Ходоки во времени. Многоликое время. Книга 3

Я стал их видеть хуже, зато они слегка ожили. По меньшей мере, произошло какое-то среди них движение: одни подались в сторону, кто-то выдвинулся вперёд. Сдвинулись не на много. На шажок или на полшага. Впрочем, всё это мне могло показаться, потому что на отрезке пространства, разделяющего нас, в воздухе происходило быстрое мелькание тёмных и светлых пятен.

Пришли в себя?

Надо было бы уходить, а я стоял будто очарованный своими мыслями, вопросами и видом этих существ, тем более что они на меня пока не набрасывались, не тянули ко мне свои уродливые конечности, не размахивали передо мной тем, что держали в руках.

У них, на первый взгляд, всё как у людей, но всё не так. Голова треугольником, плечи покатые – рубашке не удержаться, сползёт. Не лица, а личины, словно нарисованные на тряпичной кукле, зато рты и зубы развиты необычайно, впору разгрызать кости. Маленькие глазки незаметны – почти безбровые, серые на фоне серой кожи. Жилистые, поросшие до локтей шерстью, руки крепко держат орудия. Пальцы сильные, а ногти как когти – длинные, толстые, заострённые, опасные.

Со светом кто-то, похоже, баловался. Он опять вспыхнул.

И тут же твари потускнели, зашевелились, а точнее, заколебались, словно нарисованные на шторке под порывами ветра, и расступились, пропуская ко мне явно человеческое существо. Во всяком случае, его едва наметившаяся, ещё прозрачная, как лист полиэтиленовой плёнки, фигура мало отличалась от человеческой.

Но в ней была заметна явная непропорциональность или, как мне показалось, неправильность, что ли.

Громадный, словно деформированный лоб нависал над глубокими глазницами, но сами глаза в них оказались неправдоподобно большими и выпуклыми. Едва выдающийся нос размазан в ширину, ноздри тёмными провалами, нижняя челюсть практически без подбородка.

Такое карикатурное лицо я видел в каком-то мультфильме, где подобный персонаж быстро бегал и даже, кажется, мог летать.

Я говорю о лице, потому что оно бросалось в глаза, а всё остальное прорисовывалось и обретало плотность постепенно.

Итак, вначале лицо, потом вся голова со слегка оттопыренными прозрачными ушами. Дальше – больше. Туловище обрело осязаемый вес, проявились ноги – всё пока что бесформенное, но чуть позже обозначилась одежда: нечто подобное кителю, расшитому золотом в нелепом узоре сверху донизу, ноги упрятались в рейтузы, а ниже – тяжёлые сапоги выше колен. Наконец на голове стала материализоваться шляпа с пером – ни дать, ни взять передо мной явился мушкетёр, только без шпаги и накидки с крестом во всю грудь.

Лишь только я подумал о кресте, как он тоже наметился, правда, какой-то расплывчатый, словно видимый через мутное стекло.

Метаморфоза длилась, наверное, недолго, но мне показалось – вечность, так как обретение существом плоти, и её одевание происходили как бы на периферии моего сознания и внимания. Всё это время я не мог оторваться от его пронзительных, будто прожигающих меня насквозь, огромных глаз.

Существо в упор рассматривало меня, силясь что-то найти во мне и узнать обо мне. Я тоже пытался в его взгляде уловить какой-то намёк – кто же это передо мной?

– Ваня, не двигайся! – вдруг услышал я негромкий предупреждающий голос Симона из дальнего угла склада. – Он сейчас уйдёт… Постоит и уйдёт. И – пусть уходит.

Я, стараясь не упускать из вида незнакомца, искоса посмотрел в угол. Симон стоял со Щенеком.

– Кто он?

– Нардит. Потерпи…

Что значит, потерпи? Симон не пояснил.

А Нардит повёл глазами из стороны в сторону и неожиданно стал оседать, как если бы из него выпустили воздух. Только шипения на его выходе не хватало. Кончилось всё это представление исчезновением всех тварей с Нардитом во главе.

– Ваня, – позвал меня Симон, не покидая угла. – Идём к тебе домой. Здесь больше делать нечего.

Вопросы почти без ответов

Щенек, впервые оказавшийся в жилище КЕРГИШЕТА, как и все ходоки до него, побывавшие здесь, с немым удивлением рассматривал его непритязательный вид и антураж. Сам он, постоянно живя в Париже семнадцатого века, имел для своих утех и отдыха куда менее благоустроенное жильё. Оно у него не имело ни водопровода, ни санузла в современном понимании, ни горячей воды и отопления, но в нём он был полновластным хозяином, а гости – ходоки – бывавшие у него, считались только гостями, без поползновения что-либо ему или другому гостю указывать как себя вести и что делать. Здесь же он столкнулся с ворчанием Сарыя по поводу лишнего рта и с непомерно увеличивающим тесноту доном Севильяком. К тому же каждый из присутствующих вёл себя здесь непринуждённо, как в своём доме.

Иван уже стал привыкать к недоумению ходоков, видящих, в каких условиях он живёт, поэтому на поведение Щенека и его молчаливые вопросительные взгляды не отвлёкся, а подробно рассказал обо всём увиденном им из неудобного тайника на складе.

– Ну, а нам и сказать нечего. Ни кого в поле ходьбы не заметили. Ни твоих, как ты говоришь, чёртиков, ни тарсенов, – уныло поведал Симон. – Мы подождали, подождали и решили заглянуть к тебе, чтобы сказать об этом.

– Но они, может быть, ещё здесь? Они же были не в складе…

– Нет их уже, – глухо проговорил Щенек. На его узком лице обозначились желваки. – Как сквозь землю провалились!

– А что? – вскинулся Иван. – Это идея! Они же могли… сквозь землю…

– Ваня! – отмахнулся Симон.

– Сквозь стену? – Иван выжидательно осмотрел унылых ходоков.

– Думаю, – Симон заговорил о другом, – что в нашем понимании их действий есть изъяны. В том числе и о том, как они выглядят, когда становятся на дорогу времени. А те встречи, что у нас с ними случались в поле ходьбы – невероятная случайность. Поэтому… – Симон глубоко вздохнул, словно набираясь сил перед тем, чтобы сказать. И сказал: – …будем искать иные пути встречи с ними.

– Я никак не возьму в толк, зачем они нам? – задал вопрос Иван, потому что так оно и было. – Они нам мешают или от них страдает наш мир, и мы в том числе?

– Ты помнишь, как дон Севильяк попал в мешок Сола?

– Да, – подтвердил сам пострадавший.

– Я спрашиваю, Ваню, – терпеливо напомнил Симон.

– Помню, – отозвался Иван, но вдруг осознал, что ничего не помнит, так как тогда ему было недосуг выяснять такие подробности, а потом всё это постепенно забылось.

– Так вот, мы тогда знали точно, что он не попал в руки тарсенов. Но другие пропавшие ходоки, возможно, пострадали от них.

– Возможно или именно от них?

– Ты прав, ставя так вопрос. Но пока мы не выясним этого до конца, так и будем считать виноватыми тарсенов. А они, быть может, к этому не имеют никакого отношения.

– Но почему тогда, при встрече, вы не вступили с ними в контакт, а стали драться?

– Я тебе уже говорил, – терпеливо напомнил Симон, поджимая губы.

Ему не хотелось продолжать разговор на эту тему. Зато Ивану надо было выяснить всю подноготную взаимоотношений между ходоками и тарсенами. Ему казалось, что Симон всё-таки как всегда чего-то не договаривает.

– Да. Они напали первыми. Слышал. Но у вас, вдруг, кулаки зачесались. Нет, чтобы принудить их к общению, так вы их проводили тумаками.

Сарый захрюкал в кулак.

– Так их, Ваня! Драчунов.

– Стараюсь.

Иван был рад поддержке Учителя, но тот хитро посмотрел на ученика и поверг его вопросом:

– Ты-то, конечно, знаешь, как это сделать?

– Ваня, правда? – спросил тут же дон Севильяк и с надеждой выкатил на Ивана глаза.

Симон повеселевшим взглядом тоже пытливо глянул на Ивана. Только Щенек никак не мог включиться в игру, оттого хмуро выслушивал Учителей и их ученика – КЕРГИШЕТА.

– А ну вас! – сдался Иван.

– Не знает, – подытожил Сарый.

– А я… – начал дон Севильяк.

– Лучше скажите, кто такой Нардит?

– Наконец-то! – воскликнул Симон. Он хлопнул себя ладонью по колену. – Зная тебя, я думал, что ты о нём спросишь в первую очередь, а ты нам начал вправлять мозги, как надо было поступать с тарсенами.

– Почему это вправлять? – обиделся Иван. – Я только спросил. Вам вправишь…

– Так не спрашивают. Ладно. Теперь о Нардите. Это тебе, я думаю, понравится, так как, по существу, мы не имеем никаких предположений, кто он и откуда.

– Ничего себе ответ! – воскликнул Иван. Ему ответ и вправду понравился. Есть кто-то, но кто, никто не знает. – Ходок?

– Ходок. По всей видимости, ходок. Но и что-то ещё. Мы с ним обычно встречаемся в этой аномальной или призрачной зоне. Он каким-то образом связан, возможно, с тарсенами, но, как нам кажется, не дружественными узами. Вот и сейчас он заявился со своей необычной свитой.

– Его никто не встречал на дороге времени, только в реальном мире, – добавил Сарый.

Симон кивнул.

– Но тогда, почему вы считаете, что он ходок? Да и свита его? Странная и вооружённая чем попало. Один был с секирой.

– Справедливый вопрос, Ваня. Но всё проще, как тебе кажется. И нет никакой загадки. Мы отмечаем, как он уходит в поле ходьбы, но там его сразу теряем. Или не успеваем за ним, или он уходит в какую-то недоступную нам струю времени.

– Тоже интересно! Но кто он?

– А здесь опять же проще, но спросить, чем ответить. У нас есть несколько предположений. Но все они, – Симон покривил губы, – больше похожи на обычные, ничем не подкреплённые, домыслы. А короче, мы не знаем, кто он и откуда появляется. И вообще, человек ли он? Тоже вопрос спорный.

– Я тоже так подумал, глядя на него, – сказал Иван. – Глаза у него…

– Обычная обезьяна, – высказал свою версию Сарый. – Давно вымерший вид. Но он может ходить в будущее, проявляться и пугать нас.

– Всё может быть и так. Ну, а его окружение?

– Выродки какие-то! – с досадой сказал Щенек и надул губы, отчего его лицо приобрело контуры яйца тупым концом вниз. – Того и гляди, нападут.

– И нападут! Я же с похожими на них тварями встречался, когда искал Напель среди трёхглазых. Они тоже ходоки.

– Нет, Ваня. Ты столкнулся с урвами. У Нардита другие.

Иван, оставаясь при своём мнении, несогласно качнул головой.

– Может быть, и так. Но рожи, что у тех, что у этих, – одна к одной. Да и руки их… Такими ногтями землю рыть. Да и взгляд самого Нардита может испугать кого угодно.

– Это точно, – сказал Симон. – Щенек его видел впервые, так мне пришлось его успокаивать.

Щенек повёл плечами как от озноба.

– Испугаешься, когда у тебя шарят под кожей и что-то ищут. Будто щёткой водят и скребут. Брр!

– Вот-вот! – поддержал Симон. – Именно ищет и царапает каждый орган и нерв. Ты, Ваня, не обратил на это внимание?

Иван смотрел на них с недоверием.

– Подождите, подождите! – заволновался он. – Какой взгляд, какие поиски? Он же смотрел только на меня, а на вас даже не оборачивался.

– А-а. В том-то и дело, что он смотрит на каждого, повернувшись к нему лицом.

– Но уши… – растерянно проговорил Иван. – Я же видел уши.

– Мы тоже их видели. Прозрачные, так?

– Да. Но… У него что, много лиц? Или голов?

Симон коснулся пальцами щеки, слегка помассировал её.

– Думаю, правильнее будет сказать, что он многолик, потому что всегда повёрнут в сторону того, на кого смотрит.

– Что же это за создание? – озадачился Иван. – Но честно скажу, меня, когда я его там видел, больше всего поразила шляпа. Шикарная такая. С пером!

– Шляпа? – вместе спросили Симон и Щенек.

– Шляпа. А что?

Ходоки переглянулись.

– Мы не видели никакой шляпы, – сказал Симон.

– Плохо это, – скрипуче заметил Сарый.

– Что плохого? – Симон приподнял белёсую бровь. – Ты ведь тоже видел Нардита. И не раз.

– А то. Он так близко к нашему времени ещё, как я знаю, не появлялся… Да ещё в шляпе.

– Нардита видели во все времена. Шлом говорил, что и в том прошлом, куда он мог доходить. А местные ходоки – в своём прошлом.

– Ну и что? Но все встречи с ним, вспомни, происходили где-то на рубеже новой эры. А тут семнадцатый век. Почти рядом… – Сарый помолчал. – Разворошили муравейник, ничего не скажешь. Да так, что…

– Это, Ваня, он про тебя, – кивнул на Сарыя Симон.

– Опять я виноват?

– Не виноват, но твоё присутствие во времени, мы тебе уже об этом говорили, изменило многое. И кое-что вылезло непредвиденное, да, и правду сказать, неприятное.

– Да уж, – буркнул Сарый. – Грядут события!

– Может быть, и грядут, – невесело согласился Симон.

– Вы это… серьёзно? – напомнил о себе дон Севильяк. – Какие события? Что-то уже знаете?

– Куда уж серьёзнее, – сказал Сарый. – Встреча с Нардитом иногда дорого стоит.

– Не пугай, Камен! – строго сказал Симон.

– Не пугай?.. Ты, вот, Ване, наверное, подсказал, чтобы он стоял и не делал лишних движений? Так?

– Сказал, ну и что?

– Вот-вот. А то, как бы чего не вышло плохого. Так?

– Не пугай, говорю! Все ходоки его видели. Некоторые неоднократно, и все остались живы-здоровы.

– Живы-здоровы, да. Но Будрак рассказывает…

– Нашёл кого слушать, – Симон сделал движение рукой снизу вверх. – Будрак – псих. Он же набросился на Нардита с мечом, намереваясь его проткнуть. Оттого и поплатился.

Сарый выпрямился, подал вперёд грудь.

– Ты тогда и расскажи им, чтобы знали на будущее, какова была плата за движение перед Нардитом, – сказал он наставительно. – Чтобы Ваня послушал и имел в виду, да и Щенеку это полезно будет. И, вообще, всем напомнить следует.

– Не хотелось бы, но ты прав.

– Давайте выкладывайте, мои Учители, что ещё я должен бояться на дороге времени.

– Не бояться, Ваня! О чём ты? – досадливо поморщился Симон. – Был у нас такой случай. С этим Бурдаком. По его версии, он, якобы, хотел поразить Нардита мечом, чтобы тот больше никогда не показывался и не пугал ходоков. Только схватился за меч, как потерял сознание, а, придя в себя, понял, что очутился в прошлом далеко за границей своего кимера.

– Интересно узнать, – сказал Иван, – как он смог определить выброс за пределы кимера?

– Не знаю, Ваня, так как он сам не знает или привирает.

– Зачем ему врать? – сердито спросил Сарый.

– Бурдак добрый, – невпопад подал голос дон Севильяк. – Я у него был. Хорошо встречал.

– Добрый, не добрый. Вы ему верите, а я нет.

– И почему же? – сощурился Сарый.

– Учитель, дай досказать, – запротестовал Иван, – а потом спросишь у Симона, почему он не верит вашему Бурдаку.

– Почему не верю, чуть позже. Он вернулся в своё настоящее, переплыв, как утверждает, океан, не меньше, и обнаружил, что кимер его сократился больше чем в десять раз. С четырёх тысяч лет до трёхсот. Вот он сейчас и мыкается на этом отрезке и рассказывает сказки. Потому что никто никогда не знал его как ходока во времени. И кимер у него от рождения составлял только триста лет.

– Ну, а Савла? – Сарый лукаво повёл взглядом на Ивана, вот-де, как надо получать нужную для себя информацию от сведущих людей.

Симон перехватил его взгляд и отметил кривой – уголок губы и одна щека – усмешкой.

– Это он, Ваня, для тебя старается. Наверное, при появлении Нардита и вправду не следует суетиться. А Савла, как увидел его, тут же стал на дорогу времени. И не узнал своего поля ходьбы. Оттого до сих пор не знает, из какой струи времени он пришёл к нам.

– Я и говорю, с Нардитом шутки плохи. Я до сих пор никому не говорил, но однажды… Ещё до встречи с тобой, Симон, и с доном Севильяком… Не важно где у нас произошла встреча. Но я был один. И не скажу, что в удобной позе…

Дон Севильяк захохотал, остальные ходоки заулыбались.

– Эк, как вас развеселило! – не сдержал тихого смеха и Сарый. – Так вот, он уставился на меня, а я взял и плюнул ему в его бесстыдные глазища. Обозлился на него. Плюнул, чтоб не подсматривал.

– И?.. Не тяни, Камен. Начал, так досказывай.

– Я плюнул, а он лопнул.

– Как это лопнул? – ахнул дон Севильяк.

– Обыкновенно, – сказал Сарый и торжественно выпятил грудь, словно ожидая, когда на неё повесят орден или хотя бы медаль. – Как мыльный пузырь! Блынь! и нет его.

– Вот это да! А его свита?

– Сгинула, будто её и не было.

– Ай да, Камен! Но тогда ты сам себе противоречишь. Ты плюнул, он лопнул, и вы мирно разошлись. Так чего бояться Нардита?

Сарый опал грудью, поскучнел, нахмурился.

– Я, Симон, о том тоже никому не говорил. Да, мы с ним, как будто, разошлись, но, как оказалось чуть позже, не совсем мирно. Для меня, естественно. Я потерял прежнюю дорогу в Кап-Тартар. Теперь, сам знаешь, как мне туда приходится добираться.

– А другие встречи ещё были?

– Была одна… Но в тот раз он объявился вдалеке от меня, словно запомнил мою выходку.

– Кому приятно получить плевок в глаза?

– Так, наверное, и было. Он на меня смотрел с укором.

– Это тебе показалось.

– Может быть, – не стал спорить Сарый. – А у тебя, что с ним было?

– А я никогда не рисковал, – признался Симон. – Я только-только начал вставать на дорогу времени со своим Учителем, как встретил Нардита. Испугался. Учитель меня и предупредил, не выказывать перед Нардитом каких-то резких движений. Так я поступаю и всем рекомендую делать именно так. А случаи с Бурдаком и Савлой… И с Карканом. – Сарый хмыкнул. – То, что с ними произошло, утвердило меня вести перед Нардитом смирно.

– Да, у каждого своё. – Сарый смотрел перед собой. – Мы ведь никогда ещё не говорили о Нардите и встречах с ним. Но почему, как ты думаешь?

Симон пожал плечами.

– Ты сколько раз с ним встречался?

– Считая последний, шесть, – быстро ответил Сарый. – А ты?

– Четырежды. А ты, дон Севильяк?

Дон Севильяк почесал затылок.

– Я не считал… Раз десять, наверное.

– Зато Ване и Щенеку повезло впервые, – сказал Сарый. – Впечатляет?

– В первый, и пусть будет в последний раз, – брезгливо поморщился Щенек. – У меня до сих пор что-то внутри трясётся.

– Охо-хо! – отреагировал дон Севильяк, но его не поддержали даже слабыми улыбками.

– Но, что теперь? – спросил упавшим голосом Иван после непродолжительной паузы, в течение которой слышны были лишь звуки, издаваемые неспокойным доном Севильяком.

– Что ты имеешь в виду?

– Со всеми этими… тарсенами, Нардитом… урвами?

– А пока ничего, – с необычной лёгкостью ответил Симон, словно и не было всего того, что пришлось пережить Ивану за эти дни и сегодняшнего разговора. – Будем ждать очередной встречи. Повезёт, вступим в контакт. Не повезёт… Не ухмыляйся, Ваня!

– Сколько раз уже не везло, – сокрушённо проговорил Щенек, так ни разу не сбросив с лица маску озабоченности и нахмуренности. – Но, заметив удивлённое лицо Симона, пояснил: – Мне Кравец говорил.

– Да, – кивнул Симон. – Кравец не однажды с ними встречался. Давно за ними охотится… Это всё! Вы, Ваня, уходите завтра?

Всё-таки странный, с точки зрения Ивана, состоялся разговор – пустой.

Столько было затрачено сил, чтобы приблизиться к тарсенам, таскать на себе тяжести, потом проникнуть в склад и сидеть там скрючившись в три погибели, увидеть Нардита с его ужасной свитой…

Это только Ивану.

Сам Симон со Щенеком и какими-то другими ходоками патрулировали округу в поле ходьбы. Но всё, как видно, закончилось пшиком.

Иначе, как это назвать?

Ведь тарсены незаметно ушли. Потом появились какие-то пляшущие чёртики. Их сменил Нардит, пробившийся, кто знает, из каких неведомых глубин прошлого сюда, в будущее, то ли с охраной, то ли с группой захвата, состоящей, возможно, тоже из ходоков во времени.

И вдруг это – всё!

Однако, видя решимость Симона закончить разговор, Иван, повернув в сторону лицо, медленно ответил:

– Да, завтра. Так договорились… Что-то я, Симон…

– Где встречаетесь?

Симон явно не хотел больше ни о чём говорить, кроме как о намерении Ивана и его команды уйти в доживающий последние дни перливый мир Лондона.

– Здесь, у меня.

– Разумно. Через Пулковские пойдёте?

– Арно предлагает через Огненную Землю. Я на Пулковских шестого мая так уже наследил, что не втиснуться между закрытиями.

– Да, Ваня. Вот и у тебя целый день в одной точке зоха потерян навсегда, – печально заметил Симон.

– Он и мне его перекрыл, – сказал недовольно Сарый. – Зря я вам тогда назвал этот день. Сам знаешь…

– Почему только тебе? Всем! Но об Огненной Земле я слышу что-то в первый раз. Ты, Камен?

– Как-то ходил. Едва добрёл назад.

– Так многие говорят, – добавил дон Севильяк. – Поэтому я даже пробовать не стал начинать оттуда путь в Кап-Тартар. Это Арно на Ваню надеется.

– Да, Ваня может, – произнёс Сарый уже в который раз полюбившуюся ему фразу.

Щенек попрощался, стал на дорогу времени. Чуть позже ушли Симон и дон Севильяк.

Иван остался с глазу на глаз с Учителем.

Путы настоящего

– Пойду, руки помою, – сказал Иван поднимаясь.

– Ты, Ваня, вот что… – Сарый явно находился в растерянности. – Не хотел при всех говорить…

– Да, – остановился Иван.

– Ты говорил, чтобы я на телефонные звонки не отвечал, но и не отключал…

– Говорил. И что? – Иван стал проявлять нетерпение, тут же показалось, что руки такие грязные, что ими до лица дотронуться противно, а Учитель что-то мямлит.

– Да он так трезвонил, что я… Я снял трубку и… ответил.

– Фу, на вас, Учитель! Ответил и ответил.

Иван отвернулся, считая вопрос исчерпанным.

– Там звонил Алим какой-то…

– Кто? Алим?!. Что сказал?

Иван тут же забыл о своём намерении идти в ванную. С Алимом он воевал в Афганистане. Алим – тоже сержант и… некий антипод Ивану.

Алим, красавец Алим! Не одежда красила его, он – её. Даже походную, с рюкзаком, оружием и прочая. Любил, когда его называли по прозвищу – Джигит, точно так же, как Иван не любил своих прозвищ, как детское, тем более, армейское – Правдолюб, и ещё хлещи – Правдолюбка.

Они недолюбливали друг друга, при любой возможности злословили в противный адрес, не уступали ни пяди своего «я». Конечно, в поиске или в бою исполняли свой долг, делали одно дело, где не до личностных распрей, зато в будни «оттягивались» в словесном творчестве по полной мере.

Гражданка не помирила, но развела их. Алим пытался верховодить среди афганцев, Ивану же было недосуг встречаться с ним, так что, казалось, их пути со временем разошлись навсегда.

И вдруг от него звонок.

У Ивана всё в груди сжалось от предчувствия беды…

– Сказал, что убили какого-то Кешку.

– Мишина?

– Ну-у…Он сказал: Кешку… Сегодня ночью.

– Телефон оставил?

– Вон, на подоконнике… Только, Ваня… Это случилось вчера…

– Какая разница? – Иван набирал номер Алима, рука срывалась. – Убили Кешку!.. Ты понимаешь, Кешку! – пошёл гудок вызова, на том конце сразу же сняли трубку. – Алим?… Это я, Иван Толкачёв… Ну!

Алим был вне себя от случившегося; Ивана потрясло убийство Мишина. Так что между ними исчезли все недомолвки, нелюбовь и соперничество.

Кешку, Геннадия Мишина, застрелили вчера в десять часов вечера у гаража; он ставил машину. Стрелявший сбежал, но невольные свидетели видели невысокого, плотного телосложения мужчину, в темноте лица не разглядели. Он якобы о чём-то разговаривал с Кешкой, а потом трижды выстрелил.

– Нам надо найти эту гадину! – орал Алим.– Он, поднял руку на наших!.. Иван – надо!…

– Где эти гаражи?

Алим указал, а Иван вспомнил, что как-то сам побывал там, где пристроились многие из афганцев.

– Хорошо, я проверю! – Иван бросил трубку, чтобы не терять времени на пустые слова анафемы убийце.

– Ваня, я тебя прошу, – Сарый сложил ладонь к ладони и прижал их к груди. – Ты ничем этому Кешке не поможешь. Ты же знаешь… Только наживёшь сердечную рану… Это же было только вчера. Мы тебе говорили…

– Говорили… Какая погода?

– Зима…Но, Ваня…

Увещевания Учителя пролетали мимо сознания Ивана, он хотел знать одно: кто убил Мишина?

Ну, кому мог помешать общий любимец, вечно улыбающийся до зрелых лет младенец? Кешка Мишин…

Смешно, но ровесник всех во взводе, он олицетворял для каждого младшего брата, которому ещё не положено делать того, что под силу старшим. А он, несмышлёныш, всегда старался быть впереди всех: и в бою, и на отдыхе. Таким он остался после увольнения из армии.

И вот его кто-то убил…

Иван оделся в походную куртку, ступил на дорогу времени.

Гаражи занимали несколько гектаров когда-то бросовой земли, а сейчас к ним вплотную подступили строения разрастающегося города. Иван вышел в реальный мир в половине десятого вечера. Ночь наступала морозная, горели звёзды – редкая для этих мест погода, тем более что как будто совсем недавно выпал снег. Выделялась белая кромка вдоль тёмных стен и ворот, посередине провальной полосой – наезженная колея.

Всё-таки Иван здесь побывал давно даже в рамках нормально текущего времени, а у него эти лет пять-шесть из-за ходьбы во времени растянулись уже за полное десятилетие, а то и больше. Да и привозили его сюда, так что надо было отыскать хотя бы улицу, где располагался гараж Кешки.