Яблони в цвету. Книга 1. Братья по разуму

– В порядке, в порядке. Присылайте вездеход.

У трапа стояли два транспортёра, один для звездолётчиков, второй для невольных гостей Земли. Их сразу же взяли в оборот контактники, даже просидевшие с ними неделю в медицинском центре.

Сутки, проведённые в карантине, Командир откровенно спал. У него, полусонного, брали анализы, крутили, вертели, прикладывали к обнажённому телу электроды, он только щурился и кивал головой, соглашаясь со всем, что ему говорили. Кончилась и эта процедура, вызывавшая у вернувшихся из дальнего поиска звездолётчиков головную боль.

От медицинского центра до космопорта путь составлял не более получаса. Скафандров не снимали, только откинули шлемы. Было непривычно, вот так сидеть в креслах обыкновенными пассажирами. Коростылёва тянуло пройти в рубку и глянуть на экраны, Алла нервничала, ей хотелось смеяться и плакать одновременно.

– Ну, как? – спросил Командир и подмигнул сразу обоим. – Мы вернулись! – он обнял их за плечи и привлёк к себе. – Помните наш последний разговор? Мы всегда вместе!

– Я буду скучать о вас! – сказала Алла.

– Опять! Мы же договорились! – воскликнул Командир.

– Я имела в виду вас двоих, – Алла решительно обняла вначале Командира, потом Коростылёва и поцеловала поочередно обоих в губы.

В иллюминаторе показалось высотное здание космопорта, празднично залитое лучами прожекторов. Вездеход подъехал к главному подъезду, мужчины выпрыгнули первыми и протянули Алле руки, она постояла на гравиподушке, не зная кому довериться, и они попросту сняли её оттуда. Скафандры оставили в раздевалке за шлюзом и в Зал Встреч вошли в комбинезонах. Сегодня он был похож на огромный цветник. Даже Командир, повидавший за свою жизнь всякого, не помнил такого приёма. Устроители встречи, очевидно, задумали пышную церемонию, едва виновники торжества сделали первый шаг, грянул Гимн, и больше им не дали сделать ни шагу. Никакой церемонии не получилось. Земляне не были охочи выстраиваться по ранжиру. Официальные представители Федерации, руководители Звездного Управления потерялись в море ликующих людей и, махнув рукой на приличествующие их должностям чинность и заготовленные речи, выражали свои эмоции, как простые смертные. Все трое взлетали вверх, беспомощно глядя друг на друга, их осыпали цветами, поцелуями, жали руки, что-то кричали и, когда, наконец, поставили на ноги у широкой лестницы, у всех троих голова шла кругом. Распорядитель всё-таки прорвался к ним и сообщил, что около суток они проведут здесь, в гостинице космопорта, с родственниками, а потом специальным планетолетом их доставят на Землю для какого-то торжественного мероприятия, после которого им предстоит обед у Президента и только после этого их отпустят.

Зал Встреч они смогли покинуть только часа через два. Командир произносил какие-то речи, из которых никто не запомнил не единого слова – ни он сам, ни окружающие. Алла безостановочно плакала, Коростылёв дёргал себя за бороду. На полчаса весь зал застыл в скорбном молчании и под звуки метронома диктор зачитал имена погибших с обоих звездолётов. После скорбного молчания ликование пошло на убыль. Аллу увели родственники, она успела бросить на Коростылёва прощальный взгляд и он, вымученно улыбаясь, помахал ей рукой. Командир ушёл со стойко державшейся всё это время Жаклин, а Коростылёва, которого родственники не встречали, взяли в плен журналисты. Он даже не подозревал раньше, что в прессе существует столько программ, рубрик, видеоизданий. Только детских он насчитал добрый десяток. Тут были и “Проказники” и различные “Бегемотики”, “Юные друзья” всего на свете – природы, звездоплавания, диких животных, заканчивался список серьезным “Правительственным вестником”. Как и когда он попал в свой номер и уснул, Коростылёв почти не помнил.

Рассказывать о полёте ему до смерти не хотелось, но было жаль огорчать людей, прилетевших на встречу со всех концов Ойкумены. Интервью началось с бокала шампанского – «чтоб в горле не першило», а закончилось дружным хоровым пением. Утром его ожидала бутылка сухого белого вина в ведёрке со льдом и длинный список адресов с приглашением нанести дружественный визит. После вчерашней встречи болела голова, пересох рот, и разламывалась спина. Он запил болеутоляющее вином и, связавшись с администрацией гостиницы, попросил перевести его в другой номер, на другом этаже и вообще в другом конце здания. Ступая на цыпочках, он прошёл мимо задремавших в креслах журналистов, стерегущих королевский выход, и перешёл в предоставленный заново номер. В нём он просидел, не показывая носа, до самого отлёта.

3

Стояло раннее летнее утро. Катер с правительственной эмблемой пробежал десяток метров и остановился. Щурясь на взошедшее солнце, они сошли по трапу, и направились к Аллее Героев. Их сопровождали несколько человек из президентской службы и два видеожурналиста, шедших сзади, но они знали, место действия и всю процедуру видит добрая половина Земной Федерации.

Лёгкий восточный ветерок доносил с великой реки свежесть и запах большой воды. Алла придержала рукой волосы и подняла лицо к Коростылёву. Он заглянул ей в глаза. Она ждала этого и улыбнулась взглядом. «Как жаль, – подумал он, – я готов целовать ей руки за всё, что она для меня сделала. Но ей нужно другое. Как жаль». По тому, как она, мигнув, секунду подержала глаза закрытыми, ему стало ясно, – она всё поняла и простила.

– Вы чего перемигиваетесь? – подозрительно поинтересовался Командир.

Они ступили на полого подымающуюся Аллею. Солнечные лучи, золотистым ковром устилая путь, ложились на неширокую беломраморную дорогу, устремлённую между берёз и голубых елей к вершине холма.

– К чему эти церемонии, – ворчал Коростылёв. – Патриарх руку пожмёт, с меня за глаза хватит.

Алла шла между мужчинами и держала их под руки.

– Меня прямо жуть берёт, даже ноги подкашиваются, – призналась она.

– Смотри, не зареви со страху, вся Земля на тебя смотрит, – шутил Командир. – Тоже мне, звездолётчица называется.

Около ступеней, ведущих на площадку, стояли шеренги атлетически сложенных парней в серебристой форме. Непроизвольно все трое подтянулись, подняли кверху подбородки, посуровели лица, стал твёрже шаг. Алла отпустила мужчин. Под будоражащие звуки Марша звездолётчиков, расколовших на осколки хрупкую тишину прозрачно чистого утра, они прошли сквозь строй почётного караула и поднялись по широким ступеням. Марш сменился Гимном Голубой Планеты. На площадке их ждало целое полукружье молоденьких девушек, державших в руках лавровые венки из тончайшего электроника. Они дошли до середины площадки и остановились перед медленно плывшим навстречу живым полумесяцем. Три венка легли на плечи живых людей, двадцать шесть на серый гранит.

Девушки отошли к Памятнику, оставив венки сиротливо лежать на серых плитах. Затуманенные глаза звездолётчиков видели не голубовато-серебристые знаки почёта, в них стояло другое…

Адское пламя уносило юного Боянова, красавицу Джой, влюблённых Энтони и Мадлен, лукаво подмигивал Мартынов, хохотала Виола, унимая развевающиеся по ветру волосы, спорили Фуше и Хайнелайнен, тянула руки Клэр…

Не сговариваясь, они обнялись, и им было наплевать, что их слёзы видит половина человечества. Но половина человечества видела не двух плачущих мужчин и женщину, а заставку звёздного неба и встала на ноги в великой печали…

Отзвучал Гимн, девушки подняли венки и понесли в Пантеон, поднимавшего свои колонны за Памятником. Касаясь друг друга плечами, они пошли вниз с холма. Командиру ещё предстоял изнурительный анализ экспедиции, разбирательство на Суде Чести, а Коростылёву не менее изнурительное психилогическое тестирование, лечение и полный упадок душевных сил. Но сегодня к ним относились, как к людям, прощавшимся со своими близкими, и заботливо хранили их покой. Пройдя сотню метров, они, словно по команде остановились и оглянулись назад.

Весь ансамбль представлял собой продукт коллективного творчества архитекторов, скульпторов и инженеров двадцать пятого столетия. По изяществу и лёгкости форм и тому впечатлению воздушности, которое создавалось у смотревшего на Пантеон, его здание могло соперничать с древнегреческим Эрехтейоном и православными храмами Руси. Стоявший перед ним Памятник виделся на десятки километров, но даже вблизи не подавлял своей величественностью. Постамента словно и не было вовсе. Среди падающих жёлтых листьев стоял вышедший на прогулку человек в фуражке, засунутыми в карманы пальто руками, мечтательными глазами и усталым лицом. Внизу, словно стяг на ветру, струилась золотая надпись, короткая и ёмкая, как и жизнь человека, изображённого над ней: “ЛЕНИНУ БЛАГОДАРНОЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО”.

1996–1998. 2018