совести умолкал.

Самым страшным в допросе оказалось то, что, задавая вопросы и пристально вглядываясь в лицо сына и его новоиспеченного друга, мамуся дружелюбно улыбалась. «Какая-то изощренная пытка, – думал Макс, изо всех сил стараясь улыбаться в ответ. – Держится так, будто наши ответы ей совсем неинтересны. Просто захотелось с нами поболтать».

Все закончилось внезапно.

– Тимоша, я знаю, что ты и твой друг мне сейчас напропалую врете, – заявила мамуся, улыбаясь даже шире, чем раньше. – Надеюсь, у тебя есть на это серьезные причины. Вечером посвятишь меня в свои тайны?

– Как получится, – Тимофей пожал плечами. – У меня до вечера еще много дел.

– То есть тайн станет больше. Ну, хорошо. Помощь нужна?

– Пока нет. Только скажи всем, что я нашелся. Чтоб не искали.

– Это я сделаю. А ты звони, если что. И поешь. Я сейчас пришлю к вам Елизавету, она поможет. Ну, Макс, приятно было познакомиться. Заходи к нам в гости, поболтаем.

Мамуся еще раз улыбнулась, помахала рукой и отключилась.

Во все время допроса сестра Тимофея громко рыдала на заднем плане, демонстрируя полное раскаяние в своей забывчивости. Но когда, через минуту, она позвонила Максу, в ее голосе от слез не осталось и следа. Продиктовав Лизе адрес, мальчишки полезли в холодильник. Тут Макс узнал, что Рыжий, несмотря на все его заверения, – жуткая привереда.

Он последовательно отверг борщ («мамуся знает, что я его не ем»), фаршированные кабачки (по той же причине) и жареную камбалу («противно пахнет»). Отказался от яичницы с сосисками, помидоров с сосисками, чая с сосисками и просто от сосисок с хлебом. Макс уже почти не сомневался: прием пищи накрылся медным тазом. Но тут взгляд Галкина привлекла тарелка с синей крышкой. Увидев блинчики, он радостно схватил один, свернул треугольником и сразу откусил угол.

В дверь позвонили, когда Тимофей корчил Максу рожи через выкушенное отверстие. «Лизка приехала», – пробормотал Галкин с набитым ртом. Макс открыл дверь и увидел перед собой Одуванчика.

– Пришел узнать, как у тебя дела, – сказал Кочепаскин. – О, смотрю, у тебя гость? Кто это? Твой друг? – Одуванчик медленно оглядел Галкина с головы до пят. – Почему-то, молодой человек, вы кажетесь мне знакомым. Мы раньше с вами встречались?

– Ни разу, – пробормотал Тимофей.

– А это, случайно, не ваша сестренка? Очень, очень на вас похожа.

Одуванчик повернулся, и Макс увидел, что за его спиной стоит худенькая девчонка в красных клетчатых шортах, полосатой футболке и таких же, как у Тимофея, слипонах. Рыжие, как у брата, волосы были завязаны в конский хвост. На курносом, усеянном веснушками носу громоздились большие солнечные очки в белой оправе. Вид у девчонки был совершенно безвредный. Однако Макс держался настороже. Если рыжая заноза по телефону так издевается, что ждать от нее живьем?

– Ну да, это моя сестра Лизка, – засмеялся Галкин. – Пойдем, Лизка, сейчас будем есть и фотографироваться.

– Не буду мешать, – сказал Одуванчик, но с места не сдвинулся. – А что Катенька, нашлась? – обратился он к Максу.

– Конечно, нашлась, – Макс старательно излучал беззаботность. – В парке. Мы покатались на карусели, а потом я отвел ее к подружке из соседнего двора. У них там день варенья.

– Ах, молодежь, молодежь! Как у вас все легко и просто, – вздохнул Одуванчик и снова ощупал Галкина взглядом. – Ну, если возникнут проблемы, зовите меня. Старики тоже иногда на что-нибудь годятся.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Тимофей и потянул сестру за руку. – Мы как-нибудь сами.

– В таком случае – желаю удачи.

Закрыв дверь, Макс посмотрел в глазок. Одуванчик все еще стоял на лестничной площадке, и вид у него был задумчивый. Но мальчик тут же забыл о нем, потому что на кухне брат и сестра уже готовились к фотосессии.

Нацепив фартук, Елизавета Галкина расставила по столу тарелки, разложила вилки и ножи, достала из холодильника сметану и варенье. В центр девочка поставила вазочку с геранью, которая цвела у Ивановых на балконе.

Пока брат с сестрой спорили, на чей телефон снимать, Макс принес палку для селфи. Фотографий сделали одиннадцать.

Пять – с Тимофеем.

На первой он ел блинчики со сметаной. На второй – с вареньем. На третьей – мыл посуду. На четвертой – нюхал герань. На пятой – глядел из окна на парк.

Еще шесть фоток были смешанными: Тимофей и Макс, Тимофей и Лиза, Лиза и Макс, вся троица у холодильника, все на диване, все у старинных часов с боем.

Когда фотографии были скинуты мамусе и получили ее одобрение, Лиза сняла фартук, поправила на носу очки и уставилась на брата. Чувствовалось, что за темными стеклами ее глаза горят нетерпением.

– Да ладно тебе, Лизка. Обещал рассказать, значит, расскажу, – огрызнулся тот. – Вы только сядьте на что-нибудь покрепче.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧ ЗУБОВ АХАТИНЫ

Местом для потрясающего сообщения выбрали гостиную.

Лиза и Макс устроились на диване. Лиза – с удобствами, вытянув ноги и обложившись со всех сторон подушками. Макс – вжавшись в угол и выгнув колени так, чтобы не коснуться ненароком гостьи. Пока они ерзали, Тимофей стоял перед ними, мрачно вглядываясь в безмятежную физиономию сестры.

Макс не понимал, в чем проблема. Он почти привык к тому, что Галкин то и дело задумывается, а потом выдает какую-нибудь безумную идею. Но сейчас ему, похоже, было не до идей. Его явно беспокоила Лиза.

Огромный старинный хронометр в деревянном корпусе, стоявший у стены, опять зазвонил. Макс взглянул на резные бронзовые стрелки. Одиннадцать. До возвращения родителей осталось ровно столько же. Вообще-то, куча времени. Но он все равно заспешил.

– Ну, давай, – поторопил он Тимофея. – Чего тянешь?

– Подожди, – сказал Тимофей, по-прежнему сверля сестру взглядом. – Пусть Лизка сначала поклянется, что никому не проболтается.

– Клянусь, – быстро произнесла Лиза.

– Нет, так не пойдет, – возразил Тимофей. – Я тебя знаю. Сегодня же растрезвонишь все в интернете. Не хватает еще спугнуть твоим трепом старуху. Клянись по-настоящему. Руки покажи, чтобы я видел, что ты не скрещиваешь пальцы.

– Какие мы недоверчивые, – захихикала Лиза, но сделала, как просил брат. Вытянув руки и растопырив пальцы, она скороговоркой произнесла клятву. Часть слов Макс не разобрал, но от тех, что разобрал, у него по спине побежали мурашки. Если Лиза проболтается, ей придется после смерти вечно скитаться по кладбищу в образе гнилого зомби, наводя ужас на бомжей и бродячих собак.

Тимофей покивал в знак согласия, открыл рот, закрыл и снова задумался. Не выдержав, Макс вскочил с дивана.

– Если ты сейчас же не начнешь говорить, я тебя стукну, – зашипел он. – И твоя сестра тебе не поможет.

– Да не буду я за него заступаться, – сердито сказала Лиза. – Мне тоже надоело ждать, когда он начнет свои сказки. Старуху какую-то приплел.

– Видишь! Видишь! – завопил Тимофей, отступая на всякий случай за кресло. – Если я расскажу, что со мной случилось, ты мне поверишь, так как знаешь, кем я был. А Лизка не поверит. Скажет, я все придумал.

– Ну ты же у нас известный любитель фантастических историй, – хмыкнула Лиза. Она сдвинула очки на макушку и уставилась на Макса зелеными глазищами. – Тимоша и сам сочиняет покруче любого писателя. Его любимый жанр – детектив. Неужели он еще не потряс тебя какой-нибудь загадкой?

«Еще как потряс, – подумал Макс. – Когда превратился из куклы в пацана».

– Лизка, – снова взвопил Тимофей. – Ты хочешь узнать, что со мной случилось, или будешь трепаться до вечера?

– Молчу, молчу, – Лиза прихлопнула рот ладонями.

Из-под ладоней донеслось сдавленное «бу-бу-бу» и «гры-гры-гры». Тимофей сел на диван и посмотрел на Макса.

– Раз Лизка мне не верит, давай сначала ты расскажешь ей, как мы познакомились.

– Ладно, – немедленно согласилась Галкина. – Макс – начинай!

Она поджала под себя ноги, сунула за спину еще одну подушку и поправила на макушке стрекозиные очки.

Макс растерялся. Он мигом вспомнил Рыжего на кухонном столе и решил, что в этот бред Тимофеева сестра уж точно не поверит.

– Ты меня боишься? – спросила Лиза. Зеленые глаза смеялись. – Не бойся, я тебя не съем.

Это было слишком. Чтобы Макс боялся какой-то незнакомой девчонки? Чтобы эта длинноногая коза над ним надсмехалась? «Ну, держись, – рассвирепел он, – сейчас я тебе покажу, кто тут настоящий зомби!»

Он сунул руки в карманы и покачался с пятки на носок, глядя на Лизу сверху вниз.

– В этой квартире мы живем вчетвером: мои родители, я и моя младшая сестра Катя, – начал он издалека. – Кате шесть лет. Она ходит в детский сад. Два дня назад на прогулке в парке – в том, что через дорогу, – она нашла на детской площадке куклу с оранжевыми волосами.

– Два дня назад? – переспросила Лиза. – То есть в четверг? В день, когда Тимоша пропал?

– Да, – подтвердил Макс, – это был четверг. Катя принесла куклу домой, мы отчистили ее от грязи, назвали Рыжим и поставили на полку в Катиной комнате. Между прочим, на самое лучшее место – Катя сама выбирала. Рядом с сиреневым бегемотом Пузиком и куклой Варварой.

Сделав последнее уточнение, Макс покосился на Тимофея, оценил цвет его оттопыренных ушей и решил в дальнейшем на такие подробности не налегать.

– При чем тут какая-то кукла? – перебила Макса Лиза. – Ты обещал рассказать, как вы с Тимошей познакомились.

– Сейчас узнаешь, – злорадно произнес Макс. – Не перебивай. Сегодня утром мои родители уехали по делам, и мы с Катей остались одни на целый день. Потом мне позвонил друг, и я пошел к нему, чтобы забрать Тинтина. А когда вернулся, Кати дома не было.

– Тинтина? – простонала Лиза. – У меня сейчас от тебя мозги взорвутся. Сначала кукла, теперь парень из комиксов. Следующим будет, наверно, крокодил на летающей тарелке. Тинтин – это что?

– Не что, а кто, – Макс кипел уже, как исландский гейзер. Рыжая заноза его достала. Видимо, способность допекать людей передается у Галкиных по наследству. – Кто, поняла? Это гигантская африканская улитка ахатина. Самый большой и самый умный моллюск в мире. Видела когда-нибудь улитку в полкилограмма? Она узнаёт хозяина и любит сидеть у него на руках. А еще у ахатины двадцать тысяч зубов.

– Она у тебя здесь?

Макс кивнул.

– Покажи.

После того как все по очереди подержали Тинтина на руках, покормили салатными листьями и смыли с себя слизь, Галкины опять уселись на диван. Макс стоял перед ними, собирая мысли в кучку.

– Ничего не понимаю, – ворвалась в мыслительный процесс Лиза. – В твоем рассказе одни дыры. Ты до сих пор ни слова не сказал о Тимоше, зато перескочил с четверга сразу на субботу. А где был эти два дня мой брат?

– Тимофей все это время стоял на полке, – отрезал Макс и замолчал. Дальше следовала самая невероятная часть истории. Ему почему-то показалось обидным, что Галкина в нее сейчас не поверит.

– На какой полке? – фыркнула девочка. – Насколько я помню, на полку вы поставили Рыжего. А я спрашиваю про Тимошу.

– Давай, не стесняйся, – буркнул Тимофей.

Макс вздохнул. Сейчас эта тризэ решит, что я такой же фантазер, как ее брат, подумал он. Но деваться было некуда, и он повторил Галкиной то, что час назад рассказал ее брату. Про то, как искал и не нашел Катю. Про фото Тимофея в телевизоре. Про выпавший из кармана кубик. Про вспышку света. Когда он описывал, как Тимофей топтался по столу и рассматривал в окно парк, а потом оттирал грязь кухонным полотенцем, Лиза закатывала глаза и скептически трясла головой. Но Макс не собирался ее щадить. Он поведал, как ожившая кукла первым делом помянула какую-то старуху, а потом пообещала помочь ему найти Катю. Дойдя до звонка Лизе, Макс остановился.

– Дальше ты сама все знаешь.

Некоторое время в доме не раздавалось ни звука. Потом Лиза почесала веснушчатый нос и снова повесила на него очки.

– Не верю, – сказала она. – Мой брат известный выдумщик, и ты, как вижу, такой же. Тимоша уже доставал меня рассказами о куклах. Ты от него заразился? Доказательства у тебя есть?

– Есть, – ответил Макс, радуясь, что сейчас поставит на место насмешливую девчонку. – Пойдем на кухню.

Вытащив изгвазданное полотенце из щели, куда его затолкал Тимофей, Макс продемонстрировал Лизе черные разводы. От тряски с полотенца на пол сыпался песок.

Потыкав в грязь пальцем, Лиза презрительно сморщила нос.

– Хилая у тебя улика, – заявила она, вытирая палец бумажным платком. – А логика совсем никудышная. Ты что думал? Я увижу грязное полотенце и тут же поверю, что Тимоша был куклой? Да мало ли какую фигню вы этой тряпкой вытирали.

Макс оскорбился. Его, без десяти минут известного разработчика компьютерных игр, обвиняют в никудышной логике! Да знает ли эта зануда, что программист без логики – не программист, а всего лишь продвинутый юзер. Не зря же Макс специально вырабатывает у себя способность мыслить логически.

Он пооскорблялся бы подольше, но остыл, поймав скептический взгляд Тимофея. Ну и ладно. Ну что Галкина знает о программировании? Раз полотенце не доказательство, предъявим кое-что получше.

– Не хочешь, не верь, – ухмыльнулся Макс. И выложил козырь:

– Улика номер два, главная и неопровержимая. Сейчас увидишь все собственными глазами. Катя сфоткала Рыжего на мой смартфон.

Он вытащил сотовый, и открыл папку с фотографиями. На первой запечатлелось оттопыренное ухо и немного рыжих волос. На второй – зеленый глаз не в фокусе. Даже при большом желании глаз трудно было признать Тимофеевым. Или Катя шалила, или у нее было собственное – авторское – представление о кадрировании. В фокус попадали лишь отдельные части Рыжего. Рука в кармане, удивленно открытый рот, ноги в синих слипонах…

– Ладно, – сказала Лиза, – просмотрев фотки. – По отдельности эти картинки, может, чуть-чуть и напоминают Тимошу. Ну и что? Целого-то изображения нет. Ты говорил, был еще волшебный кубик?

Мальчишки переглянулись и пулей рванули на кухню.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ТАЙНА ЗНАКА «О»

Ни на столе, ни под столом кубика не было.

– Потерял? – насмешливо поинтересовалась у Макса рыжая заноза. – Как хоть эта штука выглядела?

– Черный кубик размером с горошину. С одной стороны – кнопка. Она такая – утопленная, не выступает над поверхностью. На ней знак, похожий на букву «О». Все такое крошечное, будто Левша сделал.

– Ничего не с горошину, – возразил Тимофей. – Гораздо больше. Как кубик для «Монополии».

– Думаешь, я не помню, – обиделся Макс. – Я на эту «горошину» нажимал.

– Кончайте спорить, – скомандовала Лиза. – Лучше поищем как следует.

Макс, Тимофей и Лиза обползали на коленках весь пол на кухне. Сталкиваясь лбами, пошуровали палкой для селфи под холодильником, шкафом и обувной полкой в прихожей. Заглянули в кладовку и спальню. Открыли дверь на лестничную площадку и посмотрели под ковриком.

Под холодильником к палке приклеилась розовая жвачка, ее еле отскребли. Из-под шкафа выудили три носка, все разного размера и цвета. В остальных местах не нашлось ничего. Кубик исчез, будто его вовсе не существовало.

Обессиленные и расстроенные, они снова приползли на кухню. Тимофей пыхтел и пил второй стакан воды. Макс теребил угол клеенки. Лиза сосредоточенно отряхивала от пыли покрасневшие коленки. Потом впилась взглядом в мальчишек. Макс отвел глаза от рассерженного лица девочки и вдруг замер.

– Это что? – спросил он, показывая на угол пальцем.

Лиза сердито оглянулась. На ее лице готовность хорошенько отчитать фантазеров, сменилась недоумением.

– Веник, – ответила она, явно не понимая, чему тут удивляться. – Прибор из прутьев для борьбы с мусором. Стоит в углу, никого не трогает.

– Откуда он тут взялся? Он всегда лежит под ванной.

– Он там и лежал, – осторожно ответила Лиза. Было видно, что странная реакция нового знакомого на обычную вещь ее напугала. – Я взяла пол подмести. С герани столько листьев насыпалось. И Тимофей кусок блина уронил, пришлось салфетками убирать. Извини, что не вернула на место.

– Ты чего, Макс, никогда веников не видел? – ухмыльнулся Галкин. – Этот тут давно стоит. Я смотрел – под ним ничего нет.

Но Макс его не слушал. Бросившись к мойке, он выхватил из-под нее мусорное ведро и вывернул содержимое на пол. Троица снова плюхнулась на колени и начала рыться в куче с одержимостью золотоискателей. Удача улыбнулась Тимофею. С победным воплем он вскинул вверх кулак, в котором был зажата скомканная салфетка. Салфетку водрузили на стол и осторожно развернули. Внутри обнаружился здоровенный кусок блина. В кляксе сметаны, покрывавшей блин, проглядывалась кнопка.

– Это она? – прошептала Лиза. – Волшебная кнопка? Какая грязная!

– Думаешь, ее можно помыть? – тоже шепотом спросил Тимофей.

– Не знаю, – честно ответил Макс. – Попробуем.

Кубик отлепили от блина, обтерли полотенцем и осторожно ополоснули теплой водой. Макс принес из спальни родителей фен и пинцет для выщипывания бровей. Лиза зажала кубик пинцетом, чтобы его не сдула струя воздуха. Макс управлял феном. Тимофей огораживал кубик руками на случай, если он вдруг из пинцета вырвется. Пока шла операция, никто не дышал. Наконец, троица положила находку на стол и сгрудилась вокруг, не зная, что делать дальше.