Поход Мертвеца

Поход Мертвеца

Кирилл Берендеев

Корректор Екатерина Гракова

Корректор Светлана Тулина

© Кирилл Берендеев, 2019

ISBN 978-5-0050-6611-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие автора

История с продолжением. Когда герой в конце книги не убит и не сыграл свадьбу с единственной, у читателя очень часто возникает законное желание узнать, а что же будет дальше с ним, полюбившимся персонажем. Продолжит он свои деяния или что-то встанет на его пути? Продлятся ли его странствия, а может, он все-таки осядет где-то, уйдя окончательно и бесповоротно на покой. Как тут не вспомнить знаменитую книгу Толкина «Хоббит» – о маленьком, но отважном и мужественном создании, отправившемся туда и обратно до пещеры с драконом. Нашедшего друзей, а еще – таинственный артефакт, кольцо, делающее его невидимым… ну как тут не написать продолжение? И тоже можно сказать о принцах Амбера, янтарного королевства, затерянного в странных временах, в невероятном сплетении технологий и магии. А что говорить о соперничавших кланах Семи королевств? Тем более, Джордж Мартин так и не развязал свой узел, и нам, читателям, остается только ждать и гадать, что же случится на самом деле, а не в посредственно отснятом и нелепо набросанном восьмом сезоне, столь поругаемом как критиками, так и зрителями.

Александр Орловский «Всадник»

А потом, когда он допишет до означенной сериалом «Игра престолов» точки – не начнет ли вести новое продолжение? Или, по причине болезней и преклонного возраста, может, передаст хрупкую, филигранную работу своим подмастерьям.

Я не случайно все примеры историй с продолжениями приводил из разряда фэнтези, ведь именно в этом жанре написана и моя книга, роман в повестях, который вы держите перед собой, мой читатель. История с его появлением, должно быть, не менее интересной, чем приключения самого главного героя – по крайней мере, автор очень хотел бы надеяться на подобную благосклонную оценку своего скромного опуса. Поначалу мне приснился сон, в котором увиделась шестая повесть, появился тот самый удивительный меч и змий, мечом поражаемый. А потом, поутру, пришло в голову, как разложить события сна на составляющие, что еще придумать, куда повести героя. Но тому явно не хватало предыстории, событий, которые должны привести к столь грандиозному финалу. А их требовалось, как мне казалось тогда, хотя бы на пару повестей. И я вспомнил об одной давней задумке – рассказе о сыне божьем, отвергнутом своим отцом за малодушие – и решил, что именно с нее и начнется поход наемника по прозванию Мертвец.

Так появились две точки, начальная и конечная, между которыми предстояло продолжить мостик. Кто знал, что мне на это потребуется куда больше одной повести и около года работы? Множество героев и перипетий сюжета. Некоторые из которых автор не решился распутать, оставив их на суд читателя. В итоге, долгое странствие подошло к концу, Мертвец уплыл в закат, чтоб никогда более не возвращаться. Во всяком случае, я на это надеюсь. Но дорога осталась, та самая, через княжества и государства, мимо городов и сел, дорога, которая всегда увлекает.

И вот еще за что мы любим фэнтези. Не только за необычное сплетение наших фантазий, исторической памяти о неслучившемся давным-давно и бескрайней свободы нового, с иголочки, мира. Хотя да, сам мир, открываемый у всякого автора, во всяком новом произведении заново, он всегда стремится заворожить именно своей новизной, необычайностью, поразительностью. Той самой магией, что подстерегает за каждым углом, нет, пусть не за каждым, иначе читать такой труд попросту невозможно, но вдали от селений, в местах потаенных, поистине сказочных – даже в рамках самой сказки. Многим нравится само путешествие героя, открытие им этого дивного мира, дорога, по которой он движется, людей или нелюдей, которых он встречает на своем пути. Мы, дети цивилизации, освоившей Землю, превратившей ее либо в фабрику, либо в парк аттракционов, либо в свалку, либо в мегаполис – мы мечтаем о ушедшем диколесье, о временах непростых и непритязательных. Мы, погруженные в комфорт, как в скорлупу, думаем о покорении неведомых земель и просторов. Неудивительно, ведь их не осталось здесь. Как странно, что это не так.

Самый простой пример покажется самым поразительным. Помню, как вернувшись из поездки в Казань, я несколько недель выслушивал множество вопросов об этом городе, как будто он находился либо на обратной стороне Земли, либо уже где-то на Луне. А говорят ли там по-русски? А как там люди живут, по нашим законам или своим? А вправду ли у них есть такие-то удивительные достопримечательности и так ли они примечательны, как говорят? А кухня, что там подают в ресторанах и кафе и можно ли это есть?

И, казалось бы, до Казани добраться на самолете от силы полтора часа, на поезде-экспрессе втрое дольше. И будто не просто другая страна, но совершенно иной мир. Расположенный в центре России, на перекрестье множества путей, но только не туристических. А мы настолько обжились в обществе компьютера, смартфона, дома и работы, что отныне всякое путешествие не на курорт, не в здравницу, а куда-то в сторону от хоженых троп под руководством опытного гида, не позволяющего даже сознанию нашему сделать шаг в сторону, кажется чем-то удивительным. Больше того, обрастает странными вопросами и желанием, нет, не побывать там, ну зачем же такие крайности, просто узнать о новом-старом, стертом с карты мира месте. Пусть даже и городе-миллионнике, который еще именуется третьей столицей страны.

Вот и я приглашаю вас в путешествие, которое пройдет в разных землях и странах, на разных континентах, в обществе людей и богов, колдуний и жрецов, средь пустынь и лесов, городов и сел, в тех местах, о которых вы еще ничего не знаете. Но когда увидите и услышите, пройдете долгий и непростой путь вместе с главным героем, вместе с ним переживете то, что и он, надеюсь, не сразу захотите проститься – и с дорогой, и с путешественником. А пока счастливого вам похода.

И приятного прочтения!

Всегда ваш,

Кирилл Берендеев

(в оформлении обложки использована иллюстрация Иоганна Генриха Фюссли «Месть»)

Преданный сын

– Сколько?

Фердинанд Келлер «Гробница Бёклина»

– Сто монет сейчас и двести по возвращению, – квестор поймал усмешку, тронувшую уголки губ наемника. – Мало? Мы не требуем многого, только найти и привести в монастырь.

– Могу я попросить иной награды? – Квестор, подумав недолго, кивнул. – Я бы хотел получить за поимку меч-бастард из ваших кладовых.

– Он стоит дороже трехсот монет.

– Я согласен доплатить разницу.

– Это… – монах потерялся, не зная, что ответить. – Это сокровище принадлежит братии, мы… я не могу… не имею права. И откуда ты вообще знаешь про меч-бастард?

– Неважно, – наемник улыбнулся, странная вышла гримаса, улыбка тронула только левую половину лица; квестор отметил про себя, что ни разу за время пребывания наемника в столице он не видел, чтоб тот улыбался иначе. – Можешь забыть о мече, мне достаточно знать, сколько монастырь готов потратить на пророка.

– Он называет себя сыном божьим.

– Все одно. – Взвесив кошель, поданный квестором, наемник вышел во двор, где, нетерпеливо переминаясь, стояла его лошадь. Монах, поколебавшись чуть, поспешил за ним. Будто хотел сказать еще что-то, но опоздал: когда открыл дверь, топот копыт замирал в конце улочки, уводившей со двора монастыря к южным воротам города.

За четыре дня он покрыл расстояние между столицей и Суходолом. Мог и быстрее, но лошадь следовало беречь, обратно ей везти двоих. Не торопился, но и останавливался лишь на водопой и выспаться. Ночи выдались холодными, северный ветер заставлял поторапливаться и не давал долго спать.

Странное задание. Магистр, по чьему зову наемник приехал в столицу, так с ним и не поговорил, вместо этого он полтора дня общался с квестором, водившим кружными путями и только под конец назвавшим сумму. Непонятно, зачем понадобилось звать его, когда в ордене Багряной розы имеется полдюжины молодцов, готовых по первому зову отправиться за этим божьим сыном и привезти в монастырь без лишнего шума. Когда наемник вошел во двор обители, там бродило без дела не меньше пятнадцати ражих вояк. А сколько можно собрать по первому свисту? Или у квестора, ведавшего в ордене как воинской подготовкой, так и казначейством, свои планы? Ведь как они проходили – только по тихим коридорам, ему и келью подготовили в подвале, чтоб никто и ничего. Кажется, монах сделал все, чтоб за его крепкой спиной не видели наемника. Щекотливое дело? Возможно.

История сына божьего хорошо известна и без рассказов квестора, хоть и случилась незадолго до рождения наемника. Некий горшечник по имени Пифарь, один из многих ремесленников в Суходоле, на исходе тридцать пятого своего дня рождения узрел во сне бога, с которым и беседовал. Не одну ночь, но целую неделю господь открывал избраннику истину. Что он суть единый бог, и никого боле в целой вселенной нет, и что все молитвы следует обращать ему, и помыслы и деяния. Все прочие божества суть ложь, и за их почитание гореть в геенне огненной, но надежда остается до последнего вздоха – если человек перед самым уходом уверует в бога истинного, то спасется. Потом этот бирюк, так и не обзаведшийся семьей, вышел к поселянам и стал проповедовать, подкрепляя слова чудесами: ходил по воде, обращал песок в золото, а вино в воду. К нему стали приходить из других городов и селений. Так что в столицу отправилось целое воинство. Вот только ворота ему не открыли. Неделю держал Пифарь Кижич в осаде, обходил окрестные деревни, песнопения пел, молитвы читал, однако кончилось банально – паства разошлась, ему пришлось возвращаться несолоно хлебавши, да еще орден Багряной розы посчитал действия пророка оскорблением верований и обратился в квестуру Кижича. Там отрядили сотню изловить охальника со товарищи. Но верным ученикам его удалось спасти сына божьего, Пифарь укрылся в соседнем царстве, где прожил какое-то время, а после, говорят, вернулся обратно в Суходол. С той поры о нем ни слуху ни духу. Зачем он понадобился сейчас? Столичный пропретор искать Пифаря не собирался. В ордене тоже тихо. Словно речь шла о возвращении заблудшего послушника.

А пригласили его, Мертвеца. Квестор, морщась, спрашивал, какое подлинное прозвание наемника, тот коротко отвечал: имя определяет характер. Монах кусал губы и предпочитал обращаться вовсе без имен. Его дело, имя наемника мало кому нравится. Зато, как верно заметил квестор, шибает в голову.

Суходол встретил его тишью и запустением. Раньше через поселок проходил оживленный тракт, ведущий в Старые пустоши и дальше, к границе до самых Косматых гор. Но по легенде, как раз тридцать лет назад, бог Пифаря прогневался на поселян и, раз те решили выдать вернувшегося из неудачного похода сына квестуре, жестоко наказал. В ночь, когда жители всем миром искали пророка, разразилась сильнейшая гроза, объявшая все небо и поразившая Одинокую скалу, обрушив ее в воды реки Одраты и перегородив. Река резко сменила русло и устремилась далеко в обход Суходола и его окрестностей, а с юга на неорошаемые огороды пришла сушь. Большая часть поселян отправилась искать счастья вслед за рекой, к горам. Когда Мертвец въехал в покосившиеся врата Суходола, в нем насчитывалось не более трех десятков дворов.

Квестор говорил, Пифарь прячется где-то в окрестностях, значит, найти его не составит труда, ведь у него и по сей день остались ученики и сторонники. Суходол обходят стороной, всякий приезжий на виду. Мертвец подумал: а ведь и сам квестор мог отправиться на ловлю Пифаря и потерпеть неудачу. Ему тогда около двадцати было. Старые счеты проснулись? Или что-то еще подлило масла в тлеющие угли?

Ни детей, ни собак на улицах, потонувших в пыли. Где-то клохчут куры, блеют овцы. Мертвец медленно проезжал поселок, свернул на одну улочку, покрутив головой, выехал к разбитому монументу бога плодородия.

– Чего тебе здесь понадобилось, чужак? – донесся голос со спины. Мертвец не обернулся.

– Меня зовут Мертвец и я ищу сына бога.

Проще всего в подобных поисках – сбить поселян с толку, огорошив словами, которых они меньше всего ждут. А после двигаться к месту, которое они так стараются защитить, тем самым, выдавая свою тайну прибывшему. Пифарь жил в небольшой пещере за околицей, подле заброшенного колодца, когда-то в холмах окрест Суходола добывали самоцветы, но было это в незапамятные времена, от которых только и остались пещеры, уводившие каждая в свой тупик. Без поселян наемнику пришлось бы искать Пифаря долго, а так стена людей, защищая своего пророка, быстро привела его к нужной пещере.

– Пифарь, я пришел за тобой, – крикнул Мертвец, спешиваясь. – И вели своим людям уйти, иначе мне придется положить их здесь.

Толпа загудела, словно осиный рой, ощетинилась дрекольем, зазвякала топорами. Крепкие мужики и немощные старцы, и женщины, и даже дети – пришли, кажется, все жители Суходола.

– Пифарь, ты меня слышишь?

– Рад приветствовать тебя, Мертвец. Проходи в мой скромный угол, прошу вас, други, пропустите гостя. Он проделал долгий путь ради меня и нашей веры, негоже наставлять на него рогатины.

Защитники нехотя, но расступились, наемник быстро прошел сквозь тесный ряд, оказавшись перед располневшим, обмякшим пророком. Невысокого роста, одетый в некое подобие серой сутаны, он выглядел совсем стариком – седые всклокоченные волосы, глубокие морщины, избороздившие лицо, тяжелые шишковатые пальцы, боль в которых мучила по ночам. Пророк немного шепелявил и тщательно, но безуспешно старался скрыть это. Подал руку, вводя в свои покои – неглубокую пещеру, из которой тянуло сырым теплым воздухом. Хоть проход вглубь и завешен ковром, а на камни уложен дощатый пол, Мертвец поежился.

– Я ждал тебя, – произнес Пифарь, приглашая присесть прямо на пол. На усталом лице появилась тень улыбки. – Четыре дня назад мне явился отец и сказал, что я буду прощен, если встречу гостя и пойду, куда он скажет. Он сказал, у пришлеца окажется необычное имя и внешность. Хотя откуда теперь заезжие в Суходоле, – он вздохнул. – Тут остались только я и мои верные ученики.

– Я видел второе поколение учеников.

– Да, ты прав, – не замечая усмешки, произнес Пифарь. – Они последние, кто верят в меня…. Остальные разбежались. Странно, мне казалось, я неплохой проповедник и сумею пригреть души у своего костра.

– Все дело в чудесах.

– Может и так… отец мой отвернулся от меня, ибо я предал его, бросил своих верных братьев на произвол судьбы и бежал на чужбину. Четыре года я бродил от города к городу, кормясь теми чудесами, которые прежде показывал, дабы уверить людей в отца моего. Как пошло распорядился я даром своим. Я бродил по водам моря, разбрасывая сети и ловя рыбу, я обращал свинец в серебро и расплачивался им за постой. Меня хотели казнить, но я снова бежал, обратно, в Суходол. Как странно, что ученики не оставили меня в скорбную минуту, напротив, они и по сию пору окружают меня и надеются на все то, что я говорю им….

– Ты сейчас говоришь сам с собой. Верно, всегда так говорил, вот и не донес нужного слова, – произнес наемник, поднимаясь. – Пойдем, нам надо покинуть поселок до заката.

– Я хотел напоить тебя чаем.

– Успеешь. Собирайся.

– Да-да, я только… мне надо предупредить своих, – Мертвец успел остановить сына божьего, когда тот выскакивал из пещеры.

– Не вздумай брать их с собой.

– Они сами пойдут.

– Останови. Мне процессия не нужна.

– Но они пойдут. Господь, отец мой, простил меня и зовет одесную, как я могу отказать ему? И они пойдут, ибо давали клятву следовать по пятам, ибо я наставник их в этой жизни и в следующей.

– Слушать тебя сил нет. Скажи, чтоб шли через день. Все равно тебя представят сперва магистру, а уж потом – не то судить, не то… Я не знаю, зачем ты дался ордену Багряной розы.

Пифарь как-то разом съежился, ссохся. Выкрутившись из рук наемника, медленно прошел к дощатому ложу, вытащил из-под него узелок, стал набивать какими-то безделицами. Мертвец пристально следил за каждым его движением. Толпа снаружи начала волноваться, но сын божий не слышал ни единого слова, погрузившись в невеселые думы.

– Ты можешь предположить, зачем понадобился ордену? – Пифарь не отвечал, целиком занятый сборами. Наконец разогнулся, тяжело вздохнул и покачал головой.

– Я напою тебя чаем в таверне у трех дорог. Пойдем, я готов. Отец мой, благодарю за все, что делаешь ты для меня, – голос сорвался. – Пойдем.

На лошади он ездить не то не умел, не то запамятовал. Да и откуда, полжизни прожил горшечником, полжизни скрывался от земного суда. Вот и сейчас, проехав за спиной Мертвеца пару часов, взмолился о пощаде. Наемник сбавил ход, до таверны они добрались к полуночи.

Удивительно, но старая изба приветливо светилась окошками, хозяева еще не спали, поджидая запоздалых гостей. Наемник хотел постучаться, да Пифарь опередил его. Вышедшая на порог женщина увидела пророка, земно поклонилась ему, провела к столу. Усадила и спутника, что искоса разглядывал рослую, статную хозяйку лет тридцати. Подала кислых щей из печи, пирогов и полштофа браги. Свободная не кровать, комната, найдется, и за все она попросит десять медяков.

– Что же так дешево? – спросил наемник. – Не похоже, чтоб обед из помоев.

– У нас все дешево, – опустив взгляд, ответила женщина, принося баранины с житняком и медовых лепешек. А затем поспешно покинула залу, оставив гостей наедине.

Некоторое время они молчали. Первым не выдержал Пифарь.

– Я вижу, ты человек верующий. – Мертвец промолчал. – У тебя на шее татуировка – знак богини удачи. Многие воины делали такие себе, чтоб невредимыми вернуться домой, особенно часто я встречал такие в соседнем царстве, где…

– Этот знак набил человек, который верил куда больше меня.

– Но все же, – не сдавался Пифарь. – Ты обращаешься к богине? Ведь иначе вряд ли б такой человек, как ты, позволил…

– Тому человеку я позволил, – ответил наемник, налегая на щи. – Не стоит в ночи бередить богов.

– Бога, – машинально поправил тот и осекся. Проговорил, после долгой паузы и совсем иным голосом: – Ты ведь наверняка говорил с магистром, можешь сказать, зачем вдруг я понадобился ему. Тридцать лет прошло, мне казалось, он больше не вспомнит.

– Ты знаешь магистра?

– Он приходил за мной, тогда еще не магистр, всего сотник орденского отряда, который…

– Я говорил с нынешним квестором, он тоже искал тебя. Не знаю, зачем ты им или ему, мне заплатили лишь за то, чтоб я доставил тебя в орден.

– Просто доставил? – вздрогнув, переспросил Пифарь. – Ничего более?

– Нет. Я и не уточнял. – Сын божий откинулся, негромко ударившись спиной о мощные сосновые венцы. Кивнул, куснув губу. Потом неожиданно вернулся к изначальной теме:

– Но во что-то ты веришь, раз подставил шею игле и чернилам. Набивший верил, значит, и ты разделял…

– Мертвецу не нужно верить. Он уже умер, – и недовольно подняв голову, продолжил: – Оставь свои расспросы, не время и не место сейчас. Я не твоя паства, и мне хочется спать.

– И до сих пор не вытравил, – все же закончил тот.

– Это не вытравишь, – ответил Мертвец и поднялся. – Хозяйка, отвлекись ради гостей.

Для них нашелся закут за стеной, каждому по узкой лавке, гречишной подушке и цветастому одеялу. Лето закатилось в осень, по ночам сильно холодало. Время готовиться к предстоящей зиме.

Когда Пифарь захрапел, наемник поднялся. Миновав сени, нашел комнатку, где спала хозяйка, осторожно поскребся.

– Ночь холодна, – сказал он подошедшей женщине. – Пустишь на порог чужеземца?

Молча кивнула и провела к себе. Широкая кровать, спиленные на уровне живота стойки украшены резьбой, видно, раньше – у кого-то когда-то – она стояла в главной комнате, под балдахином. Теперь в этом нет надобности. Поставив свечу на сундук, женщина произнесла.

– Ложись, странник. Пять монет.

– Как же дорого, – заметил Мертвец. – За эти деньги я мог бы у тебя месяц столоваться.

– Дорого то, что ценится, – спокойно ответствовала она. – Дорога одна, и я на всем пути до самого Триполья одна. Меня уважают и всегда останавливаются на обратном пути.

– Ты одна управляешься с хозяйством?

– Нет. Со мной живет служанка и ее муж, спят они сейчас. Зачем тебе расспросы?

– Сам не знаю, – признался он, – захотелось поговорить. Как бы только сюда сын божий не спустился за тем же.

– Не спустится. Если только тебя не увидит и не начнет искать.

– Ты из его паствы?

– Я его дочь. – Оба надолго замолчали.

– Из Суходола к тебе приходят?

– Нет. Я сама ушла оттуда.

– А мать?

– С матерью и ушла. Ты серебро за разговоры платил?

– За все. Иногда и разговор человеку нужен. Разве тебе за такую прихоть не платят? – Она кивнула, коротко вздохнув: наемник поглаживал ее полные наливные груди. Пальцы спустились к низу живота.

– За всякое платят. Да не за все станешь брать.

– Последний вопрос, – женщина закусила губу, подавляя вскрик сладостной боли. – Все знают, кто ты?

– Зачем тебе… нет, немногие. Из Суходола и те… – Он крепко прижал хозяйку к себе.

– Тогда покажи, почему они возвращаются.

Слуги уж встали и готовили завтрак. Пифарь сидел у печи, с недовольным лицом, поджидая наемника. Едва увидев, тут же заторопился:

– Нам давно пора в путь, а ты… если б знал, как ты проведешь ночь, я бы уехал сам.

Наемник ничего не сказал, сел за стол. В безмолвии прошел завтрак, только ложки стучали о чугун с перловой кашей. Когда Мертвец пошел на задний двор, седлать лошадь, женщина остановила его.

– Ты еще вернешься? Я снижу цену.

– Тебе просто понравилось, – он провел рукой по спине лошади, та беспокойно переступила с ноги на ногу. – Я не беру и не даю ложных обещаний. У тебя найдется еще потник? Твой отец тяжеловат даже для этого седла.

– Если вернешься, – но подала войлочный обрез. Кивком поблагодарив, наемник переседлал животное. Недолго постояв, хозяйка вернулась в сени. Не вышла проститься даже, когда Пифарь тяжело взгромоздился в седло. Она ждала, обернется ли наемник, нет, так и не обернулся. Ехал молча, немного ссутулившись. Пифарь говорил что-то, потом замолчал. Ворочался часто, вздыхая. Тишина накрыла обоих, только неспешный глухой топот копыт об утрамбованную глинистую землю. Редкие жухлые деревца вокруг, солнце, выглянувшее из-за редких облачков, засветило по-летнему жарко, горизонт поплыл, задрожал зеркалом миражей. Сколько часов прошло, а в дороге никто не встретился, будто съехали с проторенной тропы и двигались куда-то в неведомое, одни в целом мире. И вид окрест не менялся, все те же унылые всхолмья по обеим сторонам, песок и глина под ногами. Чахлые деревца, мхи да пятнами пробивающаяся травка у высохших родников. Иногда под ногами стучали камешки, тут только Пифарь понял, что дорога не один час ведет их по дну пересохшей реки, превратившийся в торный тракт.

Солнце вышло в макушку неба, когда наемник остановился. Пифарь едва слез, так болела и спина и пониже, стал растирать, устало охая, потом взялся за ту вонючую мазь, что потчевал мозоли еще вчера вечером. Невдалеке протекал крохотный ручеек, заметный лишь потому, что вокруг него зеленело пятно травы. Мертвец осмотрел лошадь, обтер и, оставив кормиться подле ручья, спустился в сухое русло, в пещерку, где уже устроился сын божий. Ели молча, передавая флягу с водой. Пифарь не выдержал:

– Зря ты так с ней ночью. Потянуло, что моя дочь? Грех это. – Наемник долго молчал, наконец, ответил:

– Она мне сказала, что бежала с матерью из Суходола. Давно это случилось?

– Тебе важно жизнь мою знать? У квестора не спрашивал?

– Он сказал, что хотел. Меня она попросила вернуться.

– Верно, всех просит. Ведь не за так же.

– Верно, поэтому и сбежали из Суходола.

Пифарь помолчал, но увидев полуулыбку собеседника, произнес:

– Ни к чему этот разговор. Но если хочешь вернуться, лучше не делай. Я встретился с женой во время скитаний, в одном портовом городе. Да, она работала как и сейчас ее дочь. Я спас ее от поношений и ножа в грудь. Хотел обратить в свою веру. А она обратила в свою, раз вернулся с ней в Суходол. Знаешь, Мертвец, – неожиданно легко и свободно произнес сын божий прозвание наемника, – я не уверен, что она вправду моя дочь. Ученики прознали, кем была, да и оставалась, супруга моя, они… должно быть, кто-то из них возлежал с ней. А может, я наговариваю, ибо боюсь их. Да, наемник, боюсь. Любовь не делится поровну, кого-то любишь сильнее, кого-то не можешь полюбить вовсе. Я говорю прописные истины, но мне надо выговориться, – наемник кивнул. – Я любил лишь одного из своих учеников, самого верного, того, что предал меня, указав дружине ордена на мой дом. Я по-прежнему люблю его, хоть он и ушел к моему отцу. Надеюсь, сидит ошуюю подле трона и поджидает меня. Ведь он единственный выполнял завет отца моего, когда остальные предали по-настоящему. Увезли, скрыли за границей, и тогда только, убедившись, что я не вернусь, что я так же полон страхом, как и они, оставили одного.