Только ты

Вот только счастье – хрупкий сосуд.

Глава 7

В следующий раз на базар отправились пятнадцать элли. Пятеро из них были старше и мудрее, поэтому путь обошёлся без шуток. Договорившись рассредоточиться, мужчины разбрелись каждый по своему заданию. Ещё при входе в Асаджун, Ирим заметил рыжую головку любимой. Девчонка была явно чем-то расстроена. Она ходила вдоль ворот, посматривая на входящих, и старательно делала вид, что считает мешки с мукой. Проследив взглядом за тем, куда направляется Ирим, Кирма моментально закончила своё занятие и устремилась следом за элли. Парень широким шагом направился вдоль крайнего ряда, где торговцы ловко кроили кожаные жилеты из волчьих шкур, и прямо на глазах изумлённой публики стягивали края прочной шнуровкой. Шкуры ещё хранили запах животных, но были достаточно качественно выделаны и просушены. Рядом с лавочником разгуливал жонглёр и показывал интересные трюки за звонкую монету всем желающим. От его ловких вращений горящих факелов, рябило в глазах и делалось жарко, но народу нравились подобные зрелища. Они уходили от торговцев, и следовали за фокусником, восторженно выкрикивая одобрение. Торговцы гневались на волшебника и выкрикивали ему вслед оскорбления и проклятия. Под эти крики и хлопки в ладоши, Ирим обогнул крайний прилавок и свернул за амбар с углём. Его скрывали растянувшиеся по обе стороны кустарники дикой бузины. За углом элли остановился. Он собрался подождать Кирму, ведь та следовала за ним. Но девчонки долго не было. И вот подкравшись сзади, кто-то схватил его за ворот туники и потянул назад. Шаги заглушал базарный шум и крики птиц, круживших над площадью, поэтому Ирим не ожидал такого поворота событий. Девушка не рассчитала силу притяжения и опрокинула элли на спину. Он ухватил её и потащил за собой. Перелетев через него, Кирма приземлилась рядом. Ирим был совсем не против такого приключения и сграбастал дуворку в охапку, прижимая к себе. Он начал жарко целовать подругу. Девчонка не сопротивлялась, а только крепче обнимала любимого элли и плакала. Они так увлеклись друг другом, что не заметили, как кто-то третий смотрел за ними совсем рядом.

«Вот это да! – восхитился про себя элли. – Вот это новости! А я-то думал, что бедолага совсем одичал и перебрался жить в лес. А он вон как! Предатель. Всех нас погубить решил. Вернёмся, всё расскажу вождю. Пусть тогда решает, что делать с изменником. Так-то оно так, только кто же мне поверит?»

Роматис рассматривал влюбленных горящим взглядом. Элли был перевозбужден и его руки подрагивали. Так было всегда, когда он нервничал. И пока его не начало трясти ещё сильнее, хитрец решился бесшумно отступить. Но тут на глаза ему попалось колечко, валявшееся в траве. Племянник вождя узнает это колечко из тысячи. Такие изготавливает только их ювелир, а он – его приятель, и ему ли не знать. Пока элли и дуворка миловались, наблюдатель наклонился и подобрал колечко вместе с витой тонкой верёвочкой из кожи. Такие полоски присутствовали на ремешках у всех без исключения дуворов.

«Вот оно, доказательство!» – зло подумал элли. Довольный такой находкой, парень тихо ушёл.

В тот день Кирма так и не обнаружила, что потеряла дорогой сердцу подарок. Девчонка была плотного телосложения, и тонкое колечко не налезло ни на один из её пальцев, хотя если бы и налезло, нельзя показываться с ним на обозрение своего народа. Поэтому она носила подарок под рубашкой на шнурке из кожи, обвязанном вокруг шеи.

Постепенно между влюбленными назревало что-то чуждое их пониманию. Подарки – одно, а, правда, жизни – совсем иное.

– Почему ты плачешь? – опомнился Ирим. Он пальцем смахнул бежавшие по веснушчатым щекам слезинки и посмотрел в заплаканные глаза дуворки.

– Мне грустно и страшно. Дело в том, что к отцу приехал Толос – приятель из северного края. Прибыл вроде на базар. А позже я подслушала, что они сговариваются о моей свадьбе.

– Подожди, какой свадьбе? – не понял Ирим. Он подскочил на месте, испугав ворон, сидевших на крыше амбара. Те противно раскричались и слетели на кустарник, внимательно поглядывая чёрными бусинами глаз в сторону элли.

– Понимаешь, когда я была маленькой, отец ездил в племя к Арктическим дуворам. Там у него много знакомых и приятелей, которые давно приглашали его в гости. И брал он тогда меня с собой. Случилось это вскоре после того, когда меня поймали мальчишки орши. Отец заявил, будто пора мне закаляться и приобщаться к жизни, и мы отправились на север. А на самом деле, возил меня он тогда на смотрины. Там я познакомилась с будущим женихом Рагимном. Он уже тогда был вредным и заносчивым: кидался в меня снегом и закапывал в сугробе. Шалости или нет, но у меня нет желания это узнавать. Мне даже в детстве там совсем не понравилось, а маленьким ведь всё кажется красивым и простым. Там ужасный холод, – сумбурно рассказывала Кирма и тёрла глаза.

Элли слушал и молчал.

– Северное племя дуворов слишком свирепое, – продолжила девчонка. – Они ходят босиком и наряжаются в медвежьи шкуры. А ещё они охотятся на огромных сохатых оленей. Шкуры используют для всяких нужд, мясо едят, а жиром обмазывают всё тело. От них потом так противно пахнет. Живут они посреди степи в ледяных иглах. Внутри тепло, а снаружи завывает хлёсткий ветер и носится буран. Питаются дуворы строганиной из рыбы, а я её не люблю. Я совершенно не желаю выходить замуж за человека из их племени, тем более теперь, когда встретила тебя.

Ирим молчал, тогда Кирма опустила голову на согнутые в коленях ноги и замолчала.

Они сидели и слушали звуки, доносившиеся со всех сторон. Вдали визжал ребёнок и требовал у мамаши титю, а она кричала в это время на старшего сына, что тот стащил пирожок. Над площадью кружили птицы, будто исполняя ритуальный танец. Они следили за телегами с рыбой, чтобы заполучить лёгкую добычу. Сама площадь больше походила на муравейник. От амбара с углём тянуло сладковато-металлическим амбре, и долго вдыхать такой воздух было бы нежелательно. А дуворка молчала, не решался заговорить и элли. Они рассматривали поражённые тлёй ветки бузины, по которым деловито сновали муравьи. Вот у кого нужно было черпать жизнелюбие, и определенно, брать с них пример.

– Нрав у общины совсем другой, – прорезал тишину спокойный голос Кирмы, да так, что Ирим вздрогнул от неожиданности. До этого он опирался ладонями о землю позади себя и следил за особенно шустрым насекомым. Но рассказ дуворки заставил его прислушаться и сесть удобнее. А она расплакалась и под всхлипывания продолжила говорить. – Они там все такие огромные. А ещё, ездят на белых медведях, и их мясо жарят прямо в иглах. Как по мне, дикие существа. А когда они стареют, уходят к океану или в ледовые пещеры, забираются под лёд и там засыпают. Я не хочу умирать во льдах. Я полюбила тебя, и хочу всю жизнь провести рядом с тобой. Вот только отец собрался туда ехать со своим другом, и увозит меня, чтобы там же выдать замуж и оставить у мужа. Я этого не хочу. Понимаешь, Ирим, я не смогу этого пережить.

Ирим выслушал, не перебивая, а потом вытер девчонке слёзы, обнял и поцеловал в щёку. Так они сидели на траве за амбаром, обнявшись и думая о своих неприятностях.

– Кирма, не плачь, ты же знаешь, дуворы не умеют плакать! – вдруг воскликнул элли. Он сел перед девушкой на колени и улыбнулся.

– Это любовь сделала меня такой! – ответила девушка.

– Не страдай. Скажи, ты сможешь придумать что-то, чтобы поехать позже или позвать жениха сюда? Нам нужно немного времени! – воодушевленно вещал Ирим и гладил плечи возлюбленной.

– Для чего?

– Я скоро пройду этап взросления через обряд. Это даст мне больше шансов сделать тебя счастливой! – воскликнул Ирим, всматриваясь в глаза, зрачки которых посветлели от слёз, будто лесные орехи выцвели под лучами палящего солнца.

Парень любил этот взгляд, немного дерзкий и чуть изумлённый. Но не мог терпеть, когда по смуглым щекам струятся влажные дорожки и стекают в ворот грубой холщовой рубашки. Элли терялся в такие моменты и был готов обещать что угодно, только бы они просохли.

– Не понимаю, – буркнула Кирма и вытерла мокрые глаза рукавом.

– Сейчас расскажу. Элли становится взрослым, когда ему исполняется четырнадцать лет. Тогда с каждым юношей нашего рода проводят ритуал, во время которого выжигают татуировку в виде натянутой тетивы лука с распахнутыми крыльями. Попросту говоря, – клеймят! – объяснял Ирим, жестикулируя и ерзая на коленях.

– Как можно прижигать живое мясо? Это ужасно! – перебила Кирма. – И почему именно такой рисунок? Это что-то для вас значит?

– Это означает, что мальчик выпорхнул во взрослую жизнь мужчиной. Так вот, через пять дней я стану мужчиной! – похвастал Ирим, продолжая свой рассказ. – И мы с тобой сможем покинуть наши общины.

Дуворка смотрела на него и молчала. Она явно не разделяла энтузиазм элли и считала его ветреным.

– Если захочешь, можем пойти к Серебряным элли, – продолжил парень. – Тебе там понравится! Они хоть не дружны с нашим племенем после раскола, но и не враги. Не поделили когда-то уважение вождя и корону, передающуюся из поколения в поколение – вот и разделились. Но там вроде как остался и живёт мой дед.

– Сколько слушаю тебя, всё удивляюсь, как интересно вы живёте! – воскликнула Кирма. Она обхватила плечо возлюбленного обеими руками и прижалась к нему щекой.

– А разве у вас не так? – удивился Ирим и серьёзно посмотрел на девушку.

– Нет. У нас чёткое указание, строгое выполнение. Всё предельно просто, – ответила дуворка и потёрлась щекой о мягкую шерсть рукава.

– Так и у нас так же. Ты мне лучше ответь, уйдёшь со мной? – спросил Ирим. Он приподнял за подбородок лицо рыжеволосой чаровницы.

– Уйду! – не раздумывая, ответила девчонка. – А почему тебе нельзя уйти без татуировки?

– Тогда я буду не признан кланом, будто изгой. И мне уже нигде не прижиться. Всюду будут гнать. Тем самым я обреку тебя на жалкое существование со мной в холоде и голоде. Мы не сможем достойно воспитать наших детей, не предоставим им хижины и мягкого тюфяка.

– А ты никому не говори, сколько тебе лет, – советовала Кирма. Она жалась теснее к возлюбленному, ища защиту и поддержку в его тёплых объятиях. Девушка черпала от него силу и внутреннюю энергию, чтобы выстоять надвигающимся трудностям, и спасти их зародившуюся любовь.

– Любимая, не забывай о Письменах! Там всё сказано, и этого не обойти. Эти священные книги пишутся за нас великими магами и передаются из поколения в поколение.

– Как думаешь, Ирим, если мы сбежим, тогда не навлечём на наши народы беду?

– Я верю, что нет. По сути, мы будем сами по себе. Ты только сделай так, чтобы не уезжать.

– Да, я всё сделаю! – пообещала дуворка и обняла парня за шею. Он целовал её, а вокруг них кружился целый мир, наполненный чудесных сладких ароматов, волшебных цветов и ярких красок.

Их поцелуй получился нежным, но каким-то обречённым, несмотря на то, что вокруг порхали крупные бабочки, вдали пели барды и плясали гости, тянулся дымок подкопченной рыбы и жареного мяса.

Кирма начала замерзать и снова тесно прижалась к любимому, стараясь вобрать в себя часть тепла от его разгорячённого тела. Обхватывая его руками за шею, она поглаживала большими пальцами рук мочки его ушей. Ирим дрожал и сжимал Кирму уже грубее. Чувствуя напор, девушка опомнилась и отстранилась, понимая, что большего допустить не посмеет. Она мгновенно ухватила за руку ошарашенного парня, поднялась на ноги и увлекла его за собой.

– Пора. А то нас хватятся, – шепнула дуворка, поправляя курточку.

– Да. Время бежит незаметно, когда ты рядом. Я даже забыл, где мы с тобой находимся! – хмыкнул элли и стянул густые светлые волосы в хвост.

– Всё, я пошла, – произнесла Кирма, когда тщательно осмотрела себя. – Встретимся после того, как ярмарка завершится. Как всегда, на закате дня я буду у Якса.

– Да, любимая! – согласился Ирим. Он, было, потянулся за поцелуем, но девушка отскочила в сторону, развернулась и пустилась бежать.

Через некоторое время из-за амбара выскочил юноша, и тут же смешался с толпой. Молодые люди были окрылены любовью и надеждой на счастливое совместное будущее, что не замечали ничего вокруг. Они верили, что всё произойдёт именно так, как задумали, и будет элли жить с дуворкой долго и радостно. А у судьбы на этот счёт было иное мнение. За проезд по счастливому будущему вначале нужно заплатить. Ни Ирим, ни Кирма, даже не подозревали, что видятся в последний раз. Вскоре каждого будет ждать испытание. Смогут ли они выстоять, найдут ли дорогу к любви, и чем всё это обернётся? Решит только время, которое идёт впереди.

Глава 8

– Мам, нам нужно поговорить! – воскликнула Кирма, когда ворвалась в дом. Девчонка после беседы с Иримом воодушевилась и была настроена слишком решительно.

– Что такое? – встревожилась мать и отложила в сторону выделки из кожи, которые шнуровала ремешком. Женщина давно вымочила их в крепком солевом растворе, и теперь осталось только стянуть изделия. Но дочь так некстати прервала её занятие, что родительница строго посмотрела на неё слезившимися глазами.

В доме гулял сквозняк и распространял кислый запах шкуры. От этого не только слезились глаза, но и чесался нос.

– Скажи, почему ты меня никогда не защищаешь перед отцом? – спросила дочь, и потёрла ноздри толстым пальцем. – Почему не спросив, хочу я или нет, меня везут как мешок с мукой в обмен на замужество?

– Дочь, чего же ты злишься? – удивилась Жиона. Она отложила шкуры в сторону и поднялась на ноги. – Рагимн – хороший парень. Вы составите друг другу выгодную партию.

– Партию чего? – не унималась Кирма. Она начала расхаживать по комнате и стучать башмаками о деревянный пол.

– Ну, как же? Когда вы обручитесь, нашему народу откроются большие возможности. Подумай только: новые товары сможем продавать, выменивать; узнаем местность и освоим новые земли; а может, и женить будем дальше юношей и девушек, смешивая общины, – перечислила перспективы практичная женщина. У неё закружилась голова от мельтешения дочери, и пришлось присесть на скамью.

– Мам, ты о чём говоришь? Ты хоть раз там была сама? Нет! А я была. И больше туда не хочу. Там один холод чего только стоит, он промораживает до костей. А ветер воет так, что душу вынимает. Ты говоришь – новые земли? Какие земли? Там снег и лёд. А женщины всё время сидят дома и плодятся; воспитывают детей и снова плодятся. Ты мне желаешь именно такой жизни? – повышая голос, спросила Кирма. Она встала напротив матери и слегка наклонилась, чтобы посмотреть в глаза.

– А что в этом плохого? – недоумевала Жиона. Она смотрела на рассвирепевшую дочь и улыбалась. – Дети – это наше продолжение.

– Ты сказала, что Рагимн – хороший парень. Ты-то откуда его знаешь?

– Прекрати, – прикрикнула мать, начиная сердиться. Она встала со скамьи и направилась к печи, чтобы подбросить берёзовых поленьев. В очаге затрещала сухая кора и подняла фейерверк рыжих искорок, и в доме сразу стало уютнее и теплее, а в воздухе потянуло ароматом леса. Мать развернулась к дочери, устало смахнула со лба выступившие капельки пота и подбоченилась. – Мне надоел этот разговор. Как отец решил, так и будет.

– Я поняла. Вы хотите меня продать дороже, как племенную корову. Вроде и молоко даёт – это выгода для вас, а закололи, взяли мясо – это внуки. Я услышала тебя! И, конечно же, я уважаю ваше решение, – воскликнула Кирма, развернулась и выбежала на улицу.

Девчонка побежала в сторону завалинки, откуда по небольшим ступеням можно было спуститься в небольшой овражек. Там она частенько пряталась от родителей и переживала свои личные драмы. Её волосы растрепались, и локоны подпрыгивали в такт шагам, пламенея по плечам. Курточка, выстеганная кусками волчьей шкуры, распахнулась на груди, колыхавшейся при каждом движении. Кирма со злостью стянула её руками и ускорила шаг.

«Откуда она узнала о свадьбе? – удивилась мать про себя, когда за дочерью захлопнулась дверь. – Ну да ничего, успокоится, поймёт и примет верное решение. Ведь уважать родителей – святой закон!»

***

Пока дуворка боролась за свою свободу, у её возлюбленного тоже учащался пульс. Ведь в его жизни вот-вот произойдут события, которые изменят не только его судьбу, но и жизнь полюбившейся ему Кирмы.

Наступило утро, и отряд элли вернулся в посёлок после ярмарки в городе Асаджун. Всё было спокойно. Но ближе к вечеру, дверь в доме Ирима сотряслась под сильными ударами. К ним ввалился вождь Аркял. Руки у него всё ещё были обмотаны нитями, наподобие кокона, и в дверь он стучал ногами.

– Иди сюда, изменник, – орал Дикий вопль. Вождь стоял перед ними высокий и мускулистый, в светло-коричневой тунике и белых штанах, заправленных в чёрные высокие сапоги. За спиной свисал до бёдер плащ из шкуры горного козла, кое-где слегка линялый, скрепленный на груди серебряной булавкой с изображением длинных крыльев стрекозы. Дикий вопль тяжело дышал и гневно сверкал изумрудными зрачками. Его волосы разметались по плечам, а тонкая золотая перевязь съехала со лба на брови. Он сыпал ругательствами похлеще их башмачника, который постоянно был пьян, но работу выполнял исправно. Вождь не мог пустить в ход кулаки, и от бессилия злился ещё больше.

На грохот распахнувшейся двери и крики, из кухни выскочила мать Ирима, на ходу вытирая руки о передник. Следом за вождём в дом вбежал отец. Ирим не спеша поднялся с тюфяка, на котором отдыхал перед общинными посиделками, и одёрнул длинную шерстяную тунику. Он подошёл к Аркялу. Вождь смотрел на элли с нескрываемой злостью, юноша спокойно глядел из-под полуопущенных ресниц на него. Обстановка накалялась, и казалось, ещё немного и заискрит воздух от противостояния двух мужчин. Наконец, Дикий вопль дал знак следовать за ним. Родители Ирима бежали следом. Они не смели спросить что-либо у главного. А тот привёл парня в центр лобного места, где элли ежедневно проводили вечер за играми, песнями и плясками. Здесь же многое обсуждалось из жизни племени и окружающих общин.

И в этот день жители лагеря «Тени леса» уже заняли свои места. Кто-то сидел на дереве, другие умудрялись разместиться на крыше дома, дети копошились в траве, женщины удобно устроились на лавочках. Народ не подозревал, какое представление развернётся перед ними через несколько мгновений. Элли наслаждались тихим вечером, сладким ароматом спелых ягод и горьковатым благоуханием многочисленных цветов. Они тихо переговаривались между собой, смеялись и поглядывали по сторонам. Ясный жаркий день сменяла прохлада. От реки потянуло сыростью, и в камышах устроили вечернюю перекличку лягушки. Ивы раскинули свои тонкие длинные ветви и укрыли их от посторонних взглядов. Небо стремительно меняло голубую шёлковую занавеску на более тёмную бархатную. Последние лучи уходящего дня тонули в реке, отражаясь на водной глади тонкими светлыми полосками. Они уступали место первым звёздам, которые робко зажигали свои лампочки, подражая светлячкам. Те постепенно вылетали из укрытий и озаряли поляну таинственным свечением. Летней ночью это особенно завораживающее и чудесное зрелище, когда мерцают маленькие красочные огоньки. Перед глазами будто оживала сказка. Искры были всюду: в траве, в воздухе и на деревьях, на высоких стеблях различных цветов. Большинство огоньков, достигнув определённой высоты, устремлялось вниз, как ракеты ночного фейерверка. Они подобно звёздам, летели и плясали на фоне тёмной ночи. Только в этот раз такая красота не восхитила элли. Они заметили, что вождь разгневан, и это не предвещало ничего хорошего. Дикий вопль уселся на свой переносной дубовый трон на специальном возвышении из серого речного камня и облокотил больные руки о подлокотники, облицованные светлыми пластинами из моржовой кости. Он грозно посмотрел из-под длинных кустистых бровей и поерзал, устраиваясь удобнее. К слову сказать, трон был очень красивым и удобным. Роскошный стул с высокой резной спинкой и прямыми подлокотниками имел широкое мягкое сидение, покрытое шкурой белого соболя. То был самый редкий, и потому ценный зверёк. Эту шкуру Аркялу преподнёс в дар вождь клана хоббитов. Когда он с небольшим отрядом следовал горными тропами в гости к элли, увидел, как зверька задрал волк, но хоббитам так хотелось его спасти, что они убили хищника, но соболя спасти не удалось. В знак признательности и дружбы, было решено преподнести сей трофей Дикому воплю. Аркял был тогда растроган таким даром и быстро нашёл ему применение. А сейчас он ёрзал от злости и нетерпения на этом красивейшем меху, который, казалось, состоял из длинных острых игл. Они вонзались вождю в мягкое место и жалили будто пчёлы, доставляя неудобства.

– Вот полюбуйтесь, – гремел его голос на всю округу. – Перед вами изменник, решивший погубить всех нас.

Элли молчали. Ирим тоже.

– Всегда мне не нравился этот несносный мальчишка, – продолжал Аркял, не найдя поддержки у народа. – И не зря. Мало того, что нашему народу никакой от него пользы, так он ещё и нашкодил на стороне. Паршивец!

– Позволь, уважаемый Аркял, узнать, в чём именно ты обвиняешь нашего сына? – вступился Веллес. Он подбежал к трону государя и пытался отдышаться.

– Узнать? – взревел Дикий вопль, приподнимаясь со своего места. – Узнаешь! Твой щенок якшается с дуворкой.

Элли ухнули в один голос, после чего загудели как улей.

– А доказательство этому есть? – вступилась Мирателла. Женщина пыталась встать впереди сына, закрывая его своей худенькой спиной. Но Ирим оттолкнул мать в сторону и остался стоять в центре круга. Он сжимал и разжимал кулаки, а на его щеках играли желваки. Парень выглядел гордо и непоколебимо.

– Ещё, какие доказательства! Они самые прямые! – кричал вождь. – Но я не намерен давать тебе отчёт, женщина. Знай своё место. Это ты виновата, что воспитала такого пройдоху.

– Не надо так! – вскричала Мирателла. Женщина, было, рванулась в сторону вождя, но сын перехватил её за руку.

За такую дерзость вождь выгнал её с лобного места. Обеспокоенная мать побрела домой в растерянных чувствах. Следуя закону, она больше не имела права присутствовать при собрании, иначе навлечёт больший гнев на сына. Всё что она могла сделать, это уйти с глаз вождя.

– Аркял, я ведь не посмотрю что ты вождь, – спокойно произнёс Веллес, – и могу дать отпор, если ещё раз обидишь мою жену.

– Пошёл вон! – заорал Дикий вопль. Будь у него свободны руки, случиться могло непоправимое. Но Аркял не мог отстоять свою честь в бою, ему приходилось просто кричать до хрипоты на элли, который стоял совсем рядом, но не боялся его гнева.

– Что у тебя с их девкой? – спросил вождь у Ирима.

– Любовь! – прямо ответил Ирим. Он стоял, расставив ноги и скрестив длинные худые руки на груди. Красивый, уверенный в себе и бесстрашный. Бирюзовый взгляд устремлён на вождя. Не отводя глаз, Ирим рассматривал Аркяла, будто видел того впервые. Вождю не нравилось дерзкое поведение парня, но ещё больше раздражал властителя наглый немигающий взгляд. Он проникал в самую душу и сжимал в кулак бестелесную оболочку.

Эллийский народ начал возмущаться. Кто-то из соплеменников не поверил такому заявлению, а другие, наоборот, принялись ругать молодого элли. Но были среди жителей и такие, кто встал на защиту шалопая. Он был им симпатичен. Защитники искренне недоумевали, как можно обвинять такого безобидного мальчишку, беззлобного, чистого духом и искреннего, в отличие от большинства собравшихся людей и судивших его.

– Ах, любовь, да? Выросло то, чем любить будешь? Взрослым стал? – не унимался вождь. Он слез со стула и подошёл к Ириму. Парень был на голову выше Аркяла, и это не понравилось вождю. Но уйти на глазах у народа, значило признать своё поражение.

– Да! Я вырос! – произнёс элли без тени страха.

– Ну, раз вырос, завтра в это же время будет тебе обряд клейма. А через неделю женишься. Невесту я подберу сам из нашего рода. Обручишься и остепенишься. Это моё последнее слово! – приказал Аркял, глядя в глаза Ирима.

– Аркял, подожди, как же так? – закричал Веллес и снова кинулся к вождю. Дикий вопль отрицательно покачал головой.

Ирим сдерживал себя, чтобы не надавать тумаков главному, ведь тот не имел права распоряжаться его жизнью. Элли решил действовать иначе и не гневить Аркяла.

– Бьюч, проследи за своим другом. Если он пропадёт, не сносить и тебе головы. Я своими руками казню его и тебя! – раздавал приказы Дикий вопль. Он нашёл глазами помощника и повернулся к нему. Выглядел в этот момент вождь комично, совсем не соответствуя статусу главного. Волосы намокли от прохладного речного воздуха и свисали жидкими сосульками на плащ, который сбился в одну сторону. К тому же, от него несло козьими какашками. Он наступил на них, да ещё и крутился из стороны в сторону. Вождь потянул носом и совсем взбесился. Он поднял больные руки и принялся ими махать.

– Нет, вождь! Первый раз я отказываю тебе в чём-то. Можешь казнить меня здесь и сейчас, но я не выполню твою просьбу, – ответил Бьюч.