Сила души. Сказания душ. Книга третья

– А если это действительно, правда? – задал вопрос Силик Лир, командир форпоста № 7, самый молодой из присутствующих. – Если это действительно мир? Если это на самом деле то, что есть, и никакая не уловка и не хитрость?

– Так! Уберите отсюда этого гуманиста, – выкрикнул командир Дивис Оту.

– Пусть выскажется! – вступился за молодого командира глава Сальда Иминор Пул. – Мы должны рассмотреть все варианты.

Командир Лир уважительно поклонился Пулу и продолжил:

– Мы так привыкли жить в состоянии войны, что напрочь забыли такое понятие, как мир. Война въелась в наши мозги, тела и образ жизни. Она настолько подчинила нас себе, что мы даже неспособны задуматься. А возможен ли мир в нашем мире?

– Мир? – разорвал секундную паузу, громогласный рык. – Я расскажу тебе сопляк, что такое мир с точки зрения «Недостойных»!

Из-за стола поднялся могучий воин, в старой, видавшей виды броне. Шлем сполз с его головы, и все увидели, страшный шрам, пересекающий лицо воина, по наклонной. На молодого командира, смотрел единственный уцелевший глаз могучего воина. По телу Силика Лира пробежали мурашки. Он непроизвольно попятился, наткнулся на стул и сел.

– Смотри на меня! – сказал воин. – Смотри и любуйся миром, который несут эти твари.

– Генерал Фуж, – послышался нерешительный голос Иминора Пула. – Позвольте молодому командиру закончить. Он так же, как и вы имеет право голоса в этом совете.

– Да без проблем! – рявкнул Фуж. – Но только чтобы вы не решили на этом сборище, мир это не изменит.

Фуж Фай был легендой севера. Он первым вступил в эти края, первым принял тут бой с «Недостойными». Оказался одним из тех чудом выживших в мясорубке под названием «Битва обречённых». Он потерял весь отряд и в одиночку сражался больше суток без подкрепления. В результате протез левой руки, несколько искусственных органов и потеря зрения на правый глаз вкупе с открытой травмой черепа и большой потерей крови.

Фуж набросил на голову свой капюшон и медленно опустился в кресло.

– Продолжайте, командир Лир, – кашлянув, вымолвил глава Сальда.

Силик Лир осмотрел присутствующих, поправил крепления мундира и продолжил:

– Я читал старые тексты. В те времена, когда война только началась, многие не могли поверить, что она будет такой кровавой и суровой. В те годы многие думали, что война не перешагнёт дальше небольших приграничных стычек. Но шли годы. Война разрасталась, и тех кто в неё не верил, становилось всё меньше. В конце концов, спустя несколько сотен лет, уже никто не помнил о том, что этой войны попросту можно было избежать, не будь враждующие правители такими упрямцами.

– Вы считаете, то что мы делаем не более чем пустая трата времени? – спросил командир форпоста № 4 Зивер Ивк, ударив кулаком по столу. – Вы считаете, что наш король Дитерион Тар и все правители до него просто упрямые глупцы? Что война, которую мы ведём вот уже тысячу лет неистовая блажь, развязанная ради удовлетворения собственных амбиций?

– Нет. Нет, – быстро запротестовал командир Лир. – Я лишь хотел сказать, что не стоит рассматривать сложившуюся ситуацию с точки зрения устоявшихся стереотипов. Что если «Недостойные» действительно более не хотят войны? Что если в их рядах зреет некий кризис, который вынуждает их отойти от прежнего образа жизни?

– В речах молодого командира слышен смысл! – согласился с Лиром глава Сальда.

– Не вы ли, многоуважаемый Иминор, потеряли тысячи воинов прежде, чем смогли наладить нынешнюю систему безопасности этого края? – задал вопрос Главе Сальда Командир форпоста № 1 Лирик Бар, самый старый и мудрый из членов военного совета. – В одном я согласен с мальчиком Лиром. Эта война уже слишком сильно засела в нашей жизни. Она в нашей крови. Мы приходим и покидаем этот мир – под её фанфары. Война правит этой планетой, и если вы вспомните историю, то наверняка согласитесь со мной. Люди, которые жили на этой планете до нас воевали всегда. Они воевали не с внешним врагом, не с агрессором, который пытался их уничтожить, а друг с другом, наивно полагая, что это нечто другое. В результате это привело их мир к полному уничтожению и гибели всего их рода. Я давно на этой войне и хотя разумом своим я понимаю то, что мы творим, не принесёт нам счастья, а скорее всего, мы исчезнем так же как и люди, но я буду одним из тех, кто поднимет свою руку за отказ принять предложение наших врагов о мире или как вы там это называете!

Старик закашлялся, а одобрительный шквал голосов окутал помещение в котором заседали командиры.

– Я призываю вас к тишине и порядку, – поднявшись со своего места вскрикнул Иминор Пул. – Успокойтесь! – командиры наконец-то замолчали и устремили свои взоры на Главу Сальда. – Никто не говорит, что выдвинутое предложение мира является основополагающим и неоспоримым. Скорее это нечто из ряда вон выходящее предложение, и я, да и все вы, не склонны принимать слова посла «Недостойных» за чистую монету. Мы помним о том, что правитель Аискон всегда славился своей открытой агрессивной позицией по отношению к нашему народу. Он, как и все его предшественники, считает нас захватчиками, узурпаторами и поработителями его законных земель. Он и его орды принесли нам немало горя, бед и разрушений. Правитель Аискон жесток и беспощаден. Это известно всем. А посему, именно я считаю, его предложение о мире не что иное, как очень хитро продуманный ход, которым он пытается отвлечь наше внимание, от чего-то большего.

– Это и есть ваш вывод, основанный на этих ничтожных потугах, которыми вы называете беседу в совете безопасности? – вскрикнул с визгом командир Лир.

– Я его сейчас убью! – послышался голос Фужа.

– Давайте! – обернулся к генералу командир Форпоста № 7. – Убивайте. Вы ведь более ничего, кроме этого, не умеете? Не так ли?

Фуж медленно поднялся и сжал кулаки.

– Всем сесть на свои места! – выкрикнул грозно Глава Сальда. – Пока я тут председатель, никто не посмеет устраивать бардак в моём краю.

Фуж также медленно опустился в кресло. Лир с разочарованием взглянул на Пула.

– Я призываю командиров Форпостов принять соответствующие меры для усиления периметра. Привести гарнизоны в боевую готовность. С сегодняшнего дня я объявляю военное положение красного уровня опасности. Все выходы за периметр прекратить. Никого не впускать и не выпускать.

Командиры Форпостов одобрительно закивали, соглашаясь со словами Главы Сальда.

– Но! – продолжил свою речь Иминор Пул, – Как правитель здешних мест и ваш непосредственный командующий я счёл нужным доложить о происшествии в столицу. Король Дитерион Тар должен знать о том, что здесь произошло. Это мой долг, – Иминор Пул окинул присутствующих тяжёлым взглядом. – На своём уровне мы примем все необходимые меры для укрепления обороны границы и усиления бдительности. Но дальнейшая судьба этого происшествия будет решаться не здесь. С момента как моё донесение получат в столице, мы будем руководствоваться приказами из центра.

– Когда вы собираетесь отправить донесение? – спросил командир Дивис Оту.

– Я уже его отправил, – ответил Иминор Пул. – Прямо перед началом нашего заседания. К этому моменту ответ уже должен был прийти.

Командиры задумались. Не всем эта идея пришлась по душе, но перечить никто не решился.

За последние годы в столице появилось слишком много молодых, ретивых, но необстрелянных командиров с высокой самооценкой и низким уровнем реального боевого опыта. Воспитанные на романтике тысячелетней войны и прошедшие подготовку на схемосимуляторах они считали себя неуязвимыми и едва ли не бессмертными. Они были строгими, ретивыми, суровыми. Но на деле, лишь три процента из новобранцев проходили испытание реальностью. Именно такими командирами комплектовали новые боевые подразделения, создаваемые на границах.

Ранее на командные посты могли претендовать лишь офицеры, имеющие реальный боевой опыт, разбирающиеся в ситуации, так сказать, «На местах». Но после массированных набегов «Недостойных», которые были пять лет назад, численность таких офицеров значительно сократилась, и высшие командные посты начали занимать неопытные, необстрелянные командиры.

В результате нерешительных действий одного из таких офицеров едва не погибла вся Западная линия Форпостов. Избежать этого удалось лишь ценой невероятных усилий и мужества воинов, которые отбили восемь захваченных гарнизонов. Потери были катастрофическими. Более пятидесяти тысяч погибших и раненых как среди военных, так и среди мирного населения. Несколько тысяч пропавших без вести. Сколько в той мясорубке погибло «Недостойных» никто даже не взялся подсчитывать.

После этой трагедии были проведены соответствующие мероприятия, приняты меры, но ситуации это не изменило. Времени на подготовку качественного командного состава не было. А защищаться от набегов «Недостойных» нужно было уже сейчас. Так что отправка молодых командиров на Форпосты возобновилась.

Командир Силик Лир был именно из таких, а это нервировало и раздражало тех, кто уже сталкивался с молокососами вроде него. Именно по этой причине к Командиру форпоста № 7 относились с предвзятостью и недоверием.

В тот день, когда он принял командование, к нему приехал Командир Форпоста № 1 Лирик Бар.

– Вы должны понимать, – сказал он строго, – ваши бойцы, воспитаны в боях. Они не такие как вы. Они готовились и обучались по иной системе. Их учили выживать и подчиняться командиру. Но если вы проявите слабость или неуверенность, они погибнут. Ваш предшественник был для них едва ли не родным отцом. Я надеюсь, вы понимаете аналогию? Вы должны стать для них тем, кого они будут уважать и беспрекословно подчиняться. От умения руководить порой зависит жизнь. А вы находитесь на важном участке периметра, за вашими спинами – Королевство. Все Форпосты связаны единой системой безопасности. Но если падёт один, то это может стать началом падения всей системы. Поскольку обороняться с врагом в тылу будет подобно смерти.

Молодой офицер Лир, как показалось Бару, вполне разумно внял всем напутствиям. Но не прошло и месяца как с форпоста № 7 посыпались рапорты о переводе.

Лир оказался гуманистом. В попытке договориться с пленным лазутчиком «Недостойных» он нарушил протокол безопасности, и в результате погибли двое его бойцов.

И таких происшествий, что произошли с командиром Лиром, было уже предостаточно в протоколах форпостов. Командование било тревогу.

Этого и опасались командиры. После заявления Главы Сальда о том, что разбираться в ситуации с посланником могут прислать кого-то из столицы, недовольство в кругах офицеров нарастало.

Опасения были понятны. Но приказам из столицы перечить было невозможно, да и неразумно. Суровость субординации в рядах Королевской гвардии была всемирно известна. В наказание за нарушение устава любого из воинов, независимо от должности и звания, могли подвергнуть изгнанию – самому суровому наказанию предусмотренному в Королевстве.

Спустя неделю после того как донесение было отправлено в столицу, Сальд посетил самый уважаемый и известный в мире политической жизни Королевства сенатор Палатий Таф. Это был уже не молодой, но весьма влиятельный и мудрый член высшего цивилизованного общества. Особа, настолько приближённая к Королю и его семье, что фактически считался правой рукой правителя Королевства. Его охраняли как главного советника, обслуживали как одного из первых лиц государства и боялись как главного судью. Слово Тафа было решающим в Совете, а мудрость в делах внутренней политики позволила обеспечить репутацию, достойную уважения всего мира «Возрождённых».

Палатий был хорошо знаком с Иминором ещё по временам начала освоения Северных земель. Они хорошо ладили, часто общались в неформальной обстановке, попросту были хорошими друзьями.

Когда пришло сообщение о неожиданном мире, Палатий решил лично разобраться в этом необычном деле. Он лично отстранил первоначально назначенного для разбирательства молодого офицера, отложил массу важных дел и направился на Север.

– Безумно рад, что именно ты будешь заниматься этим делом, – протягивая руку идущему навстречу другу, сказал Иминор Пул.

Палатий приветствовал Главу Сальда крепким рукопожатием и радостной улыбкой.

– Я не мог не приехать, – ответил он. – Такое событие! Король в возбуждении. Его Величество требует уточнений, пояснений и приказал докладывать немедля обо всём. Ты понимаешь его нетерпение. Все устали от этой войны.

Иминор с удивлением посмотрел на сенатора.

– В столице хотят мира?

Палатий вновь улыбнулся.

– Это тебя удивляет, друг мой?

– Признаться честно, очень удивляет, – ответил Иминор.

Они шли в сторону резиденции Главы Сальда.

– Война – очень затратное дело, – объяснял Палатий. – Каждый её год обходится Дворцу в баснословную сумму.

– Не прошло и тысячи лет! – съязвил Иминор.

Палатий Таф не смог скрыть улыбки.

– Не ты один так думаешь. Но кроме войны мы должны заниматься и другими не менее важными делами. Нам нужно развивать инфраструктуру, науку, обустраивать новые города. В столице считают, что это шанс, и требуют разобраться с условиями мирного предложения. Если таковые будут серьёзными и искренними – это пойдёт всем только на пользу.

– Но неужели его Величество забыл с кем мы воюем? Неужели все те жертвы, что мы понесли могут быть так легко списаны со счетов в угоду какому-то мифическому предложению о мире? Это ведь безумие! – возразил Иминор.

– Всё есть безумие, пока не обретает реальную форму, – быстро ответил сенатор. – Можешь мне поверить, никто ничего не забыл. Никто не собирается бросаться к ногам Аискона с распростёртыми объятиями только потому, что он решился на этот отчаянный шаг. Пройдёт достаточно времени, прежде чем решение о подписании мира будет принято. А до тех пор все мы будем продолжать исполнять свой долг так же, как и ранее. Я с полной уверенностью могу тебя заверить, друг мой, поспешного решения в этом деле – не будет.

Они поднялись по невысокой лестнице и вошли в резиденцию главы Сальда.

– Я хочу, чтобы ты рассказал мне всё. От начала до конца, – потребовал Палатий Таф, устраиваясь поудобнее в анатомическом ложе.

Иминор Пул рассказал сенатору всё, что ему было известно.

– Этот посланник, где он сейчас? – спросил у Иминора сенатор.

– Он под нашим конвоем в одном из городских гарнизонов, – ответил Глава Сальда.

– Я хотел бы переговорить с ним лично, если это возможно.

– Конечно! – ответил Имирон Пул. – В конце концов именно ради этого вы здесь.

Спустя час сенатора проводили в охраняемое помещение одного из гарнизонов, где на прикрученной к полу кушетке сидел посланник правителя Аискона.

Внешний вид посланника не вызвал удивления в лице сенатора. Всё та же ороговелая серая кожа, лишённая ушей и носа голова. Множество уродливых отклонений в физиологии и анатомии. Одна рука толще другой. Палатий Таф медленно опустился на небольшой табурет и пристально взглянул в мутные, словно покрытые пеленой глаза узника. Посланник, в свою очередь, уставился на незнакомого гостя.

– Как тебя зовут? – спросил сенатор посланника.

– Зимирель, – ответил тот спокойно.

– Скажи мне, Зимирель, зачем ты здесь? – подражая тембру голоса пленника продолжил свои расспросы сенатор.

Узник оставался неподвижен. Он словно находился в состоянии некоего транса.

– Я здесь, чтобы доставить послание мира от моего повелителя и господина, правителя моих родных земель владыки Аискона.

Палатий продолжал смотреть в глаза посланника не моргая.

– Скажи, Зимирель, ты сам пришёл к нам или тебя заставили это сделать – силой либо шантажом?

– Я пришёл сам. Но по воле моего правителя, – ответил не моргнув и глазом посланник.

– Какая твоя любимая пища, Зимирель? – не унимался сенатор.

– Я люблю мясо диких Ласов и плоды Тыри, а ещё корни картофеля и репы, – ответил с улыбкой Зимирель.

– Чем ты занимался до того как пришёл сюда? – задал очередной вопрос Палатий Таф.

– Я был хранителем знаний прошлого и летописцем реальности, – проговорил посланник.

– Ты владеешь грамотой? – удивлённо спросил сенатор.

– Да, – тут же отозвался Зимирель. – Я умею читать и писать на старом языке.

– Многие ли в вашем мире обладают этими знаниями? – искренне заинтересовавшись таким исходом беседы, поинтересовался сенатор.

– Лишь те, кто хранят знания и достойны обладать ими.

– Очень интересно! – прошептал себе под нос сенатор.

Он почесал в затылке и, взглянув украдкой в расположенную напротив матовую стену, продолжил:

– Что ты думаешь о том, кто по вашему древнему преданию вершит великие чудеса и дарует мир всему живому? Кто он этот ваш так называемый Бог? – резко сменил тему разговора сенатор.

– Владыка мира – есть свет, что приходит поутру, – с неким благоговением ответил Зимирель, – он брызги вод и шелест трав. Он тот, кто даровал нам жизнь. Он добр к нам, несмотря ни на что. Он простил нас за всё то зло, что мы причинили этому миру. Он всегда рядом с нами, он завтра и вчера, он восход и закат, он жизнь и смерть. Он наш единый Бог! Я верю в то, что однажды придёт день, когда он вновь направит мир по истинному пути дабы завершить преобразование нашего мироздания и вернуть всё на круги своя. Об этом глаголят древние тексты.

В комнате повисло странное, словно мистическое ощущение тишины.

Палатий Таф отвёл свой взор от посланника с нескрываемым удивлением и вновь посмотрел в матовую стену, за которой находился глава Сальда, внимательно наблюдавший за этой беседой.

– Что тебе велел нам передать твой правитель? – задал свой последний вопрос Палатий Таф.

– Мой Великий правитель желает мира. Он отправил меня к вам, чтобы я донёс до ваших умов эту благую мысль. Мир может быть заключён на условиях, которые мы с вами разработаем и обсудим совместно. Правитель Аискон понимает, что подобная работа не может протекать быстро. Это очень важный и сложный процесс. Поэтому он даёт своё слово, что с того момента как я вернусь к нему, ни один его воин не переступит ваши границы. Также правитель Аискон гарантирует безопасность любым послам с вашей стороны и надеется на взаимность.

– Что ты обо всём этом думаешь? – спросил глава Сальда у сенатора Тафа, когда они покинули тюрьму.

– Я в смятении, друг мой, – ответил сенатор. Он взялся рукой за подбородок и глубоко задумался. – Я не знаю, что сказать. Я растерян.

– Подобного с тобой никогда не случалось, я знаю.

– Ты прав, – соглашаясь с Главой Сальда, кивнул сенатор. – Но одно я могу сказать тебе точно, мой друг. То, в чём я абсолютно уверен, – Сенатор пристально взглянул в глаза Иминора. – Этот посланник не лжёт.

– Ты уверен? – переспросил Иминор.

– Как в самом себе, – отозвался Палатий Таф, – я вижу ложь, я могу ощутить её мгновенно. Это моя специфика, дар своего рода. Но, этот…, – он указал в сторону закрытой камеры, из которой они вышли, – это существо. Оно не лгало мне. Оно даже не пыталось это делать. В его словах сплошная правда.

– Что же тогда всё это значит? – испуганно спросил Иминор. – Это действительно искреннее стремление к миру? Или новый, изысканный, великолепно продуманный трюк? Зная Аискона, в это поверить очень сложно. Ведь он фанатик, слепо верящий в своего древнего Бога. Он, как и все его предки, не считает нас за живых и здравомыслящих существ. Именно поэтому они и воюют с нами. И вдруг ни с того ни с сего – мир?

– Мы не узнаем истины пока не сумеем увидеть её своими глазами, – ответил задумчиво Таф. – Возможно, то о чём говорит этот «Недостойный» – правда! Но верить в правду сложнее всего.

– Люди были склонны верить в ложь и к чему это их привело? – перебил друга Глава Сальда.

– Поэтому прежде чем поверить, нужно убедиться в искренности этой правды.

Они ещё долго разговаривали и к моменту отъезда сенатора в столицу Глава Сальда был искренне убеждён в том, что Дворец не принял слова правителя Аискона на веру. Слишком сильно отразилась на истории и образе жизни «Возрождённых» эта долгая война.

Как и обещал Иминор, все форпосты были усилены и ещё более надёжно укреплены. В составе новых подразделений появились самоходные артиллерийские и моторизированные единицы. Новые образцы стрелкового и аналитического оружия. В форпосты поступили свежие пехотные полки, оснащённые новейшей экипировкой и оружием. Количество войск в городах увеличилось вдвое. Все жили в ожидании. Но вот в ожидании чего?

За полгода после того как на пороге мира «Возрождённых» появился странный посланник, ни один из форпостов Северного края не был атакован. Более того, по всем границам Королевства прекратились набеги «Недостойных». Подобного не смогли припомнить даже самые старые и опытные воины. Обычно раз в три месяца какой-нибудь из форпостов подвергался яростной атаке. «Недостойные» словно прощупывали оборону. Выискивали бреши и слабые места. Но сейчас всё резко изменилось.

Дозорные, усиленные новыми системами слежения за прошедшие полгода, не заметили ни одного дикаря в зоне своего наблюдения. Они словно пропали. Исчезли их патрули и диверсанты, коих ранее было немало. Даже беспилотники, засылаемые вглубь вражеской территории, не фиксировали скоплений живой силы как ранее. Казалось, что правитель Аискон и в самом деле вознамерился направить свои действия в сторону мира.

Но полгода – это, не показатель. Поэтому снимать наблюдение за границей и ослаблять боеготовность форпостов никто не собирался.

Через год на общем собрании глав областей в Высшем совете была высказана сенсационная информация. Ни один форпост Королевства не подвергся набегам за прошедший период. Тишина на фронтах заставила Высший военный совет глубоко задуматься над происходящим. Высказывалось много мнений, от банальных – то что ресурсы «Недостойных» источила долгая война. До безумных и предостерегающих – будто бы это хитрая стратегия, которая позволит скопить силы для решающей массовой атаки.

Мнения разделились. Это вызвало споры и разногласия в кругах обороны. Урегулировать разрастающиеся споры пришлось лично Королю. Его точка зрения была неоднозначной, но оспаривать решения правителя никто не посмел.

Король Дитерион приказал отправить послов к Аискону, чтобы те лично убедились в реалиях его намерений. По возвращении послы были обязаны представить полный, исчерпывающий отчёт о том, что увидели и узнали, а, главное, почувствовали.

За короткий срок со всех концов Королевства были собраны лучшие из лучших обладатели высших чувств. Эти подданные короны могли осознанно с помощью своей энергетики ощущать мысли намерения тех, к кому прикасались. Подобные способности были дарованы не многим. Обладание высшими чувствами скрывали, поскольку того, кто познал чужие мысли без ведома их носителя могли казнить на месте без суда и следствия. Именно поэтому данные умения оберегали с особой тщательностью, а тех кого находила корона – забирали навсегда, хранили и обучали в специальных домах.

Караван был сформирован в Сальде. Предварительно разведчики Клауда связались с «Недостойными» и согласовали пути следования.

Десять боевых ходо-ботов достигли оговорённого места встречи и расположились лагерем на рассвете. Огромные боевые машины, передвигающиеся на шести мощных конечностях, сформировали некое подобие кругового лагеря и ощетинились орудиями наружу.

Когда солнце начало клониться к закату, а температура воздуха быстро пошла вниз, показались «Недостойные».

Вперёд вышел тот самый посланник, что доставил предложение о мире больше года назад.

– Правитель Аискон желает видеть послов вашего мира, – с приветливым поклоном проговорил Зимирель.

– Именно для этого мы здесь, – ответил вполне сдержанно сенатор Палатий. Они прошли пешком полдня, затем погрузились в огромные плавучие суда, изготовленные из длинных рёбер Топотунов, обшитых шкурами и промазанных чем-то вроде густого сала. Переправившись через пролив Туманов, они шли пешком пять дней.

Как только солнце скрылось за горизонтом, послы «Возрождённых» увидели огромный лагерь дикарей. Они проследовали в приготовленный специально для них огромный шатёр. Внутри шатра по кругу были расставлены специальные сидения. На противоположной стороне от входа была навалена гора всевозможных шкур. В центре шатра горел огонь, а в воздухе слышался странный звон. Послы разместились на приготовленных для них местах и осмотрелись.

Шатёр также был сшит из огромных шкур Топотунов, а изнутри отделан мехом морских львов. В центре потолочного свода зияло отверстие, через которое выходил дым. По стенам шатра горели небольшие лампады.

– Зима ещё далеко, но ночи теперь холодны, – услышали присутствующие.

Огромное существо появилось словно из ниоткуда и тяжело взгромоздилось на большой холм из множества шкур. С первого взгляда огромное создание казалось жутко безобразным. Серая почти чёрная кожа, огромный горб на спине и сильные мускулистые ручищи. У него не было одного глаза, а на теле было полно страшных шрамов. Одна нога была короче другой и было видно, что это результат травмы.