Бирюзовый Глаз

Тем временем «Бирюзовый Глаз» опять украли. Когда с началом Великой Французской революции королевское семейство попало под арест, во дворец проникли воры и похитили все драгоценности короны. Вместе с прочими сокровищами пропал и бирюзовой бриллиант. Согласно одной из гипотез, кража была организована Дантоном для подкупа врагов революции. Как бы там ни было, но «Бирюзовый Глаз» оказался в Англии, был продан Георгу Четвертому, который потом подарил его одной из своих фавориток. Вскорости «Бирюзовый Глаз» ушел с молотка ради покрытия долгов любовницы Георга. Самой девушке подарок не принес ничего кроме гибели: почти сразу она сошла с ума, и оказалась в лондонской Больнице святого Луки – приюте умалишенных из привилегированных членов общества, где и умерла через пару лет.

Следы же Бирюзового Глаза в очередной раз временно потерялись.

Таинственный голубой бриллиант «всплыл» на поверхность истории ко второй половине девятнадцатого века, причем снова в Париже. «Бирюзовый Глаз» наделал там много шуму, постоянно менял владельцев, которые едва успевали от него отделываться, тем самым, сохраняя свою жизнь, рассудок и благополучие. Именно в это время британский писатель Роберт Льюис Стивенсон, находившийся в ту пору во Франции и впечатленный рассказами о таинственном бриллианте, написал свою знаменитую повесть «Алмаз раджи».

И вот, наконец, в тысяча девятьсот десятом году «Бирюзовый Глаз» оказался в руках уже тогда знаменитого французского ювелира Пьера Картье – основателя прославленной династии и всемирно известного бренда «Cartier». Прекрасный бриллиант был куплен за астрономическую по тогдашним меркам сумму – за более чем полмиллиона франков. Популярный ювелир стал активно распространять всяческие слухи, чаще всего нелепые и ложные, о разных чудесах, происходящих с камнем. Разумеется, в чисто коммерческих целях. Он снабдил голубым алмазом потрясающий кулон, украсив серией значительно более мелких бесцветных бриллиантов.

После довольно шумной рекламной акции, от Пьера Картье голубой бриллиант попал к одной экстравагантной особе – Эвелин Уолш-Маклин, родной дочери хозяина крупнейшей американской газеты Washington Post. С упорством маньячки, она надевала «Третий глаз богини Кали» даже на свою собачку. Светскую львицу стали преследовать многочисленные неприятности и беды. Ей не везло в любви. Поклонники никогда не оправдывали ее ожиданий. В результате она вышла замуж за безнадежного старого развратника и повесу, который окончательно разбил ее надежды на счастливую жизнь. Муж Эвелин начал беспробудно пить, а затем и вовсе лишился рассудка. Страшные несчастья коснулись не только Эвелин, но и членов ее семьи: почти сразу после покупки рокового бриллианта общество стали потрясать новости одна печальнее другой. Дочь Эвелин покончила с собой, наглотавшись снотворного. Муж Эвелин, находясь в припадке безумия, оказался под колесами автомобиля, получил травму черепа, попал в клинику, и умер, не приходя в сознание. Сама же Эвелин угодила в психиатрический центр Creedmoor, где и провела остаток дней, скончавшись в страшных мучениях. Сложно поверить в то, что весь этот кошмар произошел в одной семье, но история подтверждается газетными публикациями того периода.

Наследники Эвелин оказались значительно умнее и сразу же избавились от опасного алмаза, продав его известному ювелиру – Гарри Уинстону, который прославился не только своим мастерством, он был не просто превосходным художником, еще при жизни он сделался человеком-легендой. Будучи весьма состоятельным ювелирным магнатом, Уинстон устраивал роскошные «алмазные балы» как в самих Соединенных Штатах, так и за их пределами. Его помпезные и яркие вечеринки представляли собой настоящие шоу, на которых богатая публика узнавала лучшие и наиболее дорогие бриллианты Америки. На каждой красавице сияло какое-нибудь невероятно роскошное украшение, которое публика с удовольствием рассматривала, выражая восхищение или договариваясь о выгодной сделке.

Любопытно, что сам ювелир многократно уверял публику, что не суеверен и абсолютно не верит ни в какое проклятье. «Я видел различные камни, и все страшилки о них – чушь собачья», – всякий раз говорил Гарри и снова выставлял бриллиант на выставках и балах. Странно, но в его судьбе действительно не произошло никакого несчастья. Вероятно, то был единственный владелец рокового камня, которого минуло проклятие богини Кали. Возможно, коварная богиня действительно пощадила жизнь человека с таким упорным и сильным характером… человека, что не хвалился наличием роскошного и знаменитого алмаза, не пытался подороже продать, а просто одаривал его красотой многих людей, устраивая пышные вечера. В те годы бриллиант многократно экспонировался на международных выставках, а все собранные средства ювелир передавал на благотворительные цели. В это сложно поверить, но факт остается фактом. Потом Гарри Уинстон баловал высшее общество присутствием голубого бриллианта на «алмазных балах» еще несколько лет, до тех пор, пока в тысяча девятьсот сорок девятом году не подарил сокровище на семидесятилетие генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Сталина. Трудно сказать, какими мыслями руководствовался известный американский ювелир, но как бы то ни было, знаменитый бриллиант с длинной кровавой историей оказался в стране победившего социализма.

Семидесятилетие товарища Сталина праздновалось с небывалым размахом. Еще задолго до великого праздника было специальное постановление Политбюро, детально расписывавшее все этапы подготовки к знаменательному дню. В стране началось воздвижение новых памятников вождю и происходило присвоение имени Сталина различным промышленным предприятиям, колхозам, совхозам, станциям метро, улицам и населенным пунктам. Ему пели дифирамбы как большому ученому и великому теоретику, искусному организатору и гениальному полководцу. Десятки тысяч подарков юбиляру поступали со всех концов страны и из-за рубежа. Музей революции в Москве, где они выставлялись, на долгое время фактически сделался выставкой подарков товарищу Сталину.

Однако «Бирюзового Глаза» в этой экспозиции никто так и не увидел. Как известно, вождь всех времен и народов был весьма проницательным человеком, и с большим пониманием относился к разным восточным легендам и традициям. Поэтому сразу же велел отдать драгоценность в закрытый алмазный фонд Гохрана, а в пятидесятом году по указу вождя бриллиант был передан для изучения в Институт кристаллофизики Академии наук СССР. Ваш покорный слуга имел честь быть одним из молодых специалистов, допущенных к тайне. Однако сам товарищ Сталин не прожил и пяти лет после рокового подарка: умер при каких-то подозрительных и странных обстоятельствах пятого марта пятьдесят третьего года. Сразу же изучение «Бирюзового Глаза» было строго засекречено, меня от исследований отстранили, а впоследствии все работы с камнем курировались исключительно службой государственной безопасности. Но на тот момент, пока я еще имел допуск, удалось выяснить, что этот бриллиант представляет собой вариант редчайшего минерала – гексагонального алмаза, одного из самых твердых известных веществ.

Впервые кристаллики этого минерал были найдены в тридцатых годах отечественными геологами на севере Сибири в пределах стокилометровой Попигайской астроблемы – древнего ударного кратера, возникшего от падения астероида в конце эоцена. Новый минерал был условно назван «ударным алмазом». Информация, как это было принято в те годы, осталась похороненной в закрытых секретных отчетах Геологического фонда, и лишь в шестидесятые годы минерал был открыт заново американцами, получил название «лонсдейлит», о чем и вышла соответствующая статья в журнале Нейчур. Далее, уже в семидесятых годах, наши геологи заново обнаружили месторождение гексагональных алмазов в районе того самого метеоритного кратера, где еще до войны находили первые ударные алмазы. По твердости лонсдейлит в полтора раза превосходит обычный алмаз, а если точнее – на пятьдесят восемь процентов! В природе крупные прозрачные кристаллы гексагонального алмаза вообще не встречаются. Этот минерал известен только в метеоритных кратерах, где из-за колоссального давления при ударе графит превратился в лонсдейлит. Ударные алмазы совсем не похожи на обычные, на вид они неказисты и имеют темную окраску. Также их отличает высокая плотность и твердость. Но эти алмазы мелкие, с большим количеством примесей и включений, а крупный кристалл должен иметь время для роста. Так что «Бирюзовый Глаз» – уникальный образец, практически единственный в нашем мире. Я говорю «практически», потому что есть еще один такой, но меньшего размера и с другими свойствами. Но о нем нет никаких сведений уже лет пятьдесят. Если честно, вообще не представляю, каким образом они могли взяться на этой грешной планете, а главное – кто и как смог их огранить? Это вопрос. Впрочем, я уже, по-моему, об этом говорил. Тут впору уверовать в инопланетян или сверхъестественные силы, но я – скептик-материалист, так что остается теряться в смутных догадках.

Ну вот, а уже в Перестройку «Бирюзовый Глаз» опять украли. На сей раз, похитителем оказался полковник КГБ Анатолий Ликвицкий, который по подложному паспорту сбежал за границу, прихватив с собой драгоценность уже тогда оцениваемую в тридцать миллионов долларов. Затем этот беглый предатель продал «Бирюзовый Глаз» одному влиятельному арабскому коллекционеру бриллиантов, но сам протянул недолго: уже в том же году был кем-то застрелен в предместье Лондона. Ходили слухи, что его устранили сотрудники одной из спецслужб, но что там было в действительности, можно лишь гадать. Арабскому магнату дорогое приобретение тоже не принесло продолжительного счастья. Через несколько лет он стал совершать какие-то нелепые сделки, обанкротился и умер от какой-то загадочной болезни. Он катастрофически быстро терял память, перестал узнавать окружающих, впал в детство и вскорости скончался. Все его состояние унаследовал сын – Абдель аль Рахим. К моменту его вступления в права, оказалось, что имущество отца пребывает в плачевном состоянии, и чуть ли не единственный сохранившийся актив – наш старый знакомый – «Бирюзовый Глаз». Уже в недавнее время произошла официальная переоценка бриллианта, и страховая стоимость возросла до пятидесяти миллионов долларов. Впоследствии Абдель аль Рахим поместил бриллиант в швейцарский банк, откуда тот и был непонятным образом похищен. На этом доступная мне история голубого бриллианта прерывается. Однако алмазы живут долго и имеют привычку «всплывать» на поверхность в самые неожиданные моменты. Думаю, с «Бирюзовым Глазом» будет та же история. Неизвестно, что еще ждет его впереди. Вот практически все, о чем могу вам сообщить.

Некоторое время Стелла потрясенно молчала, подбирая слова, а Марк Иванович ждал ответной реакции. Наконец сыщица произнесла:

– Огромное вам спасибо, Марк Иванович. Теперь хоть понимаю, с чем буду иметь дело.

– Может, расскажете, что там сейчас с «Бирюзовым Глазом»? А то так вот помру в одночасье и не узнаю, чем дело-то кончилось.

– Да не кончилось еще, к сожалению. Ищем. Пока даже перспектив никаких. Спасибо вам за помощь, вы меня просто выручили.

– С моей стороны к вам будет ответная просьба.

– Да?

– Вы же записали мой телефон? Не теряйте. Когда найдете «Бирюзовый Глаз», а вы найдете, не сомневаюсь, расскажите мне по секрету, что там с ним происходило, ладно? С глазу на глаз, я никому не скажу, – и Марк Иванович хитро подмигнул левым глазом.

– Договорились, – честно пообещала Стелла. – Еще раз, огромное вам спасибо, вы мне очень помогли.

– Это спасибо вам, – за что-то поблагодарил Анвальт.

– А мне-то за что?

– За то, что не забываете старика. И еще за то, что про блокаду не стали расспрашивать. Не могу я об этом говорить.

17. Маша

За то время, что мы не виделись, художница Маша очень изменилась. Нет, она не растолстела, не постарела, не огрубела. Она по-прежнему была красивая и молодая, тоненькая и сильненькая, как стальная пружина, просто стала другой. Она давно уже не красила волосы в синий цвет, не носила разноцветные кеды и куртки с дикими нашивками. Теперь это была успешная европейская молодая женщина с ухоженной кожей, едва заметным макияжем и легким ароматом французских духов. Время от времени она внезапно прилетала на свою родину, решала какие-то личные проблемы и так же неожиданно исчезала. От прежней Маши остались лишь коротко подстриженные ногти без следов лака и временами возникающий безумный блеск ее кошачьих глаз. И вот будучи проездом по своим делам она выкроила для меня буквально час перед аэропортом.

В тот день мы сидели в каком-то новом кафе на Новокузнецкой и потягивали овощной сок без сахара, – жуткая гадость, доложу я вам, но с некоторых пор моя бывшая подруга соблюдала исключительно правильный, «экологически чистый» образ жизни, отягощенный вегетарианской диетой. Ни о чем расспрашивать она не стала, и, похоже, у нее была совсем другая задача – выговориться, а тут я подходил лучше всего.

– …У нас в метро, – рассказывала Маша, – это я Мюнхен имею в виду, вроде бы раньше было в правилах, что босиком нельзя ходить. Однажды летом так ездила, но не входила в метро в таком виде, а уже внутри разулась: у подружки (ну, ты ее не знаешь) шлепанец упал при выходе из поезда под платформу, прикинь? Да, это надо было умудриться, но вот случилось же! Она очень стеснялась, а я же пофигистка всегда была, отдала ей свои кроссовки и поперла босиком, и ничего не произошло. Только какой-то хмырь с возвышенным выражением лица с минуту шел рядом с нами, а потом с придыханием спросил: «Скажите, девушка, а что вы испытываете, когда ходите босиком?» На что честно ответила: «Испытываю, что тапок потеряла». Хмырь почему-то обиделся и отвалил. А теперь, можешь меня такой представить? Вот и я не могу. Хожу на психологические занятия, на фитнес, стараюсь правильно питаться, но это лишь та часть моей жизни, которая недостойна освещения, ведь это лишь то, что поддерживает и насыщает, это как про каждодневное умывание и походы в туалет рассказывать. Вот вчера. Долго общалась со своей старинной приятельницей. Не с той, у которой тапок потерялся, а с другой, естественно. Все-таки мы из одной песочницы, а это не умирает с возрастом. Она мне поведала, как наши старые петербургские знакомые поживают, о бывших друзьях рассказала. Болтали по скайпу, как две пэтэушницы, прикинь? А ведь она мечтала стать балериной, врачом или элитной проституткой. Но – не срослось. Под конец она вдруг выдала, что вся наша прежняя компания до сих пор надеется, что приеду хотя бы на пару часов к ним на встречу, как всегда войду в кафе, ногой открыв дверь и с криком – «не ждали, черти?!» – пройду к нашему столику, скрепя косухой. И снова будет до слез весело, и снова поздней ночью будем разводить по домам самых пьяных. И как всегда останемся я, Nata, Seryi и Manu. Как всегда вчетвером попремся к нам с Натой в парадное и будем встречать рассвет на крыше, дымя сигаретой и планируя новый день. Все хотят, чтобы вернулась хоть на сутки, но в прошлое. Хотят ненадолго забыть кто о своей серой бытовой жизни в тесной однушке, кто о нудной работе, кто о паскудной свекрови, а кто и о ядовитой жене. Я обещала приехать в сентябре – на мой день рождения. Не знаю, удастся ли? Чувствую, в ближайшее время у меня будет одна сверхзадача – выжить и не умереть от отравления акрилом.

– Много работы? – спросил я, отлично помня, что последнее время Маша предпочитает акриловые краски.

– Пока много, а скоро ее вообще может не стать. После всем известных событий резко сократились объемы продаж моих работ, с выставками проблемы возникают. Знаешь, что мне сказали в одной галерее? Подошла какая-то темнокожая баба с пухлыми губами и заявила: «я знаю, что ты русская, вот и убирайся в свою Россию». Оказалось, что она любовница владельца той самой галереи. И это в Германии, прикинь? А сказать, чтобы она убиралась в свою Африку нельзя. Тоскую я по Петербургу, вот что.

– Особой тоски в тебе как-то не заметно. Может, не так смотрел?

– Сильно старалась, вот и нарастила на себе толстую кожу… До меня тут вдруг дошло, что в последние месяцы почти сплошь говорю о чем-нибудь позитивном, и меня вдруг резкая рефлексия взяла. Вот мне уже двадцать семь, а ума нет, и все чаще в голову приходят мысли, что довольно-таки бездарно проживаю самые лучшие годы своей жизни. В осенне-зимне-весенний период это еще не так заметно, плюс утешаю себя тем, что при деньгах можно всегда устроить персональное лето в Тае-Доминикане-Египте…

– Ебипте? Тебе что, не хватало здорового секса?

– Не пошли. Тебе не идет. Да не то чтобы не хватало, просто именно летом острее всего понимаешь: вот ждешь его, ждешь, вроде бы только кончился май, думаешь: громадье планов, именно этим-то летом столько всего сделаю… и не успела оглянуться, а вот – уже кончается июль. А август… что, август? Он отравлен приближающейся осенью. Главное, даже не успеваешь понять – где оно, то самое лето, которое так долго ждала? И на примере лета, особенно, когда тебе уже перевалило за четвертак, внезапно задумываешься: блин, как же быстро время-то летит! Казалось бы, только начался понедельник, еще вспоминаешь выходные, а вот уже и следующая пятница, и так вот проходит целый месяц, прикинь? А в промежутках надо и в зал на качалку, и с тренером позаниматься, еще на курсы спортивного танца хожу. Потом планирование долгожданного отдыха, и вот тебе на! Полгода прошло! Потом смотришь в зеркало, придирчиво осматриваешь лицо и фигуру, и понимаешь, что взрослеешь, может быть, даже стареешь, но о себе-то до сих пор думаешь, что вроде как двадцать с чем-то лет и все еще впереди. А ведь это уже не так, и с каждым годом все более не так. В общем, врет весь этот интернет. Есть и большая квартира в Германии, и машина новая, и известность, и гаджетов этих куча. Выставки вот, альбомы выходят. Плаваю регулярно в теплых водах океана над кораллами и брожу по улочкам то Лондона, то Бонна, то Мадрида… а по-настоящему была счастлива лишь в детстве, у подруги на даче, когда на старом велике летела по проселочной дороге к речке.

– По-моему это у всех бывает, – кивнул я, – нет?

– Нет, есть люди, что живут в гармонии со временем. Но от этого не легче, знаешь ли. Странно, уже давно не помню, каково это – быть на летних каникулах, когда с конца июня и по первое сентября ты ничего не делаешь: просто отдыхаешь, ходишь где и куда хочешь, лежишь на пляже, болтаешься по городу, ездишь на велике. Когда можешь позволить себе забыть, какой сегодня день недели, потому что вся неделя – один нескончаемый выходной, когда ты спишь сколько влезет, а ночами гуляешь хоть до утра. Куда же это все делось? Ведь было же оно когда-то, но вот ушло, наверное, уже навсегда. Хотя идеализировать это тоже не стоит. Да – масса свободного времени, которое можешь тратить на себя и так, как захочется, но при этом – почти полное отсутствие денег, которые, как известно, дают свободу. Правда, это как посмотреть – сейчас вроде бы деньги есть, не ахти какие, но на жизнь (ее текущее обеспечение) вроде вполне хватает. Думаешь, что вот можно прикупить объективчик к фотоаппарату, вспышечку, туфельки, шмотки, прочие игрушки и безделушки, но еще более глобально встает вопрос – а так ли уж они мне нужны? Ведь жила как-то без них, и на гораздо меньшие деньги даже, так неужели вирус потреблядства настолько глубоко проник в кожу и жировые прослойки, что безнадежно испортил мозг? И когда задумываешься об этом, блокируя оральный вау-фактор24, то по большому счету понимаешь, насколько это все пустое помрачение сознания. И, спрашивается, что же дальше-то делать?

– Вопрос риторический? – ехидно спросил я.

– Естественно. Так вот, о чем это я? Да, о том, что в целом, жизнь в который раз оправдывает тезис: получаешь то, чего хочешь. А хотела я, прежде всего, перемен. Хорошей работы в соответствии со своей специальностью, побольше денег, адекватного начальства. Как ни странно, я получила все это, и всего лишь в течение нескольких месяцев. С деньгами – улучшение довольно существенное, хотя и не полностью соответствует тому идеалу, что хотела, но до конца года есть еще время, подождем. И хоть и начала в минорной тональности, в общем-то, теми переменами, которые происходят, вполне довольна. Да, не все нравится, что-то дается тяжело, но с этим справлюсь. Беда в другом. Мне кажется, что жизнь вроде бы еще недавно началась, но как-то вот проходит мимо, причем в бешеном темпе. Трачу большую и лучшую часть дня, просто сидя в мастерской за компьютером, решаю какие-то сиюминутные организационные задачи, делаю документы, отвечаю на дурацкие вопросы, что-то согласовываю, что-то устраиваю. Уже нет денег ни на собственного менеджера, ни на секретаря – все сама, прикинь? Трачу на это большую часть недели, большую часть месяца, большую часть года. Жизни! Мне все труднее и труднее писать картины – просто времени не хватает. Нет, я не то чтобы жалуюсь, ведь альтернативой всего этого было бы проживание в Эр-Эф, сидение на шее родителей у которых и так еле хватает на себя, стояние на «Паперти» и нерегулярные заработки, чтобы хоть как-то оплатить жилье, да чем-то питаться от случая к случаю. Но вопрос: неужели так должна вся жизнь пройти?

– Ну и? – спросил я. – В чем видишь выход?

– Да ни в чем не вижу. Наивно идеализировать творческие профессии – да, не завишу от начальника, не приходится общаться в коллективе, не надо идти на работу к девяти часам и рассчитывать на отпуск длиной в двадцать восемь рабочих дней. Но при всем при этом завишу от заказчика, от галериста, даже от его темнокожей бабы, от кровопийц-чиновников, объедающих мой маленький бизнес. Работаю днями и ночами, чтобы успеть сдать заказ… и то занятие, которое доставляет удовольствие, а в моем случае это фотография и живопись, превращается в тяжелую обязанность, прикинь? Но я делаю это, хочу того, или нет. И все-таки, иногда думается, что я найду какой-нибудь выход. Может, хотя бы к тридцати годам у меня ума начнет прибавляться?

– Ну, это уж вряд ли, – засмеялся я. – Знаешь старый анекдот? Идет мужик по улице и думает: «Жена – стерва, друзья – подонки, начальник – мудак и сволочь, работа – дрянь, жизнь – говно». А за спиной мужика идет его ангел-хранитель, записывает все это в блокнот и думает: «Какие странные желания, а главное – одни и те же день ото дня! Но ничего не поделаешь, надо выполнять, на то и ангел!»

– Ты это к чему? – спросила Маша. Все она прекрасно поняла, притворялась просто.

– А к тому, – назидательно изрек я, – что мы сами и создаем собственную реальность, программируем себе дальнейшую жизнь.

– Программирую, как могу. Но, тем не менее, правду говорят, что счастье, это когда нет: в доме больных, в тюрьме родных, а среди друзей гнилых. Некоторым кажется мало, но я с этим согласна.

– А кто это сказал? – зачем-то спросил я.

– Не помню уже. Вернее – не знаю. Но фраза понравилась.

– По моему, надо просто жить. Это уже счастье. Нет?

– Нет! Просто жить, этого мало. Просто живут звери лесные, гады морские, птицы небесные да бомжи. Если в Париже, то клошары. Что нашли, то и жрут, что бог пошлет, или какая-нибудь благотворительная организация. Хотя, сейчас это модно: не получилось реализовать себя – осуществил «духовный дауншифтинг» в эпоху недоразвитого капитализма. Для меня нет иного ответа на извечные русские вопросы: «что делать?», «кто виноват?» и «какого хрена?», кроме как вкалывать, рвать жопу и беспрерывно добывать бабло. Иного рецепта не вижу. Но для чего все это?

– Знаешь, – ответил я на то, что ответа не требовало, – вот я. Не верю ни в большого доброго бога, ни злого дьявола, но мои мелкие темные демоны внутри головы нашептывают, что всякий получает то, что запросил от жизни. Если ничего не получил, значит, ничего и не просил, а главное – не делал. Но именно в этом ничегонеделании и есть стабильность. Золотое правило бездельника: как бы чего такого не вышло, лишь бы как сейчас…

– Тоже верно… – задумчиво согласилась Маша. – Недавно уговорили меня ходить на психологические тренинги, сейчас это в Германии очень модное занятие. Так у нас в группе оказалась одна девица с большой грудью. Бабы бросали на нее ненавидящие взгляды, а мужики пялились только на эти сиськи. И вот наконец, в конце одного из сеансов, который проходил на краю обрыва, наша тренерша велела выбросить по одной вещи, с которой надо попрощаться, вложив в нее какое-нибудь свое плохое качество. И тут эта будто бы грудастая девка сняла футболку, бюстгальтер с огромной подложкой, и выбросила его далеко-далеко с криком: «хватит врать!». Все прямо обалдели…

– Прям так с обрыва и бросали свое барахло? – удивился я. – А как же загрязнение окружающей среды? Думал в Европе сейчас с этим строго.

– Строго, но не везде. Бывает, что и мусорят, особенно иммигранты. А относительно твоего вопроса об авторе тех рисунков, что ты мне прислал, обратись-ка вот к этому человеку… – С этими словами Маша взяла салфетку и написала на ней несколько слов. – Ты же с ним немного знаком, нет? Он все знает про нынешнюю российскую художественную общественность. По почерку всегда сможет художника определить. Если уж он не сориентирует, то тебе разве что случай поможет.