Куклы мадам Баттерфляй

Громыхнув напоследок сабо, Кочепаскин выскочил из квартиры. Макс пронесся в свою комнату, дернул за штору, чтобы Тинтин не перегрелся на солнце, рассовал по карманам телефон и ключи. Сердце бухало уже и в горле, и в ушах. С трудом застегнув сандалии дрожащими пальцами, он вылетел из квартиры.

Глава третья. Шкет на кухонном столе

Дорогу Макс перебежал на красный свет.

За спиной завизжали тормоза, сбоку раздраженно засигналила «пятнашка». Не утерпел и водитель маршрутки, поджидавший пассажиров на остановке. Он высунулся в окно и громко обругал всех подростков, которые ничьей жизнью не дорожат.

Влетев в парк, Макс остановился у входа. Катя могла отправиться на детскую площадку с каруселями, качелями, песочницей, игровым лабиринтом и желтым пластиковым домиком со скамеечками внутри. Могла пойти и направо, к фонтану, куда в начале лета запустили золотых рыбок. Вокруг фонтана стояли палатки с «пепси», сахарной ватой и любимым Катиным мороженым. Но он знал, что денег у сестренки нет, а смотреть, как другие облизывают сладкие шарики, а потом греют на солнце замерзшие языки, она не любила.

Макс понесся к детской площадке. Там вовсю галдела малышня. Кудрявая девчонка с большим розовым бантом с криком «Ааааа!» скатывалась с ярко-зеленой надувной горки. Двое трехлеток тягали друг у друга оранжевого зайца вполовину себя ростом. Еще один ревел рядом, сжимая в руке длинное оранжевое ухо. На лавочках вокруг площадки сидели мамы. Почти все уткнулись в телефоны, и лишь одна читала журнал с большими красными буквами на обложке: «Гороскоп на месяц! Берегитесь предательств!».

Макс обшарил всю площадку. Облазил кусты, заглянул под скамейки, сунул голову в домик, вспугнув двух девчонок с куклами. Спросил у мам, не видели ли они маленькую беленькую девочку в голубом платье и с перламутровым ободком на голове. Когда мамы отрицательно покачали головой, он полетел к фонтану. Потом пробежал по аллеям. Снова заглянул на детскую площадку. Сестры нигде не было.

Оставалось осмотреть еще одно место – лодочную станцию на пруду в дальнем углу парка.

Узкий, длинный и глубокий, пруд змейкой петлял среди деревьев. Даже в самое жаркое лето вода в нем не прогревалась из-за холодных ключей. Пляжа на нем не имелось. Зимой в ледяном крошеве плескались «моржи» из местного клуба «Горячие белые медведи», в остальное время по гладкой поверхности скользили лодки и плюхали катамараны с отдыхающими.

Рядом со станцией располагалась зона отдыха с мангалами, деревянными столами и скамейками. С весны до осени тут жарили шашлыки и продавали пиво. Малышня без родителей сюда не забредала. Развлечений для нее здесь не было, к тому же малявок беспощадно гонял спасатель, постоянно дежуривший у лодок. Кате строжайше запрещалось ходить к пруду одной.

Макс выскочил на берег. Лодочная станция находилась на дальней от него узкой стороне водоема. Там происходило что-то необычное. На траве стояли машина скорой помощи и полицейский джип. У кромки воды высился третий автомобиль с крупными буквами МЧС на борту. Вокруг толпились люди.

От машины МЧС в воду уходил трос.

Сердце Макса забилось, как после сдачи норматива по физре. В панике он помчался по тропинке. Ноги цеплялись за корни деревьев. Пару раз он чуть не упал, но все равно не выпустил трос из виду.

На машине МЧС заработала лебедка. Трос зашевелился и начал накручиваться на барабан. Из воды показался шлем водолаза.

У Макса потемнело в глазах, и он прижался спиной к дереву. Сейчас он увидит на вытянутых руках спасателя безжизненное тело Кати. В спутанных волосах – перламутровый ободок, который он подарил ей вчера.

В голове с бешеной скоростью замелькали страшные картины.

Вот полицейские заводят его руки за спину и защелкивают наручники. Вот его заталкивают в машину с решетками на окнах. «Он нарушил обещание, – скандируют в толпе, указывая на него пальцами. – Он не уследил за сестрой».

Макс ищет взглядом родителей, но они не желают с ним разговаривать. Папа смотрит в сторону, мама рыдает у него на груди. Машина с решетками трогается. За ней бегут журналисты. «Это не даст тебе забыть, что ты натворил», – говорит полицейский с пистолетом и кладет ему на колени мокрого сиреневого бегемота. «Откуда тут Пузик? – удивляется Макс. – Он же остался на кухне».

В мозгах прояснилось. Отклеившись от дерева, Макс уставился на водолаза, который уже выбрался на берег. Он держал в руках погнутое велосипедное колесо. Барабан продолжал скручивать трос, выволакивая на траву железную плоскодонку без весел. Народ стал расходиться. Коротко посигналив, уехала скорая, за ней последовал полицейский джип.

Макс облегченно вздохнул. При таком скоплении людей с Катей не могло случиться ничего плохого. Может, она уже вернулась домой? Подстегнутый надеждой, он снова рванул через дорогу на красный. Катя не сидела на лавочке у подъезда. Через две ступеньки он взлетел на свой этаж. Она не поджидала его на лестничной площадке.

Он бросился на кухню. На холодильнике торчал из-под магнита клочок бумаги с домашним телефоном лучшей Катиной подружки. Дрожащими пальцами Макс вытащил сотовый и набрал номер. Вслушиваясь в длинные гудки, он соображал, как спросить о Кате, чтобы не заподозрили неладное. Но на звонок никто не ответил. Подружка жила в соседнем дворе, и Макс снова выскочил на улицу.

Спустя час он вернулся домой и сел на диван, обхватив голову руками. Катя не нашлась ни в соседнем, ни в других дворах их короткой улицы. Ее не было нигде. Городок, где жил Макс, был небольшим, и за час он оббежал почти весь, за исключением дальних окраин. Но сестра будто под землю провалилась.

Что будет, если она не найдется до возвращения родителей? Если пропала, как те девочки? Макс представил лицо мамы, когда она узнает об этом, и у него пересохло в горле.

Он побрел на кухню и достал из холодильника бутылку воды. На столе рядом с тарелкой с Одуванчиковыми блинами валялся пульт от телевизора. Отпив глоток, Макс рассеянно нажал на кнопку.

Экран на стене ожил. Местный канал заканчивал выпуск новостей. С улыбкой пообещав зрителям продолжение жары, ведущая стала складывать бумаги. Внезапно в кадре возник и тут же пропал лохматый мужик в очках. Лицо ведущей изменилось. Она напряженно вслушивалась в то, что ей говорили в наушник. Внизу экрана поползли красные буквы «Срочное сообщение!».

Макс дернулся. Бутылка больно стукнула по зубам, вода выплеснулась на стол. Его охватил ужас, по сравнению с которым испытанное на пруду потрясение казалось детской шуткой.

– В наш город вновь вернулся кошмар, – мрачным голосом произнесла ведущая. – Все помнят события прошлой осени, когда у нас начали пропадать маленькие девочки. Первой исчезла Ира Макарова. За ней, неделю спустя, – Варя Тимошина. К счастью, девочек находили уже на следующий день, причем абсолютно здоровыми и невредимыми.

Макса трясло. Какого фига она тянет время? Почему сразу не сказать, что случилось.

Дикторша на миг замолкла, прижав палец к уху. Видимо, выслушивала новые указания.

– Тайна их внезапного исчезновения осталась нераскрытой, – продолжила она после заминки. – С Ирой и Варей работали психологи. Полиция опросила сто сорок семь человек, но не нашла свидетелей случившегося. Сами девочки не помнили, где провели целые сутки. Версии выдвигались разные, вплоть до похищения детей пришельцами.

Максу захотелось метнуть в экран что-нибудь тяжелое. Потяжелее бутылки с водой, которую он все еще сжимал в руке.

Лицо ведущей снова изменилось. Не скрывая облегчения, она объявила, что в редакции только что подготовлен материал о новом происшествии и его сейчас покажут зрителям.

После первых же фраз Макс потерял к новости интерес. Подумаешь, два дня назад в городе пропал какой-то одиннадцатилетний пацан. Лето же. На море сбежал или в зарослях на реке прячется. Отыщется, никуда не денется. В одиннадцать лет Макс и сам собирался отчалить в кругосветное путешествие. Даже припрятал в потайном месте перочинный нож, моток веревки, спички, фонарь и пачку печенья. Катя случайно нашла тайник и, конечно, расщебетала все родителям. Пришлось дать обещание подождать с путешествиями до совершеннолетия.

Пока Макс стирал со стола воду, телевизор бурбулил дальше.

Как выяснилось, Тимофей Галкин – так звали пропавшего – и его сестра всю последнюю неделю жили одни, потому что их мама уехала в командировку. За внуками присматривала бабушка, живущая по соседству. В четверг мальчик ушел из дома, предупредив родных, что переночует у друга на даче.

– Он часто так делал, – рассказывала с экрана бабушка, вытирая платком слезы. – Мы с этой семьей дружим, на даче у них бываем. Но туда из города не дозвонишься, связь плохая. Я и не беспокоилась…

Паникерша эта бабка, думал Макс, закручивая на бутылке крышку. Мало ли где связь плохая. Чего сразу тревогу бить. Любят же взрослые каждый наш шаг контролировать.

– Мама Тимофея вернулась из командировки сегодня утром, – сообщила дикторша. – Не найдя сына у друзей, она сразу же обратилась в полицию. К поискам уже подключаются волонтеры. Просим всех, кто что-нибудь знает о пропавшем мальчике, позвонить по этим телефонам.

На экран вывели несколько номеров, потом они сползли вниз, в бегущую строку, а сверху появилась фотография Тимофея Галкина. В футболке защитного цвета, шортах и синих слипонах на толстой подошве он стоял у фонтана под брызгами воды. У шкета были зеленые глаза, рыжие волосы и уши, как у индийского слона. Рука Макса дрогнула…

Бутылка с водой слетела со стола и покатилась по полу. Пихнув ее ногой, он пронесся в Катину комнату, схватил Рыжего с полки и, вернувшись, уставился в телевизор.

Кукла была точной копией пропавшего пацана. Такие же волосы, глаза, уши-лопухи, такой же курносый нос в веснушках. Даже одета в ту же одежду, что мальчишка на фото. Лишь выражение лица другое. В глазах испуг, рот приоткрыт. Кукла выглядела так, будто ее застукали за чем-то нехорошим.

Ничего не понимая, Макс покрутил куклу в руках. Когда он перевернул ее вверх ногами, из кармана Рыжего выпал какой-то предмет. Макс нагнулся. У ног лежал крошечный черный кубик с кнопкой, на которой переливался золотом непонятный знак, похожий на букву «О». Поставив куклу на стол, он осторожно дотронулся до кнопки пальцем, а потом чуть-чуть на нее надавил.

Кухню залила ослепительная вспышка белого света. Несколько секунд Макс ничего не видел, будто все предметы стали вдруг невидимыми. Когда зрение вернулось, куклы на столе не оказалось. Вместо нее у тарелки с Одуванчиковыми блинами стоял рыжий мальчишка.

Рыжий мальчишка, как две капли воды похожий на Тимофея Галкина.

Нет, этого не может быть, подумал Макс. Крепко зажмурившись, он начал вслух считать до десяти. Считал медленно, а во время длинных пауз между словами прислушивался к звукам на кухне. Звуков раздавалось немного, и были они самыми обыденными: тихое жужжание холодильника, тиканье часов, уличный шум, доносившийся из раскрытого окна.

Померещилось, решил Макс и после слова «десять» открыл глаза.

Рыжий пацан никуда не исчез. Молча и неподвижно он торчал в центре стола, не спуская с Макса взгляда. Видимо, ждал, когда Макс досчитает до конца.

На какой-то миг Макс вообразил, что существо на столе – никакой не живой мальчик. Это или еще одна кукла, изображающая Тимофея Галкина в натуральную величину. Или, что более вероятно, человекообразный робот, невесть как попавший сюда из Японии. Оставался вопрос, чем таким знаменит в Японии этот Галкин, что с него делают андроидов. Но Макс не стал сейчас заморачиваться над этим вопросом. Не до того.

От куклы, которую Макс только что крутил в руках, рыжий робот отличался выражением лица. Рот был закрыт. Вместо испуга на физиономии написано любопытство.

Робот кашлянул, сунул руки в карманы и привстал на цыпочки. И Макс с тревогой понял, что его теории не катят. Никакая это не портретная кукла. И не японский андроид. Этот шкет – настоящий Тимофей Галкин.

– Ты кто? – спросил шкет, глядя на Макса сверху вниз. – Внук старухи?

Глава четвертая. «Что ты ко мне привязался?»

– К-к-какой старухи? – с трудом выдавил из себя Макс.

– Ну, такой, с клюкой, – шкет неопределенно пошевелил пальцами.

Бабушек у Макса с Катей было две. Внуки называли их по имени. Ленусик, мамина мама, выйдя на пенсию, заявила, что бывших журналистов не бывает, и завела блог на сайте городской газеты. В нем она вспоминала случаи из своего пионерского детства и перепиралась с теми, кто в них не верил. Папина мама Карина преподавала математику в политехническом колледже. Когда наступали летние каникулы, она переселялась на дачу и начинала, по ее выражению, «вычислять интегралы» из того, что росло на земле, на кустах и деревьях. Осенью кладовую Ивановых заполняли десятки больших и маленьких банок с вкуснятиной. К огорчению Макса, соленые арбузы и моченый виноград заканчивались первыми.

Ни Ленусик, ни Карина ни капли не напоминали старух с клюками.

– Ты точно говоришь о моей бабушке? – спросил Макс.

Мальчишка не ответил. Он крутил головой, оглядывая кухню. Когда его глаза добрались до окна, на лице Тимофея Галкина, если это был, конечно, он, нарисовалось страшное удивление.

– Это что, парк? – ткнул он в окно пальцем.

– Парк, – пробурчал Макс.

– На улице Космонавтов?

– На Космонавтов.

– Тогда это точно не дом старухи, – констатировал пацан и впился взглядом в Макса. – А чей? Твой? А ты кто? И почему я стою на столе?

Макс разозлился.

Проводив сегодня в семь утра родителей, он плюхнулся в папино кожаное кресло, закинул ноги на подлокотник и составил в уме план дня. Впереди его ждали пятнадцать часов абсолютной свободы, поэтому план оказался длинным. Конечно, несколько пунктов пришлось отвести Кате. Максу предстояло накормить сестру завтраком, обедом и ужином, сводить ее в парк и в кино на мультик, почитать на ночь книжку. Зато остальные часы принадлежали лично ему. Жуть, сколько он собирался провернуть за эти часы!

Поход к Серому за Тинтином в плане не числился. Но Макс не придал этому значения. По сравнению со свободой, что ждала его впереди, операция по спасению улитки на серьезный сбой программы не тянула. Всего лишь небольшая заминка между завтраком и прогулкой в парк. Кто ж знал, что дальше все пойдет кувырком.

Замечательный летний день, так хорошо начавшийся с отъезда родителей, стал походить на любимые папины триллеры, в которых герой, не успев выкрутиться из одной неприятности, попадает в другую, еще худшую.

Мало того, что у Макса только что пропала сестра. Так теперь ему на голову свалилась еще ожившая кукла, которая топчет грязными слипонами чистый кухонный стол, смотрит на Макса сверху вниз и задает идиотские вопросы.

Конечно, не каждый день у тебя под носом оживают игрушки, которые раньше – до игрушечного состояния – были рыжими пацанами. В другое время Макс отдал бы, наверное, велик, чтобы вызнать у незваного гостя историю его загадочных превращений. Для сценария «Нечистой силы» хорошая фантастическая история очень даже пригодилась бы. Но сейчас ему не до чужих тайн. Он должен отыскать сестру, и Тимофей Галкин ему здорово мешал. Ведь если узнают, как он очутился у Ивановых на кухонном столе, Макса достанут вопросами. Заодно выяснится, что Катя исчезла, волонтеры бросятся на ее поиски, на весь город поднимется шум, и кто-нибудь обязательно растрезвонит все родителям.

Макс с ужасом представил, что тогда будет.

– Дом мой. Меня зовут Макс Иванов. Никакой старухи, кроме кассирши в зоопарке, я не знаю, – отчеканил он, решив, что чем быстрее ответит на вопросы шкета, тем быстрее от него отделается. – И, давай, сползай на пол. Я покажу, где у нас в квартире выход.

Выпроваживая Тимофея, который, видимо, даже не подозревал, что минуту назад был куклой, Макс надеялся выиграть время.

Пока пацан доберется до дома, пока его отругают и обслюнявят родичи, пока выяснят, где он нашелся и двинут к Ивановым за объяснениями, пройдет часа два, а то и три. Макс верил, что за это время успеет как следует обшарить город и найти Катю. Главное – не ввязаться во что-нибудь, что отвлечет от цели.

Неожиданное превращение куклы в мальчишку было как раз такой помехой. У Макса чесались руки немедленно ее устранить. Он и вообразить не мог, что приключения, нависшие над ним из-за знакомства с Тимофеем Галкиным, еще даже не начались. А если бы заранее знал, что это будут за приключения, шементом спустил бы гостя с лестницы и закрылся дома на два оборота. Хотя тогда бы до конца жизни не простил себе этой детской трусости.

– Как я тут оказался? – голос Тимофея Галкина вернул Макса к реальности.

Шкет спрыгнул со стола. На кленке с бледно-зелеными огурцами остались следы грязных подошв. Мама была бы в шоке от такого безобразия.

– Скажи мне, как я оказался у тебя дома?

Мальчишка смотрел настороженно, будто ожидал, что сейчас ему откроется страшная тайна. Как бы в обморок не хлопнулся, когда услышит про свое куклячье состояние. Но Макс не собирался ему врать. Все равно правда рано или поздно вылезет.

– Катя принесла. С детской площадки.

– Катя? – хихикнул Галкин. – Она кто? Супермен? Взяла, запихнула под мышку и принесла?

– Представления не имею, – сердито ответил Макс. – Может, и под мышкой, я не видел. Хотя обычно она своих кукол за ноги таскает. Вниз головой.

– Не помню я никакой детской площадки, – заявил Тимофей, пропустив мимо ушей слова про кукол. – Твоя Катя, наверное, все выдумала. Что я там делал?

– Ничего не выдумала. Моя мама еще тебя от песка отряхивала. Ты, пока под скамейкой валялся, весь в песке изгваздался.

– Под какой скамейкой? – окончательно всполошился шкет. – Я лежал под скамейкой?!

– А что ты вообще помнишь? Как куклой был, помнишь?

Но Тимофей Галкин его не услышал. На экране телевизора, о котором Макс успел позабыть, вновь появилась дикторша со срочным сообщением.

По сравнению с первым, обновленное сообщение стало более коротким. Историю с пропадавшими маленькими девочками больше не вспоминали. Показали на две секунды плачущую бабушку и встревоженную маму, рассказали, что Тимофей пропал два дня назад, потом вывели его фото и не убирали довольно долго. Все это время внизу ползла красная строка с телефонами мамы Галкина, штаба волонтеров, которые уже вышли на поиски, и колл-центра МЧС.

Вытаращив глаза, Тимофей мрачно смотрел на себя под брызгами воды. Когда фото исчезло, он, по-прежнему не издавая ни звука, дослушал до конца все городские новости и лишь потом повернулся к Максу.

– Ни фига не понимаю, – воскликнул он. – Почему это меня не было два дня? Сегодня какой день недели?

– С утра была суббота.

Тимофей схватился за спинку стула.

– Ты, что, совсем ничего не помнишь? – удивился Макс.

– Ну, – замялся Галкин, – то, что происходило с утра в четверг, немного помню. А дальше – нет. Очнулся, вот, на твоем столе…

Макс заподозрил, что его гость что-то скрывает. Но тут старинные напольные часы в гостиной начали отбивать время. Макс насчитал девять ударов. Он заторопился.

– Тебе домой надо, – схватив Тимофея за плечо, Макс потянул его за собой в прихожку. – Бабушка, вон, плачет. Мама, наверное, тоже. И вообще весь город из-за тебя на ушах стоит. Хочешь, велик дам? Быстрее доберешься.

Но выпроводить Галкина оказалось непросто. Сделав несколько шагов, он вывернулся из руки Макса и вернулся на кухню.

– Расскажи, как я здесь оказался, – потребовал он, стукнув ладонью по столу. – Не уйду, пока не узнаю.

Макс встревожился. Пацан явно не в адеквате. Лучше сделать, что просит, может, тогда придет в себя и мирно удалится сам.

– Каждый день Катину группу детского сада водят на прогулку в наш парк, – начал Макс занудным голосом, каким читал сестре сказки.

Катю укладывали в кровать ровно в девять вечера. Сказки на ночь ей обычно читал папа. Но и Максу иногда доставалось. Постепенно он выяснил, что монотонное, без выражения чтение действует на сестру усыпляюще, и от обязанности «почитать ребенку» можно отделаться не за пятнадцать минут, а за пять.

Это свое открытие он решил применить к Тимофею. Заснуть тот, конечно, не заснет, но хотя бы успокоится.

– На детской площадке, – монотонно говорил Макс, – Катя сразу несется к пластиковому домику. Ей нравится сидеть там на скамейке, высовываясь в окошки. Они с подружками даже соревнуются: кто добежит первой и займет лучшее место. В четверг Катя опередила всех. И сразу увидела под скамейкой куклу с рыжими волосами.

– Когда это было? – вдруг заволновался Галкин. – После одиннадцати?

– Тебе как важно: с минутами и секундами или хватит одних минут? – съязвил Макс. И, увидев, что пацан обиделся, поспешно исправился. – Знаю я точное время, не переживай. Катины воспитатели считают, что в парке у детей нагуливается аппетит, поэтому водят их туда перед обедом, между двенадцатью и часом. Детский сад от нас недалеко, значит, на площадку они пришагали примерно в двадцать минут первого.

– Продолжай, – нервно потребовал Тимофей.

Плюнув на попытки утихомирить гостя, Макс продолжил повествование уже нормальным тоном. Рассказал, опуская детали, как в четверг Катя принесла находку домой, назвала Рыжим и познакомила со своими игрушками. И как два дня спустя сам Макс совершенно случайно узнал по телеку об исчезновении Тимофея Галкина и увидел его фотографию.

Насупившись, Галкин молча выслушал, как потрясло Макса сходство Рыжего и мальчишки на фото. Ни слова не проронил, услыхав, как его крутили перед телевизором. Зато, когда Макс сообщил, что из кармана куклы выпал черный кубик с кнопкой, зрачки Тимофея расширились до размера блюдец из Катиного кукольного чайного сервиза. Шкета затрясло.

– Что было дальше? – спросил он таким тоном, что Макс перепугался. Похоже, от его рассказа у Галкина вот-вот сорвет крышу.

– Не психуй ты так, – осторожно произнес Макс. – Все же кончилось хорошо. Я нагнулся и нажал на кнопку. Чуть-чуть. Можно сказать, еле коснулся. Вспыхнул свет, яркий, будто молния. Несколько секунд я ничего не видел. А потом смотрю – ты стоишь…

Он замолчал, не зная, что сказать еще. Галкин молчал тоже. Лицо его постепенно разгладилось. Странный он какой-то, думал Макс. Когда услышал о кнопке, чуть с колес не слетел. А теперь спокоен, как ленивец из «Зверополиса». Даже, вроде, радуется чему-то.

– Значит, я был куклой, Катя нашла меня в парке, в домике на детской площадке, а ты меня оживил, – медленно, будто обдумывая каждое слово, произнес Тимофей. – Катя – твоя сестра?

– Да, – кивнул Макс.

– Ей сколько?

– Шесть.

– А тебе?

– Тринадцать.

– Кати сейчас нет дома? И родителей нет? Ты здесь один?

– Что ты ко мне привязался? – снова разозлился Макс. – Задолбал вопросами. Ожил? Ноги-руки целы? Все узнал? Ну и топай домой. У меня и без тебя проблем выше крыши.

Галкин смутился.

– Я хотел твоей сестренке спасибо сказать. За то, что нашла.

– Не она, так кто другой нашел бы, – отрезал Макс и тут же устыдился своей грубости. – Передам я Кате твое спасибо. Как отыщу ее, сразу и передам.

– Не понял, – сказал Галкин. – Она, что, тоже пропала? Как я?

– Совсем не как ты. Ты два дня назад исчез. А Катя ушла из дома сегодня утром.

– Ушла в парк?

Веснушки на носу Галкина побледнели. Максу показалось, что исчезновение Кати взволновало ожившую куклу не меньше, чем собственные приключения.

И Макс сдался.

Ему давно уже хотелось поделиться с кем-нибудь своим горем. Но нельзя было сообщать об исчезновении Кати абы кому. Серый мог проболтаться родителям, а те сразу же позвонили бы Ивановым-старшим. О том, как разверещался бы Одуванчик, Макс даже думать не хотел. Зато незнакомому Тимофею Галкину можно было рассказать все.

Подперев плечом холодильник, Макс объяснил, что родители до вечера уехали по делам, взяв с него слово не оставлять сестру одну. Он, конечно, не собирался нарушать обещание, просто так получилось.

Макс переступил с ноги на ногу.

Пока его не было дома, сестра ушла. Он оббегал все места, куда она могла пойти, но пока ее не нашел.

Макс шмыгнул носом и убитым голосом проинформировал Галкина, что Катю непременно нужно отыскать до возвращения родителей, иначе мама немедленно сойдет с ума.

На последних словах он закашлялся. А когда откашлялся, Тимофей пристал к нему с абсолютно дурацкими вопросами. Почему-то его очень интересовало, как Катя выглядит.

Макс достал сотовый.

На фото сестренка заливалась смехом. Галкин долго рассматривал растянутый, как у лягушки, рот, светлые кудряшки, большие серые глаза.

– Кажется, я догадываюсь, что могло случиться, – произнес он, наконец, важным тоном. – Не совсем уверен, но могу попробовать помочь.

Он сморщил нос.

Макс сунул руки в карманы. Побоялся, что схватит гостя за грудки, чтобы быстрее вытряхнуть из него инфу. А на тряску шкет может обидеться и ничего больше не скажет. Надо дать ему еще пару минут, раз он так любит задумываться.