Взгляд Ориона

Светлана Черемухина

Виктория Черная

ВЗГЛЯД ОРИОНА

«… по воле князя, господствующего в воздухе, духа, действующего ныне в сынах противления» (Еф. 2, 2)

«… наша брань не против плоти и крови, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф.6,12)

ГЛАВА 1

Тучи неумолимо затягивали небеса. На город опускалась тьма, поднялся ветер и резко похолодало.

Люди обращали беспокойные взгляды в темное небо, в клубящуюся мрачную массу ненастья. Необъяснимое чувство тревоги заставляло ускорять шаг, чтобы убраться с улиц мегаполиса до наступления проливного дождя.

В окнах стремительно зажигался свет и, словно по волшебству, высокие небоскребы засверкали как новогодние елки. Яркая иллюминация пыталась разбавить мрачность, упавшую с небес с первыми холодными каплями, но уже через минуту город скрылся за плотной пеленой дождя, размытый небесными потоками до неузнаваемости, словно выпал из реальности, прекратив свое существование в пространстве и времени.

Только одно создание радовалось разыгравшейся стихии, хотя его наслаждение не имело ничего общего с человеческим чувством удовлетворения. Существо имело облик человека, и человек этот был красив, но холодной, злой красотой. Безупречность черт лица и совершенные пропорции идеального тела способны были разбить миллион девичьих сердец, но для него эти категории лежали за гранью понимания. Единственное, что имело значение для любого фэгга – это человеческая душа и ее жизненная энергия.

С крыши величественной башни бизнес-центра «ПлазаЭмБилдинг», самой высокой точки во всем Райн-сити, он рассматривал улицы далеко внизу, и копошащихся на них жителей. Весь город был перед ним, как на ладони.

Усевшись на край парапета и согнув ногу в колене, он обхватил ее руками, а другой болтал в воздухе, свесив в бездну замершего города.

Едва заметное свечение таинственной энергии вокруг его фигуры защищало от любого проявления мира, к которому относилась башня, выбранная им как постамент на сегодняшний вечер, и ни одна капля дождя не касалась его головы. В данный момент он находился в своем измерении, недосягаемый для любого, кто хотел бы достать его и свести с ним счеты.

Жалкие людишки ползали, бегали и суетились, даже не подозревая, что все это делали только ради фэгга. Они буквально созданы для утоления его голода, глупые, ни о чем не подозревающие создания.

Порывистый ветер, свирепствующий в мире демона, трепал полы длинного пиджака, играл аспидно-черными волосами, развевая длинные пряди, то взметая вверх, то бросая ему на плечи. Ледяной воздух не вызывал ни малейшего румянца на лице, белом, как фарфор. Насколько молодой человек был хорош внешне, настолько отталкивал своей аурой, обладая дурной энергетикой, губительной для любого человека.

Поднявшись на ноги, он лениво потянулся, длинное тонкое тело выгнулось с кошачьей грацией. Высокий, изящный, он был одет довольно типично для жителей этого города: узкие брюки, темная рубашка, длинный черный пиджак и кожаные ботинки на тяжелой протекторной подошве.

Чуть согнув ноги в коленях, демон мягко оттолкнулся от цементной поверхности крыши и взмыл в воздух. В мгновение ока оказался высоко в небе и понесся вперед. Огни большого города слились в яркие полосы – так стремителен был его полет.

Никто из смертных не мог бы разглядеть таинственного незнакомца – в их мире его сейчас просто не существовало. Внезапно воздух вокруг него пошел рябью, преломляя вид небоскребов, заглушая звуки городского шума и искажая реальность. Молодой человек подлетел к очередному зданию, мягко опустился на его крышу, присев на корточки, и тут же выпрямился.

Марево вокруг него стало сгущаться, заискрило яркими всполохами, переливаясь бледно-синим светом. Незнакомец сделал шаг, уверенно пересекая невидимую границу, и через миг странное явление исчезло, он был простым человеком на обычной крыше не самого высокого здания.

Никем не замеченный, незнакомец направился к двери, ведущей на технический этаж, чтобы через несколько минут, притворяясь человеком, спуститься на улицу и затеряться в толпе людей, ощетинившихся зонтами.

* * *

Порывистый ветер хлестал дождевыми плетями по хрупкому телу, но девушка, казалось, не замечала разыгравшейся вокруг нее стихии.

Мокрые волосы прилипли к лицу, зубы стучали. Ледяными пальцами она вцепилась в шершавые чугунные перила моста, невидящим взглядом всматриваясь в реку далеко внизу. Мутный поток, периодически освещаемый яркими молниями, несся вперед, миллионы дождевых капель вспарывали его трепещущую поверхность, заставляя жидкое тело корчиться под нескончаемыми ударами.

Пустота, вокруг только пустота, и эта непрекращающаяся боль. Нет ни низкого неба, коршуном падающего на плечи, ни потока внизу, нет ничего, только его закрытые глаза. Как она могла! Ну как же она могла, что она натворила… Она даже не думала, что будет так больно.

Мимо проносились машины, но плотная пелена дождя мешала водителям разглядеть одинокую фигуру, вдруг решившую перелезть через барьерное ограждение моста.

Мощный разряд молнии в очередной раз вспорол небо, осветив пространство вокруг девушки: темное небо с чернильными тучами, огни большого города, бурлящую черную реку под ногами, и ее саму – сгусток пустоты и боли.

– Давай, прыгай, ты заслужила это. Ты должна искупить свою вину, – сидящее на фонарном столбе существо не сводило пристального взгляда с несчастной.

В его глазах горела жажда, вся его сущность рвалась сейчас к ней, чтобы заставить ее решиться, подтолкнуть, насладиться прикосновением к той, кто уже через минуту перешагнет рубеж миров, навсегда исчезнув из этой жизни. Энергетические нити, которыми он опутывал ее, потрескивали от напряжения.

В предвкушении духовного пира тело его трепетало. Оно было человеческим, но неестественная гибкость могла вызвать физиологическое отвращение у того, кто заметил бы его сейчас. Разоблачение хэнту не грозило – он был невидим как для девушки, замершей на узком карнизе по ту сторону ограждения, так и для любого другого смертного. Обнаженный по пояс, он не испытывал холода и оставался недосягаем для дождя.

Дикий голод вызвал нетерпеливую дрожь в теле, и хэнт жадно облизнулся.

– Ты задушила своего новорожденного ребенка, такого беззащитного и беспомощного. Он только пришел в этот мир, а ты без жалости лишила его жизни. Как ты могла! Ну как же ты могла! Что ты натворила! Ты должна ответить за это. Давай же, прыгай!

Существо издало тихий нетерпеливый рык.

Ему надоело просто ждать, и демон спрыгнул вниз, приземлившись прямо на проезжую часть. Серебряные волосы взметнулись вверх и тут же опустились на бледное лицо. Несколько машин проехали сквозь него, но он даже не отвел взгляда от своей жертвы.

Идеальная ситуация: смерть, да еще и двойное убийство. Это же сколько энергии! Такими темпами он гораздо раньше получит возможность проявления, о, да!

Собрав поток энергии в небольшой шар, он запустил им в спину замершей в нерешительности детоубийце. Девушка почувствовала ураганный порыв ветра и разжала онемевшие пальцы.

С тихим криком полетела вниз, в мутное ничто, в пустоту своей боли, и тело хэнта выгнулось дугой, пошло синими всполохами энергии, в глазах зажегся дикий желтый огонь, и он страшно закричал. Чужая боль разрывала его сущность, чтобы уже через секунду улечься мощной силой внутри его бездонного естества, полного мрака и боли сотен таких же жертв.

* * *

Двое мужчин появились буквально из ниоткуда, и так стремительно, словно шагнули на пешеходную часть моста из пустоты, только ветер на мгновение поднял их длинные волосы, закрывавшие лица, и взметнул тяжелые полы намокших плащей.

Не тратя ни секунды, они приняли боевую стойку спина к спине. Медленно кружа на месте, внимательно осматривали пространство вокруг, пытаясь предугадать опасность и возможный маневр врага. У одного из них в руках появился меч.

– Это был хэнт, – тихо произнес черноволосый.

Дождь хлестал по лицу, прикрытому густой длинной челкой, доходившей ему до губ.

– А по-моему, фэгг, – не согласился второй.

С такой же прической, только рыжеволосый, двумя руками он держал катану клинком вверх, то сжимая, то разжимая пальцы на длинной рукояти. На безымянном пальце правой руки сверкал золотой перстень с большим изумрудом. Точно такой же имелся и у его напарника.

– Нет, Шай, все-таки это был хэнт.

– Я такой ожег получил при вызове – здесь был мощный выброс энергии, как у фэгга, – не сдавался рыжий.

– Энергетического следа почти не осталось – тварь не проявилась здесь, значит, действовала из своего измерения. Фэгг наследил бы больше, – рассуждал брюнет, внутренним зрением сканируя пространство пустынного моста.

– Ну хорошо, Нир, я соглашусь с тобой, тем более, в любом случае мы опоздали. Можешь сказать, что тут произошло?

Мужчины выпрямились, Шай опустил катану, и оба направились к ограждению моста. Длинные плащи липли к ногам, но пара не обращала внимания ни на стихию, ни на проносящиеся мимо автомобили, окатывающие их брызгами из луж.

Нир перегнулся через перила и долго вглядывался в черный поток внизу. Река бурлила и шумела. Вспышки молний освещали замершего человека, пребывающего в сильной задумчивости. На самом деле он не рассуждал, а слушал. Слушал воздух, ветер, дождь и энергию вокруг. Читал по ней о том, что произошло здесь буквально несколько минут назад.

– Это самоубийство, – наконец, произнес он. – Есть мост, и именно здесь произошел выброс энергии, но при этом не осталось следа. Наверняка, хэнт привел сюда свою жертву и заставил спрыгнуть вниз. Отсюда и такая сила, что мы отреагировали – смерть высвобождает много энергии.

Шай посмотрел на него, но ничего не сказал. Оба сейчас испытывали непередаваемую скорбь по потерянной душе, которой не смогли помочь.

– Уходим, – бросил Нир, и уже через мгновение оба растворились в темноте, как будто их здесь никогда и не было, и абсолютно ничего не указывало на разыгравшуюся здесь недавно трагедию.

Райн-сити – огромный мегаполис, что для него значит смерть одного человека, у него таких миллионы. Уйдет один, и никто не заметит, никто не пожалеет, и только орионы в молчании оплачут уход души, поклявшись себе в очередной раз не жалеть жизни для спасения подобных ей несчастных душ.

ГЛАВА 2

Дождь зарядил, по-видимому, надолго, и нечего было даже думать о том, чтобы выбраться на улицу. А так хотелось пройтись по незнакомым улицам, почувствовать жизнь, резвящуюся в скорости тысяч автомобилей, с шумом проносящихся по блестящему от дождя шоссе, попробовать ее на вкус, пульсирующую в стремительном шаге толпы, единым гигантским организмом стремительно скользящую по проспектам и площадям.

Запрокинув голову, разглядывать парящую крикливыми чайками глубину бесконечно серого неба.

Заглядывать в огромные витрины, чтобы рядом со своим изумленно-восторженным лицом ловить отражение этого необычного, прекрасного и величественного города. Может, хоть так она поверит, что теперь живет в этом мегаполисе?

Вздохнув, Рони отошла от окна. Тюль плавно опустился на место, прикрыв комнату легкой вуалью искусственных сумерек. В углах просторного помещения сгущались таинственные тени, и свет из гостиной, попадая сюда через распахнутую дверь, разлегся большим желтым котом на полу почти в самом центре, и Рони стояла в нем, рассуждая о том, что уже любит этот дождь, являющийся главным и почетным жителем Райн-сити.

В ее маленьком уютном Грейте ходили легенды о необыкновенном городе с его ранними сумерками и вечными дождями, и у Рони который день кружилась голова от сознания что вот она, здесь, в самом сердце дождя, и огромные небоскребы, расцвеченные вечерними огнями, теперь станут ее привычным видом из окна, повседневной картиной ее нового уютного мира, такого изысканного и блестящего.

Если бы Рони была похожа на свою подружку-хохотушку Мию, и завивала бы, как та, каждый день свои волосы на бигуди, у нее бы тоже появилась серьезная причина ненавидеть дождь. К слову, Мия, попади она в этот город, не продержалась бы и недели в этом царстве дождя.

Сотни раз Рони наблюдала, как подруга сердито сводила брови и недовольно морщилась, если дождь настигал их в пути, а зонтов под рукой не оказывалось.

Волосы Рони не нуждались в том, чтобы подчиняться плойкам и щипцам или, как принято говорить среди модниц, стайлерам. Они свободно вились озорными легкими кудрями, как им вздумается, создавая светлое облако вокруг лица. Косметикой Рони почти не пользовалась, и потому страха растаять под дождем и потерять свою с таким тщанием и усердием наведенную красоту никогда не испытывала.

И, тем не менее, на улицу Рони сегодня опять не выйдет. Ливень почти непроницаемой стеной закрывал обзор, лишая самого главного – удовольствия от созерцания, так что стоит подождать дня, когда небесные окна закроются, и из-за плотной завесы мрачных облаков выглянет солнце.

Дождь не прекращался три дня. Порой он затихал, и казалось, что вот-вот все закончится, но уже через секунду шум усиливался, и капли снова неистово стучали по карнизам окон, по чугунной ограде балкона, и с шумом неслись вниз.

Рони не пугала такая длительность стихии, и она вовсю наслаждалась этим буйством воды и ветра. Она могла бесконечно долго смотреть в окно, размытое ливнем, и угадывать очертания домов напротив. У нее в запасе имелось еще целых три недели до начала занятий. Уж за это время дождь должен был прекратиться, хотя бы для того, чтобы накопить достаточно влаги для следующего затяжного приступа.

И Рони терпеливо ждала, проводя время за чтением любимых книг, поглощая шоколад в немереных количествах, и занимаясь своими цветами.

Цветы для Рони были всем. Это был тот редкий случай, когда и мечта и цель жизни совпадали.

Ее мечтой было превратить свой любимый Грейт в райский парк, в зеленый оазис, и это она избрала целью своей жизни. Надо сказать, что в Грейте зелени было предостаточно, и в каждом доме на каждом уровне имелся свой персональный домашний сад, но Рони видела так много несчастливых людей, именно не несчастных, а несчастливых, что желание помочь им наполняло ее сердце жаждой деятельности.

Дело в том, что Рони знала тайну. Она сделала открытие, что растения влияют на людей, их чувства, мысли и даже сны. Именно создавая правильные композиции из растущих живых растений, она желала окружить людей миром и покоем, которые им дарили бы зелень и красочные цветы.

Это как дозировать лекарство, исходя из особенностей каждого человека. Одному нужно одно, другому подойдет совсем другое.

Долгие годы она занималась этим самостоятельно, пока не узнала, что это целая наука. Считая это собственным изобретением, она с радостью узнала, что опыту такого «лечения душевной печали» уже несколько веков. С тех пор ее заветным желанием стало научиться этому искусству профессионально.

Окончив школу с отличием, Рони имела все шансы попасть в лучший колледж страны в Райн-сити, дабы приобщиться к великим тайнам, позволяющим осчастливить человечество, начиная со своего милого городка детства.

Мия часто подтрунивала над ней, узнав, что «спасителей человечества» готовят, оказывается, прямо на факультете дизайна среды, но Рони не прекращала верить, что именно там сможет постичь все нюансы и знания о том, что и как нужно выращивать, чтобы влиять на мысли и чувства людей.

Сама она доверяла цветам бесконечно. Однажды они помогли ей увидеть истинную суть вещей и уберегли от большой ошибки. Это случилось, когда Рони училась в средних классах.

Том был на год старше ее, и его длинные светлые волосы заставляли сердечко Рони трепетать всякий раз, как только она видела его. Том был самым красивым мальчиком в школе, и о нем вздыхали многие, но Рони это не смущало. Она не могла не восхищаться той красотой, которую он собой являл. Когда он обращался к ней с какой-нибудь ничего не значащей фразой, ей казалось, что ее сердце поет. Его постоянно окутывал легкий, едва уловимый запах вербены, и под влиянием этого она однажды засушила один такой цветок, думая о Томе.

В этом мальчике все было прекрасно, и запах, и эмоции, которые он вызывал, и музыка, которая ей слышалась, и удерживать это внутри становилось все труднее. Тогда она решилась открыться ему.

В тот важный день Рони встретила его на выходе из столовой, он разговаривал с друзьями, и она тихонько кликнула его. Друзья насмешливо засвистели Тому, но он взглянул на Рони и остановился. Она протянула ему маленький засушенный цветок. Лиловые лепестки с белой сердцевиной, остроконечные листочки, тонкий стебелек. За окнами валил снег, белые хлопья почти залепили стекла, и это напоминание о лете в чуть подрагивающих руках согревало душу Рони теплом. Радость лучилась в ее глазах.

– Чего ты хочешь? – спросил он.

– Ничего, – честно ответила девочка.

Это правда: все, что ей было нужно, она уже имела. Том стоял перед ней, смотрел в глаза, и между ними было солнечное тепло, сохраненное в маленьком садовом цветке.

– Вот, это тебе, – произнесла она срывающимся от волнения голосом. Разве может человеческое сердце вместить столько счастья?

Мальчик удивился. Он взглянул на нее недоуменно, и как-то нерешительно протянул руку к цветку. Ему казалось, что она потешается над ним, протягивая какое-то сено.

– Что это? – спросил он, крутя растение между пальцами.

Рони хотела сказать, что это ее сердце, ее любовь и обожание, но не смогла. Том вдруг ткнул им Рони в нос. Хрупкий стебель обломился, и цветок упал к ногам. Мальчик стер в порошок остаток листьев в своих пальцах, и высыпал на пол. Чтобы скрыть смущение, он рассмеялся, и побежал догонять своих товарищей.

Три дня Рони думала, что ей лучше умереть, а потом поняла, что Том просто оказался недостоин ее цветов, ее тайны и ее сердца. С тех пор она больше не слышала музыки при общении с ребятами из класса или двора. Может быть, она не звучала, а может быть, Рони просто не желала прислушаться.

Несколько лет спустя, заикаясь и потея от волнения, высокий тонкий юноша с белокурыми локонами приглашал Рони на выпускной бал, предлагая стать его парой. Рони с легкой грустью смотрела в глаза Тому, понимая, что он совсем забыл о том случае из их детства, и потому не понял причину ее отказа.

* * *

С яркой зажигательной Люмис Рони познакомилась через неделю после приезда в Райн-сити. В тот вечер дождь прекратился так неожиданно, что Рони сначала даже не заметила этого. Она достала свою волшебную шкатулку с драгоценностями и, улегшись на живот на широком диване, крутила ногами, разглядывала открытки с цветами и отламывала квадратики шоколада. Чувство, что что-то не так, прокралось в сознание и тишина, наполнившая комнату, подтвердила ее догадку. Тишина… Больше не слышался шум ливня за окнами. От открытой балконной двери веяло свежей прохладой, и только звуки города наполняли помещение.

Рони бросилась к окну, чтоб убедиться в том, что дождь прекратился. В блестящем асфальте далеко внизу отражался город, зажигались огни и иллюминация, небо прояснялось, чтобы через короткое время потемнеть от ночного сумрака. Не раздумывая больше ни секунды, Рони схватила плащ и вылетела из квартиры.

Какое-то время она бежала, не разбирая дороги, и не могла остановиться, впитывая в себя этот кутающийся в сумерки город с его многоголосым шумом. Дорога извивалась между высотными зданиями, по мостикам через водоемы неслась вперед, и Рони летела по ней, окунаясь в эту жизнь, втягивая запах города, немного чадящий выхлопными газами, наполненный смешением ароматов мужского и женского парфюма, разнотравьем и сырой землей.

Рыцари порядка смотрели ей вслед, но у них не было серьезных причин останавливать светловолосую девушку с безумно счастливыми глазами, пронесшуюся мимо них как вихрь.

Запах свежей выпечки привлек ее внимание, и Рони, наконец, остановилась. Оглядевшись по сторонам, отразившись в многочисленных, умытых дождем витринах, и едва удержавшись от желания закружиться посреди тротуара, раскинув руки и запрокинув голову, Рони поспешила к кафе, манящему ароматом корицы и мяты.

Свободных мест в шумном зале практически не было, и только рядом с яркой брюнеткой у стены оставался один не занятый стул. Скупив все, что только было в высоких стеклянных витринах, с большой чашкой горячего чая Рони направилась к девушке.

– Не против, если я присяду?

Девушка подняла взгляд, оторвавшись от зеркальца, и вдруг улыбнулась доброжелательно и весело.

– Конечно, садись, мне веселее будет, – она отодвинула стул для Рони, пока та осторожно ставила на стол поднос с выпечкой. – Куда тебе столько? Неужели ты все это съешь? – искренне удивилась она, разглядывая худенькую светловолосую девушку и множество тарелочек с пирожными и булочками всех сортов и видов.

– Нет, конечно. Во-первых, я поделюсь с тобой, что-то попробую здесь, ну а что не влезет в нас обеих, заберу домой на потОм, уф, как же здесь здорово, да? – Рони плюхнулась на стул и с обожанием обвела взглядом стены кафе. В большое окно заглядывал город, и она счастливо ему улыбнулась. Невероятно – она в Райн-сити!

– Я Люмис, – улыбка брюнетки стала еще шире после такого щедрого обещания.

– А я Рони, – и Рони протянула ей руку. Тонкий пар из чашки, поднимаясь витиеватой спиралью, скрепил их союз.

От Люмис приятно пахло шиповником, и перед глазами Рони вдруг возникли живописные изгороди Грейта из зарослей шиповника. В пору их цветения весь город благоухал дивным сладким ароматом.

Одной чашкой дело не ограничилось, и девушки засиделись допоздна. Оказалось, они ровесницы и им обеим по двадцать лет. Эта высокая, красивая и уверенная в себе девушка приехала в Райн-сити из курортного городка Мальеса, и будет учиться в том же колледже, что и Рони, на одном с ней факультете, только по специальности дизайнер интерьера.

– Как интересно! – воскликнула Рони. – Обе мы будем творить красоту, только я буду облагораживать город извне, а ты изнутри.

– У тебя линзы? – вдруг задала Люмис вопрос, пристально вглядываясь в глаза Рони.

– Нет, с чего ты это взяла?

– Ну разве бывают такие ярко-голубые глаза?

– Как видишь, да.

– Это точно не линзы?

– Нет, это мои глаза. От папы достались, а кудряшки от мамы.

– Ну ладно, хорошо, – Люмис на всякий случай еще раз недоверчиво осмотрела Рони, после чего кивнула, соглашаясь с ее объяснением.

Разговор продолжился, и Рони узнала, что сейчас Люмис была озабочена поиском жилья на длительный срок.

– Общежитие, конечно, это хорошо, – объясняла Люмис, – но моя любовь к комфорту не позволяет избрать этот клоповник местом жительства на долгих четыре года. Нет, я не брезгуша какая-нибудь, не подумай чего такого, – и она картинно приложила руку к сердцу, – просто привыкла к определенному образу жизни, да и к ритму тоже, а там строгие порядки, и на ночь запирают все двери…

Рони слушала ее с улыбкой.

– Что? – не выдержала Люмис. Ей казалось, что Рони смеется над ней. Может, Люмис не достаточно четко обозначила ей свою позицию?

– Ничего, просто, кажется, ты только что нашла себе квартиру.

– Правда? – девушка ее не поняла.

– Да, в центре города. Все удобства, правда, дом старый, и в нем скрипучий лифт, но с десятого этажа открывается такой чудесный вид, что тебе там понравится.

– Да о чем ты говоришь? – Люмис вся подобралась и внимательно наклонилась к новой подруге. – Я ничего не понимаю.

– Ты будешь жить со мной? – предложила Рони, и от избытка эмоций тихо рассмеялась.

– Что? Так у тебя есть квартира? – начало доходить до Люмис. – И ты приглашаешь меня жить к себе?

– Правда, здорово? У меня две комнаты, и одну я отдам тебе.

– А сколько платить за жилье? – Люмис прищурила один глаз. Родители присылали ей деньги, но хотелось выиграть на этом деле, чтобы больше оставалось на клубы и наряды.

Рони пожала плечами, желая сообщить, что за квартиру платит ее отец, поэтому ничего доплачивать не нужно, но не успела.

Ее привлекла необычная суета за окном, и Рони повернула голову.

Уже стемнело, и витрины магазинов через дорогу сверкали и искрились неоновым светом. Фонари освящали тротуар, отсвечивая в хромированных деталях проносящихся мимо автомобилей, а на улице явно что-то происходило.

Прохожие спешили покинуть ее, устремившись в близстоящие заведения.

Рони решила, что случилось что-то из ряда вон выходящее, и ей тоже надо что-то делать, но, бросив взгляд на Люмис, которая, как ни в чем ни бывало, сидела за столиком и наслаждалась сладостями, она немного успокоилась и вновь уставилась в окно.

Часть прохожих заполнила их зал, другие же забегали в магазины на противоположной стороне улицы.