Сказка про доброго дракона. Сказка для взрослых

– Как это – приставать? – удивился Власик.

Тут опять была какая-то тайна.

– Потом расскажу, как это, когда пьяный мужчина пристаёт к девушке. – Она помолчала немного. – К тому же, – закусила она третью конфетку, – наш староста – это такая хитрая бестия, он ещё придёт к тебе не раз и принесёт вина, а то и самогонки, вот увидишь! Да ещё и предложит выпить вместе! Ни соглашайся ни в коем случае, а то начнёт тебя спаивать.

– Зачем? – искренне удивился Власик.

– А пьющим человеком, в конкретном случае драконом, управлять легко. Кто втягивается в питиё вина, становится как зомби и выполняет любые приказы всяких подлецов-начальников и проходимцев, попадает от них в полную зависимость. Вон в городищах за Заколдованной Стеной спаивание народа происходит в масштабах государства, если власть никчёмная, алчная, состоящая в большинстве из негодяев, падких до золотого тельца, не может эффективно управлять людьми, вот и спаивают, чтобы не бунтовали!

– А кто такие зомби? – наивно спросил Власик.

– Это такие чуваки, – Маша развернула четвёртую конфетку и налила ещё чаю, – они умерли, их закопали в землю, потом отрыли и оживили. И кто оживил, они становятся его рабами, выполняют все приказания… Но бывает и хуже после оживления… Они никого не слушаются, становятся агрессивными, нападают на людей и кушают их прямо живыми…

– Да я и так насмотрелся на пьяного отца, – Власик вернулся к теме бытового алкоголизма, – когда маленький был, и как мама страдала и плакала, так что мне и самому противно…

Тут он опять вспомнил, как пил настойку «Вырви глаз» с дядей и Дракошей, и ему отнюдь не было противно…

Так они мило беседовали за чаем: дракон-юноша и человек-девушка, невинные, как голуби, и чистые, как янтарь.

После того как попили чаю, Маша провела ревизию его съестных припасов в холодильнике, чего ему староста из деревни привёз на телеге, и увидела: весь холодильник был забит. Тут и ощипанные куры, и гусь, и говяжий окорок, и солёное сало в морозилке, фрукты и овощи, малосольные огурцы, помидоры. Маша даже удивилась изобилию продуктов: с чего это староста так расстарался? И картошки ему привезли телегу, и баклажанов, кабачков и огурцов в углу она обнаружила – в кучу навалено и прикрыто рогожей.

– А тебя неплохо Пантелеймон Спиридонович снабдил! – Маша пристально посмотрела на Власика. – Он у тебя ни о чём не спрашивал?

– Нет вроде… – ответил Власик, пытаясь вспомнить, чего такого мог спросить у него староста.

– Ну ладно. – Маша быстро убрала со стола чашки и конфетные фантики. – Если ты не против, я сейчас чего-нибудь приготовлю.

– Я не против! – сказал он, оскалившись, – это у драконов считалось за улыбку. – Конечно, готовь, если умеешь!

– Как же я не умею! – удивилась Маша. – В наших сёлах и деревнях девушек с раннего возраста приучают вести домашнее хозяйство, это не в городищах за Стеной девицы избалованы матерями, ничего не умеют и не хотят уметь, только мечтают выйти замуж за жирных лысых богатеев, чтобы ничего не делать, а балдеть на курортах, пить алкоголь и курить сигареты! А мужчины – мутанты: и работают, и домой придут – женскую работу делают: посуду моют, готовят и так далее.

«Это она про шлюх говорит», – вспомнил Власик мамину классификацию молодых девушек. И опять ему мысль пришла, от какой у него повеселело на душе, что поедание этой человеческой красавицы откладывается на неопределённый срок: «Если я не такой, как все другие драконы, может, мне для стабилизации генизъяна и не нужно десять лет есть девиц? Может, я и так созрею и моя генно-энергетическая решётка устоится без этого ритуала? Как говорил мудрый дракон Джоттер: „Пожуём – увидим“».

– А где ты до этого жил? – Маша прервала его размышления, вынула из рюкзака кухонный фартук (тоже взяла на всякий случай), надела, вытащила из холодильника за лапу жирного гуся и шлёпнула его на разделочную доску.

Взяла острый как бритва нож-тесак, предусмотрительный староста принёс («Вот старый хрыч, это для меня, что ли?»), и, пока Власик рассказывал про свою семью и как они жили без папы, ловко ощипала гуся в ведро, выпотрошила и поставила в большой чугунной сковороде тушиться на медленный огонь, налив в неё подсолнечного масла. У них в селе отличное делали, конопляное, без всяких ГМО, как в городищах продают в супермаркетах пищу из всякой синтетики (вот от этого-то и вымерла третья цивилизация вместе с великанами).

– Да-а, – сказала она, вытерев руки о фартук и сполоснув их под медным рукомойником, когда Власик сделал паузу, – нелегкая у вас драконов жизнь, почти как у нас, у людей, а может, и хуже!

– Конечно хуже! – горячо согласился Власик. – Вы живёте на этой планете больше полумиллиона лет, можно сказать, полностью адаптировались под местные условия, солнечное излучение и радиоактивный галактический фон, а нам до сих пор приходится приспосабливаться, и по сей день у нас не стабилизировался генетический код из-за влияния Солнца, ещё девственниц придумали наши мудрецы надо есть, чтобы окончательно он установился… – тут Власик прикусил язык, поняв, что опять «сморозил гогенцоллерна», то есть ляпнул не подумавши. И сразу продолжил свой рассказ, чтобы Маша не заостряла внимание: – Вот так мы и жили! Знаешь, как маме нелегко одной с такой оравой ребятишек-дракончиков, все кричат, в доме с утра до вечера кутерьма, правда, нам от Общества драконов помощь хорошая в виде натуральных продуктов, тут мы не голодаем, тем более семья многодетная, таким у нас очень помогают, каждый месяц специального дракона-знахаря присылают, он прилетает, нас осматривает, привозит лекарственные травяные препараты, если кто из нас болеет, простудился и так далее. Ещё один дракон прилетает с человеком слесарем-сантехником, тот нам по дому всё ремонтирует, там если кран водопроводный протекает или ещё чего… К тому же я и сам уже умею охотиться на лесных животных, вот недавно, неделю назад, кабана поймал, все были очень рады, мама сказала, какой я стал уже взрослый и самостоятельный дракон, – Власик не удержался всё-таки похвалиться, хоть и человеческой девушке, что он и сам не неженка и в случае чего, если не хватит продуктов из деревни, он может приволочь из леса медведя или лося. – Хотя без папы очень нелегко! Мама, когда уж сильно уставала, была раздражена, всё его ругала алкашом и жалкой ящерицей с крыльями…

– Жалкой ящерицей? – Маша прыснула от смеха, добавляя в жаркое специй. – Да они же такие маленькие и без крыльев!

– Тем не менее, – ощерился довольный Власик, что так складно ему удаётся общаться с девушкой и что он хорошо владеет человеческой речью. Впрочем, для драконов это не проблема, человеческий язык они с детства на полутелепатическом уровне осваивают. – А когда мне месяц назад исполнилось двадцать пять лет – это у нас год совершеннолетия, – обьяснил он Маше, – мама сказала, что пора жить одному, в собственной пещере около деревни, так сказать, устояться до генетической зрелости, как устаивается вино в бочках в определённых условиях в специальных подвалах и температуре и… – запнулся, чуть не сказав, что есть невинную девушку, какую село будет платить в виде дани, – совершать этот непонятный гастрономический обряд. А я, знаешь ли, – дракон посмотрел в глаза девушке, своими хоть и драконьими, но добрыми глазами, – совсем не готов к такому обряду. Вот ни маковой росинки, – Власик умел выражаться поэтически, – мне не хочется тебя кушать! Хоть стреляй в меня из арбалета – нет никакого желания!

У Маши отлегло от сердца. Значит, точно не будет есть. А до этого она ещё сомневалась, нет-нет да появлялись такие тревожные мыслишки, глядя на дракона и ещё не привыкнув к нему, всё ей было в нем ново, пугающе и непривычно: хоть и добрые у него глаза, но дракон есть дракон – тут мама была права. Никогда мы не слушаем своих родителей! Вон как пасть разевает, и какие острые зубы, и какие жёлтые глаза…

– Кстати, – замялся Власик, – ты не скажешь, что это такое среди людей девушка-девственница? А то меня не ввели по этой теме в курс дела.

– Ты не знаешь, кто такая девственница? – Маша покраснела, посмотрев на Власика: уж не смеётся ли он над ней?

Тот энергично закивал головой, словно давая понять, что абсолютно не имеет никакого представления.

– Ну. Это… – Маша задумалась, как сказать понятнее, и даже отвлеклась от готовки, перестав тереть морковь на тёрке для овощной пережарки, по пещере пошёл вкусный аромат, что у Власика, он понял, что аппетит разгорается стремительно, – это когда у девушки не было ни одного мужчины.

– Что значит не было ни одного мужчины?

Власик сглотнул слюну – вот как уже захотел есть. Разговор по волнующей его теме становился всё более непонятным.

– Ну-у, – Маша взяла долгую паузу, пытаясь подобрать слова, не такими же терминами говорить, какими обсуждают «это» нетрезвые мужчины, очень, надо отметить, грубыми словами. – Это когда не было секса.

– Кекса?!

– Секса!

– А что это такое?

– Это когда, – Маша начала краснеть и от чего-то возбуждаться, Власик смотрел такими горящими, жадными от любопытства глазами, что её это вводило в краску, – парень и девушка полюбили друг друга, разделись в уединённой комнате и сначала стали целоваться, обниматься, а потом легли на кровать и занялись сексом…

Маша ещё сильнее покраснела, и внизу живота у неё от внезапно нахлынувших картин сделалось очень хорошо и сладко, она вспомнила, как она фантазировала, когда была одна, как занимается сексом с Данилой, сыном деревенского учителя, он ей при встрече такие чудесные стихи читал, который ей давно уже нравился (но не её родителям). Власик забарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

Маша поняла, что ничего не объяснила толком, и добавила:

– Это значит, когда они легли на кровать обнажённые, парень ещё сильнее начал ласкать девушку ртом и руками, а потом лёг на неё сверху и… вошёл в неё.

– Как это понять «вошёл»?

«Опять какие-то непонятки», – подумал дракон и тут же представил, как он, такой огромный, по сравнению с этой хрупкой, но сильной девушкой, такой представительный драконий самец с крыльями, хвостом, ляжет на неё и «войдёт»! Ему сделалось смешно. Он начал щериться, разевать пасть и клацать зубами.

Расценив его гримасы как то, что он начинает сердиться, что она не может ему толком объяснить интимные нюансы между молодыми, и не очень, людьми, и уж тем более, какое это имеет отношение к девственницам, хорошо, не смеётся над ней, не ёрничает, отпуская похабные шуточки, она осмелела и рассказала дракону всё по этой теме, что сама знала, а знала она не ахти из разговоров «продвинутых» в этом плане подруг и одиноких вдов-солдаток, потерявших мужей на войне. Да ещё дядя Назар, сосед-бобыль, иногда беседовал по этой теме с её отцом в грубой форме, что, услышав, она краснела, и даже иногда шлепал её по попе, шутя «Эх, Машка, был бы я помоложе!» А что было бы дальше, если б он был помоложе, Маша смутно догадывалась, но ей было смешно представлять «это» с таким неухоженным, грязноватым и нередко поддатым соседом, поэтому она тоже не стеснялась в выражениях и замахивалась коромыслом, а один раз толкнула его так, что он полетел в бурьян, когда дядя Назар ухватил её за мягкое место поосновательнее.

Власику, конечно, вводный курс по сексологии у людей очень показался интересным. Сразу тысяча вопросов стала ему понятна.

«Вот, значит, почему на меня смотрела тётя Рахель такими глазами, тоже хотела, чтобы я на неё лёг и „вошёл“. Старая коряга! Уже песок скоро посыпется, а всё туда же! И Дракоша тоже хотела… Значит, я в самом деле вполне симпатичный дракон, имею успех у драконьих дам! Вот откуда берутся детёныши у людей, и у нас драконята! А мама говорила, когда появлялись маленькие мои братишки и сестрёнки, что их принёс дракон – разносчик детей в большой корзине! Обманывают нас взрослые! Обманывают и даже не краснеют при этом. Но почему тогда у дяди с Дракошей нет маленького дракончика, они уже вместе живут вон сколько времени? Или дядя не в теме? Вон сколько вина пьёт и ест, как паровоз. Тогда на хрен он сдался Дракоше? Поэтому он и не хотел меня оставить на несколько дней погостить – боялся, наверное, что я лягу на его женщину, то есть драконью даму, она вон какими страждущими глазами смотрела. Теперь-то я прозрел, да, но что теперь мне делать с этой человеческой девственницей? Съесть-то её теперь уже точно зуб не зачешется!»

Власику понравилось это выражение: «зуб не зачешется». И он лязгнул зубами, чтобы отогнать какой-то наплывающий дурман, что у него появился в голове. Ещё вспомнилось, мама говорила, что после прохождения возмужания молодых драконов берут кого в воины, а кто сразу изъявляет желание сделаться многодетным семьянином, кого медицинским работником, а кого и в касту жрецов, если у такого дракона к концу десятилетнего курса «молодого бойца» пробуждаются сверхнормальные способности и таланты: ясновидение, телепатия и так далее. «Но теперь это, – он подумал, – ко мне явно не относится». И посмотрел на Машу: она тем временем вынула из духовки гуся и попробовала кусочек, не готов ли. Причём вид у неё такой был, словно и не было этого волнующего разговора на деликатную тему.

– Готово, – весело сказала она, – прошу к столу, господин дракон.

Так Маша начала жить у дракона на правах помощницы по хозяйству. Надо сказать, что, несмотря на то, что Власик и испытывал к ней совсем не драконьи чувства, даже до конца сам не понимая, что он всего-навсего влюбился, как последний золоторотый юнец, хотя это и противоречило всем законам существования биологических видов, в том числе и относительно разумных, к каким, несомненно, относились гомо сапиенс и рептилоид сапиенс летающий. И в кого он, без всяких сомнений, втрескался? В человеческую девушку. Пусть она и была красавицей, однако она к нему не испытывала никаких чувств, разве только тщеславия и женского самолюбия.

У женщин, вообще надо отметить, очень тешит их самолюбие, если они видят, что кто-то влюблен в них, причём не важно кто: гомо сапиенс прямоходящий, много кушающий макарон с кетчупом и картошки с салом, ещё больше пьющий пива и водки, курящий, или крокодил болотный, питающийся слегка подтухшим мясным продуктом, на который он сам и охотится, во время ухватив за ногу в виде ротозея-туриста или зазевавшейся зебры на водопое, и не пьющий алкоголь вообще (в этом плане современным дамам даже лучше иметь в качестве мужа или «друга» крокодила), или обезьян (в смысле – он, а не во множественном числе, как кто-то может подумать, я написал) тропический… Так что им не важно, кто в них влюблён, главное, смотрел бы обожающими глазами и денег имел в мешке побольше, ведь не зря же одна посредственная певичка спела, что главные друзья девушек… Поняли, да, кто? Точнее, что. Бриллианты. Или их бумажные эквиваленты. А до «лично-интимного» кайфа они догонятся сами, или в джакузи, или в пыльной Грузии… А кто их обеспечит этими «друзьями», это уже дело второстепенное: потный жирный фуфлон, живущий в городских каменных хоромах, или орангутан на баобабе в джунглях. Не зря же некоторые дамы так обожают экстремальный туризм в лесах Амазонки: мечтают встретить орангутана с мешком денег. Или крокодила с мешочком бриллиантов в зубах. «Ах, ты мой Гена, я тебя люблю! Ползи ко мне скорее, зелёненький! Я тебе почешу, где надо!» – так мечтают они. Тем более эти представители животного мира, в отличие от прямоходящих бесшёрстных типа приматов, возомнивших себя королями природы, как я уже упоминал, не пьют и не курят, а значит, очень эффективны как секс-партнёры: будут «жарить» и днём, и ночью, только успевай поворачиваться! А с сапиенса чего взять, с этого жирного неповоротливого городского полумутанта, пьющего каждый день литрами пиво, и заедающего его килограммами дешёвой синтетической пищи, и мечтающего вживить себе в половой орган автоматический «стендап», чтобы он во время вставал. И конечно, ещё неподдельную радость она испытывала от того, что дракон не собирается её скушать и что она неопределённое время останется цела и невредима.

Такие странные отношения между драконом и девушкой продолжались несколько месяцев.

Пять раз наведывался староста посмотреть, как обстоят дела: съел дракон девицу или пока размышляет. И каждый раз был в недоумении, что она ещё жива-невредима, ходит по пещере, как у себя дома, и даже спит на отдельной одноместной кровати в противоположном от места, где спал дракон, углу. Впрочем, Власик частенько ночью бодрствовал или сидел перед камином, читал книжки, слушал музыку или летал над лесом, попугивая для профилактики местную фауну, и даже приволок лесную даму-свинью для пополнения провизии в доме. А лесная хавронья уж больно жалобно хрюкала: «Не ешьте меня, о, грозный повелитель леса, подождите до осени, а летом я рожу двенадцать поросят. Мой свин – вон он под тем дубом жёлуди жрет и пивом запивает – недавно кредит взял на автомобиль киа. Он ждёт не дождётся наследников – маленьких щетинистых кабанчиков. А за это время я ещё нагуляю килограмм пятьдесят, не пожалеете, и после этого сама к вам, хрю-хрю, прибегу прямо к пещере».

Как я уже сообщил в сей заслуживающей доверия летописи из жизни отдельно взятого дракона, наш герой понимал язык животных и зверей, потому что сам был в некотором роде таким. Маша оказалась права: староста два раза приходил не с пустыми руками, а с бутылью крепкой смородиновой настойки.

– Не желаете по стаканчику, господин дракон, за более, так выразиться если, тесное сотрудничество? Ах, вы не пьёте? Ну тогда, пардон, не буду навязываться. А правда, говорят, у вас, драконов, со временем – мне рассказывал староста из соседнего уезда, у них тоже дракон, – лет через, пять просыпаются специфические сверхспособности и даже вы можете определять с высоты драконьего полёта, где в каком месте клад закопан? Или можете предсказывать, что человека ожидает в недалёком будущем?

– Да, – удивлённо ответил Власик, – есть такая способность. Правда, не у всех драконов.

Староста чему-то обрадовался и стал ещё более подобострастным перед Власиком. Всё это Машу очень удивляло, прямо, можно сказать, вызывало негодование – такой откровенный грубый подхалимаж со стороны старосты, какой он проявлял при каждом посещении всё более беззастенчиво. Однако она ничего не говорила по этому вопросу Власику, чувствуя, что «старый хрыч», как она называла за глаза Пантелеймона Спиридоновича, что-то задумал.

Ещё приходили, выпивши, Машин ухажёр с приятелями, и все с мечами – где они их только достали.

– Выходи, Дракон, биться, Машка всё равно будет моей.

Столпились в овраге нерешительной кучей. Власик приоткрыл дверь, дунул на них пламенем, слегка, вполсилы, но и этого оказалось достаточно: снег на дне оврага моментально растаял, и обледенелые склоны сразу превратились в воду, а соперник за сердце и руку юной прекрасной девы, вмиг протрезвев, с приятелями, побросав самодельные мечи и щиты, бросились врассыпную.

Прошло несколько месяцев, как она прожила у дракона в комфортабельной пещере, а точнее, чуть больше полугода – осень и зиму прожила, за это время к ней не раз приходила матушка, приносила её любимых конфет и ещё какие-то сладости, до которых Маша была большая охотница. А кузнец помог заготовить дров на зиму, чтобы было чем топить печурку; Власику-то было не холодно, у него, как у домашних животных, осенью отрастал густой подшёрсток, а вот девица уже в октябре начала мёрзнуть. И когда на термометре за дверью он показывал, что мороз доходил до минус сорока, маманя дочери принесла тёплую шубу, сшитую из настоящей рыжей лисы. Кузнец был ещё и искусным охотником (впрочем, в то время мужчины в селениях были все хорошими охотниками, зверья в лесах было видимо-невидимо). Несколько шерстяных чулок с рисунком специально связала ей, и валенки, чтобы за хворостом ходить в лес, и Дедушка Мороз не «хватал за пятки»: «Не холодно ли тебе, красна девица?» А после зимы, в первой декаде марта, солнце стало светить веселее, снег начал подтаивать на солнцепёке и капель радовать сердце звоном в образовавшиеся лужицы у двери пещеры. Тут Власик и прозрел окончательно, что в его драконьем сердце творится что-то прекрасное, что ему эта девушка вдруг сделалась в тысячу раз милее, чудеснее и драгоценнее. «А ведь это типа любовь», – внезапно пришла к нему такая неожиданная мысль в голову, вспомнились строчки стихов любовной лирики, книжки он привез ещё из дома, у них была библиотека. И однажды вечером, когда солнце садилось за дальнюю кромку леса и всё внезапно стихло, они мило беседовали на поляне, Власик сразу ей и признался, как галантный кавалер, встав на одно колено: дескать, влюбился я в тебя, Маша, не на шутку, ничего с собой не могу поделать.

Девица зарделась от таких хороших слов: ничего себе, дракон ей в любви признался, он ей тоже начал нравиться последние две недели, как появились первые ласточки весны – они прилетели с весёлым щебетом, дескать, звери и птицы лесные, просыпайтесь, весна идёт. К тому же за зиму Власик себя вёл как в высшей степени влюблённый элегантный кавалер: читал стихи вечером Маше, беседовал с ней на разные темы, был всегда внимателен и предупредителен. И у неё не раз мелькала мысль, как хорошо было бы, если б он превратился каким-нибудь чудесным способом в человека… «У нас тогда всё было бы как у людей; вина он не пьёт, да и я не дам, матом не ругается, руки не распускает». Она уже и перестала замечать его крокодилью морду, шипы, когти на лапах, грушевидное туловище.

К тому же Власик с ней разговаривал всегда нежным убаюкивающим голосом:

– Да вы, Марья Вакуловна, как чудесный цветок, радуете глаз, как волшебный нектар на мою душу.

Девушка прямо таяла на глазах, и сердечко у нее: тук-тук, тук-тук, тук-тук – билось чаще обычного.

– Ты тоже мне нравишься, Власик, – ответила ему девица, – но что нам делать? Мы же ведь с тобой никогда не будем счастливы и не сможем жить полноценной жизнью, какой живут настоящие влюблённые. Ты же совсем из другого племени, у тебя вон крылья, и хвост, и когти на лапах. И как ты меня будешь целовать с такой-то мор… с таким нечеловеческим лицом? И губы не такие, как у наших парней! А любовь у девушки к парню становится ощутимее, если он её с чувством целует в губы, чтобы закружилась голова… Ну и всё остальное. Как мы с тобой говорили на эту тему любви, помнишь? Это только в сказках бывает любовь без основного компонента: одни только вздохи да ахи, да стихи при луне. Тем более ты пламя извергаешь… Вдруг во время поцелуя не сконтролируешь себя и обожжёшь меня и стану я уродиной обгорелой! – Увидев, как у Власика от её слов испортилось настроение, добавила: – Вот если бы ты превратился в человека…

Молодой дракон после такого ответа впал в депрессию на три дня, перестал пить и есть и слушать любимый джаз, лёг в своём углу на шкуру мастодонта, она как раз подходила ему по размеру, он на ней спал, и ещё хватало, чтобы укрываться, как одеялом, и так лежал, иногда тоскливо посвистывая.

– Ну что ты, Власик, – сказала Маша, увидев такое дело и тоже сильно переживая за него, – можем и так жить, я же не ухожу от тебя, хотя он ей сказал на другой день, что она свободна и может идти, куда хочет, а ему только осталось умереть с горя. – Вставай давай, – теребила она его, – поешь супа картофельного со свининой – очень вкусный получился!

Власик встал, съел, чтобы не расстраивать девушку, две ложки, ничего у него не лезло в депрессии. В такие периоды жизни его отец усиленно налегал на алкоголь. «Хоть бы староста, что ли, пришёл принёс настойки или самогонки, – уныло подумал Власик, – я бы тогда не стал отказываться, всё равно Маша меня не полюбит с такой-то мордой крокодильей… А староста в прошлый раз, когда я отказался пить настойку, рассказывал, что самогонка – тоже стоящая вещь, если делать с умом, лучше любого бренди и виски, какой делают за Стеной в городищах люди-мутанты, пьют это пойло, а после этого начинают безобразничать: бить друг другу морды, резать и стрелять друг в друга».

А ночью, на четвёртые сутки, как он задепрессовал не по-детски, Власик встал со своего драконьего ложа, съел немного супа, вытащив кастрюлю из холодильника, даже не стал разогревать, ещё холодца съел и осторожно, чтобы не разбудить девушку, вышел на воздух: стояла чудесная мартовская ночь, небо чистое, звёздное, но был весьма ощутимый мороз, около минус пятнадцати градусов Парацельсиона, и стартовал со своего пня на поляне и долго летал над лесом, выгоняя депрессию движением, как вдруг заметил спящего под дубом жангруза.

Это был массивный экземпляр, весом больше сотни килограмм, одет в шкуру бизона, и на ногах сшитые воловьими жилами штаны из козьего меха, а рядом лежала большая кожаная сумка, чем-то уже набитая. Жангрузы – племя полулюдей-полуобезьян – жили в гигантском лесу, высокие, от двух метров и выше, густо покрытые волосами, даже лица. Они были отъявленные негодяи, воры и разбойники, совершали набеги на селения и деревни, грабили и нередко убивали мирных жителей. «Значит, – подумал Власик, – уже где-то украл или кого-то ограбил». И напал на него.