Из ниоткуда в никуда

У каждого сновидца свой собственный мир,

У всех же бодрствующих – один общий.

(Аристотель)

I. Архетип нашего времени

В прокуренных венах опьяневшего города Екатеринбурга есть одно крайне странное место. Говорят, там находят приют только люди, потерявшие всякое ощущение счастья от жизни. Причем найти это место не составит труда – достаточно просто пройти по улице Мамина-Сибиряка, и, перейдя перекресток с улицей Первомайской, завернуть в первую подворотню. Там, среди пестрых рекламных щитов и типичных серых построек каждый зрячий без труда заметит черно-белое пятно – баннер первого и единственного городского джаз клуба.

Не удивляйтесь – здесь не принято встречать гостей. Любому переступившему порог всегда предоставляется право выбора – либо вернуться назад, либо спуститься вниз по подвальной лестнице, практически на самое дно центра города. Пройдя лишенные какой бы то ни было отделки бетонные стены, вы выйдете в темный зал, где вам улыбнется и предложит купить билет человек, царственно восседающий на одиноком стуле. И вот уже когда вам отсчитают сдачу и протянут ее вместе с глянцевым клочком бумаги, вы поймете, что вокруг сидят лишь обыкновенные люди: нищие студенты, влюбленные парочки, друзья местных музыкантов.

Милая девушка-официант проводит вас до маленького столика прямоугольной формы. Тоже улыбнется и предложит меню в виде обрезанной грампластинки. Непомерно завышенные цены за угощения скорее всего удивят, отчего придется заказать самый дешевый в рамках заведения френч-пресс черного чая. Немного погодя свет в зале приглушат, и на узкую сцену выйдет местное трио, чтобы удивить разношерстную публику отменным джем-сейшн. Гармоничные звуки трубы, клавиш и струн несомненно вас поразят, но уже через пять-десять минут после завершения выступления вы признаетесь себе, что ничего толком не понимаете в этой музыке.

Евгения была самой что ни на есть здоровой в психическом и физическом плане девушкой. Решение пойти в джаз клуб в одиночестве было вызвано скорее любопытством, чем потребностью. Особой любви к джазу она не испытывала, да и в принципе музыка редко вызывала у нее сильные чувства. На вопрос, какая музыка нравится больше – она отвечала, как большинство – разная. Грубо говоря, ей было все равно на жанры и группы. Если понравилась песня – запомнит ее и добавит в плей-лист; если не очень – то пропустит ее мимо своего внимания.

Ее выбор пал на понедельник неспроста. Во-первых, это был день выступления резидентов клуба, что лучше всего подходило для новичков и непросвещенной публики; во-вторых, цена за билеты была самой низкой – всего сто рублей.

– Один билет за столиком, пожалуйста, – сказала Женя, протягивая билетеру пожелтевше-посеревшую купюру.

– Номер вашей брони? – незамедлительно спросил хозяин одинокого стула.

– Простите?

– Вы оставляли заявку по телефону или на нашем портале?

– Нет. Меня, в принципе, устроит любое место.

Билетер надменно посмотрел на девушку с высоты его обычного стула. Нелепый, с густым топорщащимся пухом на щеках, он чувствовал небывалое превосходство над неосведомленной гостьей.

– Любое место сегодня? В понедельник?

– Ну, да. Что в этом такого?

– Сегодня же джем-сейшн! Все столики уже давно зарезервированы.

– Вы шутите? Какой нормальный человек в понедельник вечером пойдет в паб слушать музыку? – возмущенно произнесла девушка свои мысли вслух.

– Вы же почему-то пришли?

Женя резко осеклась.

– Я не против послушать стоя.

– У нас так не принято. Могу только предложить подождать. Если кто-нибудь из ожидаемых гостей не появится за пять минут до начала – займете его место.

Женя растерянно посмотрела по сторонам в поисках поддержки. Незнакомый молодой человек, купивший перед Женей последний билет за столиком встретился с девушкой взглядом. От вида полных печали глаз он был вынужден вмешаться:

– Если вы не против моей компании, то могу предложить свой столик.

– Не утруждайте себя так, – вразрез со своими настоящими мыслями произнесла Женя. Она опустила глаза в пол, чтобы сделать вид, что ей совсем неловко.

– Вы мне не помешаете, – невозмутимо продолжал уговаривать незнакомец.

– Если только вы настаиваете, – ответила Женя и перевела хитрый взгляд на билетера.

Подойдя ближе, молодой человек учтиво помог Жене снять пальто, и отнес его в гардероб. От этой любезности девушке стало по-настоящему неловко. Она долго сопротивлялась, но все же дала волю фантазии. Встреча с симпатичным незнакомцем, спасителем, любителем джаза вполне могла закончиться необычным романом, прямо как со страниц сентиментальной остросюжетной прозы.

Женя заинтересованно посмотрела на лицо молодого человека. Острые, точно бы вытесанные топором, скулы придавали его внешности немного грубой мужественности. Едва заметные завитки русых волос пробивались сквозь приличный слой лака, воска или какого бы-то ни было еще вида средства для укладки. Редкая зеленая радужка принимала ядовитый оттенок от палящих с потолка прожекторов. Неестественным выглядел только разрез глаз – девушке он показался каким-то змеиными.

Следуя за молодым человеком к столику, Женя увлеклась своими мыслями еще сильней. Посмотрев по сторонам, она обратила внимание, что зал наполовину пуст. Ей стало казаться, что вся эта история с бронями могла быть спланирована еще задолго до ее прихода. Нельзя было исключать, что вежливый незнакомец и приторно улыбающийся кассир в сговоре. А что, вполне рабочая схема: один отстегивает пару внушительных купюр, другой разыгрывает ситуацию со столиками. Затем девушку разводят, и, кто знает, чем все это закончится?..

Однако оснований так думать оказалось ничтожно мало. Стоило им только сесть, как Женя тут же почувствовала совершенную незаинтересованность соседа в ней, как в молодой и привлекательной девушке. Незнакомец дождался свой необоснованно дорогой стакан рома «Бакарди», и, уткнувшись взором в сцену, стал тщательно разглядывать ожидающие своих хозяев инструменты.

От такого непредвиденного поворота событий Женя сильно расстроилась. Но, поймав себя на мысли, что изначально не ставила никакой цели познакомиться или завести случайный роман, она тут же одумалась, и стала спокойно ждать свой маленький чайник пуэра и предстоящее выступление.

Вскоре на сцену вышло горячо встреченное овациями трио. Самым старшим в творческом коллективе выглядел ударник. Его аккуратно уложенные волосы уже покрывала серо-черная седина. В ожидании коллег он стоял величественно и статно. Оголенные закатанными рукавами рубашки руки издалека напоминали детально проработанную карту цветного атласа, реки которого были заменены вздутыми бурлящими каналами кровеносных течений. Трубач в контраст был в меру упитан. Он держал свои длинные волосы в хвосте и производил впечатление неугомонного весельчака. Улыбка, превращающая глаза в узкие щели, ни на мгновенье не сходила с его испещренного лучами мимических морщин лица. Клавишник же выглядел на фоне своих товарищей самым невзрачным. Долговязый, небритый, серый – он точно бы подчеркивал всем видом свою простоту. Будь его воля, подошел бы к микрофону и объявил бы всему залу, что он обыкновенный человек и не нужно обращать на него внимание.

Наконец слепящий свет прожекторов погас, и зал окутала ритмичная афроамериканская музыка. Женю с первых нот поразило, как по четко выверенной математической формуле пальцы трех пар рук создают невероятно гармоничное по звучанию духово-ударно-клавишное произведение. Казалось, что джазмены играют так, словно живут сегодня в последний раз. За пределами сцены стояла гробовая тишина. Никто не мог и посметь брякнуть чашкой или стаканом.

Любопытства ради Женя перевела взгляд на симпатичного соседа. Тот с закрытыми глазами бесшумно и максимально точно отбивал ритм тонкими пальцами по глянцевой поверхности стола. В унисон рукам он кивал головой, и было видно, какое неземное наслаждение он испытывает от музыки. Подобное наблюдать, да и самой испытывать, девушке еще не приходилось.

Спустя шесть композиций джаз-бенд удалился на получасовой антракт. Впервые за долгое время Жене посчастливилось вновь глотнуть уже остывшей земляной заварки.

– Краем глаза видела, как вы наслаждаетесь выступлением, – дождавшись ухода музыкантов, призналась Женя незнакомцу, – даже как-то завидно, что человек способен так погружаться в музыку.

– Вы наблюдали за мной? – удивленно переспросил молодой человек.

– Не поймите меня неправильно. Я просто пару раз взглянула на вас. Ну, в смысле… Я не странная…

Женя осеклась. На протяжении двадцати двух лет своей жизни она часто совершала необдуманные поступки, за которые потом ей становилось стыдно. Все эти глупые и нелепые фразы и действия она достаточно часто прокручивала в своей голове, ворочаясь на подушке, не в силах уснуть.

– И мысли не было называть вас странной, – сказал и нежно улыбнулся незнакомец, увидев терзания милой девушки. – Иногда я так увлекаюсь музыкой, что перестаю за собой замечать, что делаю.

– Простите меня.

– Страсть как люблю Чета Бейкера, – обходя неловкости ситуации, продолжал незнакомец. – Особенно в исполнении этого трио.

– Это заметно, – начав расслабляться, ответила Женя.

– А кого любите вы?

– Из джазовых исполнителей? Еще пока никого. Я сегодня впервые слушаю джаз.

– Решили открыть новый мир музыки?

– Я не уверена, что ради музыки сюда пришла, – призналась Женя. Незнакомец от этих слов свел брови в удивлении.

– Так зачем же вы пришли?

– На людей посмотреть.

Лицо незнакомца исказилось еще сильней – он столкнулся с чем-то действительно необъяснимым, странным.

– Почему именно здесь? За людьми наблюдать можно и на улице. Их там больше, и за просмотр платить не надо.

– У каждого свои причуды.

Женя продолжала держаться достойно. В глазах незнакомца стал разгораться интерес к соседке. Он посмотрел на девушку, как на диковинный экспонат музея современного искусства, и наконец спросил:

– Как вас зовут?

– Почему вы спрашиваете именно сейчас?

– Получилось как-то неправильно, что мы не представились раньше.

– Евгения.

– Феликс.

– Достаточно редкое имя, – подметила девушка. – Любопытно узнать, как звучит полностью?

– Феликс Константинович Флейман.

– Красивое сочетание.

– И все-таки, Евгения, зачем вы смотрите на людей?

– Вы давно живете в Екатеринбурге?

– Сколько себя помню.

– Вы когда-нибудь замечали, насколько здесь замкнутые и необщительные люди?

– Мне не с чем сравнивать.

– А я приехала сюда учиться из маленького нефтедобывающего городка, пройти который вдоль и поперек можно за пару часов спокойным шагом. Представляете масштабы? Население – всего шестьдесят тысяч. Все друг друга знают. В магазин идешь – каждый встречный улыбается, здоровается.

– Это что за город такой?

– Когалым. Примерно тысяча триста километров отсюда. Не поверите – там улицы настолько чистые, что можно лежать на асфальте – не замараетесь. Мусор каждый день убирают. Машин почти нет. Они там и не нужны – до магазина проще пешком дойти. Еще – зимой снег белоснежный, чистый. Некоторые его даже растапливают, чтобы пить. И самое удивительное – там нет ни одного алкоголика. Их всех выселяют, как тунеядцев. А квартиры с аукционов продают.

– И вы променяли такое идеальное место на Екатеринбург?

– Жить там невыносимо скучно. Выходишь вечером на улицу и слоняешься без дела пару часов среди однотипных домов и деревьев. Изо дня в день все те же улицы, лица. Есть правда кинотеатр и торговый комплекс, но они довольно быстро приедаются.

– Когда сюда переехали, стало интересней?

– Екатеринбург оказался еще хуже. Здесь есть все: рестораны, ночные клубы, парки. В каждом районе по два-три торгово-развлекательных центра. Людей миллион. А элементарного человеческого общения – нет. Все куда-то спешат. Как ни вечер, так у всех неотложные дела, личные заботы. Оттого и приходится бродить везде в одиночестве, смотреть на случайных прохожих в надежде заметить себе подобных.

– Может еще слишком мало времени прошло и вы просто не успели ни с кем познакомиться?

– Я живу здесь уже пять лет.

– Одна?

Услышав последний вопрос, Женя напряглась. Вот-вот забытая фантазия о незнакомце, пытающемся развести девушку на одну ночь заиграла в ее голове с новой силой. Но теперь она уже сама хотела острых ощущений, потому решилась рисковать и говорить правду.

– Да, снимаю квартиру в центре.

– В центре?

– У Южного автовокзала. На 8 Марта.

– Похоже у вас хорошая работа, если можете себе ее позволить, – загадочно улыбнувшись, подметил Флейман.

– Мне помогают родители. Они работают в нефтяной компании. Им деньги все равно не на что в Когалыме тратить, поэтому в меня вкладывают.

– Потом пойдете по их стопам?

– Не думаю, что буду полезна в их сфере. Я учусь на философском в УрГУ.

– Бакалавр философии?

– Уже почти магистр. Вас это удивляет?

– Почему же? Дело ваше, где учиться.

– Не спорю, есть и более практичные варианты, но к ним как-то душа не лежала. Я прекрасно понимаю, что от строителя или инженера больше пользы. Те хотя бы дома возводят, телефоны новые придумывают. А мы все о себе говорим. Ну, а так, кто знает – может мои знания больше пользы принесут человечеству, чем новенькая плазма?

– Я сам гуманитарий, поэтому прекрасно вас понимаю. Хотелось внутреннего развития и все такое?

– Так вы тоже студент?

– Переводчик с Физтеха.

– Физтеха?

– Да, с Физтеха в УПИ.

– Разве так бывает?

– Директор института не хочет платить деньги преподавателям английского из ФЭУ, поэтому содержит свою кафедру.

– Технических переводчиков?

– Обыкновенных, но со знанием металлургии и теории вероятности.

– Это любопытно. Удивите меня?

– Чем?

– Например, интересным фактом о металлургии?

– Необычная просьба.

– Не можете?

– Уличные люки делают из чугуна.

– А из английского языка можете?

– Дайте немного подумать.

Переводчик нахмурил брови, уставившись в глянцевую поверхность стола. Понаблюдав за соседом пару секунд, Женя перевела взгляд на черные полотна с иконами джаза на стенах, но, не узнав никого, вернула свое внимание обратно на собеседника.

– Неужели таких нет?

Флейман уязвлено выдохнул из ноздрей и спросил:

– Вам известно, что английское слово dream имеет два значения – «сон» и «мечта»?

– Да бросьте, это же банально.

– Дослушайте, прежде чем делать выводы.

– Просите. Продолжайте.

– Буквально недавно я заметил, что во многих языках, кроме русского, «сон» и «мечта» обозначаются одним словом. В английском, как я уже сказал – это dream, на иврите – halom, японском – yume.

– Заимствования?

– Если бы. Здесь разная география, непохожие корни, неродные языковые группы.

– Что это, в таком случае?

– Необычный факт мировосприятия человека. Вы только задумайтесь – это же удивительно, как людям пришло в голову придумать те или иные обозначения предметов и явлений. С одной стороны, в именах проглядывается простая человеческая логика, с другой – нечто необъяснимо-божественное. Обывателю может показаться, что понятия «мечты» и «сна» не объединяет ничего общего. Но что-то же побудило разные народы планеты обобщить эти явления? Сны видят все люди без исключения. Только не все их осознают. Мечтать тоже присуще всем людям. Однако и это не все осознают. Абстрактность? Сколько не слушай, какие бывают у людей сны и мечты, каждый раз удивляешься, как все у всех одинаково, но в то же время непохоже. Возможно, что вся суть лишь в нереальном месте и времени, в котором они существуют.

Женя вновь погрузилась в свои мысли. Ей было все равно на эти пространные размышления и софистику, но теперь она абсолютно точно чувствовала уверенность, что у Феликса нет на нее никаких планов. Он случайный сосед, хороший слушатель, но не более того.

– Не совсем английский, но действительно интересный факт. Или предположение, – заключила она.

– Рад, что смог вам угодить, – произнес Феликс и, переведя взгляд на сцену, добавил: – Поразмышляйте как-нибудь на досуге, почему для разных предшествующих народов «сон» и «мечта» схожие по своей сути понятия.

– Считаете, оно того стоит?

– Размышлять – лучший способ развивать воображение.

– Внутри вас похоже тоже живет философ?

– Поверьте, от этого вам точно хуже не будет.

Колоритное трио вновь вернулось на сцену, настроило инструменты и продолжило играть мелодичный джаз. Женин сосед моментально погрузился в прежнее преднирванное состояние, однако ей самой уже было скучно от этой однообразной музыки. Все ее существо требовало продолжение общения: ей нравилось рассказывать о себе, описывать в красках свое прошлое, а иногда даже слушать необычные истории других. Но Феликса Флеймана интересовали больше дела собственной души, а не привлекательная собеседница.

Тяжело вздохнув, Женя перевела взгляд на пару за соседним столиком. Несколько минут назад официантка принесла им два шкварчащих, сочащихся мясным соусом, переполненных овощами, говядиной и красным луком бургера на толстых досочках. Лысый бородатый хипстер, одетый в белую рубашку и узкие джинсы на красных подтяжках, изысканно отрезал от блюда маленькие кусочки и медленно, чуть трясущейся в руках вилкой, отправлял их в рот. Девушка же с булкой не церемонилась: держала ее двумя руками и жадно откусывала, мазав выкрашенные тоналкой щеки маслянистой начинкой.

Слева от любителей фастфуда был организован торжественный банкет. Дюжина сытых теток в вычурных блестящих платьях весело праздновала юбилей такой же, как они, толстушки. До антракта они вели себя тихо – молча и неподвижно, словно пришли на классику в филармонию. Теперь же они пили вино и хохотали. Несколько самых незакомплексованных из них, перебрав лишнего, подтянулись к сцене и стали по-цыгански трясти в танце грудью в сторону музыкантов.

Появились какие-то дети. Страшненькая кудрявая девочка в милом платье принцессы, встала по центру зала и начала, как клушка, топтаться на месте. Бойкий мальчишка лет семи, повторяя за сверстницей, поскользнулся и упал плашмя, но тут же вскочил и уже намеренно бросился на пол, словно изначально все так и задумывал.

Тем временем бургерные влюбленные уже закончили поедать свои кулинарные шедевры. Придвинувшись ближе к своему кавалеру, девушка вытянула трубочкой губы, чтобы сойтись с ним в луковом поцелуе. Женя всегда называла этот процесс «обменом свежестью».

Наблюдать за людьми было ее хобби. Каждый отдельно взятый человек в глазах Жени виделся как персонаж с уникальной судьбой. Имея неутолимую жажду в общении, она часто представляла диалоги, в которых могла участвовать со случайными встречными. Но сейчас она желала узнать поближе именно своего соседа. Его характер, предпочтения, жизненный путь были слишком далеки от понимания. Феликс Флейман, переводчик – это все, что она смогла выудить из их короткого разговора.

Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе – по такому принципу экстравертной девушке было проще жить. Если мужчина не делает первый шаг, то за него его совершает женщина, и это нормально. Но ей стоило дождаться антракта – Флейман явно был не готов отрываться от музыки.

Вдруг Женю стала тревожить мысль, что она сейчас плохо выглядит: размазалась косметика или торчат в разные стороны пряди. Тихо встав, девушка последовала к зеркалу в уборной. Завитые светлые локоны длинных волос аккуратно спадали на плечи и грудь – такая форма укладки сохранилась еще со времен выхода из дома. А вот подводка на глазах уже успела размазаться. Смочив водой бумажное полотенце, Женя принялась вытирать с век смольные полосы. Прекратила играть музыка – это был знак, что пора возвращаться обратно.

Выйдя снова в зал, Женя тут же заметила, что их столик пустует. Неестественно высокая официантка с большой головой на вытянутой шее, отдаленно напоминающая леденец на палочке, принялась активно собирать посуду со стола.

– Оставьте, пожалуйста, чайник и кружку. Мы еще не уходим, – подойдя ближе, сказала Женя.

– Простите, я думала, что вы уже закончили, – стала извиняться испугавшаяся официантка.

– Мы еще даже не оплатили.

– Молодой человек уже оплатил. Он оставил деньги за оба счета.

Женя непонимающе посмотрела на девушку. Она не сразу поверила, что Феликс Флейман ее бросил по-тихому. Сначала она огляделась по сторонам, затем походила по залу и направилась к гардеробу. Плотно спрессованная толпа возле небольшого закутка с верхней одеждой толкалась, ругалась и проталкивала свои многочисленный бирки. Отыскать молодого человека среди этого хаоса было невозможно, потому Женя просто огорченно выдохнула и вернулась за столик дожидаться, когда все куда-то спешащие люди убегут по своим невероятно важным делам в преддверии полуночи.

«Такие люди здесь крайне редко встречаются», – прошмыгнуло напоследок в ее голове, после чего все мысли вновь вернулись к спокойной повседневной действительности.

II. Se omnia

От расправленного дивана в гостиной до письменного стола на балконе было примерно двенадцать шагов взрослого человека. Я медленно преодолевал этот маршрут от начала до конца, возвращаясь снова и снова на исходную точку, ради достижения одной, казалось бы, бессмысленной цели. В очередной раз я коснулся гладкой деревянной поверхности, чтобы взять в руки восемь монеток разных номиналов: от одной копейки до десяти рублей. Каждая из них по-своему уникальна – начиная от размера и веса и заканчивая шероховатостями на ребре. «Главное, не нарушить порядок», – то и дело крутилось в моей голове, – «от меньшей к большей».

***

Петр открыл глаза. Его голова утонула в мягкой пуховой подушке. С тех пор, как погасли в доме огни, он не размыкал веки и не касался ступнями пола. Восемь монет были выстроены аккуратным рядком вдоль края стола. Их металл давно уже промерз от балконного холода. Тонкие пальцы Петра помнили изгибы и мельчайшие подробности каждого круглого «жетончика», однако это были лишь воспоминания. Настоящий физический контакт являлся плодом его воображения. Хозяин этого странного мыслительного акта доподлинно не мог, да и не пытался, понять существуют ли вообще эти рубли и копейки. Возможно, и их он выдумал.

«Сон ли это?», – спрашивал себя он.

«Нет, не сон».

III. То, что отличает нас от животных

Днем – университет, вечером – книги: такой ритм жизни Женя поддерживала последние несколько лет, пока не вступила в секту. Произошло это как-то случайно. Неподалеку от университетской аллеи с памятником революционеру Свердлову, где по своему обыкновению девушка наблюдала за прохожими, стали появляться подозрительные люди с брошюрами. Сначала Женя старалась не обращать на них внимание, игнорировать их обращения или просто проходить мимо, но совсем скоро незнакомцы стали вести себя агрессивно – подсаживаться рядом на скамейку, а иногда даже преследовать несколько кварталов до трамвайной остановки. Замученная навязчивостью докучателей, Женя даже перестала гулять на всем протяжении Главного проспекта. Так продолжалось целый месяц, пока в один прекрасный день все раздражители бесследно не испарились.

Заметив исчезновение назойливых людей, Женя поспешила вернуться на любимую для наблюдения площадку. Перейдя дорогу, она бодро пошла вдоль голой пост-зимней аллеи в надежде найти свободную скамейку с хорошим обзором на прохожих. Но сесть ей было не суждено – все было забито шумными студентами, местными преподавателями и отдыхающими от долгой ходьбы стариками. Единственный вариант – не занятое место возле скучающей девушки.

Увидев беспокойно слоняющуюся Женю, незнакомка спокойно указала рукой рядом с собой. Женя кивнула и приняла приглашение.

Во внешности незнакомки было что-то кавказское. Волоокая, она была награждена от природы двумя лучистыми солнцами черных ресниц. Нефтяного цвета волосы непослушными потоками выбивались из бежевого берета и стекали ей прямо на плечи. Завершал образ выдающийся прямой нос.

«У нее должно быть глубокий голос», – подумала Женя, краем глаза поглядывая на соседку.

– Здесь раньше стояла лютеранская кирха, – вдруг ни с того ни сего сказала девушка, словно почувствовала любопытство Жени. Ее голос оказался именно таким, каким представляла Женя.

– Простите?

– Говорю, на пересечении Ленина и Красноармейской протестантская церковь была. Большевики ее взорвали. Жалко, – указывая на здание рядом с оперным театром, пояснила незнакомка.

Женя посмотрела еще раз на угловое здание: непримечательный пятиэтажный дом в классическом стиле скучно застыл на своем традиционном месте. Ей стало странно, что кто-то вообще скорбит о зданиях, которых сейчас нет.