– Непременно, ваше Величество. А сейчас, извините, я уже был на коне, когда ваш посыльный передал мне вашу просьбу, ваше пожелание увидеть меня, поэтому я вынужден откланяться. У меня деловая встреча и уже опаздываю к назначенному сроку.

– Барон! Это король!

– Ничего, ничего, герцог. Барон не является моим вассалом и вправе жить так, как ему заблагорассудится. Как, впрочем, и моим вассалам, когда они не заняты на службе короля.

– Благодарю вас, ваше Величество. Честь имею. До встречи. – И кивнув, как равному, вышел.

– Ну и нахал.– Успел услышать за спиной, судя по голосу, главного распорядителя.

– Да, я такой.– Мысленно похвалил я себя.– Иначе нельзя – должность не позволяет.

***

Сборы профессионального военного, ставшего полупрофессиональным путешественником, недолги. Закинув вещи на крытую телегу, что здесь называют кэбом, я, в сопровождении двух моих оставшихся телохранителей, отправился покорять столицу. Чтобы они не маячили перед глазами, пришлось купить им лошадей. Логично, охрана должна прикрывать снаружи, а не дрыхнуть вместе со мною на лавочке, к тому же жёсткой.

По моим подсчётам первый шок, а потом и ажиотаж после прочтения Указа в столице прошёл, кто-то пребывает в тихом трансе, кому-то всё по барабану, т.к. они прекрасно знают своё место у трона или недалеко от трона. А ласковый жеребёнок, как известно, может сосать сиську у двух матерей сразу. Короче, это уже их проблемы, а я – новоиспечённый король еду принимать эти тяжкие бразды правления. Раньше я был простым пенсионером, способным поехать хоть куда, хоть на рыбалку, хоть к тёще, вглубь, в Саратов или ещё дальше, например, в провинциальный, глухой Коктебель, что на крымском побережье. А теперь я вынужден, и не буду, а уже, круглосуточно думать о делах и проблемах моего королевства, едрид ангидрид. Но, как сказал сир Карлуша, надо чтобы моё королевство хоть чем-то отличалось от его. Но чем? Может, покрасить всех коров в российский триколор? Неплохо, но это дополнительные траты, чего допускать на данном этапе становления моей власти нежелательно. Перемены нужны, но с минимальными денежными затратами. Такие, чтоб только бумажку написать и хватит. А Указ этот мой будет.. э-э-э… о переименовании королевства в царство. Точно. Придётся только переделать, стоп, печать осталась и останется у Карлуши, т.е. мне всё равно заказывать новую печать. Отлично. Вот, что значит, военная смекалка. Напишу Указ, и все махом из королевства переедут в царство. Сначала в моё – земное, а потом – в небесное. Главное, не оказаться таким правителем, у которого все подданные сбегут вновь в королевство. Хоть я и стал на пенсии гуманистом и либералом, но придётся таких, не желающих жить в моей гуманной и либеральной стране, нещадно казнить и вешать, до тех пор, пока у них не появится такое желание. Кстати, и перепись сразу сделаю, надо же знать с кого налоги взимаю, чтоб никто не уклонился от оказания уважения моему величеству в виде подати, налогов и прочего в денежном и натуральном выражении. Везде должен быть контроль, учёт и порядок. И ещё немецкая пунктуальность. Хотя и в предыдущих трёх пунктах германцы тоже являются для нас образцом для подражания. И, конечно, армия. Повысить денежное содержание офицерам и солдатам, чтобы повысить их преданность мне, как Верховному Главнокомандующему, который поведёт их в бой. Чушь какая-то. Не в какой бой я их не поведу. Глупо. Давно уже прошли времена, когда короли водили за собой войска в бой и погибали там. Максимум, чего они добивались – это выигрывали бой, но войну так не выиграешь, т.к. в пылу боя не видишь, где тебе заходят во фланг, а то вообще и в тыл. Умный в гору не пойдёт, умный посыльного пошлёт. Короче, как в армии, военный порядок, военная дисциплина, а всех этих холуёв и лизоблюдов – в отхожее место. Щаз-з, в том-то и беда, что царство это тебе не казарма, и взял его ты не штурмом и приступом, а цивилизованным способом, вот и мучайся, как баба с коробом полном яиц. Нет, топтаться по яйцам – это как-то не по-мужски.

– Уважаемый,– прокричал я кучеру, с трудом высовываясь из узкого окна,– за сколько можно доскакать нам до столицы?

– Ваша милость,– радостно прокричал мне в ответ кучер, – дак, смотря, на чём ехать. Ежели, например, карьером скакать – то быстро, галопом – чуток помедленнее, вы ж, ваша милость, посмотрите на этих лошадок. Они, конечно, хорошие, могут долго скакать рысью. Могут, конечно, и карьером, но недолго, а потом издохнут, и придётся кэб толкать вашим людям аж до ближайшей деревушки, что примерно в пятнадцати милях отсюда. Но и там мы лошадей хороших не купим, потому как дороги они больно. Их же, окаянных, из-за моря нам привозят. Не дай Бог издохнет – беда. Но у нас, слава Богу, войн нет. Мой кузен живет в Ливерпуле. Это Англия, может, вы слышали, ваша милость, так там, как война, так всех лошадей милорд забирает. Хоть караул кричи. Но им хорошо, к ним то норманны вторгнутся, то шведы, а они все на лошадях. А нам-то как быть? Вот так и выживаем, ваша милость.

– Да, когда норманны вторгаются, это, конечно, лучше.

– Война, конечно, то же не хорошо. Что и говорить. Вон, говорят, от французского короля зачасти к нам шпионы, все высматривают, расспрашивают, вынюхивают, денег дают.

– И чего же они хотят?

– Как чего, ваша милость? Это же понятно – завоевать нас хотят. Мы ж, сколько лет не воевали, а так не бывает. Люди должны гибнуть, чтобы нарождаться. Иначе наплодится нас, куда девать всех, как прокормить. То-то же. Войны, они ж не просто так, они со смыслом.

– Да уж. Со смыслом. Только каждый свой смысл в неё вкладывает. Так говоришь, война скоро будет.

– Да не-е, не будет. У нас же армии нет. Вы, ваша милость, приезжий, и видите, что у нас, акромя этих павлинов столичных никого и нет. А какие из них вояки. Их и курицы с моего двора заклюют. Это ж хорошо, просто придут французы, и солдаты дома грабить не будут. Нас же завоевать и ротой можно. Короля, конечно, жалко, казнят же. А как же иначе – законная власть. Да и принцесса – опекунша ничего баба. Политикус. Так говорит мой сосед. Он умный, он служит при дворе стекольщиком, много знает.

Я не ответил. Откинулся на полумягкую спинку и задумался. Пошла баба продавать порося, а тут волки. Из огня да в полымя. Королевича, однозначно, ликвидируют. Тут мужик прав. И меня ликвидируют. Теперь тоже и однозначно. Они же не будут воевать только с Карлушей, попросив прощения у меня за вынужденный шум от пушек. Да, вся мудрость рождается в глубинке, среди мужиков и не всегда эта мудрость достигает верха, иногда не успевает, как в данном случае. Хотя… у меня что, нет чувства гордости? Я ж русский человек. Офицер, наконец. И король, к тому же. Короче, как ни крути, а воевать и спасать Карлушу придётся. Да я и не против. Хоть что-то изменилось в моей жизни. Наверное, не зря я сюда приехал, не зря Господь меня сюда именно в это время подогнал. Значит, мне и флаг в руки, едрид ангидрид. А флаг, я всё-таки, прапору отдам, пускай держит, ему за это деньги платят. Хотя и отстреливают их на войне десятками. Селяви, как говорят мои нынешние враги – французы.

***

Я успел немного подремать, пока мы доехали до ближайшей остановки. Лошади тоже человеки и есть хотят, и пить, и отдохнуть немного. В таверне при постоялом дворе было сильно накурено. Американская цивилизация добралась даже сюда. Нет бы, кофе начали выращивать или помидоры сажать, так выбрали самое паршивое, что можно. Ну, что за народ такой. Прям, как русские. Только мы в темноте дважды наступаем на одни и те же грабли, ленясь наклониться и убрать их. Только мы в голом поле умудряемся вляпаться ногой в свежую коровью лепёшку. Так, хватит хвалить себя и балдеть от собственной исключительности. Все задумываются над загадочной русской душою, не понимая, что вся эта загадочность, таинственность основаны на нашей российской расхлябанности, лени, разгильдяйстве. Не зря у нас и сказки про Емелю, с его волшебницей щукой, да старики с золотыми рыбками. А вот здесь и сейчас расхлябывать придется мне. И, если не расхлебаю, то казнят меня, а не ленивого Емелю. Вот как-то так. Матка Боска, что ж я, пень старый, не пользуюсь моментом и не провожу рекогносцировку местности. Врага надо бить на его территории или, в данном случае, на территории соседа. Только вопрос – осознаёт ли сосед степень угрозы или наивно ждёт своего палача? Скорее всего, второе. Идиотов всегда больше, а наивных идиотов ещё больше. Всё как в России. По крайней мере, и действовать надо, как в России – надеясь только на себя да на мужиков простых, которые и шпионов видят, и судьбу империи наперёд расскажут.

Мы прошли за занавес, где, как я понял, отгораживают места для благородных. Почти сразу же к нам подбежал вихрастый пацанёнок в чисто стираном фартуке, что приятно меня удивило, т.к. вспомнились наши кабаки и прочие тошниловки, где мне приходилось прежде бывать и не раз.

– Что изволите заказать, ваша милость? Есть молодой запеченный поросёнок. У хозяина большой выбор вин. Ему привозят аж с самой Франции. Есть даже итальянские вина, но те подороже, но вы же благородный сэр, а благородные пьют только вино благородных.

– Ох, пострел. Небось, процент от продажи вина получаешь? Правильно, сейчас время такое. Феодализм канул в вечность. Ему на смену приходит буржуазия. Городской совет – всё, феодал – ничто. Эволюция прирастает цивилизацией. Тащи. Только не поросёнка. Там есть нечего – одни кости. Тащи гуся или утку, что там у вас и кувшин эля. Мы патриоты и едим только своё. А французское вино будешь предлагать французским солдатам, когда они придут сюда. Беги. Мы проголодались.

– Ваша милость, да кто ж их пустит сюда.– Засмеялся малыш и побежал на кухню.

– Да есть, кому пустить.– Прошептал я в ответ удручённо.– Двоих из них, надеюсь, уже пытают. Да и сами французы – потомки галлов, что не раз надирали задницу знаменитым римским легионерам. Придут и не спросят, а будешь выкобениваться – просто пристрелят. Вот как-то так.

Сначала я почувствовал сногсшибательный, слюнькипускательный аромат свежее испечённой дичи, а следом за запахом показался типичный повар – толстячок в белоснежном колпаке и таком же фартуке.

– О-о!– Не выдержала моя душа, и я протянул к нему руки, требуя побыстрее этот шедевр кулинарного искусства.

Повар, увидев мою реакцию, расплылся в улыбке, а вместе с ним и его лицо, превращая всю физиономию в одну большую рукотворную картину счастья, которое иногда возникает у людей, видящих, что их труд оценён по достоинству, по их достоинству.

– Давай! Давай! Иначе я захлебнусь собственной слюной.

С важностью, достойной первого гофмейстера, он поставил блюдо передо мною. Как голодные собаки что-то рычали мои сотрапезники, но чтя субординацию, подобно хорошо дрессированным волкодавам, ждали, пока хозяин не отломит себе первый кусок. Я не заставил их ждать ни секунды. Повар с чувством блаженства и умиротворения стоял напротив нас и с восторгом созерцал наше глумление над этикетом приёма пищи, но что есть лучшая оценка его мастерства. Когда мы блаженно откинулись на спинки стульев, я осознал, что мы только что втроём уничтожили гуся килограммов на пять и, к тому же, фаршированного голубями, которые, в свою очередь, были фаршированы грибами. И это не считая томатов, разрезанных пополам и засыпанных какой-то ароматной, слегка горчащей зеленью. На донышке большого керамического блюда оставалась всего лишь небольшая лужица мясного сока, которую промакивали кусками черного хлеба мои придворные. Опять же, подобно гофмейстеру, повар протянул мне, пускай не салфетку с вензелями, но большую влажную тряпку.

– Отменно. Давно я ел такой вкуснятинки. Да и ел ли вообще. Просто шедевр. Тебе, братец, во дворце служить надо, если и остальные блюда у тебя такие же вкусные. Хотя, нет. Опасно. Как только распробуют такую пищу, не будет отбоя от желающих. Уже будет не спокойный обед, а какая-то цыганская свадьба. Шучу. Гусь, действительно, был великолепен.

– Ваша милость, я их специально зерном откармливаю, не даю много двигаться, и они вырастают толстыми, жирными, сочными.

– Да, мясо буквально таяло во рту.

– Я старался, ваша милость.

– Я это заметил и оценил. Мне сказали, что такой гусь стоит три луидора, возьми десять. Ты заслужил их. А на счёт того, что ты достоин служить при дворе, я подумаю. Так, холодный эль унеси, а сделай нам горячего грога. Кочевники, когда объедятся бараниной, пьют горячий чай, чтобы не было заворота кишок. Нам тоже лучше не рисковать. Тем более мне и сейчас.

Поклонившись, повар убыл.

–Ну, как вам такой повар, если мы его потом вызовем к себе?

– Не, ваша милость, лучше не надо. Вы представляете, какими мы станем, если хотя бы полгода будем питаться у него? Да мы же на коня не сумеем взобраться. Да я уже год так не ел. Помню, чуть больше года проиграли мы сражение французам. Всё бы ничего. Но к ним на помощь подошло два полка германцев. Короче, разгромили нас подчистую. Убежали мы втроём. По дороге домой наткнулись на стадо овец. Пастух, понятно, ни в какую. Естественно, надавали ему по морде. Успокоился. Лежит. Утащили, в смысле унесли двух баранов. Ну, мы ж понимаем, что ему достанется. Мы что ж, не люди что ли. И вот тогда мы поели вволю. Почти, как сейчас. Не так, конечно. Там больше сырого или подгоревшего было, но главное – много.

– Да. Когда много – это хорошо.

– Эх, вы, рабы желудка. Монахи вон месяцами постятся и довольны.

– Хм. Пускай постятся, а мы это мясо за них есть будем, чтобы не пропадало.

– Всё это хорошо, но ехать надо. Генрих, вот деньги. Пускай в дорогу соберут мяса, хлеба, эля бурдюк. Сыр не бери. Его всухомятку не съешь. Лучше мяса побольше. Мы ждём тебя во дворе.

Бросив медную монетку пацанёнку на чай, мы медленно, как два беременных борова, выползли наружу. Солнце уже начало клониться к западу. Ещё немного и первые сумерки известят о приближении ночи. Надо торопиться. Если принимать бой, то, скорее всего, где-то в этих местах. А потом уже только отступать на заранее не подготовленные позиции. А как их подготовишь, если это чужая территория.

***

Упаковавшись и усевшись, мы тронулись дальше. Я достал из саквояжа тетрадь, грифель и начал рисовать походную карту.

– Ваш милость! – окликнул меня один из моих людей.– Что делаете? Не пойму что-то.

– Карту рисую. И вы тоже запоминайте местность, как военные, с военной хитростью.

– А мы, что ж, воевать их пойдём?

– Да кто ж знает. Мы ж люди военные. Нам ко всему готовыми быть надо. Запоминайте покрепче, потом добавите, если что пропущу.

– Да я запросто. Я и молитвы быстро учу, и здесь запомним, если надо.

– Надо. Очень надо.

Когда уже относительно стемнело, кэб довольно круто свернул налево.

– Э! Я не понял. Куда едем? На постой становиться не будем. Едем всю ночь.

– Нет, ваша милость, мы и едем. Просто здесь болотистая местность, колёса вязнут, а есть места, что и ямы попадаются. Человек провалится и всё, не достать. Придётся объезжать, ваша милость. Вы уж не серчайте.

– А как, если вправо объехать?

– Не, ваша милость. Вправо очень далеко. Эти места называют чёртовой пустошью, хотя какая пустошь, это ж болото скорее. Не. Да там и дороги-то нет. Себе дороже выйдет. А здесь отличная дорога, мощённая булыжником. Немного трясёт, зато в яму не провалишься.

– Ясно. И как далеко объезжать?

– Да миль девяносто будет или поболи.

– Обожди. Так ведь наша дорога и так постоянно уходила влево, а тут вообще круто. Насколько же мы уйдём влево относительно деревни, откуда мы выехали?

– Дык, ваша милость, миль сто или сто пятьдесят будет. Это точно.

– Так сто или сто пятьдесят?

– Наверное, всё-таки сто пятьдесят.

– Ничего себе. Я спросил тебя, старого хрыча, когда приедем, а ты мне голову задурил этими лошадями. Так, когда же мы приедем в столицу теперь?!

– Завтра после обеда и будем.

– Не понял.

– Да вы, ваша милость, сами посмотрите. До поворота сто пятьдесят миль с хвостиком.

– Даже с хвостиком?

– Совсем маленьким. Там на постоялом дворе меняем лошадей на свежих, и ещё миль сто двадцать в обратную сторону. А там уж и столица почти.

– Обожди. Если условно остров разделить пополам, то мы, получается, уже на другую половинку переедим?

– Получается так, ваша милость. Но здесь ничего не поделаешь – земля наша такая. Раньше-то всё жесткое было, поля были просторные, а нынче хлябей много стало. Особо после того, как нас почти месяц у берегов Франции летом мотало. Много ям образовалось. И всё больше вдоль западного берега, что тёплым течение омывался. Я так понимаю, что под нами лёд, вот он и тает, получается. Видать и все мы скоро растаем. Не знаю, даст ли мне Господь дожить и умереть или на дно пойду, как пират какой. Всё в руках Господа.

– Это ты правильно подметил.

– Да это не я. Это так наш аббат говорит.

– За умным человеком и повторить не грех.

– Согласен, ваша милость, вот я и повторяю.

– Так когда, ты говоришь, мы выедем из постоялого двора?

– С рассветом. Здесь дорога из булыжника, а оттуда будет грунтовая. Хорошая, но грунтовая. Вот мы и выйдем пораньше, чтобы портовые мужики всю дорогу не заслонили. Оттуда же развилка и на портовые города. Оттуда всё везут – и пеньку, и зерно, и лошадей, и оружие для гвардии.

– А на востоке нет портов что ли?

– Да я ж говорю вам, ваша милость, там хляби, плохая земля. Нельзя там порты строить.

– Странно. Тёплое течение на западе, а хляби на востоке.

– Это сейчас остров так повёрнут. А было время, остров аккурат наоборот был повёрнут. Меня ещё не было, дед рассказывал, налетел наш остров на мель возле берегов Гренландии. Всю зиму там прожили. Многие даже на охоту ездили на тот остров. Он же большой, не то, что наш. Там и животных диких много. Остались от викингов-переселенцев. Промёрзли там, говорят, хорошо. Видать это острову надо было. Потом в сильный шторм, что бушевал почти неделю, крутануло сильно и сняло с мели. Вот с тех пор и плаваем наоборот. Да нам-то, какая разница.

– Вам – да. А мне сосем наоборот.– Ответил я шёпотом.– Получается, я ненароком отписал себе все порты и вправе брать мзду за пользование, как портом, так и дорогами к ним. Что хозяину угодно? Вот только долго ли продлится моё диктаторство? Мало долбили их римляне. Расплодились опять. Места им новые подавай, новые владения. Щаз-з, разбежался. Я вам не Карлуша, и не эта старая дева – опекунша. Мы ещё подерёмся. Но чтобы стать лидером, за которым пойдут на бой, надо создать им стимул, лучше денежный, дать мечту, за которой должны пойти, а проклятые французы им помешают. Пообещать им землю? Но она вся у лордов. Попробуй, покусись на это и тебя свергнут в первые же сутки. Завоёвывать земли у Карлуши не буду. Я не сволочь. По крайней мере, пока. Да и повода нет. Пока. Хотя, если опекунша окажется стервой, то… тут есть над чем подумать. Но думать о стерве до войны не успею. Судя по неудавшемуся покушению, вторжение уже близко, и неудача только немного отодвинула сроки. Хотя, кто знает. Машина вторжения уже запущена, войска собраны. А крупное войско нельзя долго держать без дела, да и экономически не выгодно, не прокормишь. Выгони его на территорию врага, и оно само себя прокормит. Получается… Получается, что надо сразу же открытым текстом объявить мобилизацию, подготовку позиций, которые надо ещё и найти. Чтобы прочувствовали обстановку, краски придётся сгустить. Или это, как раз, и окажется реальная обстановка. Плохо то, что они забыли, что такое война. Обычно даже у генералов начинается шапкозакидательное настроение. Поправим. Поможем. Снимем. Поставим. Своего добьёмся. Так и никак иначе. Должность обязывает. Вот как-то так.

За своими мыслями государственного значения, я незаметно для себя заснул.

***

Я проснулся оттого, что кто-то нахально и нудно тряс меня за плечо.

– Якорь тебе в глотку, как сказал бы мой дед, если бы он был корсаром. А, это ты Джон. Что тебе надо? Что ты пристал к человеку?

– Ваша милость, приехали. Вы пройдите на постоялый двор, там вашей милости уже приготовлена комната и постель.

– Уже? Быстро. Да, ты прав, в постели оно как-то приятней и привычней. Такое беспокойство приятно, хотя сон, наверняка перебьётся. Пошли, раз приехали. А Генрих где?

– Он с Жаком говорит. Мы только распрягли лошадей, а тут и Жак собственной персоной на коне. Приоделся. Откуда только деньги взял.

– Да, может, сэра какого по дороге ограбил. Разбойникам тоже есть хочется.

– Не, ваша милость, он не такой. Он истинный христианин. Он не будет убивать кого-то из-за денег.

– Конечно. По-моему, и насколько я знаю, он последние пять лет только этим и занимается – никого не убивает.

– Ваша милость, я говорю, что не будет грабить ради денег.

– Ага, а деньги ему платили в армии, чтобы он ячмень на захваченной территории сеял. Или всё-таки убивал врага, захватывал земли и добычу. Это тот же разбой, только организованный королём, а то и просто каким-нибудь графом или бароном. Пошли, политик.

Зайдя в таверну при постоялом дворе, я понял, что заснуть мне в ближайший час – полтора не придётся. Под чутким и строгим руководством Генриха поварята заставили весь наш стол едой и закуской. Если кто не знает, то закуска – это еда, которой заедают шнапс, ром, водку или хотя бы эль. Сказалась близость международного порта – овощи, фрукты и даже виноград.

– Молодец, уважил. Мой желудок уже как час урчит и ворчит, как престарелая училка в монастыре. К столу, господа. А где этот неуловимый Жак? Почему я его не вижу? Почему он до сих пор не предстал под светлые, отставить, грозные очи своего сюзерена? Разбаловались. Пороть надо. Жаль только, что уже поздно. Баронов и графьёв не порют. Да. Им головы рубят.

Дверь в таверну распахнулась и Жак, словно только и ждал этих слов, вошел и с радостной улыбкой подошёл ко мне. Ваша светлость, ваше поручение выполнено. Ваши покои в королевском дворце практически готовы, и к вашему приезду всё будет завершено.

– Добро. Только меня моя спальня беспокоит в последнюю очередь. Как насчёт выделения личного состава, армии и прочего? Как среагировали при дворе? Что слышно про сестричку короля? Какие новости?

– Если коротко, то всё нормально. Конечно, все вначале были в шоке. Когда они прочитали Указ, то минут десять стояла абсолютная тишина. Потом начали друг другу задавать всякие глупые вопросы, что, где, за что. Короче, хрень всякая пошла. Но тут вмешался какой-то священник и сказал – воля короля, как и воля Господа, не обсуждается. Все были вынуждены согласиться, тем более Указ зачитали при всех, как вы и приказывали, и я настоял на этом.

– Молодец. Так, значит, ты говоришь, что четверть дворни передали мне. А что с дворцом? Как поделили здание?

– Дворец поделили поровну. В общих залах я приказал провести черту, чтоб чужаки к нам не заходили.

– В черновом варианте – правильно, но надо срочно сделать перегородки, покрасить, завесить гобеленами. Нет, они стоят очень дорого и их наверняка не хватит. Можно использовать картины. Покрасить и побольше картин, типа, я живопись люблю. Вот такие у меня причуды. Ты ещё не знаешь, но на короля было совершено покушение.

– Как же, ваша светлость, наслышан. Мало того весь двор знает, что именно вы спасли жизнь королю. Весьма своевременный поступок. Сначала многие с недоверием и даже презрением узнали об их переводе вам, но после покушения вы приобрели много поклонников, особенно среди дам.

– Вот это хорошо. Как известно, многие решения лорды принимают под давлением собственных жён. Это мне на руку. Главное, чтобы они не придумали, что это я организовал и сам же ликвидировал заговор.

– Нет, нет. Преступники уже дали показания и сказали, что внедрились во двор по приказу французского кардинала. Так что вы вне подозрений.

– Можно подумать, что и я не могу быть от него.

– Это я не подумал.

– Об этом подумают. Но чуть позже.

– Ваша светлость, а вы действительно приехали сюда по приказу французского кардинала?

– Типун тебе на язык. Нет, конечно. Я русский офицер, дворянин, а не какой-то там шпион. Тем более французский. Тем более, зачем французам начинать войну, если я уже получил полцарства, не сделав ни одного выстрела.

– А французы начинают войну с нами?!

– Увы, да. Причём весьма скоро. Так что времени у нас в обрез.

– А это-то, откуда вы знаете?

– Ты знаешь, что такое агентурная разведка?

– Разведка? Так вы всё-таки разведчик?

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

3 из 5