Конунг 3: Я принес вам огонь!

Одним элегантным финтом получилось твердо заявить о сохранении преемственности от «прежних времен», и не вызвав протестов, устроить настоящий феодальный переворот.

Самым главным «пережитком» подзадержавшегося родоплеменного строя в Эйдинарде, было сохранение общинного землевладения. Скажем так, в широком смысле слова.

То есть вся необрабатываемые земли марки считались собственностью племени. Конечно же, прежним хозяевам-хундингам на тинге уже давно не возражали, и делали они с ней все, что посчитают нужным. Но формально – любая семья могла прийти, никого не спрашивая занять любой ничейный или просто давно необрабатываемый участок и утвердить свое право на него на одном из двух ежегодных народных собраний (4). Просто явочным порядком.

(4) Совершенно реальный земной механизм на севере Европы в раннем средневековье. При этом родоплеменные отношения в Скандинавии задержались дольше всего. Даже к концу эпохи викингов лишь незначительная часть земли находилась в личной собственности. В Швеции, например, из почти 2 500 найденных рунических надписей, только считанные единицы текстов XI века упоминают о земельной собственности. О ее наследовании говорится лишь в пяти текстах из Уппланда (территория к северу от Стокгольма) и одной из Вестеръётланда (историческая провинция на западе страны).

В Норвегии же последние пережитки из родоплеменных времен были отменены и вовсе лишь к середине XIX века. Речь идет о так называемом «праве одаля».

В раннее средневековье одаль (др.-исл. уðal, норв. odel) – был неотчуждаемым земельным владением «большой семьи», которое переходило из поколения в поколение и не делилось между наследниками. С IX века, с началом выделения «индивидуальных семей» начались и разделы. Однако право преимущественной покупки и выкупа этой земли сородичами сохранилось и в дальнейшем. В период датско-норвежской унии (1536-1814 гг.) датские дворяне пытались ликвидировать право одаля, чтобы облегчить переход земли в свое распоряжение, но натолкнулись на упорнейшее сопротивление местных бондов.

Но на практике такие «самозахваты» в последнюю сотню лет были скорее в рамках статпогрешности.

Треверы (по происхождению все еще считавшиеся «германцами») из северных, западных или восточных частей марки, где народ плодился со страшенной силой, просто физически не могли приехать в центральные или южные анклавы (считающиеся «кельтскими»), и безнаказанно сказать «мы будем тут жить!»

Хотя рядом – необозримые горы Алайн Таг, где и так-то людей в рамках «ноль целых, фиг десятых» человек на километр. А огромная горная полоса на два дня пути вдоль всех земель племени – вообще пустая, поскольку считается собственностью треверов, но они в этих бедных и неуютных краях жить не очень-то и хотят.

А если совсем точно – не очень-то и могут.

Более-менее ровных участков там, максимум – «под помидоры». Поэтому с земледелием больше мороки, чем прибытка. Разве что выращивать «только для себя», а заработать на чем-то еще. Да, внятный доход в тамошних горах может дать скотоводство. Но это значит, что можно было бы жить, и даже процветать, лишь очень небольшими семейными группами.

Вот и выходит, что сниматься с теплых и обжитых земель у Западного Рихаса большими компаниями ни какого толку. А малыми…

С одной стороны у тебя будут местные горцы, а это осколки разгромленных две тысячи лет назад янгонских княжеств. Фризов они ненавидят люто, до зубовного скрежета вне зависимости, откуда они. С другой – почти наверняка окажутся соседи, тоже не очень-то доброжелательные. И настолько, что могут вообще не ждать, пока вас вырежет кто-то другой.

Конечно же, горы Алайн Таг – это кладезь «ништяков».

Уж железо-то или уголь найти сравнительно несложно. Не факт, что месторождение будет богатым, но будет. Однако, для «быстрой» отдачи тут нужно чтобы ты уже был «сильно не бедным»!

Нанять мастеров, прикупить рабов или уговорить и содержать нищих родственников, вложиться в переезд и строительство, платить-платить и еще раз платить все время до появления отдачи. Да и первое время, после того, как шахта, может быть, начнет приносить пользу.

Но настолько богатым и дома-то ой как неплохо…

А те из треверов, кто обретает вдоль гор, живут – куда беднее, чем на плодороднейших берегах Рихаса. Плодятся, соответственно, куда как меньше. И значит нехватки земли, как живущие в дельте, не испытывают. Ну и свободных ресурсов, конечно же, имеют поменьше. Так что «законная возможность» редко становилась причиной для переезда.

Вот и получилось, что когда Игорь, пользуясь правом победителя без обиняков заявил, что все общее – теперь его, но что ваше – то ваше, вообще ни кто не возразил.

Нет, старики-то, наверное, поворчали. Но остальные, скорее, было просто плевать. Они ждали ответа на куда более интересный вопрос: как «новая метла» поступит с теми, кто под «шумок» гражданской войны, порешал в свою пользу застарелые земельные споры с соседями.

Тут уже пострадавшие нашлись, однако не настолько много, чтобы они организовались и настоятельно попросили «учесть их ожидания». Тем более что мелкие изменения границ Игорь не утверждал, только если прежние хозяева сумели выжить. А случалось такое нечасто.

Вот поместья захваченные целиком, и даже отдельные фермы размером от полноценной «земельной доли» и больше – Игорь отбирал. Исключения были сделаны только для тех, кто успел присоединиться к нему до победы, или казался очень уж потенциально полезным в будущем.

Были еще кланы, уничтоженные по другим причинам. Не из-за земли, а в случайном набеге, или просто шедшими мимо войсками. Такие, временно ничьи владения, тоже отошли в руки нового ярла.

Все вместе это позволило почти утроить личные владения.

Хотя правильнее всего такие земли называть «коронными». Они принадлежащие Игорю не на правах личной собственности, а находились в его власти, потому что он был ярлом треверов – носил «корону», как символ своего статуса. Хотя внешне ни какой разницы вроде бы и не было. Распоряжаться и тем, и другим, Игорь мог почти одинаково свободно. Пока правил, конечно.

Но самое главное – новые владения были расположены во всех остальных частях марки, а не сконцентрированы на западе (5) и вокруг Нойхофа, как например, наследство прежнего ярла.

(5) Бринмор (валл. [bryn-] холм + [-mawr] большой) – главный замок и земли разгромленного кельто-германского клана кондрусов. Расположены на самой западной оконечности Треверской марки, а его захват описан во второй книге серии «Конунг: Треверская авантюра».

Это очень помогло в затеянной Игорем «перепланировке».

* * *

На момент завоевания, марка представляла собой инертную массу, и приказы правителя исполнялись из рук вон плохо. Все «госуправление» ограничивалось фигурой самого ярла, и сумбурно назначаемыми на время сбора налогов доверенными слугами.

При всех минусах человеческой природы, именно развитое чиновничество превращает аморфные образования в государства. Не говоря уже об империях. Вот на создание хоть сколько-нибудь внятной системы управления Игорь и потратил свое время.

Уже к зиме территория марки была разделена на семь административных округов-уездов [Приложение 1], одним из которых стал и столичный Нойхоф. Город давал почти треть всех налогов, имел собственный городской совет, поэтому, естественно, получил и особый статус. Хотя земли вокруг него и отошли к другому округу.

Как и с Москвой или Питером в современной России, которые так важны даже в масштабах огромной страны, что стали отдельными субъектами. Масштабы, понятно, куда скромнее, но принцип – схожий.

Система уездов полностью упорядочивала сбор налогов и воинской силы, уже хотя бы просто намечала будущую вертикаль власти, и самое главное – мелким кланам и отдельным семьям она давала защиту от притязаний богатых и могущественных. Просто присылая официальных лидеров, ярл давал возможность небогатым семьям объединиться вокруг них и защититься от произвола.

Очень важным моментом стало выделение из массы треверов «коронного» (предназначенное для походов и набегов) и «уездного» ополчений (для защиты собственной территории).

В каждом уезде провели отдельные тинги, где каждому объяснили: сколько и по каким принципам местные общины обязаны выделять людей. К весне Игорь знал – сколько у него пехоты, конницы или стрелков, а местные – кому и куда собираться, и в каком именно случае. Всем сформированным отрядам назначили командиров, а в уездах – чиновников.

Всех их пришлось выделять из собственной дружины. Правда, учитывая, что это, как ни смотри, повышение, воины отзывались на такие призывы охотно. В итоге в хирде сменились все старшие десятники и заметное число предводителей дюжин. Что, само собой, вызвало вал повышений среди остальных.

К весне система оставалась сырой, но выделенные общинами бойцы уже имели представление, где и когда проводятся регулярные тренировки «коронных», и ежегодные маневры «уездных» войск. Было продумано, как оповещать людей, вооружать и содержать.

Особенно бывший журналист гордился шестью заложенными коронными замками. Они-то и стали основой, на которой прорастала новая система.

Именно туда планировалось свозить налоги перед отправкой в Нойхоф, хранить оружие и припасы для ополчений, и многое другое. Здесь же поселились и чиновники со своими людьми.

Во-первых, наместник – самая хлопотная работа.

Он – одновременно кастелян уездного коронного замка, обязанный содержать и улучшать по намеченному плану его укрепления и хозяйство, при этом отвечает за состояние дорог, мостов, переправ и причалов, снабжение всех и вся, кого нужно было содержать и снабжать за счет ярла.

Во-вторых, полковник

Эти присматривали за подготовкой, вооружением и вообще готовностью коронных рот и хоругвей, а в случае нападения – возглавляли уездное ополчение. Эдакий средневековый вариант военной корпорации – «территориальный полк».

В-третьих, мытарь

Вместе с дюжиной выборных присяжных он заранее подсчитывал урожай и размер причитающегося налога, а потом его по факту уточнял, собирал в натуральном виде или деньгами, и отправлял в казну ярла. Отсчитав, конечно, необходимую сумму на местные расходы.

Четвертый чиновник должен был вести местные архивы и проверять работу остальных, хотя приказать им и не мог. Когда шумной толпой ближников решали, как должность будет называться, Игорь посмеялся и просто без затей предложил назвать «комиссар».

Шутку оценили только остальные трое землян, ну а местным было все равно. Работа эта придумывалась под самых смышленых из молодых ребят младшей дружины, и возражений не нашлось.

Для коронных замков пригодились «ничейные» или конфискованные земли во всех уголках марки.

Сначала выбирали те из них, что находились как можно ближе к транспортным и географическим центрам будущих уездов. Ну и потом Игорь старался обменять оставшиеся разрозненные земли, на поместья и фермы, лежащие поближе к будущему военно-административному центру.

* * *

В общем, бывший владелец поместья, из-за куска которого бонды и судились, оказался неженатым полусотником в хирде у прежней династии. Его зарубили под Нойхофом. Ну, или закололи.

Сам он считался «пришлым», и после него, конечно, осталась пара наложниц и девочка-бастард, но признавать ее он то ли не собирался, то ли просто не успел, так что поместье отошло Игорю, как и прочие выморочные владения.

Хотя за два года до этого покойный отжал этот кусок земли у своих соседей, но спорить они тогда не рискнули, и тинг границы поместья утвердил. Так что сейчас, по Закону, выходило, будто крикливые наглецы хотят «ограбить» своего же судью.

Когда Игорь разобрался во всем этом, он ржал до слез.

Даже похожие друг на друга как братья красномордые здоровяки слегка смутились, а их собственная группа поддержки (судя по всему многочисленные родственники), и вовсе откровенно принялась потешаться над недотепами. Пусть и пока в полголоса. В отличие от остальных зрителей, собравшихся со всей округи на «малый тинг».

Отсмеявшись, Игорь решил не жадничать, и популистски «восстановил справедливость». Участок разделили, а спорщики в виде компенсации отдарились.

Один из них принес неплохой меч. Сейчас, правда, ценный больше с точки зрения эстетики и археологии: очень качественное железо с причудливыми серебряными насечками на клинке смотрелось симпатично и дорого. Но судя по небольшой длине клинка и узкой рукояти – отковали его очень давно.

Последние 50-60 лет, как фризы стали пересаживаться на коней, клинки они предпочитали подлиннее, а такие – стали уделом пехотинцем. Но да, очень не бедных пехотинцев.

А вот ночная спутница Игоря, была подарком второго. Судя по дорогому наряду, скорее даже своеобразным авансом «на добрую память».

…С сомнением глянув на вызывающе расслабленную позу соседки, Игорь засомневался: а так ли уж он прав в своем стремлении идти на тренировку полным сил.

«Если выживу в этом походе, женщин будет множество, а если зарубят, останется только прибухивать в Валгалле… Это если она все-таки существует …»

Последняя мысль взбодрила. Сбросив тонкое шелковое покрывало, Игорь выскользнул из кровати и потянулся к простым тренировочным брюкам. Что-то вроде не очень пышных шаровар из тонкой шерсти, с завязками на голеностопе.

«Блин, сегодня же 1 апреля! Ладно, с праздником тебя, – подумал он, и добавил, оглянувшись на ночную соседку, – героический, может даже сделанный из железа, дурень …»

Острота была, откровенно говоря, так себе. Тем более в виде бормотания, но отличное настроение неожиданно вернулось еле сдерживаемым смехом. Хмыкнув несколько раз, Игорь подхватил деревянный меч и такую же простую – тренировочную рубаху, – решив одеться уже снаружи.

Но как оказалось, шутка, и прочая возня, дали несколько «неожиданный» эффект…

В здешних краях даже владетели встали с рассветом. Не говоря уже о молоденьких рабынях. Поэтому соседка, скорее всего, давно не спала. Она, кстати, оказалась забавной, общительной и не без искорки в обращении с мужчинами.

Девчонка, конечно же, не знала, что там новый хозяин бормотал, но некоторые подробности и ни к чему.

Оставаясь по-прежнему на животе и как бы спящей, лукавая хитрованка едва заметно шевельнулась. От умелой небрежности, тончайшее шелковое покрывало, словно само по себе, будто по воле случая, а не «коварного» умысла, соскользнуло с юного тела, оставив его во всей 17-летней красе. И рассветные лучи охотно принялись гладить ее чистую кожу, подсвечивать почти невидимые глазу русые волоски, сохранившиеся на точеных и не знавших джинсов бедрах. В свете восходящего солнца гибкое девичье тело загорелось скрытым доселе золотом, но хозяйка на этом не успокоилась.

Для закрепления вполне предсказуемого эффекта девица едва заметно напряглась, отчего зад приподнялся, оттопырившись и вовсе призывнее некуда. А уж когда она завершила хитрую гимнастику разведением ног в стороны, изобразив превосходную степень «открытости» и приглашения, Игорь просто «примерз» к входному пологу шатра.

«Наверное, минут на двадцать тренировку можно и отложить… Да и в конце-то концов, сегодня я в отпуске, а отплытие – только завтра! – успел подумать он, избавляясь от едва натянутых вещей и дурацкого тренировочного меча.

Сегодня он ему больше не пригодился.

Глава 2. Завтрак Хранителя

Цитадель крепости Виндфан, раннее утро

(9 апреля 2020 года)

Анвар был не так уж и стар. Хотя, по возрасту, конечно, давно уже имел право сидеть у подъезда и клеймить идущих мимо «проститутками». Но он и раньше как-то умудрялся выглядеть одновременно благообразно и моложаво, а уж после «магического» восстановления в храме-пирамиде… Теперь уж точно ни один из прежних московских знакомых не дал бы господину Гарипову реальные пятьдесят девять. В «худшем» случае – лет сорок пять. Хотя на взгляд Игоря, внешне тот почти не изменился. Был так же сухощав, опрятен и легок характером. Разве что чуть вьющаяся седая борода заметно потемнела, да одеваться стал, куда авантажнее.

Пожалуй, да, именно тут разница была всего заметнее.

При этом чисто внешне – все вроде бы осталось в местных традициях – золото, серебро, меха и дорогая ткань. Очень недешевый полуметровый кинжал на поясе, как признак свободного статуса и высокого положения. Но похож архитектор, все же был не на типичного влиятельного фриза. Скорее – на успешного арабского купца из сказок Шахерезады (6). Новый образ родился сначала в качестве шутки, но оказался неожиданно живучим.

(6) Шахерезада – главная героиня «Рассказа о царе Шахрияре и его брате», служащего связующей нитью между историями персидского сказочного цикла «Тысяча и одна ночь».

Первое время, когда Игорь предложил ему руководить строительством крепости и укрепленного порта в Виндфане (а потом, и всей «научно-производственной частью» своего хозяйства), особой необходимости в «представительности» не было. Всеми внешними делами и охраной в это время занимался Эгир (7). Как комендант.

(7) Эгир (древнесканд. [-ægir-] море) – имя в честь ётуна (великана) Владыки моря; появляется в первой книге серии, как один из десятников набранного среди ивингов ополчения для похода в Долину Некрополей. Позже – сопровождает Игоря на войну против племени Каменных выдр, как старший десятник – командир двух дюжин телохранителей. Воин выжил во время прикрытия каравана с добычей, а после – принес Игорю «кровавую» клятву, как и более сотни других выживших ветеранов. Во второй книге – он растет вместе с возможностями своего хевдинга. От сотника в дружине «вольного» Морского конунга, до одного из двух старших офицеров в войске претендента на треверскую корону.

Но после победы, когда практически все пленники-треверы были постепенно отпущены или выкуплены родней, а центр власти окончательно переместился в Нойхоф, держать одного из самых опытных и надежных командиров в важной, но отдаленной крепости, Игорь просто не мог себе позволить. Он отчаянно нуждался в управленцах.

Поэтому и пришлось Анвару «выбираться из тени». Тем более что к тому моменту внешние стены, основные башни, ворота – достроили, и Виндфан стал почти неприступен. Порт – тоже перестал считаться уязвимым. Да и было уже Анвару на кого опереться.

Из нескольких сотен собранных невольников, и обращенных в рабство мастеров и умельцев, выделились самые инициативные и талантливые. В итоге, кого-то из них повысили, другим – дали возможность специализироваться, а кого-то и перепродали.

Да и в целом – народ разобрался, чего от него хотят, и как здесь все устроено. Благодаря этому одни – увлеклись необычными задачами, а другие – стали понимать приказы хотя бы без долгих внушений и стояния над душой.

Нынешнее положение работников, кстати, мало отличалось от их прежней жизни. Семьи были рядом и в безопасности, жили сытно, ни кто их не бил, не насиловал, а отсутствие возможности путешествовать… Так местное средневековье в этом плане мало чем отличалось от земного.

Кузнецы, плотники, пекари или крестьяне, тоже, знаете ли, нечасто это делали. Основная масса ни разу не выезжала за пределы родных деревень и городков. Как и сейчас. У большинства россиян, например, нет загранпаспортов, хотя «горячую путевку» в какую-нибудь Турцию, если бы припекло, себе могли позволить очень многие.

В общем, Эрфару Зодчему (8) пришлось приучить себя «наряжаться», потому что Эгир уехал, а в Виндфан зачастили гости. Торговые. И как оказалось, большие деньги за необычный товар, люди охотнее отдают, как минимум равному по положению. А не странному чужаку «в обносках».

(8) Эрфар (древнегерм. [Erpf] темный, коричневый, смуглый) – приспособление имени Анвар, к правилам местного фризского языка.

Военное дело и технологии в этом мире в среднем были на уровне земных европейских IX-XI вв. Конечно же, с множеством нюансов.

Например, в медицине. Чудесам в храмах-пирамидах и современные земные врачи позавидовали бы. Если бы знали.

Или водяные мельницы.

Те же канаанеи знали их уже почти тысячу лет, но использовали только для помола зерна. Пару веков назад богатые фризские поселения в дельте Рихаса переняли изобретение, но ушли не дальше.

Игорь с Анваром, естественно, не стали ждать несколько веков или даже тысячелетий «естественного развития», а сразу спрогрессировали прорыв в металлургии, деревообработке и вообще во всех смежных областях. Не особо, правда, его афишируя.

Настоящая революция произошла в Европе в середине XIII века, когда там не просто догадались запрудить реку и заставили ее крутить жернова, а приспособили к этому виду движителя водяной молот. Именно это сделало возможным появление длинного клинкового оружия, латного доспеха и всего того изощренного, в том числе рыцарского, вооружения, характерного для позднего средневековья.

В первую очередь, правда, наши прогрессоры поставили лесопилку. Для строительства требовались неимоверные объемы доски и бруса, а нововведение экономило сотни человеко-часов.

Еще через месяц появилась вторая лесопилка, и сразу две водяные кузни.

Одна – сутками плющила сравнительно недорогое кричное железо, обходившееся, как минимум раза в четыре дешевле уже откованного. Вторая – дробила известняк, который тут же на отходах лесопилки пережигали в самодельный цемент, и пускали в дело.

Потом, еще одна кузница, вторая третья, пятая…

Ставились уже специализированные, стационарные цеха внутри крепости, с кучей всевозможных усовершенствований, вроде общей, продуманной системы кранов и лебедок. Но самое главное – с возможностью смены рабочего молота.

Одни из них нужны были под штамповку сразу готовых куполов для шлемов, другие – под вырубание заготовок защитных пластин заново «изобретенных» бригантин, третьи – под штыковые лопаты, и так далее…

Но все это прогрессорство «жрало» металл и вообще очень недешевые местные материалы в чудовищных количествах. Игорь первое время привык постоянно «жаловаться», что это его попросту разоряет.

По подсчетам казначея, только на железо было потрачено около 600 тыс. гельдов из собственных средств. Почти треть всей награбленной наличности. Хотя уже к концу гражданской войны Виндфан начал неплохо приносить в казну.

За большие зеркала с серебряной амальгамой, купцы готовы были платить золотом. Практически «по весу», если не учитывать рамы, конечно. Но и эти средства почти тут же, буквально «просачивались» сквозь стенки сундуков.

Производство можно было, и нарастить, но Игорь напрочь запретил привлекать в зеркальный цех, устроенный во внутренних помещениях цитадели, много людей. После шумного обсуждения Анвар с ним согласился, что лучше не перенасыщать рынок, а попытаться удержать монополию, как можно дольше. Такой специфический товар не относился к вещам «первой необходимости», а люксовых вещей и не должно быть слишком много.

Список, идущего на продажу, зеркалами не ограничивался, но был не так чтобы и велик. К вопросу приходилось подходить очень осторожно. Проблема оказалась, очень неожиданной…

С одной стороны, Игорю бы радоваться, как промышленнику. Прогрессорство давало серьезное экономическое преимущество, и его условные «топоры и пилы», например, были бы даже при равном качестве со среднерыночными образцами, куда дешевле.

Вода орудовала молотами, которые человек был просто не в состоянии поднять. И что важно – услуги ее обходились куда дешевле, чем толпа кузнецов, способная показать такую же продуктивность.

Но с другой стороны, выходило, что основная масса обычных (то есть привычных и востребованных) товаров, стала бы конкурировать и разорять его собственных подданных. Гильдии Нойхофа, которые платят Игорю налоги, обещали поддерживать ополчением, и вообще, оказались людьми не без недостатков, но в целом – неплохими, такой подставе вряд ли обрадовались бы.

Кто-то скажет, мол, давайте тогда по среднерыночной цене, так даже выгоднее! Ну да, выгоднее, но только как сферический конь в вакууме. Потому что на таких условиях, уже виндфанские товары стали бы неконкурентными.

Когда новый поставщик приходит на уже сложившийся рынок с практически тем же самым (напоминаю – востребованным) набором товаров, какие шансы у него занять хоть сколько-нибудь весомую нишу, если связи уже сложились? У старожилов между собой куча преодоленных кризисов, то есть уже есть доверие.

При игре «в долгую», экономически, это может и имеет смысл, но «политически» – опять вылезала необходимость конкурировать с собственными подданными. Что вовсе не улучшит взаимопонимание. И в такой ситуации дополнительные несколько тысяч монет – скорее во вред.

Правда, к отплытию Игоря цифры в основном сошлись.

Самые необходимые инструменты и приспособления были готовы, и хотя строительство и отделка продолжались полным ходом, стабильно растущее мастерство и доходы, начали постепенно все это перекрывать…