Игра отражений

– И где же твой Богдан?– с нетерпением спросил я, чувсвуя себя немного не в своей тарелке с оружием за спиной перед зданием полиции.

– Сейчас…– журналистка достала телефон и набрала номер. Буквально через пару секунд ей ответили. Она засмеялась и посмотрела на меня.– Через пару минут будет…

Богдан Сотник оказался крепко сбитым парнем в звании капитана полиции. Черная форма смотрелась на нем солидно, волосы были подстрижены в аккуратную прическу, внимательный взгляд, как и положено прошивал тебя насквозь, слоно рентген. Он был не похож на ребят из последнего набора в органы правопрядка, которые бомжа успокоить на могут, разбушевавшегося на остановке. От него за версту веяло силой и уверенностью.

– Добрый день,– кивнул он мне и улыбнулся Яне,– Красовская, что случилось у тебя на этот раз? Опять журналисткое расследование?

– От тебя ничего не скроешь, Богданчик!– кокетливо прикрыла глазки девушка.– Конечно оно родимое…Куда ж без него? Это вы можете в управлении сидеть, протирая черные штатовские штаны ничего не делая, а бедную журналистку ноги кормят и расследования…

– С тобой протрешь…– улыбнулся капитан Сотник.– А это?– он посмотрел на меня, разглядывая с ног до головы.

– А это, Богданчик, мой хороший знакомый, известный писатель Дворкин Александр Сергеевич,– представила она меня.

– Капитан полиции Сотник Богдан Андреевич,– подал он мне руку,– как же, как же…знаем наших героев. Это ваш роман вчера в “Украине” презентовали?

Я кивнул, смущенно улыбаясь. Как не крути, а за несколько дней пребывания в Зазеркалье, я так и не смог привыкнуть к повсеместной популярности.

– И чем я вам могу помочь?– он внимательно посмотрел на нас обоих. Теперь , когда парень узнал, что я женатый человек и не имею никаких видов на Красовскую, о которой Богдан сам мечтал, его взгляд смягчился.

– Видишь ли, пан капитан,– Яна взяла его под руку и уверенно повела к входным дверям в управлением ГУВД. Я немедля последовал за ними,– господин Дворкин ищет свою дальнюю родственницу, которая как недавно выяснилось приходится ему то ли троюродной бабкой, то ли внучатой племянницей, вообщем седьмая вода на киселе, но захотелось и все!

– И ты ему взялась помогать?– Сотник внимательно поглядел на журналистку.

– Конечно же, мой дорогой!– простодушно улыбнулась ему девушка.

– За бесплатно?

– Богдан, ну я же сказала, что журналиста, как и волка ноги кормят…Естественно и тебе мы поможем чем сможем…

– Да я не про это…– смутился капитан.

– Про это, про это…Благо я тебя давно знаю. Надо же тебе вести меня в ресторан на следующей недели за что-то…– пригрозила ему пальчиком Яна. Мы уже стояли у самых дверей полиции. Из-за стеклянной массивной двери на нас косился сержантик , сидящий за стойкой регистрации посетителей. Как уже было понятно, основное внимание он уделял практически оголенным ножкам Красовской.

– Вы вообще предсатвляете, что такое найти женщину в миллионном городе?– Сотник повернулся ко мне, вырвавшись из цепких коготков Янки.– А если она еще какая-нибудь Тарасова или Иванова… Таких с несколько тысяч наберется.

– Не переживайте, пан капитан,– горько усмехнулся я,– фамилия у нее редкая.

– Уже легче,– вздохнул Богдан, распахивая двери перед Яной,– но будьте готовы к тому, что вам придется проверить несколько десятков, а то и сотен адресов.

Мы кивнули и проследовали за ним в здание городского управления внутренних дел по Харькову. Необозримо высокие потолки в фойе меня поразили. Она были украшены лепниной, ручки кабинетов позолотой, стены причудливой мозаикой, а о том, что на дворе шел двадцать первый век говорил только стационарный телефон у дежурного на входе.

– Это со мной,– коротко бросил ему Богдан, проведя нас куда-то на третий этаж, где очарование старого здания исчезло. Нас встретили узкие филенчатые двери, обитые старым черным дермантином, шум,ругань и стойкий шлейф дыма, стелящегося из-за фикуса, стоящего у запасного выхода, по коридору. Скорее всего доблестные полицейские устроили там курилку.

Сотник провел нас в кабинет, расположенный в самом дальнем конце коридора, почти у многострадального фикуса, кадка которого была сплошь усеяна окурками. Совсем молодой лейтенант, только закончивший, видимо, академию, стоял у цветка, туша бычок в ставшей уже каменной земле. Он коротко кивнул Богдану и умчался по своим делам.

В кабинете у пана капитана царил идеальный порядок в отличии от коридора. Все бумаги были разложены по папкам, стоявшим на полочках. Каждая папка подписана аккуратным почерком. На столе включенный старенький компьютер, два стула для посетителей и портрет министра на стене.

– Присаживайтесь,– предложил он, защелкав мышкой,– итак…Как зовут вашу внучатую бабушку?

– Калиновская,– разом выпалили мы с Красовской.

– Интересная фамилия…– почесал затылок Сотник.– Возможно вам и повезет.

Он защелкал клавишами. На экране замелькали буквы, цифры и адреса.

– Это поиск по базе,– пояснил пан капитан, заметив наш интерес,– вы понимаете, что эта ваша бабушка могла выйти замуж, сменить фамилию, да мало ли что?

Мы его не слышали, затаив дыхание следили, как умная система производит профессиональный отбор по заданным параметрам. Минуты через три компьютер сообщил, что найдено два результата.

– Повезло,– выдохнул капитан,– Мария Степановна Калиновская, 1941 года рождения, проживает на Бульваре Слинька дом 20 квартира 54.

– Это она!– вырвалось у меня.

– Значит вторую смотреть не надо?– посмотрел на нас Сотник, но Яна кивнула ему продолжать. – Следующая, Брожена Калиновская 1997 года рождения, студентка филологического факультета университета имени Каразина, проживает на проспекте Героев Сталинграда дом 125 квартира 71.

– Это нам не подходит точно…– выдохнул я.– Слишком молода… У меня была именно бабушка.

– Отлично! Сейчас я вам распечатаю все информацию про Марию Степановну,– Сотник запустил принтер и краткое досье уже через пару секунд было у меня в руках.

– Распечатай вторую тоже,– попросила Яна,– так на всякий случай, – пояснила она, поймав мой удивленный взгляд, – может тоже родственница?

Пан капитан кивнул, предоставив нам досье и на вторую Калиновскую.

– Спасибо, Богданчик,– Красовская чмокнула капитана в щечку, оставив красный след помады,– ты просто чудо!– кивнула мне, предлагая расплатиться.

Достав несколько пятисотенных, я спрятал их в какую-то папку в шкафу.

– Нам пора бежать. Но мы обязательно встретимся на следующей недели,– обнадежила девушка капитан, следом за мной выйдя из душного кабинета.

Уже на ступеньках ГУВД в ожидании такси я поинтересовался у Яны зачем ей Брожена. Красовская пожала плечами и сказала, что у хорошего журналиста должно быть несколько версий расследования, иначе оно зайдет в тупик. Я согласился, но предложил сначала посетить Марию Степановну.

– Это была точно бабка,– заверил я девушку,– так сыграть старческую походку. Речь не сможет ни один, даже самый великий актер…

Красовская ничего не сказала, усевшись в такси. Мы отправились на Бульвар Слинька. Пока ехали я полистал бумаги на эту бабульку. Ничего примечательного. Обычная история детей, родившихся в войну. Рано потеряла родителей, работала на ХТЗ Ушла на пенсию. Детей и внуков не имеет. Более чем скудная информация… Но хоть что-то. Я задумался о том, как ее уговорить воспользоваться зеркалом. Ведь несколько поколений Калиновских, начиная с Марты, хранили его у себя, как семейную реликвию, ждали случая, чтобы подсунуть его такому ослу, как я. Пойдет ли внучка помощницы Вышицкого на его предательство?

– Саша, мы приехали…– Яна аккуратно тронула меня за плечо.

Машина стояла возле серого короба десятиэтажки, прямо под табличкой, извещавшей, что это Бульвар Слинька дом 20. Я снова расплатился, вышел первым и подал руку Красовской.

– Пойдем?– спросила она, но я почему-то замер, чувствуя кожей чей-то внимательный взгляд, упирающийся мне в спину.

Резко обернулся и увидел в боковом зеркале отъезжающего такси ухмылку Вышицкого. Это был несомненно он! Легкомысленно мне подмигнув, пан ученый исчез.

– Ты видела?!– закричал я, хватая за плечи Янку.– Это был он! Он в боковом зекрале такси!

– Дворкин, да кто он?– Красовская вырвалась из моих объятий и сделала шаг назад, гневно смотря на меня.

– Вышицкий! Он мне подмигнул!

– Саша…Это был просто шофер, а в твоем воображении лишь игра отражений.

– Да нет же!

– Ладно, ладно, – примирительно подняла руки вверх журналистка,– пускай будет Вышицкий! Пошли, искать Марию Степановну.

Квартира, нужная нам, оказалась во втором подъезде на восьмом этаже. Старенькая дверь, обитый порог говорили о том, что тут живет явно не миллионер. Звонок не работал. Из белой коробки с черной кнопкой торчали во все стороны кое-как заизолированные провода. Мы с Яной переглянулись.

– Стучим?– спросил я, занеся кулак над дверью.

– Я вам постучу!– раздался позади нас сварливый женский голос.– Ишь чего удумали! Ну-ка брысь отсюда, пока милицию не вызвала.

Я обернулся, увидев поднимающуюся по ступенькам старушку, далеко за шестьдесят, но все еще крепко сбитую и боевую. На поводке у нее впереди весело трусил какой-то лохматый двортерьер, звонко нас облаяв.

– Чего это вы тут делаете?– строго спросила она, наблюдая за нами из-под широкополой шляпы древнего фасона.

– Мы ищем Марию Степановну Красовскую,– пояснила Яна,– мы из пенсионного фонда. Детям войны сейчас оформляются дополнительные выплаты. И нам надо уточнить кое-какую информацию.

Услышав про пенсионный фонд, старушка разом подобрела лицом. Морщинки разгладились.

– Вот наше государство,– возмутилась она, всплеснув руками,– только у нас такое может быть, человека уже как девять дней нет, а они все ходют и ходют…

– То есть как нет?– ошарашенно переспросил я. Сердце учащенно забилось от предчувствия, что все было зря, что теперь мне из Зазеркалья не сбежать.

– Вот так вот, внучок. Был человек и нет человека…– горько вздохнула старушка.

– А как же наследники?– нетерпеливо заерзала Яна рядом.– Наследники у нее были?

– А то как же…Внучка–то Боженка и не появляется сюда. Раз на похороны зашла. Утащила все что можно и исчезла. У молодежи сейчас свои дела, свои проблемы, какое им дело до нас стариков…

Мы с Яной согласно закивали, подтверждая слова старушки.

–А квартира?– Красовская кивнула на старую дверь.

– А что квартира?– бабулька подтянула поближе поводок, притягивая лохматое чудо поближе к себе.– Говорит будет сдавать, а пока просила приглядеть за ней меня. Мы с Манькой подруги были…Царство ей Небесное.

Такого чуда мы и ждать не могли! Теперь оставалось раскружить старушку на посещение квартиры умершей Калиновской. Яна все-таки была настоящим журналистом. Она быстро ухватила мою мысль на каком-то подсознательно уровне. Увлекла старушку за собой, весело что-то ей щебеча. Через пару минут мы уже сидели в квартире напротив и пили чай с малиновым вареньем, заедая его вкуснейшими оладушками. Вместе выслушали историю их знакомства с Марией Степановной, последние сплетни, и я даже я не заметил, как мы оказались в малогабаритной квартирке Калиновской.

Все вокруг имело какой-то оттенок траура и скорби. Даже воздух внутри был какой-то тяжелой, все еще несло свечами и тающим парафином. Внутри три комнаты со старой полуразвалившейся советской мебелью, трюмо, кровать, застеленная потертым покрывалом. Все вокруг носило отпечаток уныния и запустения. Глафира Аркадьевна вместе с Яной отправились в зал смотреть фотографии Марии Степановны, а я неловко затоптался в прихожей, стараясь осмотреться. Передо мной были две двери, выкрашенные белой краской, ведущие в санузел. Я легонько толкнул дверь внутрь, оказавшись в кромешной темноте. Думаю Глафира Аркадьевна не будет против, если я сполосну руки. Зашарил по стене в поисках выключателя. По старой советской привычке он указался не под рукой на уровне бедра, а где-то вверху. Вспыхнул свет, и первое что мне бросилось в глаза эта стена над раковиной, на которой четко отпечатался след, висящего здесь ранее зеркала. Но сейчас его не было! Изогнутый гвоздик сиротливо торчал над заляпанной плиткой в красный цветочек. Бросился к раковине, уже ни на что не надеясь. Зеркало кто-то убрал из ванной!

Неожиданно мой взгляд упал на полочку с туалетными принадлежностями. В стаканчике с зубной щеткой торчал свернутый втрое листок бумаги, вырванной из школьной тетради в клеточку. Я аккуратно вытащил его оттуда и развернул. Послание было написано крупным ровным почерком без завитушек и ятей.

Дорогой Дворкин, если ты читаешь это письмо, то уже добрался до моей Марии Степановны. Жаль старушку… она была одной из лучших в роде Калиновских, но ее смерть на твоей совести. Если бы ты не вздумал бежать из Зазеркалья, то и она была бы жива, а теперь увы…

Мне интересно наблюдать за твоими приключениями, право слово…Светлана с Мишкой поживают хорошо! Теща просто душечка! Вообщем мне все нравится! Надеюсь и тебе тоже?

С уважением твой Вышицкий К.А.

Я со злостью скомкал бумагу. Руки сами сжались в кулаки. Вот гад! Он еще и издевается, но как? Как он умудрился оборвать жизнь одной из Калиновских, находясь там, в реальном мире?

Пулей выскочил на кухню, откуда доносился заливистый смех Янки, отвелкающей Глафиру Аркадьевну. Показал ей письмо. По мере прочтения она все больше хмурилась.

– Глафира Аркадьевна, а отчего погибла Мария Степановна?– спросила она, оборвав бесконечный рассказ про их дружбу и приключения в молодые годы.

– Да кто ж его знает, Яночка! От старости наверное… Утром я , значит, к ней, а она уже холодная в коридоре лежит. И голова пробита на затылке. В милиции сказали упала и ударилась об угол шкафа. У нее, грешной, давление частенько шибало.

Мы с Красовской понимающе переглянулись. Знаем мы это давлением под названием пан Вышицкий.

– А что же внучка?– нарушил я молчание, которое воцарилось после того, как бабушка погрузилась в воспоминания.

– Боженка-то? Она Марью честь по чести схоронила и дальше учиться. Нынешней молодежи…

– А квартира? Сейчас ее можно продать или жить здесь?– полюбопытствовала Красовская.

– У нее своя квартирка не хужу на Героев Сталинграда имеется. От родителей досталась. Эту или сдавать, или продавать. Сказала еще не решила.

От воспоминаний о своей подруги в глазах Глафиры Аркадьевны появились слезы. Она ловко смахнула их платком, громко после в него высморкавшись.

– Божена, она забирала что-то из квартиры после смерти бабули?– уточнила Яна.

– Да зеркало фамильное это, будь оно неладно! Машка все над ним тряслась. Говорила, что это их проклятье и счастье одновременно…Постойте-ка, а что это вы так интересуетесь подробно?– она подозрительно прищурилась, разглядывая нас с журналисткой, но мы уже узнали все что хотели. Вскочили со стульев и попятились к выходу, объясняя большой загруженностью на работе. Глафира Аркадьевна кричала нам вслед о милиции и бандитах, но мы уже не слышали, пулей вылетев из подъезда.

ГЛАВА 17

Отдышались только налуице, когда уже достаточно отбежали от дома Калиновской. Мимо лениво бродили мамаши с колясками, чуть в стороне на детской площадке резвились малыши, катаясь на невысоких качелях. Люди куда-то спешили, бежали, торопились…

Мы присели на скамейку в парке, смахивая пот со лба, чтобы обсудить план дальнейших действий.

– Давненько я так не бегал…– отдуваясь сообщил я. Сердце колотилось в бешеном ритме и было готово выпрыгнуть из груди. Дрожащими пальцами я достал сигарету, дал прикурить Красовской.

– Ты-то хотя бы в ботинках,– Янка с сожалением посмотрела на сломанный каблук, неестественно вывернутый в сторону,– чуть ногу не сломала,– пожаловалась она, поправляя прическу.

– Главное, что мы на верном пути. Вышицкий явно дал понять, что боится того, что мы найдем зеркало, боится моего возвращения в реальный мир.

– Еще бы!– криво усмехнулась Красовская.– Места двоим Дворкиным вдругом мире нет.

– Нам надо найти Божену. Она явно причастна к пропаже зеркала. Да и смерть Марии Степановны выглядит по меньшей мере неестественной…– предложил я. В кармане завибрировало. Я вынул из пальто телефон. На экране светилась надпись жена. Сбросил, отключив звук вообще. Моя единственная жена не здесь. Она находится за миллионы километров отсюда, на другой планете, в параллельном мире , в другом измерении, а это…Это всего лишь плод моего буйного воображения и жесткокой игры отражений.

– Согласна,– кивнула журналистка, потирая ладышку,– тем более адрес, благодаря Сотнику у нас имеется…Только вот обувь.

Я махнул рукой, указывая на ближайший обувной магазин, на яркой вывеске которого громоздились женские и мужские сапоги, детские и взрослые кроссовки, все что душа пожелает.

Минут десять мы потратили на примерку. Пять на то, чтобы расплатиться на кассе. Все удовольствие вышло мне в две тысячи гривен. Вроде бы мелочь, а пачка, взятых из сейфа денег, таяла на глазах. Сначала Сотнику, таксистам, Глафире Аркадьевне…так никаких денег не напасешься. По крайне мере Янка была довольна покупкой. Она покрутилась перед зеркалом, выставляя то одну ножку, то другую вперед, а потом удовлетворенно кивнула.

Мы сели на троллейбус и отправились на Героев Сталинграда. По рабочему времени народа в общественном транспорте было мало. Довольно комфортно расположились на сидящих местах, рассматривая сквозь украшенное морозом стекло улицу. Настроение было боевое, хоть запал понемногу проходил. Азарт сошел, осталась лишь суровая реальность, если так можно назвать Зазеркалье.

– Теперь-то ты мне веришь?– спросил я Яну после недолгого молчания. Троллейбус медленно и вальяжно покачивал нас на мягких рессорах. Вокруг было ни души, а уставшая озлобленная на весь мир кондукторша мирно дремала в начале салона.

– Если быть совсем честной, то написать эту записку мог и ты сам, пока был в ванной…– огорошила меня Красовская.

– Что?! Да ты понимаешь…

– Понимаю. Но это можно было бы преположить, если бы тебе было бы выгодно впутать меня в это дело,– жестко отрезала журналистка,– а так как я не вижу особой выгоды тут для тебя, то склонна верить.

– Зато честно,– согласился я, надолго замолчав, так и не проронив ни слова до конца дороги. На круге троллейбуса мы вышли. Оказалось, что 125 номер дома располагается прямо напротив остановки. На первом этаже расположены парикмахерская, агенство недвижимости и еще какая-то невзрачная контора, сопряженная с аптекой. Вход в подъезды был со двора. Мы вдвоем вошли в тенистый , уютный дворик, спугнув стайку ребятни, тайком курящей сигареты. Они, как голуби, разлетелись кто куда, едва завидя взрослых. На каждой коричневого цвета двери мелом были написаны квартиры и этажи. Благодаря этим указателям, мы легко обнаружили нужные нам. Позвонили в домофон, но ответом была тишина.

– Видимо, нет дома,– со вздохом заключила Яна, пряча озябшие руки в карманы куртки.

– Или спит крепким юношеским сном…Девушка!– обратился я к молодой мамаше с коляской, прогуливающейся наподалеку. Она обернулась ко мне, оказавшись совсем молоденькой девчушкой, которой еще самой в куклы играть, а не детей нянчить. В ушах у нее торчали наушники, лицо измазано косметикой с присущей раннему возрасту максимализмом. Она лениво жевала жвачку и удивленно смотрела на нас с Янкой.– Добрый день!– поздоровался я, стараясь сделать самое доверчивое из лицо из всех какие возможно.

– Здрасте!– процедила мамаша, соизволив вытащить один наушнки из уха.

– А вы случайно не из этого подъезда будете?– поинтересовался я, начав издалека.

– И чо? – вопросом на вопрос ответил мне продукт акселлерации.

– Понимаете, мы ищем мою племянницу Божену Калиновскую. Она проживает все еще здесь?– как можно вежливее спросил я.

– Боженка? А то как же…Тока вы ее щас не найдете!

– Это еще почему?– напряглась Яна.

– А эт чо за чикса?– юная мамаша выплюнула жвачку в лужу. Достала из сумочки пачку сигарет и закурила, глубоко затягиваясь.

– Это моя жена. Вот уже несколько дней мы не можем дозвониться до нее…Решили приехать, а тут закрыто,– пояснил я.

– Так она щас на парах, либо в “Какаду”на Рымарской. У них планерка, блин!– она засмеялась, и я прекрасно понял почему. “Какаду” известен в Харькове своими вольными нравами и представениями. Только каким боком Божена к нему, успешная студентка филфака из Каразина?

– Ааа…– протянула девчонка.– Вы не знаете?

Она чуть истерично засмеялась. От чего ребенок в коляске захныкал.

– Боженка там танцует танцы с дядьками, у которых бабки водятся! Говорила ночь почти штука баксов. Я тоже хотела туда попасть, но куда уж теперь…– девушка кивнула на коляску.

– Ой, как плохо,– покивала головой Яна.

– Да вы не переживайте!– отмахнулась девчонка.– Я еще свое наверстаю, а Боженка теперь не со всеми…Она какому-то серьезному мэну приглянулась, теперь только с ним кувыркается. Типа VIP!

– Спасибо за информацию, – бросил я, хватая Красовскую за руку. Мимоходом выдернул из тонких девичьих пальцев сигарету, отбросив в лужу.

– Эй, ты чо?

– Не кури при ребенке!

Выбрались из дворов. Через дорогу громоздились ларьки Коммунального рынка, серо-стальная двухэтажная громадина “Класса”. Здесь все начиналось и здесь круг замкнулся.

– И что теперь делать?– спросила Яна, взглянув на часы. За всей этой беготней мы совсем забыли о том, что нам надо обедать и отдыхать. Часы показывали половину четвертого. Небо уже начало сереть, наливались снежнйо синевой тучи. Из-за облаков выглянул бледный полумесяц. Загорелись первые, еще робкие звездочки.

– Для начала перекусить,– я повел Красовскую в “Класс”, где на втором этаже вполне сносно кормили. Вести ее в пиццерию, облюбованную нами со Светой в реальном мире, показалось мне верхом цинизма.

Харьковчане толпились в супермаркете, скупались перед выходными, торчали в длинных очередях, вежливо раскланивались друг с другом. Магазин горел своей яркой иллюминацией, дышал неповторимой атмосферой непроходящего праздника. Мы сели в глубине зала, подальше от веселящейся на батутах детской комнаты, заказали по сто грамм коньяка и картошку в горшочках.

– И как нам искать теперь Божену?– спросила Яна, аппетитно уплетая горячее.

– Это я у тебя должен спросить,– усмехнулся я, сделав скупой глоток коньяка. Тепло разлилось по всему телу. Стало мирно и спокойно,– кто у нас журналист?

– Ну не я же?!– пошутила раскрасневшаяся от спиртного Яна, но я ее уже не замечал. В поултемный зал вошла моя Светлана под руку с тем самым молодым человеком, которого я видел у торгового центра. На жене было жемужное платье, усыпанное стразами, подчеркивающее ее точеную фигурку. Волосы выпремлены и струятся по плечам завитыми локонами.

– Дворкин!– Красовская помахала ладошкой перед моим лицом, возвращая меня обратно. Парочка уселась в начале зала. Жена, улыбаясь делала заказ. – Сашка, ты куда пропал?

Меня словно окатили ушатом ледяной воды. Умом я понимал, что это не она, что за столиком сидит совершенно чужой мне человек, искривленная копия, игра отражения,но сердце рвалось из груди, рассыпаясь в прах мелкой пылью.

– Ты побледнел! Призрака что ли увидел?– Красовская обернулась, поймала внимательный взгляд Светланы и мигом все поняла, как поняла все и жена. Светка что-то сказал своему спутнику, грациозной походкой подошла к столу.

– Добрый вечер,– поздоровалась она. Губы намазаны жирной красной помадой. Глаза подведены черным карандашом, положительно чужой человек, только отчего сердцу так больно?– Вижу ты не скучаешь, милый?– спросила она, присаживаясь рядом на свободное место.

– Ты тоже…– выдавил я из себя полуулыбку.

– Я, пожалуй, отойду на минутку,– вскочила Яна.

– Сидите-сидите,– Светка положила руку на плечо Красовской, не сводя с меня ненавидящего взгляда,– я подходила просто поздороваться с мужем…Я так понимаю, Дворкин, тебя к вечеру можно не ждать?

– А ждать меня с ним будете?– я кивнул на задумчивого паренька, изучающего меню.

– Фу…как неблагородно! Ты еще на дуэль его вызови!– жена встала и улыбнулась.– Приятного вечера.

Легкой походкой отправилась к своему столику, больше не обращая на нас никакого внимания. Она о чем-то мило щебетала с пареньком, заливисто смеялась, но все было как-то не живо, наигранно, как и все в этой реальности.

– Может пойдем отсюда?– журналистка чувствовала себя явно неловко в данной ситуации.

– Пожалуй…– махом опрокинул в себя оставшийся коньяк , небрежно бросив пятисотенную на столик. Подал куртку Красовской, и мы, стараясь быть незаметными, выскользнули на улицу.

Колкий морозец, обжег пальцы. Я со второго раза прикурил, стараясь унять бешено стучащее сердце. Яна стояла рядом и молчала. Понимала, что мне надо успокоиться.

– Теперь в “Какаду”? – спустя несколько минут спросила она, но я помотал головой. Сил куда-то идти не было.