Исповедь колдуна. Трилогия. Том 2

Мимо стольких разделов практического руководства прошли только пролистав, а в мае и июне вообще не трогали книгу Велеса, занятые своей семейной трагедией. Почему мы с Ведуновым решили, например, что наш магический дар не имеет способностей к дальновидению и хроновидению? Только потому, что кроме единственного раза предвидения, когда мне в Уяре удалось спасти ребятишек от машины, такое больше не повторялось? А может быть все дело в том, что тот случай потребовал отдачи такого количества психоэнергии, что ты потом больше двух суток не мог восстановиться? Но почему ты решил, что так будет и в дальнейшем? Ну хорошо, не хочешь заниматься хроновидением, попробуй на зуб дальновидение, тем более, что Черная Книга утверждает, что способностями к дальновидению обладает практически любой здоровый человек, даже не обладающий даром. И дальновидение не требует большого расхода психоэнергии, если уметь пользоваться магическими аксессуарами.

Я сосредоточился, очистил сознание от посторонних мыслей и волевым усилием вызвал в зрительную память картинку с нужными листами Черной Книги. Закончив сеанс медитации я недовольно вздохнул. Текст, который всплыл перед моим мысленным взором, был неполным. Много мест слишком слабо отпечатались в долговременной памяти. Были и чистые, незаполненные текстом пропуски. Видно, наше с Ведуновым сознание было чем-то рассеяно в момент запоминания, либо сам текст показался нам не стоящим внимания.

Впрочем, и того, что я вспомнил, было вполне достаточно для проведения опыта. Если перевести на современный язык текст Черной Книги, главное было в том, что человек сам виноват в том, что его подключение напрямую к глобальной информационной системе мирового или планетарного разума практически невозможно, кроме людей, обладающих особого направления даром. Вернее, виновато в этом его собственное биополе, окружающее любой организм, как облаком.

Любой живой организм вынужден противодействовать разрушающему влиянию внешней среды и отстаивать свою индивидуальность. Он (организм) как бы создает зону комфорта для самого себя и, защищая себя, одновременно затрудняет направленный сбор информации, сужая число каналов, по которым может поступать информация до пяти органов чувств. Остальные каналы поступления информации перекрываются защитными биополями практически наглухо. По аналогии с чувствительным радиоприемником – много ли по нему можно услышать, если напрочь отсутствует антенна?

Зато с помощью магических аксессуаров, находящихся за пределами его защитного кокона, человек может увеличить свою чувствительность в сотни, а то и в тысячи раз.

Я вспомнил о небольшом круглом зеркале, давнем подарке Ведунову от Мамеда. Оно, наверное, до сих пор хранится высоко на кухонном шкафу его квартиры. Хорошо бы иметь его у себя. Зачернить и получится идеальное магическое зеркало. Базовые формулы дальновидения были совсем простенькими и мне не составило большого труда создать свои собственные и подогнать к своим личным параметрам. Странно, что Екатерина Ивановна их не знала. Воспоминания о старушках и Ное всколыхнули душу. Как они там, две милые мои старушки? Вот уже пятый месяц пошел с тех пор, как я совсем забыл про них, занятый своими личными переживаниями.

Я взял из серванта высокий бокал чешского стекла, сходил на кухню, налил в бокал воды, достал из кухонного шкафа две свечи и унес все это в свою комнату. На дальнем конце письменного стола я установил зеркало, перед ним поставил наполненный водой бокал. Свечи поставил на другом конце стола возле кресла так, чтобы их свет не бил в глаза. Потом взял с книжной полки пятисантиметровую призму исландского шпата, которую подарил когда-то Андрею отец, вернувшийся из поездки в Туру.

Я зарядил кристалл от магического жезла, зажег свечи и, опустив на окно плотные шторы, потушил электрический свет. Потом я опустил кристалл в бокал и усевшись в свое кресло стал пристально вглядываться в отражение стакана в зеркале, мысленно стараясь увидеть в нем Екатерину Ивановну.

Мягкое свечение опущенного в стакан кристалла исландского шпата смешивалось с колеблющимся светом двух свечей рядом со мной, создавая в глубине зеркала таинственное мерцание. Потом поверхность зеркала стала мутной, словно ее закрыл от меня слой волокнистого колышущегося тумана. Потом туман рассеялся и я увидел в зеркале маленькую кухню с белеными стенами и низким потолком. За застеленным клеенкой столом сидела сухонькая старая женщина и, надев очки в металлической оправе, неторопливо переворачивала листы старой тетради в клеенчатой обложке. Екатерина Ивановна при этом хмурила брови и недовольно покачивала головой.

Изображение, появившееся в глубине зеркала, было удивительно четким. Света голой электрической лампочки, висящей над столом в кухне, было достаточно, чтобы я сразу узнал эту тетрадь с записями Екатерины Ивановны. «Ищет рецепт снадобья и не может найти» – догадался я, – «Опять кого-то лечить собралась». Внезапно Екатерина Ивановна оторвала свой взгляд от тетради и повернула голову в мою сторону. Неужели почувствовала мой взгляд? – удивился я. Теплое чувство к старой женщине охватило меня. Многим я был обязан этой маленькой старушке. В том числе и спасением жизни сына. Девяносто восемь…, нет, уже девяносто девять лет живет на свете эта женщина, щедро одаряя других, возвращая здоровье и радость людям. Достойный пример для подражания, товарищ Андрей Соколов. Как ты считаешь?

Я мысленно пожелал Екатерине Ивановне удачи и долгих лет жизни. Внезапно перед моим мысленным взглядом проплыла магическая формула, на секунду заслонив от меня маленькую фигуру старой женщины. «Черт!» – мысленно выругался я, когда понял, что означает эта формула. Отныне, подставляя в нее астральные параметры близких мне людей, я мог напрямую связываться с ними каналом мыслесвязи на любом расстоянии не прибегая к звездочке внимания, не придумывая фокусы с глобусом или посылкой куда-то своего двойника.

Вот оно, решение, которого не знали мы с Ведуновым и это наше незнание обернулось летней трагедией. Но тогда бы не было тебя! – тут же был вынужден напомнить себе я. – Ты остался бы в теле Ведунова, а твои приемные родители давно бы оплакивали труп своего сына.

Отбросив прочь мысли и сожаления о прошлом, я тут же решил воспользоваться своим новым знанием. Мгновенное сосредоточение и в далекий Ной полетел мой тихий привет: «Здравствуйте, Екатерина Ивановна!»

Старая знахарка оторвала взгляд от тетради.

– Значит, не почудилось. – сказала она. – Здравствуй, Юрий. Вспомнил-таки о старухе. Как ты живешь, как жена, детки?

– Все в полном порядке, Екатерина Ивановна. – торопливо сказал я, решив не посвящать старую знахарку в свои приключения. – Понемногу занимаюсь, учусь управлять своим даром, узнаю пределы своих возможностей. Вот, например, придумал формулу для глобальной связи с любым знакомым мне человеком.

Я послал старой знахарке картинку и держал ее до тех пор, пока Екатерина Ивановна ее не запомнила и не поняла, как ею пользоваться.

– Мне это мало поможет, Юрий, – вздохнув сказала она. – Энергии у меня для такой связи слишком мало осталось. Старость. Да и забывчива что-то слишком стала. Вот видишь, никак не могу обнаружить у себя рецепт лекарства против рака. Куда я записала, в какую тетрадь, не помню, язви ее! У Капитолины вроде рак, а я, наверное, не смогу с ним справиться.

– У бабы Капы рак? – почувствовал я тревогу. – Это действительно так, Екатерина Ивановна?

– По сполохам так выходит. Тут я, старая дура, проморгала, – сказала она с горькой усмешкой, – Привыкла, что Капитолина всегда на ногах и всегда здорова. Не вглядывалась, как следовало. А она молчала, когда начались боли. Не хотела беспокоить.

– Екатерина Ивановна, – отозвался я. – Я ведь тоже начал лечить, правда, не травами, а с помощью собственного психополя. Вроде бы у меня неплохо получается.

И я рассказал Екатерине Ивановне обо всем, что мне удалось вылечить. Старая знахарка внимательно слушала и одобрительно качала головой.

– Так что попробуйте завтра в это же время пригласить бабу Капу к себе и мы с вами попробуем ее лечить. Предупредите, чтобы она не испугалась. Хорошо?

– Конечно, позову и приведу Капитолину. Она будет рада узнать, что ты о нас не забыл. И все-таки у тебя, Юрий, действительно все в порядке?

– Нормально, Екатерина Ивановна!

– Чувствую, что не все нормально у тебя, парень. – покачала она головой. – И Светлана твоя что-то писать перестала. Ладно, надеюсь, что сами во всем разберетесь. Юлия в школу еще не ходит?

– Ей же только шесть, на следующий год пойдет.

– А как Володя?

– По-прежнему. – я улыбнулся. – Стал таким самостоятельным, что иногда меня не признает. Все старается делать по-своему. Мужик! Только вы, Екатерина Ивановна, во время завтрашнего сеанса будьте тоже начеку. Раком я еще не пробовал заниматься. Получится ли у одного?

– Чем смогу, тем и помогу, Юрий. А теперь прости. Силы мои для разговора кончаются. До завтра!

Старая женщина откинулась на спинку стула и устало закрыла глаза. Я тихонько послал Екатерине Ивановне заряд своей энергии и тоже отключил канал связи.

На следующий день к вечеру я постарался подготовиться. Почитал кое-какую литературу о бешенстве переродившихся клеток организма под влиянием еще плохо изученных нашей медициной факторов, вдруг начинающих свое бесконтрольное размножение, с которым не может справиться наша ослабленная имунная система. Рак желудка, о котором подозревала Екатерина Ивановна, наша современная медицина лечила либо хирургическим путем, либо облучением радиацией. Химическая фармакопея была только вспомогательным средством. Запущенные формы раковых заболеваний с метастазами лечить наша медицина была пока бессильна. Справлюсь ли я сам с таким крайним случаем?

Полтора десятка лет назад старшая сестра моей матери тетя Нюра тоже заболела раком матки. Правда врачи обнаружили это случайно, зато вовремя. Лечили ее в Красноярске в онкологической больнице облучением. Рак вылечили, но зато в результате облучения стала шалить печень. Лекарства, диета, постоянно на столе Кожановская минеральная вода. И постоянные боли в области печени. И все-таки после облучения тетя Нюра смогла прожить еще восемь лет. Достаточный срок, несмотря на приобретенную в результате облучения болезнь печени, чтобы смотреть на мир не из гипотетического райского далека, а глазами живого человека.

Раньше, приезжая в Уяр, я всегда в первые дни своего приезда старался сходить на старое кладбище, где рядом покоились в земле тела тети Нюры и Георгия Георгиевича, моего отчима.

Пришлось подготовить несколько магических формул, которые могли мне помочь в лечении. Сначала нужно было лишить раковые клетки опухоли способности к делению, а потом постараться «сжечь» бешеные клетки с помощью иммунной системы организма бабы Капы. Конечно, я понимал, что в случае успеха это будет огромное поле деятельности для моих магических способностей. Лечение раковых заболеваний, регенерация конечностей – это такое поле деятельности, трудиться на котором хватит не на одну жизнь, а на целую тысячу. «Придет время и мне нужны будут ученики, обладающие даром. – подумал я. – Если дочь решит пойти таким путем – лучше помощника у меня не будет».

Ровно в половине двенадцатого ночи я сосредоточился и послал свой мысленный зов Екатерине Ивановне. Новая формула мыслесвязи позволила мне легко установить контакт со старой знахаркой. Правда, пришлось тратить дополнительную энергию на поддержку ее слабых сил и это меня отвлекало на первых порах, пока я не привык.

– Здравствуйте, Екатерина Ивановна!

– Здравствуй, Юрий. – тут же ответила она. – Как настроение? Будем лечить?

– Сначала мы ее обследуем, Екатерина Ивановна, – замялся я. – Можно мне будет смотреть на нее вашими глазами и действовать через вас?

– А получится у тебя это, Юра? – забеспокоилась она.

– Должно получиться, Екатерина Ивановна. Главное, не испугать, потому что ваше тело с началом сеанса лечения начнет светиться, ведь энергия потечет через вас.

Я нашел сидевшую рядом с Екатериной Ивановной бабу Капу и тихонько позвал, стараясь не испугать.

– Здравствуйте, баба Капа!

– От тебя, подруга! – сказала баба Капа. – Слышу голос, прям в голове слышу. Ты, парень, меня позвал, что ль?

– Я, баба Капа.

– И где же ты, соколик, находисся?

– В Дудинке, баба Капа. Можно мы вас с Екатериной Ивановной посмотрим и постараемся определить вашу болезнь? Только не бойтесь, пожалуйста, когда тело Екатерины Ивановны начнет светиться.

– Конечно, боязно немного. Катя мне все седни рассказала. О полях этих… Да ладно, лечите уж. Боязно станет, так я глаза закрою. Боли в животе совсем замучили и отрыжка кака-то плоха идет.

– Тогда вы сразу закрывайте глаза, баба Капа, я с вами пока разговаривать не смогу, занят буду. Ложитесь на кровать.

– И разболокаться надо, што-ли?

– Надо, Капитолина. – ответила за меня Екатерина Ивановна. – Да не стесняйся ты! Все равно Юрия здесь нет. Только его мысль присутствует.

Я отключил связь с Капитолиной Егоровной, включил свой биолокатор на малый радиус действия. Екатерина Ивановна тихонько ойкнула.

– Что такое, Екатерина Ивановна?

– Да нет, ничего, Юрий. Все вокруг стало прозрачным и Капитолина лежит передо мной, как призрак.

– Так и должно быть, Екатерина Ивановна. А теперь смотрите на ее желудок.

Красным цветом в полупрозрачном теле Капитолины Егоровны проступила густая сеть кровеносных сосудов, голубым – сеть нервных волокон, зеленым – лимфатические узлы. Я сделал прозрачным сосуды и нервные волокна и тогда четко проступил в прозрачном теле старой женщины желудок.

– Видите? – спросил я и послал в сознание Екатерины Ивановны картинку.

– Вижу, Юрий,… ох! – уже по-настоящему ойкнула Екатерина Ивановна и мысленно прошептала. – Прозевала, старая дура, как они разрослись!?

Она видела сейчас то же самое, что и я, то есть желудок старой женщины, густо перевитый кровеносными сосудами, словно на него была наброшена частая сеть из красных толстых ниток. Но сквозь эту сеть проглядывала другая, черная сеть. Она своей формой напоминала мощную корневую систему дерева и ее нитки тянулись далеко за пределы желудка по пищеводу и кишечнику. Фантастическое, грозное зрелище.

– Справимся ли мы с тобой, Юрий? – прошептала вслух Екатерина Ивановна. – Мои лекарства здесь уже не помогут.

– Попытаемся, Екатерина Ивановна, – сказал я. – Не справимся за один сеанс, будем повторять сколько понадобиться. Вы готовы?

– Начинай, Юра. – пробормотала она. – Покажи, чему ты за это время научился, парень! На тебя вся надежда.

Я сосредоточился. Энергия потекла к Екатерине Ивановне, заставила светиться руки и все тело, протянулась к полупрозрачному телу бабы Капы и все вокруг меня постепенно исчезло из восприятия. Я снова оказался каким-то образом внутри человеческого тела и сражался с черным цветом, что-то сращивал, уничтожал, восстанавливал, совершенно потеряв представление о времени.

– Все, Екатерина Ивановна! – сказал я, когда ко мне вернулась способность вновь воспринимать окружающее. – Теперь давайте посмотрим.

Та же самая сетка красных сосудов и на ее фоне побледневшая, сильно сократившаяся в размерах корневая система раковой опухоли. Екатерина Ивановна ахнула.

– Неужели ты смог это сделать, парень?

– Кажется, потребуется еще один сеанс. – пробормотал я, чувствуя, как на меня с каждым мгновением все сильнее наваливается усталость. – Я сейчас ухожу, Екатерина Ивановна, совсем выдохся. А вы дайте бабе Капе укрепляющего. Повторим через три дня. Раньше мне не восстановиться.

Я выключился и, чувствуя, как во мне ноет каждая косточка, словно после тяжелой работы, упал в постель. Победить раковую опухоль нам с Екатериной Ивановной удалось после еще двух сеансов. Победа была полной, несмотря на то, что после сеансов мне приходилось лежать пластом всю ночь, хотя я и делал попытки восстановить потраченную энергию с помощью магического жезла.

На свой плакат перед дверью офиса я с воодушевлением добавил еще одну строчку о лечении раковых заболеваний.

В начале октября Ведунов собрался улетать в тундру на базу Иконской сейсмической партии. Я узнал об этом случайно и не удержался, решил проводить своего двойника. Договорившись с ребятишками, которые тоже хотели во что бы то ни стало проводить папу до вертолета, я сообщил об этом желании детей Ведунову по телефону и предложил свои услуги. Он не стал возражать, тем более, что его отлет в поле пришелся на субботу.

В предрассветном сумраке под ногами похрустывал выпавший ночью снег, горели фонари и прожектор на «Умке». Ветра почти не было, а легкий мороз приятно бодрил. Несколько минут мне пришлось постоять на улице, пока Ведунов с детьми не вышел из подъезда. Я облегченно вздохнул, когда понял, что Светлана на улицу не выйдет, и попытался было помочь Ведунову донести до экспедиционного автобуса вещи, но он сунул мне в руки желтый портфель и портативную пишущую машинку в жестком чехле. сам он легко подхватил тяжеленный чемодан и огромный рюкзак, по-моему, полностью набитый художественной литературой.

Я сидел в автобусе рядом с Ведуновым и Юлей, молча смотрел как на каждой остановке подсаживаются знакомые мне много лет люди, как они улыбаются, здороваются между собой и постепенно начал жалеть, что напросился на проводы.

Моя прежняя жизнь разворачивалась передо мной совсем неожиданной стороной бытия. Я завидовал. Я очень завидовал Ведунову, стискивая кулаки и отворачивался, чтобы никто не заметил моего волнения.

На базе экспедиции нам с Юлей и Вовой пришлось сидеть в автобусе, ожидая, пока Ведунов и другие отлетающие погрузят в будку продукты. Володя откололся от нас сразу же, сел на сиденье между капотом двигателя «пазика» и передней дверью. С серьезным видом он о чем-то разговаривал с бессменным экспедиционным водителем Мокшоновым.

– Дядя Толя, – слышал я его серьезный голос. – А почему капот твоей машины находится прямо в кабине?

Мы с Юлей сидели рядом и молчали. Автобус постепенно заполнился людьми: Федоров, Москалев, Володя Задорожный, Астапов, потом залез шумный и очень деловой Баранов…

Тоска по прошедшему все сильнее и сильнее сжимала мое сердце. Хотелось все бросить и тоже лететь, слушая грохот вертолетных лопастей и вой двигателя огромной красной стрекозы, несущейся над белым простором тундры.

Глава 10

Ложился спать я теперь рано. Ровно в половине одиннадцатого и уже в четыре утра был на ногах и занимался в нашем с отцом спортзале на тренажерах. Мои мышцы с каждым днем наливались силой, увеличивались в объеме, расправились плечи, давно ушла в прошлое легкая сутулость и невероятная мосластость всей моей фигуры. Как выразился недавно Игорь Николаевич, наконец-то я начал расти не столько вверх, сколько вширь. Исчезла неловкость в движениях, заметно улучшилась координация и теперь, разглядывая себя в зеркало, я не морщился при взгляде на самого себя. Из зеркала на меня смотрел теперь не худенький фитильной подросток, а стройный широкоплечий юноша с хорошо развитым мышечным корсетом и уверено смотревшими вперед серыми глазами. Конечно, пока я не мог равняться с отцом и уж тем более с Ведуновым, но по отношению к ним у меня было одно очень существенное преимущество. У меня все было впереди. Я знал, что скоро наступит такой день, когда моя фигура станет похожей на тело по-прежнему висящего в моей комнате плаката с Арнольдом Шварценнегером, но может быть с немного менее массивными мышцами плечевого пояса.

В декабре, сразу же после дня рождения я полностью провел «ревизию» собственному телу. Рост у меня стал сто восемьдесят восемь, вес – восемьдесят восемь, окружность грудной клетки в спокойном состоянии сто пятнадцать, ну и так далее. А ведь, помнится, что когда-то давно, сразу же после десятого класса у меня был рост сто восемьдесят пять и вес восемьдесят. Так что в своей теперешней жизни я шел с опережением графика Ведунова, который только в армии вырос до ста девяносто одного и набрал вес девяносто восемь.

Я искренне считал, что веду самый нормальный образ жизни, совсем позабыв о том, что такая жизнь для подростка кому-то может показаться совершенно ненормальной. И, конечно же, против моего распорядка дня первой восстала моя любящая мать. С каждой прошедшей неделей лицо Зои Владимировны хмурилось все больше и больше и я никак не мог понять, в чем дело, так как никогда не применял свои магические возможности для того, чтобы узнать о чем думают мои родители.

Поэтому я был очень удивлен, когда однажды вечером в нашей кухне состоялся военный совет и мой образ жизни подвергся самой уничтожающей критике. Напрасно я доказывал, что у меня все нормально и что мне вполне хватает для отдыха субботы и воскресенья, когда я бегаю на лыжах, гуляю с ведуновскими ребятишками, вожу их в кафе, хожу в кинотеатр «Арктика», читаю художественную литературу. Мне было заявлено, что такую жизнь могут вести только взрослые люди и вернее всего старики, но не дети, то есть юноши.

Постепенно, понимая безнадежность своего сопротивления, я сдавал одну позицию за другой, пока не пообещал твердо, что буду ходить на дискотеки и вообще отдыхать как можно больше. Дались им эти дискотеки, сердито размышлял я, направляясь в свою комнату, не хочу я начинать учиться всяким новомодным танцам. Я даже не знаю, что сейчас в моде и что они танцуют.

Но оказалось, что разговор для меня на этом не закончился, потому что мать последовала за мной в комнату и решительно села в кресло.

– Ты заметно повзрослел, сынок, – с грустинкой в голосе начала она, – Возмужал за эти месяцы, становишься похож на мужчину. Стал более скрытным, перестал делиться со мной своими мальчишескими секретами. Раньше тебе нравилась Алена Ткач. А теперь? Она даже заходить к нам перестала. Может быть, поругались?

– Нет, мама, мы не ругались. – ответил я. – Да и теперь, пожалуй, Алена нравится мне больше всех наших девчат, только мне некогда сейчас, мама.

Она лукаво улыбнулась.

– Но ведь на Буянову у тебя время нашлось.

– Но, мама, я лечу Буянову, а не занимаюсь амурами.

– А все-таки? – все также с лукавой улыбкой в серых глазах продолжала настаивать она. – Кто тебе больше всех нравится? Алена или Валентина?

Я задумался.

– Наверное, все-таки Алена, хотя и Валентина в последнее время нравится мне много больше, чем раньше. Она становится хорошим человеком.

– Я не о том говорю с тобой, Андрейка! – удивилась мать моей непонятливости. – Тебе уже вот-вот исполнится шестнадцать лет, не может ведь такого быть, что бы в твои годы не быть влюбленным в кого-нибудь из девушек.

Я понял ее беспокойство и засмеялся. Потом подошел к ней и обнял ее за худенькие плечи.

– Ну конечно же, мама, я люблю. Только я, наверное, очень испорченный человек, потому что я люблю сразу двоих. Знаешь, наверное Зою Владимировну и Игоря Николаевича Соколовых. Так вот я точно люблю этих людей.

Мать на мгновение благодарно прижалась головой к моему плечу, а я продолжал.

– Теперь насчет другой любви, мама. Моя невеста сейчас, наверное, ходит в детский садик за ручку с папой и мамой. Или бегает в первый класс. Договорились? И пока они, мои будущие невесты, не вырастут, я не буду забивать себе голову такими вопросами.

Топая вечером на школьную дискотеку, я невесело размышлял о зрелище, какое меня ожидало. В мое время подобное мероприятие называлось просто вечером танцев и мы танцевали в основном под выставленную на сцену радиолу, подсоединенную к стационарным динамикам в фойе нашего станционного Дома культуры. В мое время уходил в прошлое рок-н-ролл, заканчивал свое победное шествие по стране дореволюционный чарльстон, начинался шейк. Впрочем, мы танцевали и старые танцы: фокстрот, танго, вальс. Я вспомнил, как долго и упорно осваивал эту науку, когда разучивал сложные па вальса под руководством матери. Мне хотелось удивить тогда наших девчонок и, главное, покорить своим умением сердце одной из них, Фаины Тихоновой.

Матери было недосуг долго учить меня, у нее всегда было много дел и забот. По ее совету я упорно осваивал самое сложное для меня па – вращение партнеров в вальсе. Мать подсказала очень остроумный выход тренироваться во вращениях, взяв вместо партнерши стул или табурет.

Что сейчас танцуют я абсолютно не знал. Впрочем, в разговорах одноклассниц то и дело упоминались какие-то реп и хип-хоп. Мне было ясно, что это быстрые, стремительные танцы, но как их танцуют, я не имел ни малейшего понятия. Когда я вошел в небольшой школьный актовый зал, веселье было в самом разгаре. Играла быстрая грохочущая музыка с резким, каким-то скачущим ритмом, отрывистыми вскриками труб и нарастающим грохотом ударных. Парни и девчата самозабвенно отплясывали под эту рваную мелодию, танцуя как бы отдельно друг от друга, собираясь в тесные быстро распадающиеся группки. Движения юных тел были гибки и ритмичны, движения рук и ног неуловимо быстры и одновременно плавны. Особенно выделялись несколько человек со своеобразной грацией и красотой движений. Среди самых умелых я с удивлением отметил маленькую фигуру Алены Ткач.