Бирюзовый Глаз

Потом мы еще о чем-то поговорили, и как-то незаметно оба поняли, что время наше закончилось и пора прощаться. Я не стал провожать ее до аэропорта. Зачем? Да она и не просила, более того, испытала явное облегчение, когда услышала от меня, что не смогу довезти до самолета. У каждого давно своя жизнь, и эти жизни практически утратили точки соприкосновения.

18. Тайны следствия

Уже довольно-таки долго мы со Стеллой сидели в моем любимом кафе «Гоблин», при этом мне совсем не хотелось уходить: люблю это заведение. Разглядывали других посетителей, обсуждали общие интересы и тихо, из-под полы, потягивали принесенное мною пиво. В последнее время такое поведение стало если не повседневным, то частым для меня занятием. Уютная атмосфера, вкусное меню, разнообразные скидки. Но боюсь, с этой привычкой придется расстаться. Скоро это место исчезнет, как и многие другие. Говорят, более восьмидесяти процентов всех кафе ликвидируются в течение года с момента открытия, но и старые, популярные заведения уже едва сводят концы с концами. Из-за известных всем событий, цены растут, ассортимент падает, а сами кафе закрываются одно за другим.

– Знаешь, есть просьба, – произнес я фразу, что с некоторых пор сделалась обычной в моем лексиконе.

– Ко мне просьба? – отчего-то удивилась сыщица. – Да ладно?

– К тебе, к тебе. К кому же еще? Это никого особо сильно не затруднит, а мне очень поможет. У тебя же остались связи в органах внутренних дел?

– Ну-у-у-у… – протянула подруга. – А зачем тебе?

– Мне бы подробности дела об убийстве в клубе «Цепея Неморалис» узнать. Очень надо. Чего там менты нарыли. Узнай, а?

– Ты что, сдурел? – всполошилась Стелла. – Это незаконно, тайна следствия! Как я могу узнать подробности незаконченного уголовного дела? С ума сошел? Зачем тебе?

– Так получается, что это убийство непосредственно связано с нашим сборником рассказов, я уже говорил, нет? С «книгой-убийцей» как ты скажешь. Каким образом, пока без понятия, но связь определенно присутствует.

– С чего вдруг взял?

– Там убит один из наших авторов, а я видел все своими глазами, – честно признался я. – Сам там был и чудом слинял оттуда, избежав контакта с полицией. Я тебе уже рассказывал об этом, или еще не успел?

– На твоих глазах? Об этом ты, кстати, рассказать забыл. Или я пропустила? Тогда аргумент… – задумчиво призналась сыщица. – Попробую, конечно, но ничего обещать не могу. Не знаю, что там получится.

– Почему не знаешь? – наивно спросил я.

– Видишь ли, в чем дело, – вдруг вздумала наставлять меня девушка. Была у нее такая особенность: в слегка нетрезвом состоянии рассудка она любила довольно-таки банально рассуждать на морально-нравственные темы. Опять же способствовал магистерский диплом философа. Но все, о чем она в таких случаях говорила, обычно и так можно было почерпнуть из какого-нибудь бульварного романа. – Я теперь в не очень хороших отношениях с теми людьми, к кому раньше могла бы свободно обратиться. Потеряла доступ к уголовной информации. Ты лучше к своему окружению внимательнее приосмотрись, нет ли среди твоих, так сказать «друзей» того, кого ищешь. Даже если, (предположим!) получу какие-то следственные данные, совсем не значит, что они приблизят тебя к истине. В основе любого преступления лежит ложь, и в твоем случае это крайне важно.

– Даже важнее, чем убийство? Почему?

– Погоди, сейчас все объясню, – сказала Стелла, поставив свою кружку. – Ложь доказывает, что индивидуум прекрасно осознавал преступность своего действия, и оттого старался замаскировать свой поступок. Вот тут-то и заключается криминал, действие, характерное лишь для высокоразумных существ. Зверь иногда убивает себе подобного, но исключительно по биологической надобности, и моральных угрызений не испытывает. А человек уничтожая другого человека, игнорирует человеческие законы или законы своего общества, что, собственно, почти одно и то же. Преступление появилось одновременно с разумом, и его создал, сформировал и довел до совершенства сам интеллект. Кстати, такова сущность и такова основа всей человеческой цивилизации.

– Это ты от пива смотришь на мир столь пессимистично? – удивился я. – Как любит говорить один мой друг, лучше всего пить коньяк – на мозги мягче ложится.

– Не, ты просто не хочешь понимать, – гнула свою линию Стелла. – Не пессимистично я смотрю, а трезво. Вот гляди. Все грабежи, убийства, даже изнасилования, прежде чем реализоваться в жизни, разыгрывались в чьем-то преступном сознании. Или в подсознании. Если бы они не формировались как идеи, то вряд ли стали бы частью нашей действительности. Любой честный уголовный следователь старается, прежде всего, установить: умышленно совершено злодеяние или бессознательно. Любое осознанное преступление, прежде чем сделаться криминальным фактом, было криминальной мыслью, а потом обрастало преступной ложью. Если где-то сейчас происходит сложное преступление, можешь быть спокоен – это действие был хорошо продумано, а потом замаскировано ворохом лжи. Поэтому ищи такого лгуна. Что, не согласен с такой постановкой вопроса?

– Согласен, в общих чертах, в чем вопрос? Есть тут пара возражений, но это – ладно. Просто какие-то неясные пугающие процессы в мире пошли. Будто просыпается нечто. Помнишь как в сказке про Конька-Горбунка? Люди так расслабились, что построили на спине монстра-кита целую деревню, и давно забыли, что никакой это не остров, пока в один прекрасный день чудовище не проснулось. Только у нас сейчас не кит, и даже не дракон. Это нечто глобальное.

– Хорошо бы удрать от всего этого глобального в другую вселенную или иную реальность, – мечтательно произнесла Стелла. Явно о чем-то таком она уже как-то думала.

– Боюсь, не получится, – помотал головой я. – Если известные законы природы верны, а повседневный опыт подсказывает, что это именно так, у нас нет выбора. Поэтому решения надо принимать без сожалений.

– С чего это ты? Философия – моя фишка.

– Это я так просто… – и добавил: – надо заниматься любимым делом, уметь постоять за себя и жить на полную катушку в этой реальности.

– Тем не менее, в некоторые дни от окружающей реальности чудовищно тошнит. А ты такого рвотного рефлекса случайно не испытываешь?

– К кому? – не понял я.

– Вообще. А к тебе я ничего не испытываю, говорила уже, а то, что испытываю я к себе самой, относится исключительно ко мне и ни к кому более. Как говорила Джейн Остин: «Очень мало людей, которых я действительно люблю. И еще меньше тех, о ком я хорошо думаю. Чем больше я смотрю на мир, тем меньше он мне нравится».

– Хорошая цитата. Знаешь, где-то читал, что секс с тем, к кому ничего не чувствуешь, негативно сказывается на психике.

– На чьей психике? И при чем тут секс?

– На женской, наверно, – предположил я.

– Не факт. Секс является чисто физиологической надобностью, такой же, как голод или жажда. Поэтому специалисты не рекомендуют им пренебрегать. Одна моя подруга вообще была убеждена, что женщины точно так же открыты к случайному сексу, как и мужики, но лишь до тех пор, пока думают, что получают удовольствие.

– Познакомь, а? – засмеялся я.

– Обойдешься!

– Где хоть живет эта подруга?

– В Питере, где же еще? – удивленно произнесла Стелла. – Оттуда же все мои подруги происходят.

– Забавно, – задумчиво заметил я, вспоминая Арину с ее похожими взглядами. – Ты же не любишь Петербург? Помнишь рассказывал, как у меня подворачивалась возможность постоянную работу там получить?

– Нет, не помню… Еще раз расскажешь?

– Расскажу, почему бы и нет? Говорят, одной из вещей, что нужно сделать, если приехал в Питер, это найти работу и тут же ее потерять. Все это получилось у меня в лучшем виде. В ту пору зарплату мне платили так себе, хватало еле-еле, вернее – вообще не хватало, и потихоньку искал я себе новое место. Делал это не очень активно, но разные варианты время от времени рассматривал. А тут такой случай. Была в Петербурге у меня очень хорошая подруга, и у нее на работе вечно что-то приключалось с компьютерами. Своего специалиста не было, и приглашали стороннего с почасовой оплатой, что, как легко понять, вставало в копеечку. Начальник заподозрил неладное, очень уж часто случались разные сбои – то сервер зависает, то одна рабочая станция не включается, то другая, то к сети доступа нет, то вирус какой-нибудь. А за каждый вызов – плати. В конце концов, решился он, начальник, взять в штат системного администратора, чтобы сидел на постоянной зарплате и обеспечивал стабильную работу компов, локалки, интернета и вообще всего того, что с этим на фирме связано. Сама же фирма, где трудилась в ту пору моя подруга, располагалась на юго-востоке Питера и занималась городским озеленением, установкой бетонных ограждений и еще чем-то таким. Заказов было много, и без дела никто не сидел. Как-то раз, в один из моих приездов в Петербург, упросила она меня взглянуть на свой служебный компьютер. С ведома шефа, разумеется. Чего-то уж очень медленно работать все стало, а приходящий спец долго ковырялся, деньги за работу брал, а толку чуть. Ну, посмотрел я. Оказалось, что стоит в этом компе куча каких-то чужеродных программ, шпионский троян и множество ненужных приложений зачем-то лезущих в Сеть, а что делающих, сразу и не поймешь. Я это вычистил, исправил, и компьютер прямо «летать» начал. Шеф был в восторге, подруга моя тоже, но не очень – с усилением скорости на нее только больше работы навалилось. В результате шеф фирмы предложил работать у них постоянно. Ну и что, что в Москве живу? Буду приезжать на четыре дня – с понедельника по четверг. Дорога? А что дорога? За вычетом транспортных расходов все равно оставалось вдвое больше тогдашнего моего жалованья. Жить негде? А вот, есть тут такая комнатуха – метров десять квадратных. Это сейчас там разное барахло сложено, но вполне реально расчистить и организовать сисадминскую. В шкафу можно сложенную раскладушку и спальник хранить, а душевая на этаже имеется. Кроме того, он, начальник, не будет сильно возражать, если вдруг задумаю на некоторые выходные не уезжать в Москву, а здесь оставаться. Круглосуточный пропуск в офисный центр обеспечит вход-выход в любое время. Такое вот предложение. Ну, задумался я и попросил время на поразмыслить. С одной стороны – заманчиво. Хорошая зарплата, всего десяток компьютеров вместо полутора сотен на моей тогдашней работе, да и Питер опять же. С другой стороны – мотаться туда-сюда… это поначалу только прикольно, интересно даже, а потом быстро может надоесть. А тут какие-то терки начались на тогдашней моей работе, скандалы какие-то, в общем, серьезно решил соглашаться, а пока, поделился этими мыслями с некоторыми сослуживцами, с кем нормальные отношения были. Так или эдак, дошло до администрации, и зарплату мне внезапно прибавили. Причем так прибавили, что работа в Петербурге утеряла всякую актуальность. Такая вот подворачивалась возможность.

– А что твоя петербургская знакомая? – вдруг заинтересовалась сыщица.

– Нормально знакомая. Жива и здорова. С работы давно ушла, муж, двое детей, и ни о чем другом, кроме детей…

– …говорить с ней стало как-то сложно, да? – хихикнула Стелла.

– А с женщинами вообще все сложно. Сначала боюсь кого-то из них обидеть, а потом оказывается, что всем им вообще пофиг и глубоко плевать на эту мою боязнь. У них просто другая цель. Когда они при этом начинают пытаться применить свою женскую привлекательность для достижения той или иной цели, мне хочется наорать и забыть как страшный сон. Старею? Но я, черт возьми, обожаю наблюдать голое женское тело или смотреть какую-то пошлятину, но при этом люди должны мне нравиться. Люди, которые думают так же, как и я. Кто-то из авторитетов однажды изрек: «если твой собеседник не думает, как ты, он тебя не поймет, или поймет неправильно». Автора цитаты не помню, но со смыслом согласен. По-моему вокруг никто уже не думает как я. Я вообще устал от людей, устал от того ментального мусора, что они разводят вокруг себя своими словами, своими мыслями, своими действиями или бездействиями. Всем абсолютно пофиг на то, что происходит. У каждого свои заботы и проблемы, и никто не понимает, почему что-то должно кого-то волновать. Ведь их не отправляют на войну, заживо не сжигают в клетках, не отрезают головы. Это же где-то там, далеко. Убиты авторы каких-то там рассказов? Да ну, совпадение.

– Тут не совпадение, – язвительно проговорила Стелла, – это что-то из серии о пробуждении глобального монстра. По-моему ты действительно стареешь. У тебя сегодня склонность к занудству больше чем когда бы то ни было.

– Это не только твое мнение, это реальный факт. Мое поколение давно уже не считается молодым. А я привык им быть, молодым. Раньше это придавало энтузиазма и сил, наполняло лживым оптимизмом, что все еще впереди. Был свеж и счастлив, в моем распоряжении оставалось время. Масса времени. Мне чудилось, что так будет всегда. Затем, постепенно, пошли разные предупредительные сигналы, и сладкая истома молодости сошла на нет. Первый звонок, недавно вот был второй… Молодость, больше не служит оправданием, и мое поколение стало тем, с кем хвастливо конкурировало в юности. В нашей юности, которой давно не стало. Старость приближается со скоростью японского поезда, и уже давно пора подводить итоги, а я до сих пор веду себя как безбашенный подросток. Время сыплется, будто в песочных часах, а внутренне я все еще молод, так что могу себе позволить несколько заезженных сравнений, не говоря уже о сладкой истоме. Пока… пока не посмотрю в зеркало. А что дальше? Кардиограммы, диеты, клистир и теплый сортир. Седина в бороду и бес в ребро. Комплект лекарств и регулярная диспансеризация. Ностальгия по прошлому. Я стал бояться узнавать чужой возраст и скрываю свой. Время, сволочь ты бессердечная.

– Лучше не увлекайся ностальгией, – улыбаясь, снова заговорила Стелла, – а живи себе спокойно. Ковыряться в прошлом, это как с дохлой собакой гулять. Можно конечно, но лучше ну их, такие прогулки. Жить надо сегодняшним днем. Настоящим временем. Или хотя бы ближайшим будущим, но лучше все же настоящим, ибо будущее – тоже дохлая собака, только в ином ракурсе. Не спрашивай, почему так, просто поверь. Или не верь, твое дело.

– Ладно, – заговорил я тихим голосом, – пойду я пожалуй… Поздно уже.

– А ну, сидеть! Ты будешь писать про эту историю? С книгой-убийцей?

– Наверное, если когда-нибудь до конца доберусь. Заранее лучше не загадывать, а то мало ли.

– И про меня будешь? – требовательным тоном спросила Стелла.

– Так это же как-то само собой, – стал на ходу чего-то бормотать я в качестве оправдания. – Без тебя как-то не…

– Тогда – вот, – перебила Стелла. – Про себя сама напишу, а ты вставишь отдельными главами. Не бойся, на соавторство не претендую, оно мне нафиг не нужно.

Возражений с моей стороны не последовало, я запросил счет и расплатился. Что удалось выведать из всего этого длинного трепа? Только то, что никого пока не подозревают. Сам бы мог догадаться, и это утешало. И еще одно немаловажное обстоятельство. Преступником, похоже, окажется кто-то из моих знакомых, что уже совсем не радовало. Такое уже было, причем не раз, и вспоминать подробности тех прошлых дел совсем не хотелось.

– Ну? – Стелла посмотрела на меня как судья на обвиняемого в тройном убийстве, – хочешь продолжение истории алмаза?

– Хочу, но боюсь даже просить. Ты и так для меня сделала больше, чем рассчитывал.

– А чего особенного я сделала? По-моему, ничего. Но ты все-таки попроси, нынче я добрая. Так на чем мы остановились?

– На том, как ты полтора года назад продинамила меня в том кабаке… Ну, извини – не смогла приехать по уважительным причинам, и мы договорились на потом, как получится. А после ты поехала в Питер и узнала там многовековую историю этого бирюзового алмаза.

– Ага. Так вот, слушай. Я тогда думала, что мои действия ничего хорошего пока не принесли…

19. Стелла и лабиринты

Стелла думала, что ее действия ничего хорошего пока не принесли, и пусть «куратор» больше не давит. Никаких наскоков, никаких атак, только аккуратная планомерная работа. Сбор фактов, просеивание информации, вдумчивый анализ, выводы. Все надо делать пунктуально и постепенно, а наскоки – не к добру. Как в шахматах: прыжок конем в начале партии, как правило, ни к чему хорошему не приводит. Любой наскок – почти всегда дурость

Следующим номером Стелла назначила одну из девиц. Какую? Рыжую или шлюховатую брюнетку? Первая проживала в каком-то поселке Тверской области, а вторая в Петербурге. Сыщице было все равно с кого начинать. Но поскольку она уже находилась в Питере, то решила поговорить в первую очередь с той, что в Петербурге. Поговорила, но это тема для другого рассказа. И только потом, когда сыщица уже вернулась в Москву, она поехала к рыжей девушке, к той, что с глупым взглядом.

По степени коммуникабельности и общительности Стелла очень грубо делила всех людей на три неравные группы. Персонажи первой категории немногословны, сторонятся контактов, предпочитают одиночество. Необходимость новых знакомств может ввергнуть их в панику и надолго вывести из равновесия. Однако они обязательны и в одиночестве способны делать серьезные вещи, обычно доводя до успешного завершения. При этом очень не любят начинать новые дела. Им трудно разговаривать с окружающими и тяжело заниматься проблемами других. Обычно они не любят смотреть в глаза, предпочитая во время беседы разглядывать окружающий интерьер. Если на них надавить, то они становятся грубыми и несдержанными, могут оскорбить собеседника, после чего долго не успокаиваются. Зачастую их считают злопамятными. Идти наперекор своему характеру таким людям крайне сложно, возможно только в стрессовой ситуации при сильном эмоциональном возбуждении. Они часто лгут лишь затем, чтобы избегать встреч. С ними трудно строить взаимоотношения, и если без вариантов требуется постоянное общение, они своей замкнутостью могут сильно осложнить жизнь как себе, так и окружающим.

Вторые, напротив, создают иные проблемы. Общительность этих людей зашкаливает и часто носит нездоровый характер. Они чрезмерно активны, многословны, постоянно вмешиваются в чужие дела. Охотно берут слово и начинают судить о проблемах, в которых совершенно некомпетентны. Любят высказываться по всякому поводу и вообще без повода, вольно или невольно становясь причиной различного рода конфликтов и недоразумений. С ними тяжело дома, на работе, да и вообще повсюду. Они постоянно в курсе чужих дел. Бывают вспыльчивы, обидчивы, необъективны, но после конфликтов быстро успокаиваются. Они, что называется, отходчивы, но им недостает усидчивости, терпения и смелости при столкновении с тяжелыми проблемами. Способны лгать лишь затем, чтобы не расстраивать собеседника. При желании, однако, могут себя заставить сосредоточиться и не отступать. Любят принимать участие в дискуссиях, даже если имеют поверхностное представление о предмете, хотя серьезные темы вызывают у них тоску или даже головную боль. Вечно перебивают собеседника, стараясь свернуть разговор в интересное им русло. Часто у них «липкий» неотрывный взгляд. Они всюду «в своей тарелке». Хватаются за любое дело, хотя не всегда могут довести начатое до конца. Любопытны, охотно знакомятся с людьми, обожают бывать в центре внимания, никому не отказывают в просьбах, хотя часто не могут да и не собираются ничего выполнять. Отношения с такими людьми поддерживать для серьезного дела нет никакого смысла, а их несерьезность и необязательность не располагает к спокойному общению.

И, наконец, есть третьи. В основном эти люди общительны, любознательны, умеют слушать интересного собеседника, достаточно терпеливы в общении с другими и отстаивают свою точку зрения без вспыльчивости. Участвуют в спорах и диспутах, но при этом максимально контролируют себя. Спокойно идут на встречи с новыми людьми, хотя сближаются с ними зачастую с оглядкой. Чувствуют себя уверенно в незнакомой обстановке, но в то же время избегают шумных малознакомых компаний. Экстравагантные выходки и многословие вызывают у них раздражение. Проблемы не пугают их.

Сама себя Стелла уверенно относила к третьей категории, и была бы немало удивлена, если б узнала мнение некоторых знакомых, не согласных с таким заключением.

Именно ко второй группе по классификации Стеллы относилась рыжая курносая девушка из списка куратора. Жила она в добротном кирпичном доме в поселке Белозубцево Тверской области, и Стелла прокляла все на свете, прежде чем нашла дорогу и добралась до места.

Дом имел привлекательный вид и свидетельствовал о хорошем вкусе владельца. Черные железные ворота с калиткой подпирались двумя квадратными столбами из тех же кирпичей, что и дом. К одному из кирпичных столбов крепился домофон с видеокамерой, номер дома и почтовый ящик.

Стелла надавила на кнопку вызова.

– Вы ко мне? – спросил динамик девичьим голосом.

– К вам, наверно. Надо поговорить.

– А вы кто? Из администрации что ли?

– Да, из администрации, – кивнула Стелла, решив в процессе разговора понять, что еще за администрация такая, и о чем вообще речь. – Как вы догадались? Меня интересуют водяные счетчики. Есть данные, что они у вас неправильно установлены. Надо проверить.

– А, это! – девушка в домофоне весело рассмеялась, – они у меня вообще не установлены.

– Надо посмотреть и удостовериться. Разрешите?

Экспромт и только экспромт, главное – не задумываться ни на секунду.

– Смотрите на здоровье, мне не жалко. Сейчас, я вас пропущу.

Через пару минут калитку открыла симпатичная рыжая особа лет двадцати двух – двадцати трех. Одета она была в простую желтую майку, свободные камуфляжные штаны с многочисленными карманами и кроссовки на босые ноги. В руках у девушки был небольшой, но явно смертельно опасный арбалет с пистолетной ручкой и на взводе.

«И вовсе она не глупая, – продумала Стелла, – с чего это я так решила?»

Для вида сыщица прошла к водопроводным трубам, внимательно их осмотрела и важно заметила:

– Надо устанавливать, есть надлежащее указание.

– Пока ставить не буду, кучу бабла придется выкладывать, – парировала рыжая. – А денег нет. Я тут уже ненадолго, скоро в Москву перебираюсь.

– Это почему же кучу? Могу рекомендовать хорошую фирму, берет недорого, работает надежно.

– Тут уже приходили какие-то, что недорого. Послала их …25. Судя по предложениям, явные жулики, да и рожи у всех бандитские. Никакого доверия не внушали.

– Вот это уже интересно! Мы как раз собираем сведения о недобросовестных поставщиках.

Тем временем рыжая провела Стеллу в дом, и обе расположились за широким обеденным столом в просторной комнате, оформленной с каком-то спортивно-милитаристическом размахом. На стенах висели луки и арбалеты, а прямо напротив двери красовались крупные плакаты с голыми по пояс мускулистыми загорелыми дядьками в камуфляжных штанах и армейских ботинках.

– А вы-то у себя дома такой счетчик поставили? – вдруг спросила рыжая. – Только честно?

– Поставила! – призналась сыщица. – Честно! Причем давно уже. Для холодной и горячей воды. Могу даже схему учета показать. Нашей жилищной администрации было вообще безразлично, кто устанавливает, а кто нет. Кто установил, тот платил по счетчикам, кто не установил – платил, как придется, и объем выкаченной домом неучтенной воды делился на число не установивших диссидентов. И все бы хорошо, пока на первом этаже не поселились «гости из ближнего зарубежья», и начиная с семи часов к ним ходили мыться толпами их соотечественники. И вот однажды мне выставили счет как за плавательный бассейн небольшого спортивного общества. Сразу установила, теперь только по показаниям плачу. Воду не экономлю, но получается несравненно дешевле, чем раньше. Короче – не прогадаете, ставьте счетчики.

– Ладно, вы меня убедили. Кого посоветуете? Чтоб только без обмана? – наивно спросила рыжая.

– Вот эта компания… Надежные ребята, и берут недорого, – и Стелла протянула визитку, что выгребла из своего почтового ящика. При этом она вовсе не рисковала: предложенные «ребята» старались не выезжать за пределы московской кольцевой автодороги, и в Тверскую область уж точно не поедут.

Тут внимание сыщицы привлекли листы бумаги, сдвинутые на край стола.

– Вы рисуете лабиринты?

– Ага, – кивнула рыжая. – Детские головоломки. Для журнальчиков, для книжек-развивалок… в некоторые газеты берут.

– Хорошо платят? – заинтересовалась сыщица.

– Да нет, не очень. Это так – для настроения больше. Хобби. Особенно мне нравятся круглые лабиринты с центром, до которого надо снаружи дойти.

– А мне нравится такой вариант. Схема запутанного лабиринта. С одной стороны вход, с другой – выход наружу. У входа вооруженный стражник и узник в лохмотьях. «Иди, – сказал ему охранник, – и если тебе удастся найти путь и не заблудиться в Темном Лабиринте, получишь свободу». «Какие вы мне даете гарантии?» – просил пленник. «Честное слово нашего повелителя, – пояснил охранник, – а ему следует верить. Иди!» Разумеется, узник выбрался на волю. Как он шел?