Тихие омуты

Дэн продумывал эту иллюзию в мельчайших подробностях, и услужливое воображение подкидывало ему страшные картины замедленного апокалипсиса. Но привыкший к логической работе ум исправно разрушал фантазии рациональной теорией. Дэн понимал, что все его иллюзии порождены контрастом между суматошной Москвой и тихой жизнью на даче, что организму нужно время, чтобы после вечной спешки привыкнуть к спокойствию и неторопливости, порожденным самой природой и неосознанно заимствуемым человеком, оказавшимся вдруг в более тесном, чем обычно, контакте с ней.

По мнению Дэна, самой большой проблемой, делавшей его жизнь по-настоящему несчастной, несмотря на внешний лоск и славу немного безумного баловня судьбы, была появившаяся в детские годы и до сей поры отчаянно подавляемая чудовищная раздвоенность, разлад между умом и сердцем. Выросший на приключенческих романах и со слепой, но твердой верой в свое великое и славное будущее, Дэн не мог смириться с окружающей его рутиной существования, отсутствием книжных приключений и страстей, замещаемых размноженными на гигантском черно-белом ксероксе днями в ожидании наступления того самого светлого будущего. Сначала его ждешь завтра, потом – через неделю, потом – на следующий год, а потом уже забываешь, чего именно ты ждешь, и ждешь просто так, по привычке, чтобы не признаваться самому себе в бессмысленности прожитых лет. Сердце требовало подвига. Возможно, Дэн бы стал великим революционером или умер бы на сломанном диване в съемной квартире от передоза героина, но искать подвигов на этих путях ему не позволял трезвый ум, развитый постоянными мыслительными упражнениями и загруженный почерпнутой из школьной классики философией, а значит, прежде всего, осторожный. Дэна приводила в ужас мысль о том, что он не в состоянии совершить какой-либо по-настоящему безумный, ничем не мотивированный поступок. Его жизнь была подчинена жесткой цепи логических рассуждений о последствиях любого действия. Если сердце требовало адреналина в виде, например, купания в фонтане на Манежной площади, то ум мгновенно высылал предупреждения о возможности подхватить воспаление легких или оказаться в ближайшем отделении полиции. При этом оба противостоящих органа находились в относительном равновесии, и заранее предсказать победу одного из них в каждом конкретном случае не представлялось возможным, а их постоянная борьба приносила Дэну душевные страдания.

Дэн не знал, испытывают ли подобные мучения другие, и если да, то кто именно и в каком объеме. Он много размышлял о том, что же является корнем его проблем: излишне идеалистическое сердце или чересчур развитый, а потому осторожный ум. В конце концов Дэн решил, что свободными от того или иного проявления этой борьбы могут быть только наивные дурачки либо бессердечные циники, и стал искать средство, могущее смягчить его внутренние противоречия хотя бы в момент их наивысшего обострения. Первым таким средством оказался алкоголь, и в том, что какое-то время Дэн потреблял его в просто-таки невероятных количествах, была явная заслуга сердца, сумевшего в этом вопросе переспорить упорно сопротивлявшийся ум. Но к окончательной победе сердца алкоголь, как ни странно, не приводил. Обычно на утро после сеанса алкогольной терапии оно, еще вчера торжествовавшее унижение разума, заползало куда-то в отдаленные части головы и оттуда тяжелым молотом стучало по вискам и затылку, а ум с холодной трезвостью читал бесконечные нотации и сам себе давал заранее невыполнимые обещания. К тому же, через определенное время алкоголь перестал оказывать на Дэна даже такое, временное, действие.

И тогда Дэн нашел определенный компромисс, названный им «философским безумием». Метод заключался в том, чтобы с холодной головой совершать любые нелогичные поступки. Перед этим уму давалась задача продумать и обосновать необходимость данного действия, каким бы сумасбродным оно не было. Так рассудок губил сам себя, оказываясь замкнутым в лабиринте логических ловушек, а сердце получало свое, совершая задуманный поступок. Внешним выражением этой сложной схемы были те самые «философские приступы», за которые Дэна порой считали хоть и абсолютно безобидным, но все же психом.

Увлеченный своими мыслями, Дэн неожиданно осознал, что Игорь уже заканчивает рассказывать историю о том, как Серега, на день рождения которого они шли, перестал курить траву после встречи с какой-то чересчур правильной девчонкой. Дэн хотел даже выяснить, откуда у Игоря такие сведения, но потом решил не стараться, поскольку большинство из огромной армии друзей и приятелей Игоря были даже не знакомы Дэну.

После этого Игорь, который был разговорчивее обычного, видимо, в предвкушении ночного отдыха, начал описывать, как он проводил бы время, если бы жил в «Белых ключах». Выходила сплошная череда удовольствий и развлечений. Антон согласно кивал головой: видимо, его фантазии на этот счет согласовывались с фантазиями Игоря.

Июньский вечер полнился звуками: стрекотали кузнечики, удивительно мерно куковала в лесу за рекой кукушка, а где-то совсем близко в траве надрывно кричала неизвестная Дэну птица. Он поежился, вспомнив, как когда-то давно, еще в детстве, возвращаясь ночью домой, услышал крики выпи, похожие на человеческие вопли. Минуту он стоял, прислушиваясь, а потом бросился бегом, не разбирая дороги, и долго еще дрожал под одеялом, со страхом вслушиваясь в ночь. О том, что так кричит выпь, он узнал только через несколько лет, но так и не понял, откуда в их краях оказалась эта редкая птица.

– А главное – сауна каждый вечер! – уже почти кричал Игорь.

– Ну, неплохо было бы, но так она же денег стоит, это надо зарабатывать хорошо.

– А ты думаешь, они там копейки получают, в этом санатории? Да к тому же, если бы я там жил постоянно, то сдружился бы с директором и на халяву бы ходил!

– Тихо, Игорь, – Дэн приложил палец к губам. – Сейчас весь санаторий разбудишь, потом до днюхи не дойдем.

Игорь оскорблено замолчал, как и всегда, когда его не понимали. На самом деле, до «Белых ключей» было еще далеко – вряд ли охрана могла бы их услышать, а если бы и услышала, то все равно не стала бы разбираться, кто это орет по ту сторону забора. Но Дэну просто не хотелось разрушать очарование вечерних звуков, как будто застывших в своем хрупком великолепии. Он подумал о том, что ожидает их сегодняшней ночью: алкоголь и травка, пьяные беседы и споры, безудержный смех и пьяные слезы, а достойным завершением посиделок может стать либо романтическое уединение с какой-нибудь девчонкой, либо грандиозная всеобщая драка. Легкая дрожь пробежала по спине Дэна, когда он сравнил будто бы два различных мира: вечное умиротворение позднего летнего вечера и бессмысленную, пустую суету сборища праздной молодежи. Ему вдруг остро захотелось, чтобы сегодняшняя ночь закончилась именно дракой, во время которой можно будет без зазрения совести съездить по обкуренной физиономии какого-нибудь наглого ключевца с девятью классами образования и немереным количеством понтов.

Антон тоже думал о своих целях на вечер, ему все больше и больше хотелось найти себе подходящую девчонку, чтобы наконец-то забыть Маринку. И только Игорь по своему обыкновению не строил никаких планов. Он рассчитывал поднять себе настроение несколькими стаканами водки, а после этого отдаться на волю судьбы и, расслабившись, получать удовольствие от всего, что бы не происходило с ним самим и вокруг него.

В молчании друзья подошли к высокому бетонному забору дома отдыха. Кое-как замаскированная кустами, к нему была приставлена сложная конструкция из нескольких сбитых досок, позволявшая при наличии определенной ловкости и сноровки без особого труда перелезть на другую сторону.

Антон выкинул сигаретный бычок и первым перемахнул через забор, за ним последовал Игорь. Дэн не спеша влез на ограду и оседлал ее, успешно балансируя и глядя вдоль линии забора, казавшейся бесконечной и скрывавшейся в разросшихся кустах. Ему представилось, что забор и есть та сакральная граница двух миров, переступив которую он уже никогда не сможет вернуться к возвышенному созерцанию подмосковного вечера.

– Меня сегодня пауки преследуют, – пробормотал Антон. Он смотрел, как смешной длинноногий паук шустро нес по дорожке свое маленькое тело, подвешенное наподобие люльки.

– Что ты сказал? – повернулся к нему Игорь.

Дэн прыгнул вниз не глядя, гордый очередной победой жаждавшего чувственных удовольствий сердца над осторожным и рассудительным умом. Его армейский ботинок прямым попаданием размазал несчастного паука по земле.

– Уже ничего… – Антон с упреком смотрел на Дэна.

– Ну а раз ничего, тогда пошли, – и Игорь первым зашагал по тропинке, ведшей от места нелегальной переправы вглубь территории санатория. Дэн облизал губы и пошел следом. Последним, борясь с навалившейся вдруг меланхолией, двинулся Антон.

III

Музыка гремела. Сумасшедший танцевальный ритм, сложенный из неистовых ударных и простеньких клавиш, отдавался в каждом предмете в квартире и в каждой клеточке тела. Никто из них не смог бы сказать, зачем нужна такая громкая музыка, что мешает говорить и слышна даже в соседнем доме, однако за неделю празднования дня рождения Сереги все настолько привыкли к ней, что перестали обращать внимание на этот фон.

Больше всего музыка не нравилась лесу. Он вообще не любил громких звуков, но сделать ничего не мог, только по ночам сердито шумел листьями да пару раз заставил поплутать в трех березах рабочих из Таджикистана, которые приехали строить в доме отдыха новые коттеджи и по выходным ходили в соседнюю деревню покупать дешевый самогон. Но вскоре и лес стал спокойнее относиться к музыке, поскольку на своем веку, а особенно после того как в самое его сердце заполз санаторий, он повидал и услышал столько неприятного, что пора было уже к этому привыкнуть.

Игорь и Антон сидели рядом на диване и пили пиво из пластиковых стаканчиков. Стаканчики были далеко не первой свежести: по-видимому, за прошедшую неделю их не вымыли ни разу, но когда Антон начал было отказываться пить из них, Дэн философски заметил, что пиво все равно дезинфицирует, поэтому опасаться им нечего. Перед диваном стоял небольшой стол, весь заставленный бутылками пива, водки, настойки и мартини, а также баночками коктейлей, пакетами сока и бутылками газировки. Несколько пустых и полупустых бутылок валялось под столом, а одна особенно настырная стеклянная бутылка из-под водки «Русский размер» постоянно подкатывалась под ноги Игорю, чем жутко его раздражала. В конце концов он со злости пнул ее так сильно, что она откатилась к противоположной стене и на этом наконец успокоилась. Среди бутылок на столе попадались остатки закуски: маринованные грибы, огурцы и помидоры, несколько заветренных кружочков дешевой сырокопченой колбасы и наломанные руками куски белого хлеба.

Антон начал выполнять намеченный на вечер план и оживленно болтал с сидевшей рядом с ним блондинкой Викой. Игорь не болтал ни с кем. Он подозревал, что не может влиться во всеобщее веселье вследствие малого количества выпитого. Пиво они с Антоном пили уже целый час, успев опустошить баклажку, но желаемое помутнение рассудка, делающее все простое сложным, любой разговор легким и интересным, а самооценку завышенной до небес, все никак не приходило. Это бесило Игоря не меньше, чем назойливая бутылка «Русского размера». Недовольным взглядом он обвел комнату. Всего в ней сидело человек десять, сказать точнее было трудно, поскольку кто-то постоянно входил и выходил, а какой-то незнакомый Игорю парень с осоловевшими от водки и бессонницы глазами битый час подпирал косяк в дверном проеме. Входящие и выходящие постоянно натыкались на него и негромко матерились, но подвинуться не просили: то ли парень был достаточно авторитетным, то ли просто никто не хотел с ним связываться. В воздухе плавали клубы табачного дыма – здесь курили почти все, а пепельницами служили любые попавшиеся под руку пустые, а порой и не пустые емкости. Разговор Антона с Викой начался как раз с того, что она успела стряхнуть пепел со своей сигаретки в его стакан с пивом, когда он отвернулся.

Всех остальных людей, находившихся в комнате, Игорь более или менее знал, хотя имена помнил лишь некоторые. Рядом с Викой сидела ее подруга Аня – полноватая девушка в разноцветных татуировках. Игорь помнил, что, по ее словам, их было всего пять: на предплечье, ключице, пояснице, щиколотке и в интимной зоне. Игорь покачал головой. Он не любил Аню за грубость в общении и мужские замашки, хотя понимал, что все это – остатки защитной реакции на жестокость школы, где полным людям никогда не было легко.

С другой стороны стола сидели два парня из Стернева. Как-то раз Игорь играл с ними в футбол, но имен их не запомнил. Один – здоровый, почти двухметрового роста, был одет в армейский камуфляж и, несмотря на жару, застегнут на все пуговицы. Ему не хватало только погон и аксельбантов, чтобы сойти за дембеля, празднующего свое возвращение в белый свет. На самом деле, из армии он вернулся уже три года назад, но она наложила на него свой тяжелый отпечаток. Про него рассказывали, что он даже спит в камуфляже и держит под подушкой штык-нож на случай начала войны с Америкой. Служба была единственной темой его разговоров, а с теми, кто в армии не служил, он отказывался общаться вовсе. Второй стерневский парень вполуха слушал его очередную байку, потягивая пиво и с сожалением глядя в сторону Вики. По его лицу было заметно, что он готов придушить Антона, а заодно и своего не в меру милитаризованного друга, пока тот не напился окончательно и не решил продемонстрировать свои навыки рукопашного боя.

Рядом со столом, не найдя, на что сесть, стоял Гоша – придурковатый парень, известный всей округе. Его мать работала уборщицей в доме отдыха, отца не было вовсе, и лечить его психическое расстройство никто никогда не пытался. Он не был полным дауном, просто в голове у него не работал какой-то важный рычажок, отвечающий за определение правды и неправды. Гоша был удивительно наивным, верил абсолютно всему, что ему говорили, и потом взахлеб пересказывал особенно поражавшие его истории. Когда он был помладше, всех это забавляло, над ним много смеялись, но он на это не обижался, живя в каком-то своем выдуманном мире, где все фантазии были реальностью. Сейчас на него почти не обращали внимания, стараясь не нарваться на пересказ какой-нибудь новой небылицы, но в то же время и обижать его грубостью никто не посмел бы. Одни – потому что сочувствовали нелегкой судьбе деревенского дурачка, а другие – потому что знали: «ключевцы» никого из своих в обиду чужакам не дадут. Обычно они следили за Гошей, не давали ему сильно напиваться, потому что в этом случае он становился совершенно невменяемым, но сейчас никого рядом с ним не было, все были заняты чем-то другим, и Гоша в одиночестве глотал один за другим стаканчики водки, закусывая их солеными огурцами.

В кресле у противоположной стены расположился сам виновник торжества – теперь уже двадцатитрехлетний Серега. Это был стройный высокий молодой человек с коротко стриженными темными волосами и разноцветными глазами: левый глаз был карий, а правый – изумрудно-зеленый. На коленях у него сидела Таня – его любимая девушка. Они были вместе уже почти два года, и все их друзья говорили, что свадьба, пожалуй, не за горами, тем более, что Серега уже крепко стоял на ногах и был совладельцем автомойки на трассе недалеко от «Белых ключей». Таня держала большую банку коктейля и постоянно смеялась над Серегиными остротами. Сам именинник не пил уже три дня: за прошедшую неделю он и так употребил столько алкоголя, сколько обычно не выпивал и за полгода. Он вообще не очень любил это дело.

Не стесняясь взглядов присутствующих, Серега нежно целовал Танины плечи и слегка покусывал ее за шею. По счастливому стечению обстоятельств квартира девушки тоже была свободна всю неделю: ее родители уехали на юг, поэтому отсыпаться и отдыхать от суеты дня рождения Серега ходил туда, оставляя квартиру на наиболее проверенных друзей.

Игорь отлично знал Серегу и всегда уважал его за раннее проявление самостоятельности, предприимчивость и смекалку. Подружились они уже очень давно, но им по-прежнему всегда было, о чем поболтать, однако сейчас Сереге было не до старого друга: Таня явно намекала, что пора бы вновь отправиться в ее квартиру, да и сам Серега был далеко не против, хотя он уже начинал потихоньку уставать не только от алкоголя, но и от секса.

– Водку будешь? – Игорь подергал увлекшегося беседой с Викой Антона за плечо. Тот резко обернулся, раздражение на его лице быстро сменилось замешательством: он размышлял, как к этому отнесется Вика, но девушка сама помогла ему выйти из затруднения.

– Я тоже буду, – она протянула Игорю найденный на столе относительно чистый пластиковый стакан. Антон улыбнулся и залпом допил свое пиво.

Игорь отыскал на столе закрытую бутылку, откупорил ее и плеснул всем на два пальца.

– Я думаю, за Серегу надо выпить, – Антон покосился на именинника, но тот был слишком занят губами своей девушки, чтобы сквозь грохот музыки расслышать, о чем говорят за столом.

– Поддерживаю, – улыбнулась Вика. – Серега хороший парень, мало у нас таких.

Они чокнулись, выпили водку и по очереди запили колой из горлышка двухлитровой бутылки, впрочем, уже наполовину пустой. Антон и Вика переглянулись: у обоих мелькнула мысль о том, что после выпитой рюмки неплохо бы поцеловаться, но делать это было еще рановато. Они продолжили прерванную беседу, а Игорь понял, что ему пора отправляться на поиски приключений. Обычно он искал их в более пьяном виде и почти всегда находил, но сегодня решил обойтись малым.

Толкнув плечом приклеившегося к дверному косяку парня и сквозь зубы пробормотав извинения, Игорь перешел в другую комнату. Здесь танцевали. На столе в углу стоял огромный музыкальный центр. Остальную мебель предусмотрительно вынесли на балкон, в коридор и на лестничную клетку. Из колонок вырывались ритмичные звуки транса, под которые, в такт и не очень, в зависимости от количества выпитого и выкуренного, двигалось полтора десятка человек. Света в комнате не было, он проникал только через открытую дверь, да разноцветными огоньками подмигивал музыкальный центр. Было ужасно душно, лишь сигаретный дым отбивал запах пота. Три девушки, как на подбор, в коротких топиках и облегающих брючках, танцевали в центре комнаты, отдаваясь танцу со всей энергией, пробужденной тониками. Остальные с завистью поглядывали на них, но двигались куда менее активно. В дальнем углу страстно целовалась пользующаяся темнотой парочка.

Сначала Игорю показалось, что парнем в этой паре был Дэн, но, приглядевшись повнимательнее, он увидел Дэна, танцующего рядом с совсем еще молодой девчушкой лет пятнадцати. Ей было очень жарко. Хотя она и разделась до лифчика, ее плечи и спина блестели во вспышках зеленых и красных огоньков. Дэн тоже устал двигаться и, заметив Игоря, подошел к нему.

– Что тут интересного? – стараясь перекричать музыку, спросил Игорь.

Дэн задумался, а потом процитировал: «Я стою в крутом раздумье среди потных и мокрых лиц, священной злобой возвышаясь над скопленьем тупиц».

– Пошли в комнату, водки выпьем.

– Да зачем? Тут своя есть.

Они подошли к подоконнику, на котором выстроился арсенал всевозможных бутылок и банок. Дэн начал разливать. Тут же нашлось еще пятеро желающих поднять себе настроение. Маленький, но очень широкоплечий рыжеволосый парень сказал какой-то тост, но его почти никто не услышал. Выпив, парни и девчонки снова разошлись по импровизированному танцполу. Дэн и Игорь остались одни у раскрытого окна. Дэн выглянул на улицу. Приятный свежий ветерок обдувал лицо, ночной лес неслышно дышал в темноте могучей зеленой грудью. Суета вечеринки постепенно отступила на задний план перед этим вечным умиротворением.

– Игорь, ты в снежного человека веришь? – вопрос Дэна застал Игоря врасплох.

– Это типа такой волосатой обезьяны, в лесу живет?

– Ну да. Говорят, это древние люди, неандертальцы, дожившие до наших дней.

– Да не, думаю, что врут. Их бы поймали давно, сейчас даже всех насекомых переловили. А вот инопланетяне существуют, это точно. Мой дядя Олег, ты его знаешь, вот он один раз НЛО видел так близко, как вон то дерево. И мой друг, Илья, тоже видел. Но он, правда, высоко, к тому же пьяный был…

– Душно мне тут как-то, – пожаловался Дэн. – Может, прогуляться пойти?

– Если хочешь в обезьяннике посидеть, то пожалуйста. Сейчас остановят, а у тебя никаких документов нет, и будешь у них до утра объяснительные писать.

– Ладно, – Дэн потеребил пальцами верхнюю губу. – Пойдем на кухню, посмотрим, что там интересного делается. А где Антон?

– Он там с Викой обнимается, я ему мешать не хочу.

– Вика, это которая темненькая такая? – у Дэна всегда была плохая память на лица.

– Да нет, темная – это Оксана, а Вика – это блондинка маленькая.

Кухня Серегиной квартиры, несмотря на открытое настежь окно, утопала в клубах дыма, причем не только сигаретного. Игорь и Дэн с порога почувствовали сладковатый запах конопли. Ее курил старый школьный друг Сереги – Андрей. Он относился к той категории людей, которым травка не приносит веселья, наоборот, под косяком у них быстро появляется полнейшая апатия. Судя по всему, это был уже не первый андрюхин косяк за сегодняшний вечер, поскольку он неподвижно сидел за кухонным столом, устремив глаза в одну точку, находящуюся где-то на грани реальности и странного сумеречного мира, порожденного действием наркотика на мозг. Рядом с ним с обычной сигаретой в руках сидел, откинувшись на спинку стула и широко расставив ноги в рваных джинсовых бриджах, еще один знакомый Игорю парень из «Белых ключей» – Влад. У окна нервно курила какая-то высокая и худая девушка. Она то и дело подносила к губам тонкую дамскую сигарету и тут же, не успев как следует затянуться, начинала стряхивать пепел мимо стоящей на подоконнике переполненной пепельницы. По дорожкам потекшей туши в уголках глаз было ясно, что совсем недавно она плакала. При появлении Игоря и Дэна она выкинула недокуренную сигарету в окно, и та, красным светлячком описав широкую дугу, исчезла в ночи, как будто утонула в колышущемся темном океане. Девушка, отвернувшись, проскочила мимо друзей в комнату.

– Торкнуло его? – Игорь кивком головы указал на Андрея.

Влад молча кивнул.

– Выпьете?

– А что у тебя есть? – Дэн выдвинул на середину кухни стул и сел на него верхом. Игорь устроился на угловом диванчике рядом с Андреем.

– То же, что и у всех…

Влад достал из-под стола початую бутылку водки. Дэн только сейчас заметил три маленьких стопки, стоящих на столе. Рядом с ними возвышалась запотевшая, видно, только что вынутая из холодильника банка соленых огурцов.

– Ммм… – от предвкушения удовольствия Дэн зажмурился. – Где ты такое чудо достал? Я думал, тут за неделю все выпили и съели.

– Да я просто холодильник открыл, а там на нижней полке банка стояла, ее, видимо, раньше не заметили, вот и сохранилась.

– Надо есть быстрее, пока другие не набежали, а то сожрут все, – заметил Дэн. Влад быстро разлил водку, парни выпили и закусили.

– Жаль, водка теплая, – сведенным судорогой ртом выговорил Игорь, – плохо пошла…

– Я одного не понимаю: откуда у Сереги столько денег, что хватает и на выпивку, и на закуску уже целую неделю? – хрустя огурцом, спросил Дэн.

– Работа у него классная, – отмахнулся Влад. – Парень с головой, вот и зарабатывает. Еще повезло, что его родаки сейчас уехали.

– А куда они подались-то?

– Он говорил, на отдых куда-то: то ли к морю, то ли просто на юг, вроде, к родственникам.

– Вот люди странные, – Дэн пожал плечами.

– Почему?

– Ну, знаешь… Была бы моя воля, я бы отсюда никуда и никогда бы не уехал… Тут ведь живешь, как на отдыхе, причем, круглый год. Сам подумай, как будто приехал в санаторий, а тебе еще тут и зарплату платят.

Влад поднял на него задумчивый взгляд:

–Ты прав, его родители, действительно, странные люди, но не потому, что уехали на отдых, а потому, что, имея столько денег, они до сих пор еще живут здесь.

– Не понимаю я тебя, – вступил в разговор Игорь. – Тебе самому-то что, тоже тут что-то не нравится?

– Смешные вы, ребята… – Влад затянулся, а потом вдруг неожиданно подался вперед так резко, что Игорь отшатнулся. В глазах Влада загорелся странный безумный блеск. – Если хотите знать, век бы я не видел эту страшную дыру! Мне всегда везло в жизни, но в самом главном удача от меня отвернулась: я родился в «Белых ключах»…

– Объясни, – Дэн тоже достал из кармана пачку сигарет, отдал одну Игорю, а вторую стал раскуривать сам. Ворвавшийся в окно порыв теплого ветра загасил огонек зажигалки, и Дэн, чертыхаясь, зажег ее снова.

– Да что тут объяснять… – Влад опять откинулся на спинку стула. – Вы все, кто там живет, – он кивнул головой в сторону открытого окна: видимо, это означало всех, кто живет за стенами «Белых ключей», – вы все считаете, что у нас тут рай на земле, хотя на самом деле это ад, а порой даже и хуже. А рай здесь только для тех, кто приезжает с большими деньгами на месяц отдохнуть в коттедже, развлечься с семьей, любовницей или, наконец, со шлюхами, попить пивка на свежем воздухе и покататься по реке на скутере… А у нас…