Frozen

ЛенаФуксия

Frozen

Frozen1

You only see what your eyes want to see

How can life be what you want it to be

You're frozen

When your heart's not open

***

If I could melt your heart

We'd never be apart

Give yourself to me

You hold the key

***

Love is a bird, she needs to fly

Let all the hurt inside of you die

You're frozen

When your heart's not open

If I could melt your heart…

***

Снег, лёд, облизанные ветром до состояния льда скалы – однообразный пейзаж на многие мили вокруг. Над всем этим дует ветер – сутками, с разной интенсивностью. Над всем этим царит холод – сутками, месяцами, годами, с разной интенсивностью.

Я давно уже не чувствую холода. Я стал его частью, и это помогло мне забыть. Забыть, кто я и почему здесь.

Свист ветра успокаивает и помогает уснуть.

1

Снова этот сон. Я проснулась с желанием натянуть пуховое одеяло и проверить работу системы отопления дома.

Все оказалось ещё хуже: кондиционер отключился, а в комнате царила душная летняя Аделаидская ночь. На часах четыре часа ночи или утра.

Пошлёпала на кухню попить и подумать.

Эти сны меня уже не тревожили. Снились примерно раз в месяц, но каждый раз я просыпалась резко, с ощущением замораживающего холода.

Из-за того, что меня ещё потряхивало, я вскипятила чайник и заварила пакетик чая в бокале. Хорошо бы выкурить сигарету, но где они лежат, я не помнила, а начну рыться – разбужу падю.

Зря волновалась, в коридоре раздалось шлёпанье босых ног – он всё равно проснулся.

– Ты чего в такую рань, Огонёк? – спросил папа-Куп и сел напротив меня за барную стойку. – Опять сон? – папа раскурил сигарету и протянул её мне.

Сделала затяжку, теплее мне не стало, но никотин влияет на сосуды, соответственно, на кровообращение, так что я как будто начала расслабляться, оттаивать. Отхлебнула большой глоток чая.

– Что по поводу снов говорят мама и Зиль?

– Мама поит чаем. Папа-Зиль говорит, что это связь с кем-то или с чем-то, пока эта связь не укажет на что-то, сны будут повторяться.

Куп кивнул головой, такой же лохматой и черноволосой как у меня. И ушёл. Вернулся через несколько минут с двумя гитарами. Одну положил на стол, вторую взял в руки и заиграл. Играл медленно, как будто подбирал ноты.

– Знаешь, такую? – спросил, хитро глядя на меня.

– Что-то знакомое, но не помню.

– Frozen – Мадонна. Это же классика! Разучи, как раз для твоего голоса, – и он повторил мелодию от начала до конца.

Я уже допила чай и согрелась, поэтому взяла вторую гитару и, повторяя за папой, проиграла мелодию один раз.

– Согрелась? Теперь спать!

Я, как послушная девочка, пошла в свою комнату.

– Падя, но сёрф не отменяется! Разбуди меня в семь.

– В семь не получится. Уже шесть, – он кивнул на часы. – Даю тебе время до десяти, сонная ты мне там не нужна.

***

Наша семья необычная. У нас с Искрой два папы, причём вполне биологических: Папа-Зиль, муж нашей мамы и наш официальный папа, и папа-Куп, его брат-близнец и биологический папа одной из нас. Но как определить, кого именно? Оба принимали участие в зачатии, оба принимали участие в родах.

Мама предполагает, что я биологическая дочь Зиля, а Искра дочь Купа. Но я черноволосая в Купа, а Искра блондинка – в Зиля. Куп перерезал пуповину Искре, а Зиль – мне. А потом в больничной суматохе меня вручили Купу, а Искру – Зилю2. Так и повелось: Искру везде с собой таскал Зиль, а меня – Куп. Купу нравилось выставлять на публику отцовские чувства. Впрочем, он действительно отличный отец. Они с Зилем замечательные отцы.

Правда, когда в четырнадцать лет я выросла до 178 сантиметров, папа-Куп резко перестал брать меня на тусовки и прочие светские мероприятия. Мама со смехом объяснила, что я стала выглядеть как его невеста.

В том же году я сильно простыла зимой. У меня долго болело горло. Врачи ставили кисту с угрозой потери голоса и утратой возможности говорить. Тогда папа-Куп купил в Аделаиде (Австралия) дом. С тех пор зимой, как только в Германии выпадал снег, мы с папой-Купом перебирались жить в Австралию.

Мама с папой-Зилем появлялись раз в неделю. Приносили порцию внимания, ласки и вкусняшек, а также школьные задания. Папа-Куп на это время уходил к Искре и Зи, нашему старшему брату, в Германию.

О простудах я забыла после первой линьки, но привычка сбегать от холодов Германии в тёплую Аделаиду у нас с папой-Купом осталась.

Конечно же, я не сказала главного: мы счастливая семейка драконов. Поэтому переходим из одной точки мира в другую без технических устройств, достаточно знать, куда хотим попасть. Правда, не все в нашей семье обладают этим умением. Искра так и не смогла ходить «неведомыми путями» – так красиво называют это умение в нашем родовом свитке. Мама научилась тоже не сразу, но как только жизнь заставила перемещаться к нам, в Аделаиду, справилась с первого раза. Зи пользуется этим умением легко, но почему-то любит перемещаться на человеческом транспорте.

«Холодные» сны стали мне сниться примерно через полгода после того, как Искра вышла замуж. Мы, конечно, часто с ней виделись, но мама мне аккуратно объяснила, что у Искры теперь своя семья и им нужно привыкнуть жить вдвоем. Я приходила к Искре в любое время, причём точкой выхода я задавала местонахождение Искры, и однажды она намекнула мне, что, прибегая к ней таким образом, я могу застать их с Алексеем в кровати. Искра попросила меня предупреждать о своих появлениях заранее.

С этого момента я почувствовала, что наш континент «АгнияИскра» образовал два материка, которые стали расплываться в разные части мира. Мы общались каждый день по видеосвязи, но единство, которое было раньше, стало пропадать.

Именно тогда мне приснился «холодный» сон. В первый раз я очень испугалась, потому что почувствовала себя огромным существом, вмёрзшим в глыбу льда: без эмоций, ощущений, желаний. Холод и пустота внутри. Я ощутила себя этим существом.

Но раз за разом, сон за сном, я как бы выходила из этого существа. В последних снах я видела территорию вокруг, чувствовала замёрзшего, но отдалялась от него. Эти сны уже не пугали. По совету мамы я старалась осмотреться вокруг, запомнить окружающую обстановку. Но обстановка вокруг существа такова, что глазу зацепиться не за что: лёд, снег, скалы. Даже скалы неприметные, словно вылизанные ледником. Самого существа я тоже не видела, только чувствовала. Сны больше не пугали, и я не кричала при пробуждении, но всё равно после них неспокойно. И холодно.

Как же здорово, что возле меня всегда есть те, кто согреет чай или раскурит сигарету, или потом поиграет на гитаре. Думая про свою семью, я заснула.

2

Девчонкам я озвучила грандиозные планы: поехать с папой-Зилем в Альпы и полетать. Но планам о полётах в декабре не суждено сбыться. Альпы завалило снегом, какие могут быть полёты в снегопад. После того как стали известны прогнозы на снежный декабрь, шато в горах пришлось отменять, в такую погоду не то что летать, но и кататься на лыжах неинтересно.

Так что в запланированный отпуск мы сидим с Зилем вдвоем на диване в гостиной перед электрическим камином и визором. Визор транслирует фильм про льды Гренландии, их движение и превращение в айсберги. Из-за того, что камин стоит сразу под визором, размер изображения сокращён, но и размера в полстены вполне достаточно, чтобы почувствовать гренландский холод и проникнуться ужасом от падения в море многотонных глыб.

Очередная глыба с грохотом упала в море. Я плотнее придвинулась к Зилю и запустила руки к нему под футболку.

– Бр-р, холодно и сыро. Понимаешь, почему Агния так кричала, когда ей стали сниться сны про ледники.

– По-моему, прикольно! Представляешь, они внизу падают, а ты над этим летишь! – Зиль раскинул руки, изображая полёт. – Вот куда нужно было ехать!

– Там сейчас полярная ночь, забыл? Этот фильм снимали летом. А сейчас там ещё холоднее, чем у нас, и ветер.

– А я на что? – Зиль натянул между руками плед, изображая крылья, и, обхватив, подмял меня под себя. – Я тебя бы согрел, вот так, – мы стали целоваться под всплески Атлантического океана.

– Тебе не кажется, что мы проводим время как-то по-стариковски? Сидим перед визором и ничего не делаем, – спросила я.

– Лен, вспомни, когда мне было восемнадцать, для меня было самой большой мечтой: валяться с тобой на кровати и смотреть TV, – ответил Зиль, чуть отстраняя лицо. – Как по мне, мы сейчас проводим время вполне по-молодёжному. Детей нет. Нянек нет. Даже Купа нет. Как в твоей питерской квартире3

– Мы вдвоём, – я поцеловал его в губы, передавая свою нежность. – Только ты и я. Я забыла, как это было, – вгляделась в его лицо. Он остановился на возрасте 35+. Как и в восемнадцать серьги-кольца в ушах, пирсинг в уголках нижней губы. Кольцо из носа убрал, но иногда надевает, и я понимаю, что он собирается встречаться с кем-то, кого нужно проверить на лояльность.

– Я помню… Было так вкусно и так сладко… – Зиль перешёл к более решительным действиям. – Хотя если ты готова снова спать под радио-няню, то я помогу.

Мы уснули на диване, занимаясь сексом и наслаждаясь друг другом.

Утром я уточнила у Зиля, готов ли он спать под радио-няню, а также о его намерении обзавестись новой порцией дракончиков.

– Не могу сказать, что я хочу спать под радио-няню, но всё же детского крика и шлёпанья маленьких ножек иногда не хватает. Потом так здорово их учить летать… Так что давай родим еще кого-нибудь. А период радио-няни быстро проходит. – Вдруг на лицо набежала тучка, он нахмурился и произнес: – Не хочу тебя отпускать к нему. – Притянул к себе, поцеловал в губы, потерся подбородком по макушке. – Знаю, что так нужно. Ладно, у меня много дел на Урале, – произнёс словно уговаривая себя.

В этот же день я пошла к врачу и убрала противозачаточную плёнку.

3

– Просыпайся, соня! Акулы нас заждались! – падя потрепал по голове и подул в ухо.

– Встаю, встаю… – я потянулась и села в кровати. Пади уже не было в комнате.

Умылась, расчесалась, оделась, вышла в кухню-гостиную, в которой пахло блинчиками.

– Пап, потом не говори, что я девушка в теле! – схватила с общего блюда сразу несколько блинов и переложила к себе в тарелку.

– Я никогда и не говорил, ты меня, наверное, с Зилем путаешь, – засмеялся падя, – это у них с Искрой идеал красоты – велосипед. А мы с тобой – мотобайки! – падя поиграл прессом. – Да и потом, ты сейчас все килокалории от блинчиков сожжёшь. Кстати, у тебя талия тоньше, чем у Искры.

– Успокоил, спасибо! На сантиметр! Помнишь, что я сегодня вечером выступаю?

– А как же! Обязательно буду.

– Тебе билет оставить или всё же выступишь со мной?

– Оставь два билета. А выступать в шоу Оста за бесплатно я не буду.

– Так давай договоримся! Я уверена, Майк согласится и оплатит.

– С нас его папули было достаточно в своё время, ещё не хватало, чтобы я в кабалу от его сына попал.

– Ка-ак у вас всё сложно… Вы же вроде с Остом-старшим друзья, и вдруг ты мне такое выдаёшь.

– Мы с ним друзья, пока дело не доходит до совместных проектов и контрактов на выступление. Мы в двадцать лет еле от него вырвались. Мы, конечно, и потом с ним заключали контракты, но как продюсер – я лучше! – Куп весело подмигнул.

– А Зиль считает его лучшим продюсером.

– Он действительно лучший продюсер, но с нас содрал семь шкур и не подавился. Эксплуататор детского труда, – Куп сказал так, что не поймёшь то ли шутит, то ли прикрывает шутками какую-то обиду.

– Поэтому все недосказанности с Остом-старшим ты переносишь на Оста-младшего. Пап, но не могу же я сама заниматься организацией своих концертов, приглашением музыкантов и всяких стилистов-визажистов. Конечно, у Зи продюсер лучше, но они бомбят Южную Америку, не ехать же мне туда…

– Да, Огонёк, ты права. Майкл хороший парень. Просто он меня напрягает.

– Кстати, почему два билета? Я чего-то не знаю?

– Ну, может, кого-нибудь приглашу, – ответил падя уклончиво, пряча улыбку в бороду.

– Я сегодня, наверное, останусь в городе ночевать. Концерт закончится поздно, не хочу тебя будить.

– Как ты можешь меня разбудить, если появляешься в своей комнате? Не придумывай. Если только ты не хочешь остаться ночевать с кем-то… – он хитро прищурился и посмотрел на меня.

Я изобразила святую невинность.

Переоделись, доски в руки, шаг – и мы на берегу океана. Падя был прав, уже начало припекать. После той ночи, когда мне последний раз приснился «холодный» сон, мы с падей уже две недели, каждый день по утрам ходим ловить волну.

Обожаю сёрфить с папой-Купом. Я повторяю все его движения, все уловки. И всё равно мне до него далеко. Правда, до его уровня всем на нашем пляже далеко. И не только на нашем пляже. Мы ходили с ним ловить волны в разные части мира, я видела классных сёрферов, но с падей мало кто может сравниться. Жаль, что он не участвует ни в каких соревнованиях. Говорит, что он помогает себе драконьим телом, поэтому соревнования с людьми будут не на равных.

Мы поймали несколько волн. Скинули лайкры, свалились на песок отдыхать и загорать. К нам тут же подошли два наших знакомца: Боб и Джон.

– Вы что, уже закончили? – спросил один из них после приветствия.

– Да, – ответил падя. – У Агнии концерт завтра в Аделаиде, нужно ехать.

– Далеко, – протянул Боб.

– Когда в Сиднее будешь выступать, придём! – пообещал Джон. – Давай с нами разочек, – позвал он меня, одаривая белозубой улыбкой.

Люблю австралийских парней за то, что с ними я выгляжу миниатюрной. Поэтому не смогла устоять перед их приглашением. Надевая лайкру, заметила недовольный взгляд пади. Подхватила доску и побежала с ребятами в океан. Взяли несколько волн и возвратились к моему полотенцу.

Куп лежал на спине с расслабленным видом, но я почувствовала его напряжение. Ребята упали на песок, рядом со мной.

– Куп, ты тоже уезжаешь в Аделаиду? – поинтересовался Джон.

– Да.

– Соревнования будут, – лениво сообщил Боб, – рождественские.

– Ну и ладно, как-нибудь в другой раз.

Повалявшись ещё минут десять, падя сказал, что нам пора, поднялся и стал собирать вещи. Ребята сразу попрощались и побежали в океан, что существенно облегчило нам задачу, иначе пришлось бы искать уголок, чтобы спрятаться от их глаз и спокойно переместиться.

Дома оказалось, что у меня несколько пропущенных вызовов от Майка Оста. Я забыла, что мы договорились встретиться в клубе в двенадцать. Уже половина первого, а меня нет. Я быстро приняла душ, схватила костюмы, гитару и перешагнула в тёмный закоулок «Ночной Звезды».

В клубе «Ночная Звезда» выступаю не первый раз, поэтому местонахождение своей гримёрки знала. Оставила вещи и гитару, отправилась на поиски Оста.

Майк нашёлся очень легко: был на сцене с группой. Собственной группой это назвать нельзя, потому что состав постоянно меняется. Сегодня мы начинаем новый тур выступлений, так что мне, очевидно, предстояло познакомиться с новыми музыкантами.

К моей радости, из четырех музыкантов новыми были только двое. Это для меня большая удача: когда с двумя уже спелась, новые легче подхватывают. Новенькими оказались бас-гитарист и клавишник. Вторая гитара и ударник были моими старыми знакомыми, с которыми мы уже проехали тур по Австралии в прошлом году.

Пока меня не было, музыканты даже начали, что-то разучивать из моего репертуара. Поэтому когда я появилась, репетиция просто продолжилась, парням не пришлось долго настраиваться. Несмотря на это, репетировали мы почти четыре часа, с небольшими перекурами. На открытие тура я хотела запустить песню Frozen, чтобы удивить падю, поэтому пришлось напрячься.

Выступление началось в восемь. В первой половине концерта у меня рок и рок-баллады, поэтому я одета во всё чёрное: джинсы, рубашка с узлом на животе, чтобы продемонстрировать свой пресс, густой боевой раскрас на глазах и губах и, конечно же, поставленные почти дыбом чёрные волосы.

Окинула взглядом зал. Встретилась глазами с падей. Он сидел лицом к сцене в одиночестве за столиком, который я забронировала для него. Улыбнулась и начала своё выступление с песни «Муссон», ставшей моей визитной карточкой. Затем продолжила песнями собственного сочинения.

За падей я, естественно, специально не следила, но заметила, что он несколько раз выходил с телефоном.

После антракта, переодевшись в длинное красное платье по фигуре и уложив на голове косу в высокую причёску, я исполняла шлягеры предыдущих времён.

В очередной раз, отыскав глазами падю, я увидела, что он не один. С ним была какая-то девица в джинсовом костюме и нелепыми баранками из светлых волос на голове. Лица девицы мне разглядеть не удалось, она сидела ко мне полубоком, и лицо её закрывал дядька, который был впереди, и тень ещё от чего-то. Когда я увидела, как падя смотрит на эту «баранку», у меня неприятно заныло сердце. Он смотрел на неё так, как смотрел на маму, если думал, что никто этого не видит.

На исполнении Frozen падя очень громко хлопал, кричал «браво» и даже передал букет цветов. Правда, букеты на выступлениях он мне всегда передавал, если был в том городе, где я выступаю.

Однако после выступления и песен на бис пади в зале уже не было. Когда он успел смыться со своей подружкой, я не заметила.

Меня распирало любопытство, что за девицу подцепил падя и чем она похожа или лучше мамы, если он так на неё смотрел. Поэтому вместо того, чтобы остаться на ночь в городской квартире, я вернулась домой.

Как же я пожалела, что сделала это. Девица так орала и стонала под падей, что мне было слышно её через закрытые двери и четыре разделяющих комнаты. Но самое ужасное было то, что падя тоже орал. Он получал кайф от какой-то посторонней женщины.

На первом акте я накрылась подушкой, чтобы их не слышать. На втором – сбежала в квартиру, в которой ночевала, когда встречалась с парнями, в Аделаиде.

Меня поглотила волна жуткой ревности и одиночества. Впервые со свадьбы Искры я снова почувствовала себя кусочком суши, оторвавшимся от материка. Почувствовала, что единение, которое было между мной и падей, дало трещину. Я ревела. Ему не должно было быть так хорошо, а ему было. Он должен любить только меня и маму, ну и Искру. А он…

С этим я уснула. И здравствуй, холодный сон!

Чувство отчаяния и одиночества сковало сердце. Она умерла. Этого не изменить. Она изменила. Этого не исправить. Я сжёг дотла всё, что было связано с ней. И её, и этого менестреля, и ещё того, кто рассказал мне о том, что моя единственная встречается с менестрелем. Я сжёг всё… Пламя охватило меня, жар сжигал меня изнутри. Непередаваемая, невыносимая боль! От боли разрывалось сердце.

«Изменница!»

Её вскрик: «Я? Изменница? Почему? Любимый, за что?»

Огонь опалил меня, но так и не сжег. Драконы не горят в своем огне.

В голове её пение, у неё был такой красивый голос, а перед глазами она в виде факела. Это невозможно забыть. Это невозможно простить. Пламя не дало облегчения, и я решил замёрзнуть. Навсегда…

Мысли, обрывки воспоминаний, слова, крики, боль! Этот смерч закрутил меня. Я металась по кровати и не могла проснуться. Я не отделяла мыслей холодного существа от своих собственных. А моё тело горело. Мне было очень жарко! И на всё это накладывались еще чьи-то воспоминания о смерти в огне…

Я усилием воли напомнила себе, что я – Агния Раммельсберг, дочь Раммельсбергов, и никто не властен над моей волей и моим рассудком. После этого мне удалось проснуться.

Тело горело, но жар отпускал быстрее, чем холод. Кто эта женщина? Она сгорела в огне. «Изменница» – это слово она услышала перед тем, как её одежда и волосы вспыхнули.

Да, сюжетец… Есть над чем подумать.

Очень захотелось домой к папе-Купу рассказать о сне и пожаловаться на новую напасть. А и чёрт с ней, его новой пассией!

Переместилась в сад специально, чтобы не напугать гостью, если она ещё не ушла. Тихо вошла через открытую раздвижную садовую дверь и попала на кухню.

Падя сидел спиной к входу, а возле плиты в маминой домашней футболке стояла его пассия. Светлые волосы заплетены в косу до попы. Хм, как у мамы. Мама?

– Мамочка! – завизжала я и подлетела к ней.

– Огонёк! – мы обнялись, какая же она хрупкая по сравнению со мной.

– Мам, ты когда приехала? – и, обернувшись к паде: – Почему вы мне ничего не сказали?

– Хотели тебе сюрприз сделать! – объяснила мама. – Получилось?

– Сюрприз удался, – кисло выдавила я.

– Мы же вчера на твоем концерте были! – восторженно сказала мама. – Сегодня твой ролик с Frozen на Трубе и других сетях набрал уже кучу лайков и просмотров. Пишут, что ты спела круче оригинала и все в восторге от твоего голоса.

– Я тебя не видела…

– Я сидела за столиком с Купом, правда, меня закрывал толстяк, который уселся передо мной, но он не мешал мне тебя видеть, и я не стала пересаживаться.

Мама стала бойко выкладывать на тарелки жареный бекон, жареные яйца и тосты. Один взмах – и тарелки оказались на столе. Она опустилась на стул перед своей тарелкой и принялась с аппетитом уплетать яичницу, намазывая желток на тост.

– А почему вы не подошли после концерта? – спросила я, борясь с мыслями о сегодняшней ночи, которые стучали в голову.

– Тебя там молодые люди окружили, а Куп сказал, что ты домой не придёшь. Мы сделали выводы и решили тебя не смущать, – мама повела своим хрупким плечиком.

Я посмотрела на маму. Выглядит как девчонка – моя ровесница, если не моложе. Даже конопушки на носу. С неё станется навертеть бублики на голове. И тут я вспомнила старую фотографию из её топ-модельного прошлого, там она как раз с таким бубликами была.

Украдкой перевела взгляд на Купа. Он смотрел на маму, как кот на сметану, даже глаза прищурил.

– У вас какие планы на сегодня, – спросила я скорее для поддержания разговора.

– Да, наверное, никаких. Может, на пляж сходим, – ответила мама. – Да, не успела сказать. У Зиля всё в порядке, просто он уехал по делам куда-то на Урал. Я с ним не поехала, там холодно. Вот решила к вам зайти.

– И правильно, – произнесли мы с Купом почти одновременно.

– У меня сегодня второй концерт. В два репетиция. Я зашла за украшениями и пойду. Так что не теряйте меня. Звоните, если что. Вам билеты оставить?

– Оставь! – попросила мама. – Обязательно придём.

Поблагодарила за завтрак и отправилась к себе в комнату. Проходя мимо открытой двери в комнату пади, непроизвольно потянула носом. Запах мамы… И запах секса…

Чёрт! Чёрт! Чёрт! Она была с падей-Купом! А как же падя-Зиль? «Уехал по делам куда-то на Урал. Я с ним не поехала, там холодно. Вот решила к вам зайти», – с раздражением прокрутила в голове мамину фразу.

Что со мной? Естественно, он обо всём знает. И мы знаем. Иначе бы мы не назвали их «падями», совместив в детстве слова «папа» и «дядя». Вчера меня раздирала ревность к посторонней тётке, которая оказалась мамой. Теперь я злюсь из-за того, что Куп вдвоём с мамой, а падя-Зиль «где-то на Урале». Жёсткие эмоциональные качели!

Чтобы хоть как-то успокоиться, набрала Искру. Она сразу ответила. Оказалось, что Искра скучает в одиночестве. Был падя-Зиль и куда-то утащил Алёшу. Воспользовавшись случаем, я переместилась к ней и со всего маха вылила всё, что произошло со мной за эти сутки.

Она начала с главного: про маму и Купа.

– Да, они встречаются. Не делай вид, что ты об этом не знала. Не может, мужчина так смотреть на женщину в течение стольких лет и чтобы между ними ничего не было. Не мог же он нас заделать, а потом держаться двадцать с лишним лет на онанизме.

– Ты права. Резко, конечно, но права. Я просто об этом никогда не задумывалась…

– Агуня, ну ты что, в самом деле, как будто еще девочка… Я тебя просвещать должна, что ли? – Искра рассмеялась. – Вообще, маму мне даже жалко. Угораздило её связаться с двумя драконами. Хорошо, хоть Куп сумел себя сдержать. А падя-Зиль очень ревнивый. Как они с Купом до сих пор друг друга не поубивали, не понимаю. Ты если хочешь подробностей – почитай наш семейный свиток. Я читала, местами очень интересно. Про жизнь с двумя драконами – так в нашей семье это несколько раз было. Дракониц рождается меньше, чем драконов. Природа придумала так, что у драконов могут быть «истинные, единственные» – женщины не драконы, у которых после укуса так трансформируется организм, что позволяет им зачать и выносить дракончиков. В качестве бонусов женщины получают линьку, здоровье и долгожительство. А сверх того просто безграничную любовь к своему дракону. Так получилось у мамы с Зилем. Правда, и он её тоже любит безгранично и вреда ей причинить не может, но это ведь получается дикая зависимость друг от друга. Они же, когда вдвоем, вообще никого и ничего не видят. Замечала?