«Почему бы я стал хранить такие сувениры? Чтобы любоваться на его поганую рожу? Он гораздо выше меня. От него исходит фуст мериандра, отборной коруны и ахагара, приготовленного в красном перечном масле. А от меня воняет нужником».

Герсен положил на стол еще несколько банкнот и подвинул их к собеседнику: «Если увидите Ленса Ларка, будьте осторожны! Не подавайте виду, что вы его узнали; не позволяйте ему вас узнать. Сразу сообщите о его появлении Макселю Рэкроузу». Герсен записал номер на карточке и передал ее Тинтлю.

Рот Тинтля тревожно покривился: «Можно подумать, что вы ожидаете прибытия Ленса Ларка».

«На это можно только надеяться, – отозвался Герсен. – Он почти неуловим».

Тинтля одолевали сомнения: «Теперь, скорее всего, я его не узнáю. Говорят, он изменил внешность. Разве вы не слышали, как над ним насмеялись метлены? Ларк хотел жить на Метеле, в роскошном доме. Но сосед слышать об этом не хотел. Заявил, что ни за какие коврижки не допустит, чтобы за его садовой оградой маячила мерзкая даршская рожа. Ларк до того разозлился, что тут же сделал косметическую операцию. Кто знает, как он выглядит сегодня?»

«Интуиция вам подскажет. Что случилось с Оттилем Паншо?»

«Он переселился в Тваниш, на Метеле. Насколько мне известно, он все еще там».

«А что стало с „Котцашем“? Корпорация все еще существует?»

Тинтль сплюнул на пол: «Я заплатил четыреста унций прекрасного черного песка – целое состояние! – за сорок акций. Я все поставил на карту и выиграл в хадол – теперь у меня девяносто две акции». Тинтль вытащил из-за пазухи пачку сложенных вчетверо бумаг: «Вот сертификаты. Но им цена – дерьмо!»

Герсен рассмотрел бумаги: «Это сертификаты на предъявителя. Я их куплю». Он положил на стол еще десять СЕРСов.

«Как это так? – возмутился Тинтль. – Десятку – почти что за сотню первоклассных акций „Котцаша“? Вы меня за последнего болвана принимаете? Каждую акцию можно обменять не только на десять унций дуодециматного песка, но и на другие ценности – права, опционы, арендные договоры…» Старый дарш удивленно поднял брови, как только Герсен приготовился забрать деньги со стола: «Не спешите! Я принимаю ваше предложение».

Герсен снова подвинул к нему банкноту: «Подозреваю, что вы заключили выгодную сделку – не суть важно. Если вы заметите человека, о котором мы говорили, немедленно дайте нам знать, и ваши услуги будут вознаграждены. Вы можете мне сообщить что-нибудь еще?»

«Нет».

«Я хорошо заплачу за дополнительные сведения».

Тинтль только угрюмо хмыкнул. Залпом отправив в глотку остаток пива, он удалился из таверны, тем самым заставив и Герсена, и Макселя Рэкроуза отшатнуться, чтобы не вдыхать неотступно следовавшее за даршем дуновение гнилостных газов.

Глава 6

Из тома I энциклопедического труда «Жизнь» барона Бодиссея Невыразимого:

«Злодей привлекает пристальный интерес – обычные люди хотят понять: чтó заставляет его идти на такие крайности? Страсть к обогащению? Несомненно, во многих случаях так оно и есть. Жажда власти? Желание отомстить обществу? Вполне допустимые побуждения. Но когда злодей уже богат, когда власть у него в руках и общество доведено до состояния подобострастного повиновения, что тогда? Почему он продолжает творить зло?

Приходится сделать вывод, что он любит зло как таковое.

Это побуждение непостижимо для обычного человека – тем не менее, оно вполне реально и настойчиво. Злодей становится исчадием сотворенного им зла. После того, как он переходит границу внутренне дозволенного, вступает в силу новая система ценностей. Проницательный злодей сознает свое нравственное уродство, хорошо понимает смысл своих поступков. Нуждаясь в защите от самого себя, в подавлении угрызений совести, он впадает в состояние солипсизма, своего рода умственного короткого замыкания, и совершает внушающие ужас злодеяния только потому, что он в истерике – тогда как его жертвам кажется, что весь мир сошел с ума».

В день св. Дульвера, ровно в полдень, Максель Рэкроуз явился в апартаменты Герсена в Соборе. Репортер был явно не в духе и говорил сжато, рублеными фразами: «Последние две недели я проверял списки приезжих. В космопортах Рубленой Сечи, Нового Вексфорда и Понтефракта. С планет системы Кóры прибыли двадцать человек. Только трое назвались даршами. Остальные – метлены. Никто из даршей не соответствует описанию. Но три метлена ему соответствуют. Кто-то из них, может быть – тот, кого мы ищем. Вот их фотографии».

Герсен взглянул на лица – ни одно из них ничего ему не говорило. С видом фокусника, демонстрирующего ловкий трюк, Максель Рэкроуз выложил на стол еще одну фотографию: «А это Оттиль Паншо, забывший застраховать фонд „Котцаш“. Он прибыл вчера и остановился в Соборе».

Герсен изучил фотографию, сделанную в космопорте. Она изображала человека средних лет, сухопарого, даже хрупкого, хотя его округлое брюшко свидетельствовало о привычке хорошо поесть и не слишком много двигаться; у него была большая голова с прозрачно-светлыми недоверчивыми глазами, длинным, тонким и, судя по всему, подвижным носом и деликатным ртом со скептически опущенными уголками. По обеим сторонам лысеющего лба висели редкие рыжеватые кудри; кожу он красил в горчично-желтый цвет. Оттиль Паншо одевался модно и замысловато: на нем были квадратный берет из черного бархата, отделанный алым и серебристым кантом, лиловато-серые брюки, бледно-розовая рубашка с выпукло закругленным воротником и бежевый замшевый пиджак.

«Любопытно! – заметил Герсен. – Я надеюсь задать господину Паншо пару вопросов».

«Это должно быть нетрудно – он поблизости. Судя по физиономии, однако, получить от него достоверную информацию будет гораздо труднее».

Герсен задумчиво кивнул: «Выражение его лица никак нельзя назвать откровенным. Тем не менее, он не похож на человека, способного забыть об уплате страховых взносов».

«Действительно: загадочное обстоятельство. Возможно, страховщики запросили слишком много. Это нередко случается на пограничных планетах, где до Запределья рукой подать».

«Не говоря уже о близком знакомстве господина Паншо с Ленсом Ларком. Если бы я был страховым агентом, меня, конечно же, насторожили бы такие опасные связи».

«Или – что еще вероятнее – Паншо просто-напросто притворился, что заплатил за страховку, и положил деньги себе в карман».

Герсен снова изучил коварное лицо на фотографии: «Не хотел бы, чтобы моими деньгами распоряжался Оттиль Паншо… Скорее всего, он по какой-то причине стремился к тому, чтобы акции фонда „Котцаш“ обесценились».

Рэкроуз нахмурился: «Что могло бы послужить такой причиной?»

«Мне приходят в голову несколько возможностей. В частности, он мог планировать скупку контрольного пакета акций».

«Обанкротившейся корпорации?»

«Тинтль упомянул о других активах – арендных договорах, опционах и тому подобном».

«Что ж, все может быть».

Герсен задумался еще на несколько секунд, после чего повернулся к видеофону и вызвал Джехана Аддельса. На экране появилось проницательное бледное лицо финансиста и юрисконсульта.

«Нас может заинтересовать новое коммерческое предприятие, – сообщил Герсен. – А именно инвестиционный фонд „Котцаш“, базирующийся в Сержозе на планете Дар-Сай, в системе Кóры. Нельзя ли добыть какие-нибудь сведения об этой корпорации в Новом Вексфорде?»

Аддельс ухмыльнулся – само по себе редкостное событие: «Вы не поверите, какую массу информации можно раскопать. Если фонд „Котцаш“ перевел хотя бы один СЕРС на счет какого-нибудь банка Ойкумены, мы об этом узнáем».

«Меня интересуют активы этого фонда, его должностные лица, уставные правила контроля акций – все, что может показаться достойным внимания».

«Разузнаю все, что можно узнать».

Экран погас. Повернувшись к Рэкроузу, Герсен заметил на лице журналиста необычно задумчивое выражение.

«У вас на удивление обширные полномочия», – заметил Рэкроуз.

Позвонив Аддельсу, Герсен забыл о своей роли Генри Лукаса, специального корреспондента журнала «Космополис»: «Ничего особенного. Аддельс – мой старый приятель».

«Разумеется… Так что же мы будем делать с Оттилем Паншо?»

«Внимательно следите за ним. Если потребуется, наймите профессиональных детективов».14

«Такой человек, как Паншо, конечно же, заметит, что за ним следят».

«Тем лучше – любопытно будет узнать, как он отреагирует».

«Как вам угодно. Кто заплатит детективам?»

«Выписывайте чеки за счет „Космополиса“».

Со вздохом ленивого отчаяния Рэкроуз поднялся на ноги и удалился.

Через некоторое время на экране видеофона снова появилось лицо Аддельса: «Странное предприятие, этот фонд „Котцаш“. Редкоземельное сырье, хранившееся на ограбленном складе в Сержозе, оценивалось в двадцать миллионов СЕРСов. Главный бухгалтер-контролер не позаботился приобрести страхование, и корпорация пошла ко дну. Следует отметить, однако, что официальное объявление о банкротстве не последовало; потери понесли только акционеры. Само собой, акции „Котцаша“ не стóят бумаги, на которой они напечатаны».

«И кому теперь принадлежат эти акции?»

«Устав корпорации „Котцаш“ зарегистрирован в отделении банка „Чансет“ в Сержозе; впоследствии копия устава была получена подразделением того же банка в Новом Вексфорде. Согласно уставу, директором корпорации становится любой владелец не менее чем двадцати пяти процентов акций. Решения принимаются голосованием акционеров, причем число голосов акционера соответствует числу принадлежащих ему акций. В обращении находятся четыре тысячи восемьсот двадцать акций. Из них тысяча двести пятьдесят акций – то есть чуть больше двадцати пяти процентов – зарегистрированы на имя Оттиля Паншо. Остальные распределены среди множества мелких акционеров».

«Очень странно!»

«Странно – и существенно. Паншо – единственный директор; он контролирует „Котцаш“».

«Надо полагать, он скупил обесценившиеся акции? – предположил Герсен. – Вряд ли он вложил в это предприятие полтонны дуодециматов».

«Не спешите! Паншо – птица высокого полета. Зачем тратить деньги, заработанные с таким трудом, на совершенно бесполезные бумаги?»

«Действительно, зачем? Я сгораю от любопытства».

«Судя по всему, одно из представительств фонда „Котцаш“ находится на Метеле; в проспекте корпорации указаны два адреса – в Сержозе и в Тванише. Таким образом, „Котцаш“ – межпланетная корпорация, обязанная представлять ежегодные отчеты. В отчете за прошлый год в качестве ее активов перечислены арендные договоры и права на разведку и добычу полезных ископаемых, причем действие этих прав распространяется даже на астероид под наименованием „Гранат“ и на луну Метеля, Шанитру. Кроме того, корпорации „Котцаш“ принадлежит большинство акций – пятьдесят один процент – транспортной и торговой компании „Гектор“, базирующейся в Тванише. Кто владелец остальных сорока девяти процентов? Оттиль Паншо! По всей видимости, в качестве главного бухгалтера-контролера корпорации „Котцаш“ он выпустил тысячу двести пятьдесят акций фонда „Котцаш“ и заплатил ими себе самому за пятьдесят один процент акций транспортной и торговой компании „Гектор“».

«А что говорят регистрационные записи о компании „Гектор“?»

«Ничего. Она никогда не публиковала проспект, объявляющий о продаже акций».

«Все это приводит меня в замешательство», – признался Герсен.

«На самом деле все очень просто, – возразил Аддельс. – Это типичный случай жонглирования документами, позволяющего недобросовестным людям безнаказанно нарушать свои обязательства».

«Акции „Котцаша“ все еще предлагаются на бирже?»

«В биржевом индексе указана номинальная стоимость одной акции „Котцаша“ – один сантим. Не зарегистрировано никаких заявок на покупку или продажу этих акций. Другими словами, никакого спроса на них нет».

«Следите за рынком, – посоветовал Герсен. – Как только кто-нибудь захочет продать акции „Котцаша“, покупайте их».

Аддельс скорбно покачал головой: «Вы бросаете деньги на ветер».

«Оттиль Паншо придерживается другого мнения. Насколько мне известно, он остановился в Соборе».

«Вы не шутите? Невероятно! Вот уж, действительно, повод строить догадки!»

«Меня это обстоятельство удивляет не меньше, чем вас. Не беспокойтесь, однако – заседание суда назначено на завтра. Председатель Дальт не допустит никаких отговорок: тайное станет явным».

«Если нас не опозорят и не посадят в тюрьму. Ваша затея висит на волоске! Учитывайте, что Паншо – в высшей степени пронырливый жулик!»

«Если все получится, Паншо сможет вернуться восвояси, не потерпев никакого ущерба – меня его судьба мало интересует».

«Когда вы говорите „все получится“, вы имеете в виду, что вам удастся заманить Ленса Ларка в Эстремонт?»

«Именно так».

Аддельс энергично пожал плечами: «Прошу прощения, но я вынужден заявить, что вы гоняетесь за призраком. Пусть Ленс Ларк – маньяк, озверевший палач – все, что угодно. Но он не дурак!»

«Поживем – увидим. А теперь прошу меня извинить – председателю суда пора обедать».

Точно в назначенное время председатель Межпланетного суда справедливости Дальт чинно прошествовал в ресторан Собора: бледнокожий человек с чопорной прямой осанкой, с холодным и суровым лицом, окаймленным плотными черными кудрями. Его церемонно-элегантный костюм давно вышел из моды; другие посетители оборачивались, провожая глазами поразительную фигуру неумолимого юриста, проходившего к своему столу.

Судья заказал скудный обед: салат и немного холодной жареной птицы. Покончив с едой, он застыл в многозначительной задумчивости над чашкой чая.

Сидевший неподалеку сухощавый человек не слишком складного телосложения встал и приблизился к судье: «Ваше превосходительство, председатель суда Дальт? Не могу ли я присоединиться к вам на минуту?»

Обратив на ходатая тусклый тяжелый взор, председатель Дальт произнес, сухо и размеренно: «Если вы – журналист, мне вам нечего сказать».

Сухощавый субъект вежливо рассмеялся, как если бы судья удачно пошутил: «Меня зовут Оттиль Паншо, и я ни в коем случае не журналист». Паншо ловко, почти незаметно опустился на стул напротив судьи: «Завтра вы будете рассматривать дело банка „Куни“ против владельца звездолета „Эттилия Гаргантюр“ и других. Надеюсь, вы не сочтете слишком неуместным предварительное обсуждение этого дела со мной».

Оттиль Паншо – хрупкий, уже немолодой человек с большой головой и подвижной, благожелательной физиономией, в щегольском темно-малиновом костюме, расшитом коричневато-черными узорами – выдерживал пристальный взгляд верховного арбитра Дальта с любезным апломбом: «Какая из сторон, по вашему мнению, занимает преобладающую позицию? В некотором смысле меня затрагивают интересы ответчика, хотя, конечно, я ни в коем случае не хотел бы докучать вам неподобающими просьбами. Это экстраординарное дело, и некоторые его элементы могут никогда не стать достоянием гласности – тем не менее, они могли бы помочь вам яснее представить себе сложившуюся ситуацию».

Веки председателя Дальта устало опустились, выражение его лица стало еще более отстраненным и безжизненным: «Меня не интересуют внесудебные заявления представителей сторон».

«Само собой! Будьте уверены – я всего лишь хотел бы познакомить вас с некоторыми фактическими обстоятельствами, относящимися к делу; они достаточно убедительны сами по себе, без дополнительных разъяснений».

«Что ж, продолжайте – я вас слушаю».

«Благодарю вас, ваша честь! Прежде всего, я представляю владельца „Эттилии Гаргантюр“. Это судно арендовано транспортной компанией „Гектор“, подразделением инвестиционного фонда „Котцаш“, главным исполнительным директором которого являюсь я. Все это прекрасно и замечательно – но конечным владельцем звездолета является некий Ленс Ларк. Вам знакомо это имя?»

«Ленс Ларк – пресловутый преступник, объявленный в галактический розыск».

«Совершенно верно. Именно поэтому он не видит никакой возможности предстать перед Межпланетным судом в системе Веги и удостоверить свою личность. Это нереально в принципе. Тем более, что во всех практических отношениях функции владельца судна выполняю я. Поэтому я предлагаю выслушать в суде мои показания – вместо того, чтобы вызывать в суд Ленса Ларка».

Бледное лицо председателя Дальта сохраняло каменную неподвижность: «На предварительном слушании я постановил, что только лицо, являвшееся фактическим владельцем звездолета в момент заявленного правонарушения, может давать показания, непосредственно относящиеся к делу. Не вижу причин для отмены моего решения. Какие-либо особенности биографии такого свидетеля несущественны и не могут повлиять на установленный порядок судопроизводства».

«Разумеется, – с невеселой усмешкой отозвался Оттиль Паншо. – Ваша точка зрения заключается в том, что Ленс Ларк не должен был становиться преступником, если хотел, чтобы суд принимал во внимание аргументы в его пользу».

Председатель Дальт позволил своим губам изобразить призрачный намек на улыбку: «Вот именно. Заседание суда состоится завтра. Находится ли упомянутый свидетель – Ларк – в пределах юрисдикции суда?»

Оттиль Паншо понизил голос: «Могу ли я допустить, что наш разговор носит неофициальный и конфиденциальный характер?»

«Я не могу брать на себя подобные обязательства!»

«В таком случае я не могу ответить на ваш вопрос».

«Ваша осторожность сама по себе свидетельствует о многом. Приходится допустить, что этот свидетель, если пожелает, может лично явиться в суд».

«Предположим на минуту – исключительно в качестве гипотезы – что это так. Если Ленс Ларк сможет дать показания собственной персоной, согласитесь ли вы их выслушать наедине, за закрытыми дверями?»

Председатель Дальт нахмурился: «Следует ожидать, что он будет давать показания в свою пользу. Этот человек знаменит грабежами, убийствами и пытками. Почему бы он остановился перед лжесвидетельством? Может ли он представить вещественные доказательства, подтверждающие его заявления?»

Оттиль Паншо не сдержал тихий, нежный смешок: «Вы и я, ваша честь, при всех наших различиях и расхождениях – всего лишь обычные человеческие существа. Ленс Ларк – нечто совсем другое. Не возьмусь предсказывать, в чем могли бы заключаться его показания. Доказательства, подтверждающие его доводы, могут существовать или не существовать. Так или иначе, в своем предварительном постановлении вы потребовали, чтобы владелец судна явился в суд давать показания, а не предъявлять вещественные доказательства, это разные вещи».

Председатель Дальт задумался: «Очевидно, что дело банка „Куни“ против владельца звездолета „Эттилия Гаргантюр“ выходит за рамки обычных процессуальных норм. Я могу вынести самое справедливое решение по этому делу только в том случае, если не буду учитывать предшествующую биографию ответчика. Мой долг заключается в том, чтобы рассматривать каждый иск непредвзято, независимо от обстоятельств, не имеющих непосредственного отношения к делу. Поэтому, несмотря на то, что лично я предпочитаю строго соблюдать установленный порядок судопроизводства, я выслушаю показания этого свидетеля in camera – за закрытыми дверями. Вы можете привести его через два часа в мои апартаменты – здесь, в Соборе. При этом следует отметить, что такое беспрецедентное отступление от правил я позволяю себе исключительно в интересах правосудия и справедливости – не ожидайте никаких поблажек».

Оттиль Паншо смущенно улыбнулся: «Нельзя ли провести слушание в месте, выбранном свидетелем?»

«Это совершенно исключено!»

«Но вы же понимаете, какие сомнения испытывает человек в его положении».

«Если бы он вел беспорочную жизнь, он мог бы смело показываться на людях».

«О, смелости ему не занимать!» – Оттиль Паншо поднялся на ноги и задержался на несколько секунд, словно желая сказать что-то еще. Но уголки его рта резко опустились – на мгновение его лицо стало напоминать маску паяца – и он сухо обронил: «Сделаю все, что смогу».

В номерах председателя суда – лучших апартаментах собора, знаменитых изящной роскошью убранства – была предусмотрена гостиная, меблированная в старинном стиле «драван-командир». Здесь, в массивном кресле, сидел верховный арбитр Дальт. Он решил облачиться в судейскую мантию, чтобы подчеркнуть торжественность обстановки. Его лицо, выкрашенное мертвенно-бледным пигментом, со впалыми щеками, решительным подбородком и коротким прямым носом, драматически контрастировало с блестящими черными кудрями церемониального парика. Мускулистые руки арбитра, с жилистыми прямыми пальцами, несколько противоречили его облику; такие руки должны были быть скорее у человека, ведущего активный образ жизни и привычного к работе с инструментами или оружием.

Джехан Аддельс сидел поодаль, в углу; юрисконсульт нервничал – он явно предпочел бы оказаться в каком-нибудь другом месте.

Прозвучал звонок. Аддельс поднялся на ноги, вышел в фойе и прикоснулся к кнопке. Дверь сдвинулась в сторону: вошел Оттиль Паншо в сопровождении высокого грузного человека в свободном белом плаще с капюшоном. Из-под капюшона выглядывало красновато-бронзовое лицо, плоское и невыразительное, с комковатым носом, пухлыми губами и круглыми черными глазами.

Председатель Дальт обратился к Оттилю Паншо: «Познакомьтесь с советником истцов, достопочтенным Джеханом Аддельсом. Я решил, что его присутствие не будет излишним – в той мере, в какой остаются открытыми вопросы, которые можно решить здесь и сейчас».

Оттиль Паншо быстро кивнул – как птица, клюющая червяка: «Понимаю, ваша честь. Позвольте мне представить фактического владельца звездолета, к которому относится иск. Не стану произносить его имя – нет необходимости обременять присутствующих…»

«Напротив! – прервал его председатель Дальт. – Мы собрались здесь именно для того, чтобы личности могли быть удостоверены, и чтобы получить недвусмысленные ответы на вопросы фактического характера. Так что будьте любезны сообщить, сударь: как вас зовут?»

«Я пользовался многими именами, ваша честь. Под именем „Ленс Ларк“ я стал владельцем грузового звездолета „Эттилия Гаргантюр“. Будучи владельцем этого судна, я не совершал никаких злонамеренных действий и не предпринимал никаких попыток отомстить истцам за задержание судна и груза. Вопреки обвинениям банка „Куни“, я не участвовал в каком-либо сговоре. Я клятвенно подтверждаю свое заявление и могу подписать эти показания под присягой».

«В данном случае потребуется нечто большее, нежели клятвы под присягой, – заметил председатель Дальт. – Советник, будьте добры, вызовите начальника канцелярии».

Джехан Аддельс открыл боковую дверь – в гостиную зашел начальник судебной канцелярии, кативший перед собой тележку с установленным на ней тяжелым прибором.

Обратившись к судейскому чиновнику, председатель Дальт сказал: «Позвольте свидетелю подтвердить свои показания».

«Сию минуту, ваша честь!» Начальник канцелярии подкатил тележку к человеку в белом балахоне: «Сударь, это безобидное устройство регистрирует слабые электрические поля, излучаемые концептуализирующим мозговым центром. Обратите внимание на эти индикаторы: истинные показания подтверждаются зеленым светом, ложные опровергаются красным. Позвольте мне закрепить регистрирующий контакт у вас на виске; боюсь, что для этого вам придется откинуть капюшон».

Недовольно отшатнувшись, свидетель что-то пробормотал на ухо Оттилю Паншо; тот ответил только комически удрученным пожатием плеч. Судейский чиновник осторожно снял капюшон с головы дарша и закрепил липкую подушечку электрода на красновато-бронзовом виске.

Председатель Дальт произнес: «Советник Аддельс, задавайте свои вопросы – но только в целях удостоверения личности и установления побуждений, которыми ответчик руководствовался в период заявленного правонарушения».

Оттиль Паншо вмешался, самым шелковым тоном: «Не могу ли я предположить, ваша честь, что в интересах абсолютной беспристрастности было бы целесообразно, если бы вы сами задавали вопросы свидетелю?»

«Меня интересует только выяснение истины. В той мере, в какой вопросы советника Аддельса способствуют установлению фактических обстоятельств дела, они вполне целесообразны и должны удовлетворять все стороны. Советник, приступайте к допросу».

«Сударь, вы заявляете, что вас зовут „Ленс Ларк“?»

«Да, так меня называют».

Загорелся зеленый индикатор.

«Каково ваше настоящее имя?»

«В настоящее время – Ленс Ларк».

«С каких пор вас так называют?»

Оттиль Паншо воскликнул: «Ваша честь! Факт установлен и подтвержден детектором лжи! К чему бесконечно продолжать этот бесполезный допрос?»

<1...3 4 5 6 >

На страницу:

Перейти

5 из 6