Полная версия
Frozen
«You only see what your eyes want to see»
…
«When your heart's not open»4
Пропела первые два куплета. Мне понравилось звучание. Захотелось взять выше и громче.
«If I could melt your heart
We'd never be apart»
…
«You hold the key»5
Пропела третий куплет и так хорошо вытянула это «You hold the key», что послышался какой-то рокочущий звук, как мне показалось, очень удачно совпадающий с моим звучанием. Поэтому следующий куплет я спела еще громче:
«Now there's no point in placing the blame»
…
«My heart will be broken»6
Мне показалось, что оконце подернулось трещинами, но звук в пещере был такой замечательный, так здорово отражался от стен, что я продолжила, взяв еще выше:
«Love is a bird, she needs to fly».
……
«You're frozen
When your heart's not open
If I could melt your heart…»7
Тут-то всё – и бабахнуло! Лёд в окошке лопнул, с потолка пещеры посыпалась ледяная крошка. Я, натягивая на голову меховой капюшон, бросилась под укрытие стены, которая покрылась трещинами и вибрировала.
Обхватив голову руками и прижав лицо к коленям, я вжалась в самый дальний угол. Из-за акустики в пещере стоял такой шум, что казалось, будто я сейчас провалюсь в тартарары. Но всё быстро успокоилось. Когда я подняла голову от колен, то увидела, что пещера наполнилась людьми, а около меня, среди осколков ледяной стены, лежал мужчина в средневековой одежде.
Когда же это он, бедолага, успел? Вроде никого не было в зале. Я подползла к нему на четвереньках. Крупный, высокий, тёмные спутанные волосы. Голова чуть запрокинута, а на виске кровоточащая рана. Я приложила голову к его груди – сердце стучало, а его широкая грудь равномерно вздымалась. Вздохнула с облегчением: он просто без сознания.
Ко мне подбежали ребята из съемочной группы. Впереди всех Майк. Подхватил меня, принялся осматривать и ощупывать.
– Ты как? Цела? Ну, ты, мать, распелась! Чуть землетрясение не вызвала.
Меня вывели из пещеры. Возле бедолаги остались хлопотать ребята-помощники и почему-то оператор с осветителем.
Несмотря на наши усилия, раненый мужчина в себя не пришёл, и мы решили эвакуироваться, чтобы срочно доставить его в госпиталь.
На обратном пути народу в вертолет набилось много. Кроме нашей группы в костюмах, в салоне оказалось несколько посторонних туристов в касках и ярких комбинезонах. В общем, по прилёту в аэропорт мы напоминали пёстрый табор. Когда я выходила из вертолета после того, как вынесли раненого, то заметила мужчину, одетого в средневековую одежду. Не поняла, сколько всё же переодетых парней было на площадке и в пещере, но Оста спрашивать не стала, потому что это вполне мог оказаться посторонний турист. Ост и так был явно не в себе от пережитого. Как схватил меня в объятия в вертолете, так и держал, пока не пришли в гостиницу. Только проводя меня до двери номера, произнёс:
– Когда я услышал обвал в пещере и понял, что ты там, я думал, умру на месте. Сердце оборвалось. Ты молодец, сориентировалась, забралась под скалу, – нежно поцеловал в лоб.
На следующий день я встретила помощника, который переносил раненного, и спросила, как дела у пострадавшего. Он сказал, что после доставки в госпиталь они его судьбой не интересовались. Я предложила сходить в госпиталь, помощник не отказался.
В госпитале доктор, явно из местных, дружелюбно рассказала, что у парня легкое сотрясение мозга, но она не может объяснить, почему он не понимает, что ему говорят, и не помнит, что произошло.
– Странно, – сказал помощник, – когда я вчера набирал массовку, все говорили по-английски. Мне сложности с переводом на площадке не нужны.
Доктор разрешила пройти в палату к пострадавшему.
Сегодня при хорошем освещении мне его удалось рассмотреть. Высокий, крепко сложенный мужчина примерно тридцати пяти лет. Копна тёмных длинных волос перехвачена медицинской повязкой, густая растительность на лице. Сегодня он был в больничной одежде, поэтому образ средневекового вояки, запечатлевшийся у меня в памяти, развеялся.
Мы вошли тихо, и я рассматривала его некоторое время, пока он не открыл глаза густо-серого цвета, о таких говорят – стальные. Он увидел меня и, мне показалось, улыбнулся. Я присела на краешек кровати и хотела взять его за руку, но он потянул руку к моему лицу и, приложив ладонь к моей щеке, произнёс что-то вроде:
– Фарефлай фа син пио8
В тот момент я пропустила незнакомые слова мимо ушей, потому что доктор стала спрашивать, как его зовут. Я взяла его за предплечье и повторила вопрос доктора, проговаривая каждое слово.
– Как тебя зовут?
Он ничего не сказал, только смотрел на меня посветлевшими серыми глазами. Я отпустила его руку. Доктор продолжала.
– Нам придётся его выписать. Документов нет, страховки нет. Я не могу его держать, у нас нет благотворительных мест.
– Мы оплатим, – поспешно сказала я. – Я оставлю реквизиты компании. Германская компания подойдет?
– Конечно, подойдет! – оживилась доктор.
– Только, пожалуйста, не выписывайте его больного, то есть, пока не поправится.
– Пойдёмте, оформим документы на оплату, – живо взяла меня в оборот доктор.
Я пожала бедолаге предплечье, ощутив упругость мышц, и помахала рукой.
Помощник пошёл в гостиницу, а я ещё двадцать минут заключала соглашение на лечение пострадавшего в пещере. Когда с оформлением договора было закончено, я попросила у доктора конверт, который она дала без всяких расспросов. Я открыла кошелёк, в котором оказалась тысячная купюра. Её-то я и вложила в конверт и, не запечатывая, попросила доктора передать пострадавшему. Та пообещала это сделать при выписке.
9
Уютный домашний ужин в берлинском доме, как в былые времена. Не хватало только Искры.
Как долго я добиралась домой. После Гренландии Ост провёз меня с гастролями по Норвегии и Швеции, в итоге дома в Берлине я появилась только в начале мая.
За ужином я в красках рассказала семье о своих гастролях и, в том числе, о случае в пещере.
Падя-Зиль, увлечённо наматывая макароны на вилку, спросил:
– Что с этим мужиком-то? Живой?
– Да. С ним всё в порядке. Мы на следующий день ходили к нему в госпиталь. Врачи сказали, что сотрясение несильное, только он потерял память и как будто не понимает по-английски.
– Так он, наверное, местный, – предположил Зи. – Они там не всегда по-английски понимают.
– Нет, он не местный, у него вполне европейская внешность. Хотя помощники говорят, что вообще не помнят, чтобы нанимали его.
– Интересно… В ледяной пещере, говоришь, – протянул па.
– Когда вы к нему ходили, он был в сознании? – спросила ма. – Что делал?
– Был в сознании, – я попыталась воспроизвести в памяти нашу встречу, – лежал с перевязанной головой. Когда услышал, что мы вошли, открыл глаза, протянул ко мне руку и сказал: «Фарефлай фа син пио», – воспроизвела я, как помнила, звучание фразы.
Мама нахмурилась.
– Ещё раз и медленно.
– Фарефлай фа син пио…
– Светлячок, мы живем…9 – мама переглянулась с па. Повисла пауза.
– Он меня назвал Светлячок? – я перевела глаза с мамы на па. – Джейкоб Брюс? Я бестолковая…
– Нет, ты толковая, это обстоятельства складываются так, что не сразу можно понять, – произнёс Зи, вздохнув, и добавил бодрым голосом: – Кстати, что ты там говорила про свой новый клип, покажи. Заодно разглядим этого мужика.
– Да он набрал за первую неделю десять с половиной миллионов просмотров!!! – я быстро вывела с Трубы изображение на стену в Визор.
Вот я в середине пещер осматриваюсь и начинаю петь. Камера скользнула по сводам пещеры, как будто повторяя мой взгляд. Фантастическая пляска радуг на льдинках и сосульках. Камера взяла моё лицо с длинными ресницами, «покрытыми инеем», скользнула по косам в самоцветах. Самоцветы заблестели, как льдинки. Вот я усилила голос, и камера поймала момент, когда лопнуло ледяное оконце (как они это сделали, ведь в пещере, кроме меня, никого не было?). Камера поймала и тряску пещеры, и падение глыб, и даже как я на словах «If I could melt your heart…» дотронулась до лежащего мужчины и приложила ухо к его груди. Затем камера медленно переместилась на окровавленный висок. И вот опять в кадре я с куплетом о том, что нет смысла искать виноватого, что я сильно страдаю и моё сердце будет разбито, а в центре пещеры, снова трескаются льдинки, но уже в другом месте. Следующий кадр: пострадавшего в госпитале приводят в себя, виден кардио-аппарат с пульсирующими зубцами. Ролик закончился на кадре, где я, прижимая руки к груди и опуская ресницы, произнесла: «If I could melt your heart…10
Родственники разразились аплодисментами.
– Классно! – крикнула мама и обняла меня. – Ты у нас такая красивая! Ну, мужчины, что вы молчите?
– Клип – шедевр! – высказался Зи. – Сестрёнка, но после просмотра клипа, мне кажется, что этот мужик просто фейк. Твоя съёмочная группа тебя протроллила насчёт неизвестного мужика, попавшего под обвал. Всё так и было задумано. Ты рассказываешь, что пещера внезапно обвалилось, но съёмка явно с нескольких камер и разных ракурсов. Так что у них уже заранее стояли камеры по пещере и это ещё раз подтверждает, что всё – постановка! Расслабься, этот мужик не Брюс. Выдохни!
– А можно ещё раз, – попросил падя.
Зи включил клип. В этот раз мы смотрели с остановками, разглядывая каждую трещину и каждый камень.
– Вот эта стена рассыпалась и она похожа на дракона! – я остановила клип на месте, где камера скользит по стене. – Ещё когда на неё упали солнечные лучи, мне показалось, что подо льдом чешуя дракона.
– Правда похожа, – согласилась мама. – Но если это дракон, то какой большой!
– Не больше меня, – сказал па недовольным тоном, – просто он в ледяной глазури. На нём глазури несколько тонн, за пятьсот-то лет!
Мы втроём переглянулись и попытались сдержать смех. Па нашу мимику уловил и одарил взглядом, полным укора.
Когда клип дошел до места, где видно лицо пострадавшего, мы несколько раз прокрутили эти кадры. И единодушно пришли к мнению, что он точно дракон.
– И что мне теперь делать? – я посмотрела на родителей, но уперлась взглядом в падю.
– А что хочешь, то и делай? – как-то очень беззаботно ответил он. – Ты девочка большая, самостоятельная. Только замуж за Майка Оста не выходи.
– Вот так всегда, когда нужен совет, вы соскакиваете!
– Ничего подобного! – мама прижалась ко мне. – Мы здесь, мы рядом. Просто уже всё свершилось. Ты его разбудила. Твои дурацкие сны прекратятся. Ты ему себя показала. Пусть теперь этот перец тебя добивается.
– Так мне к нему поехать?
– Зачем? – спросили родственники в один голос.
– Ну, я не знаю… Помочь.
– Он взрослый дядька – сам справится, – категорично сказал па. – А мы посмотрим, как он будет справляться. Но если он явится ко мне таким же нищебродом из пещеры просить твоей руки – загрызу. Не нужен мне такой нищий зять.
– Ну, у него вроде замок был…
– «Унылы и серы окрестности. Унылы и серы стены разрушенного и заброшенного замка. С сего замка следует написать холсты и разослать во все дома драконов. Дабы служил оный пейзаж назиданием…» – дословно процитировал родовой свиток падя. Надо же, а я думала, что он тогда не слушал. – Ты, правда, хочешь там жить? Причём заметь: это писал наш предок лет двести назад, то есть сейчас там, наверное, уже и стен не осталось.
– Зи-иль, ну ты слишком категоричен, – мама попыталась смягчить папины высказывания.
– Отнюдь! Большой, сильный, взрослый дракон – пусть предложит нашей девочке достойное существование. Да, и пусть сам найдет её.
– Ну, мы же вроде нашлись… – вставила я.
– Как нашлись, так и разошлись! Он тебя в прошлой жизни погубил – в этой всё должен исправить. Ты должна в него влюбиться, он должен тебя завоевать и обеспечить безбедное существование. Если мы, два нищих мальчика смогли, то он тем более сможет. И не вздумай к нему ездить и кидаться на шею. А то я тебя знаю!
– Па, я оставила счёт компании для оплаты его лечения.
– Это правильно. После свадьбы удержу с него с процентами по ставке нашего банка.
– Па, ну какой ты меркантильный! – засмеялась я. – А ещё я оставила ему тысячную купюру, попросила доктора передать в конверте.
– Как думаешь, Лен, доктор передаст?
– Думаю, да, – сказала мама. – Доктор с этой тысячи не обогатится, а человек сможет купить себе одежду. До Европы не доедет, но оденется.
– Тогда тоже правильно. Кто ещё поможет дракону в трудной ситуации, если не другие драконы. Я бы тоже помог, но ты уже помогла, так что нет смысла повторяться, – па сказал это с такой важностью, как будто сам регулярно помогает голодающим крокодилам в Африке.
10
Люблю нашу семью и домашние посиделки. Это я даже без сарказма. За столом можно решить все проблемы мира. Начали с проблем Агуни – закончили наследством. Родители через несколько дней сваливают в Раммельсберг и затевают спектакль «гибель в автокатастрофе». Дом они дарят Агуне. Деньги в трасте у банковской системы Раммельсбергов. У папы продумана целая система по легализации. Он через полгода всплывёт как дальний родственник и наследник по завещанию доли Зильбе Раммельсберга в семейном бизнесе, то же имя никого не смущает. Он ещё и линьку собирается пройти, чтобы наверняка никто не узнал. С мамой проще: появится в свете, если вообще решат, что ей нужно появляться, после родов и после линьки на десять лет моложе как жена Зильбе Раммельсберга-2.
– За тобой остаётся доля от твоего филиала в южноамериканских месторождениях. Надеюсь, ты не в обиде? – папа посмотрел в глаза, а заглянул в душу, прихватив её тонкими нитями-щупальцами. Интересно, когда я смогу противостоять ему?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
рус.– Заледеневший, Замерзший; цитата из песни Frozen исполняет Мадонна альб. 1998 года Ray of Light, авторы Патрик Леонард и Уильям Орбит; Атмосферная песня для этого произведения, рекомендую ставить фоном при чтении первых восьми глав.
2
Эти события описаны в книге «Метель. Сорок лет вперед…» (Раммельсберги#3)
3
Зиль вспоминает события, о которых рассказывается в книге «Небо на двоих» (Раммельсберги#1).
4
Ты видишь только то, что хотят видеть твои глаза.
Как же жизнь может быть только такой, какой ты хочешь?
Ты леденеешь,
Когда твое сердце не открыто.
Ты так поглощен тем, сколько получаешь,
Ты тратишь свое время на ненависть и сожаления.
Ты разбит,
Когда твое сердце не открыто.
5
Если бы я смогла растопить твое сердце,
Мы были бы неразлучны.
Отдай мне себя.
Ключ – у тебя в руках.
6
Теперь нет смысла искать виноватого,
И ты должен знать, что я страдаю так же сильно.
Если я потеряю тебя,
Мое сердце будет разбито.
7
Любовь – это птица, ей нужно летать.
Позволь всей боли внутри тебя умереть.
Ты леденеешь,
Когда твое сердце не открыто.
Если бы я могла растопить твое сердце…
8
Firefly, tha sinn beò…
9
Firefly, tha sinn beò…
10
Если бы я могла растопить твоё сердце…
