Лицо. Князья тьмы. Том IV

За многие века процессуальные обряды в судах системы Веги существенно упростились, но Эстремонт все еще был знаменит остаточными символическими ритуалами. Четыре девственницы больше не устанавливали кресло председателя Межпланетного суда на возвышении скамьи, но скамья как таковая – так называемый «Баланс» – все еще покоилась на клинообразной опорной призме, хотя самые прогрессивные председатели суда настаивали на применении стабилизирующих распорок, сдерживающих колебания стрелки Индикатора Правосудия.9

Судья Дальт приказал установить жесткие стабилизаторы Баланса с тем, чтобы стрелка неизменно находилась в равновесном положении.

На балконе за судейской скамьей появился глашатай: «Внемлите! Да будет известно всем присутствующим, что заседание сего священного суда справедливости, под председательством его превосходительства верховного арбитра Вальдемара Дальта, считается открытым!» Глашатай подбросил в воздух три белых пера, символизирующих трех белых голубей. Вознеся руки к потолку, он воззвал: «Да воспарят крылья истины над всей нашей землей! Заседает Межпланетный суд права справедливости!»

Опустив руки, глашатай отступил, лицом к залу, в свой альков и скрылся в нем.

Председатель Дальт постучал деревянным молотком и просмотрел памятную записку: «Суд выслушает предварительные заявления сторон, участвующих в деле „Банка Куни“ против транспортной компании „Селерус“, а также против капитана, команды и всех законных владельцев звездолета „Эттилия Гаргантюр“. Присутствуют ли в зале суда поименованные стороны?»

«Представитель истцов готов, ваша честь!» – отозвался Аддельс.

«Представитель ответчиков готов, ваша честь!» – откликнулся Дюэй Пинго.

Председатель Дальт обратился к Аддельсу: «Будьте добры, изложите сущность своего иска».

«Благодарю вас, ваша честь. Мы ходатайствуем о возмещении убытков, причиненных в результате следующих событий. В день, соответствующий двести двенадцатым суткам 1524 года по стандартному летоисчислению Ойкумены, в городе Трампе на планете Давида Александра, владелец космического корабля „Эттилия Гаргантюр“, злонамеренно вступив в злоумышленный сговор с капитаном упомянутого корабля, неким Уисли Тумом, с целью мошеннического присвоения денежной суммы, законно и полноправно причитающейся Гильдии рестораторов, вкупе с начисленными на нее процентами, срок уплаты каковой давно истек, осуществил свой бесчестный план, прибегнув к простому и бесстыдному процессу…»

Председатель Дальт прервал Аддельса стуком молотка: «Я попросил бы советника истцов сдерживать свое возмущение и облагодетельствовать суд простым разъяснением фактических обстоятельств дела, предоставив мне принимать решения о применимости таких эпитетов, как „бесчестный“ и „бесстыдный“, что позволит нам существенно ускорить рассмотрение дела».

«Благодарю вас, ваша честь. Несомненно, я смогу изложить свои доводы подробнее, когда наступит время для окончательного изложения позиции истцов, но мы ходатайствуем о присуждении как суммы показательных штрафных убытков, так и суммы фактических убытков, нанесенных предумышленным и злонамеренным мошенничеством».

«Очень хорошо, продолжайте. Учитывайте, однако, что я не придаю значения субъективным оценкам».

«Благодарю вас, ваша честь. Как я уже упомянул, имело место незаконное присвоение денежной суммы. Потерпевшие стороны вчинили иск в рамках местной юрисдикции; тем не менее, к тому времени, когда иск был подан в суд, звездолет «Эттилия Гаргантюр» уже вылетел в космос в неизвестном направлении, а с ним и представители транспортной компании «Селерус».

В свое время права, связанные с этим иском, были уступлены «Банку Куни».

Так как прибытие звездолета «Эттилия Гаргантюр» в космопорт Рат-Эйлеанна распространяет юрисдикцию настоящего достопочтенного суда на имущественные права, связанные с этим звездолетом, мы подготовили и возбудили новый иск. В соответствии с нашим ходатайством об оформлении судебного приказа о наложении ареста на имущество должника, в настоящее время «Эттилия Гаргантюр» находится на приколе в космопорте Рубленой Сечи. Мы просим достопочтенный суд взыскать с владельцев звездолета сумму возмещения убытков в размере двенадцати тысяч восьмисот двадцати пяти СЕРСов. Мы заявляем, что владелец этого космического корабля, при посредстве очевидно фиктивной транспортной компании «Селерус», злонамеренно, проявляя наглое пренебрежение к правовым нормам, вступил в сговор с капитаном Уисли Тумом и тем самым нанес ущерб цедентам прав истца. Мы считаем, что преступные действия такого рода чрезмерно распространены и заслуживают энергичного пресечения – такова основа нашего иска о возмещении убытков, в том числе о присуждении штрафных убытков».

«Вы используете выражение „владелец звездолета „Эттилия Гаргантюр““. Я не терплю околичностей. Будьте добры назвать этого владельца по имени».

«Прошу прощения, ваша честь! Его имя мне неизвестно».

«Очень хорошо, – судья постучал молотком. – Советник Пинго, вы готовы выступить с заявлением?»

«Могу сказать только одно, ваша честь. Этот иск чудовищно преувеличен и выходит за всякие рамки общепринятых норм. Имеет место злонамеренная эксплуатация обстоятельств, которые в худшем случае можно было бы назвать тривиальным недосмотром. Мы не отрицаем, что когда-то существовал иск о возмещении ущерба, нанесенного командой корабля. Мы безусловно отрицаем правомочность „Банка Куни“ в качестве предъявителя такого иска и считаем заявленные обвинения в злонамеренном сговоре неприменимыми».

«Вам будет предоставлена возможность продемонстрировать справедливость ваших утверждений в ходе свидетельских показаний ответчиков, – председатель Дальт обратил внимание на клиентов Дюэя Пинго. – Присутствует ли в зале суда законный зарегистрированный владелец упомянутого звездолета?»

«Нет, ваша честь, не присутствует».

«В таком случае, как вы намерены обосновать доводы защиты?»

«Посредством демонстрации их полной абсурдности, ваша честь!»

«Ага, советник! Таким образом вы демонстрируете лишь неуважение к моим умственным способностям. Мой опыт показывает, что всевозможные обвинения, абсурдные на первый взгляд, оказывались основанными на неопровержимых фактах. Хотел бы указать на то обстоятельство, что иск носит совершенно конкретный характер. Ответчиков обвиняют в злонамеренном сговоре и в мошенничестве, а такие обвинения невозможно опровергнуть, сотрясая воздух риторическими рассуждениями или намеренно формулируя слишком расплывчатое определение существа дела. Вы умышленно затягиваете судопроизводство. Сколько времени вам понадобится для того, чтобы обеспечить явку в суд надлежащих ответчиков?»

Пинго мог только пожать плечами: «Одну минуту, ваша честь». Он проконсультировался со своими клиентами, уже проявлявшими беспокойство и вполголоса обсуждавшими происходящее. Адвокат ответчиков снова обратился к председателю суда: «Ваша честь, я вынужден упомянуть о том, что мои клиенты уже несут неоправданные затраты в связи с необходимостью финансирования заработной платы команды, страхования корабля и груза, аренды места на взлетной площадке космопорта и других подобных издержек. Не могли бы мы внести залог в качестве гарантии выплаты любой справедливо присужденной суммы убытков – в том случае, если суд вынесет решение в пользу истцов – чтобы нормальная эксплуатация звездолета могла быть, тем временем, возобновлена? Это было бы справедливо во всех отношениях».

Дальт сурово воззрился на Дюэя Пинго: «Вы назначаете себя, в моем суде, арбитром справедливости и толкователем правосудия?»

«Ни в коем случае, ваша честь! Может быть, я неправильно выразился. Прошу прощения за недостаточно продуманную формулировку!»

Председатель Дальт, судя по всему, задумался. Подняв левую руку, якобы для того, чтобы почесать в затылке, Джехан Аддельс пробормотал в рукав: «Потребуйте залог в размере полной стоимости корабля и груза. Ни один поручитель – ни этом городе, ни в каком-либо другом – не станет рисковать такой суммой».

Председатель Дальт произнес: «Суд постановляет удовлетворить запрос ответчиков с тем условием, что ответчики внесут залог, гарантирующий искомое возмещение убытков, если оно потребуется, в размере полной стоимости звездолета и его груза – то есть в размере максимальной возможной суммы возмещения убытков».

Дюэй Пинго поморщился: «Это может оказаться невозможным, ваша честь».

«В таком случае приведите в суд надлежащих свидетелей, чтобы дело могло быть рассмотрено согласно процессуальным правилам! Вы не можете одновременно требовать соблюдения норм и не соблюдать их! Чего стоит защита, не основанная на фактах или на имеющих непосредственное отношение к делу свидетельских показаниях ответчиков? Приведите в порядок структуру защиты – или вы проиграете это дело по умолчанию».

«Благодарю вас, ваша честь – я немедленно проконсультируюсь с клиентами. Могу ли я просить суд о кратковременной отсрочке рассмотрения дела?»

«Несомненно. На какой срок?»

«В данный момент я не могу точно определить этот срок. В ближайшее время я уведомлю об этом секретаря суда, если это устроит моего многоуважаемого коллегу и вашу честь».

«Меня это вполне устраивает, – ответил Аддельс, – постольку, поскольку продолжительность этого срока будет разумной».

«Очень хорошо, запрос удовлетворен. Во избежание сомнений, советник Пинго, позвольте вам напомнить, что я требую личного представления показаний основным ответчиком по этому делу. Таким основным ответчиком может быть только лицо, являвшееся владельцем звездолета в день заявленного правонарушения, причем владелец должен представить доказательства своего имущественного права. Письменные показания под присягой, показания доверенных лиц или показания назначенных представителей не принимаются. В данный момент заседание суда откладывается на две недели. Если вам потребуется дополнительная отсрочка, будьте добры подать соответствующее ходатайство начальнику канцелярии».

«Благодарю вас, ваша честь!»

«На этом заседание суда считается закрытым!»

Председатель прошествовал в судейскую комнату. Начальник канцелярии вытер вспотевшее лицо голубым носовым платком и пробормотал, обращаясь к стоящему поблизости приставу: «Вы когда-нибудь видели такого въедливого тирана?»

«Злюка, это уж точно, недотрога – чуть что, взрывается, как спелый чирей. Хорошо, что мне не придется выступать перед ним в суде».

«Ох! – вздохнул начальник канцелярии. – У него в суде одной отрыжки достаточно, чтобы он приказал поджарить тебе кишки. Я весь вспотел – пришлось задерживать дыхание».

Вечером Джехан Аддельс позвонил Герсену.

«Каким-то чудом, – заметил Аддельс, – мы все еще не в тюрьме».

«Это приятное ощущение, – отозвался Герсен. – Цените его, пока есть такая возможность».

«Все это настолько ненадежно! Что, если какой-нибудь прилежный журналист заглянет в „Юридическое обозрение“? Что, если начальник канцелярии решит посплетничать с кем-нибудь, кто приехал с Балагура? Что, если он назначит другие дела к рассмотрению той же сессией суда?»

Герсен ухмыльнулся: «Не сомневаюсь, что председатель Дальт рассудит такие дела по справедливости».

«Будет гораздо лучше, если его превосходительство Дальт известит канцелярию о том, что он взял отпуск по состоянию здоровья, – возразил Аддельс. – Не забывайте, что не все юристы – идиоты!»

«Незачем лишний раз нарушать величественный покой Эстремонта. Пинго рассылает сообщения по всей Галактике. Где-то они вызовут исключительное раздражение».

«Не сомневаюсь! И что произойдет дальше?»

«Посмотрим, кто явится на слушание, когда заседание возобновится».

Глава 5

Из статьи «Дар-Сай и дарши» Жуанвиля Эйкерса:

«Хлыстанцы даршей – в высшей степени структурированная форма художественного самовыражения. Затратив существенное время на изучение этого жанра, я могу позволить себе столь безоговорочное суждение. Да, разумеется, это дикая и отвратительная форма самовыражения, запутавшаяся корнями в целом клубке сексуальных психических расстройств, таких, как педерастия, педофилия, самоистязание, садомазохизм, скопофилия, эксгибиционизм – никто не станет это отрицать. Лично я не испытываю ни малейшей привязанности к этой разновидности балета, хотя время от времени она отличается своего рода отталкивающей притягательностью.

Тонкости хлыстанцев полностью ускользают от внимания непосвященных. Во время обычного, заранее отрепетированного представления бич-мастер редко травмирует танцоров и даже не причиняет им сильную боль. Постороннему наблюдателю тематический материал может казаться однообразным и ограниченным; в большинстве случаев используется один и тот же простой, испытанный на практике и эффективный сценарий: бич-мастер «дрессирует» на сцене труппу проказливых, недисциплинированных или непослушных мальчиков, так называемых «недотеп». Вариации этой основной темы, однако, отличаются сложностью и утонченностью – часто они изобретательны, иногда забавны и в любом случае неистощимо популярны среди даршей мужского пола. С другой стороны, женщины даршей наблюдают за этими спектаклями с презрительным безразличием и рассматривают их как еще одно проявление свойственного мужчинам самодовольного слабоумия».

Герсен и Максель Рэкроуз вышли из омнибуса и некоторое время стояли, разглядывая «Шатер Тинтля», находившийся с другой стороны дороги на Пилькамп.

«При дневном свете он выглядит не лучше, – заметил Рэкроуз. – По сути дела, теперь я вижу, что краска на оконных рамах отслаивается, и все они покосились».

«Неважно! – заявил Герсен. – Обветшание колоритно и только украсит наш скромный полдник».

«Сегодня у меня полностью пропал аппетит, – сообщил Рэкроуз. – Тем не менее, пусть это не мешает вам наслаждаться шедеврами даршской кухни».

«Может быть, вы найдете в меню что-нибудь по вкусу».

Они перешли улицу, распахнули створчатые двери, миновали пивную стойку и поднялись по сырым ступеням в ресторан.

Почти все столы пустовали. Мадам Тинтль бездеятельно прислонилась к стене у прохода в кухню, покручивая кончик уса. Апатично указав на ближайший стол, она соблаговолила приблизиться, чтобы взять заказ: «Значит, вы вернулись. Не думала, что когда-нибудь увижу вас снова».

Герсен попробовал проявить галантность: «Ваш красочный характер привлекает нас не меньше, чем ваши кулинарные способности».

«На что вы намекаете? – потребовала объяснений хозяйка. – Либо вы хотите очернить мой характер, либо решили опозорить мою кухню. И в том, и в другом случае вам полагается напялить на голову ведро помоев».

«У меня не было таких намерений, – поспешил заверить ее Герсен. – По сути дела, я мог бы способствовать вашему обогащению, если вас интересует такая перспектива».

«Дарши – самая жадная из человеческих рас. Что вы предлагаете?»

«В ближайшее время с Дар-Сая должен прибыть мой приятель – по меньшей мере, я на это надеюсь».

«Он – дарш?»

«Да».

«Маловероятная ситуация. У мужчин-даршей не бывает приятелей, они только наживают себе врагов».

«Хорошо, если вам так больше понравится, этот господин – мой знакомый. Когда он приедет, он непременно заглянет в „Шатер Тинтля“, чтобы подкрепиться привычной пищей. Я хотел бы, чтобы вы известили меня о его прибытии – с тем, чтобы мы могли возобновить наше знакомство».

«Это нетрудно – но как я его узнáю?»

«Просто-напросто сообщайте мне или моему коллеге о каждом новоприбывшем дарше, появившемся у вас в ресторане».

«Даже так! Это не слишком удобно. Не могу же я разглядывать в упор каждого встречного-поперечного крадяху,10 приползающего с улицы! Такое любопытство вызовет необоснованные легкомысленные замечания».

«Может быть, Тинтль согласится выполнить такое поручение?» – предположил Рэкроуз.

«Тинтль? – хозяйка произвела хриплый гортанный звук, словно собираясь сплюнуть на пол. – Тинтль опозорился и разорился. Ему нельзя появляться в ресторане – все зажмут носы и уйдут. Я едва терплю его на заднем дворе».

«Что с ним случилось?» – поинтересовался Герсен.

Мадам Тинтль взглянула на практически пустой зал и, не находя лучшего применения своему времени, соблаговолила ответить: «В целом и в общем это печальная история, и Тинтль не заслужил такую судьбу. Тинтль был охранником склада „Котцаша“ и пользовался высокой репутацией. Но когда эти сволочи пришли грабить склад, Тинтль спал вместо того, чтобы сторожить, и не нажал кнопку сигнализации. У нас украли все дуодециматы. Потом оказалось, что казначей, Оттиль Паншо, не заплатил за страховку, и мы все потеряли. Паншо сбежал, и все шишки повалились на голову Тинтля. Его привязали на три дня под общественным отхожим местом, и каждый выражал свое отношение к нему по своему усмотрению. Тинтля больше не терпят на Дар-Сае, а он даже слышать не хочет о родной планете – так мы и оказались в этом унылом болоте. Вот и все».

«Хмф! – Герсен задумался. – Если бы Тинтль вовремя подружился с Ленсом Ларком, его жизнь могла бы сложиться по-другому».

Хозяйка взглянула на него с мрачным подозрением: «Почему это вы вдруг упомянули о Ларке?»

«Он знаменит».

«Знаменит своей подлостью! Именно Ленс Ларк ограбил склад „Котцаша“. Почему бы Тинтль стал к нему подлизываться? Хотя многие его обвиняли в том, что Ларк подговорил его не включать сигнализацию».

«Значит, вы узнáете Ларка, если его увидите?»

«Он – Бугольд, я не сую нос в дела Бугольдов».

«Может быть, он сидит у вас за столом сию минуту?»

«Постольку, поскольку ему нравится жратва и он платит по счету, какое мне дело?» Мадам Тинтль презрительно посмотрела по сторонам: «Сегодня его здесь нет, это уж точно».

«Очень хорошо! – сказал Герсен. – Давайте вернемся к моему предложению. Если у вас появится новоприбывший дарш – Ленс Ларк или кто-нибудь другой – сразу известите меня или моего коллегу, Макселя Рэкроуза; он будет обедать у вас каждый день. Каждый раз, когда вы укажете ему на незнакомого дарша, вы будете получать два СЕРСа. Укажите ему на Ленса Ларка, и вы получите десять СЕРСов. А если вы устроите мне личную встречу с моим знакомым, я заплачу двадцать СЕРСов».

Черные брови мадам Тинтль недоуменно нахмурились: «Я чего-то не понимаю. Зачем вам понадобился Ленс Ларк? Любой другой заплатил бы десять СЕРСов за то, чтобы никогда с ним не встречаться».

«Мы – журналисты. Я приветствовал бы редкую возможность провести интервью с Ленсом Ларком. Но он вряд ли здесь появится – это было бы слишком большой удачей».

Мадам Тинтль пожала плечами: «Мне нечего терять. А теперь, что вы будете есть?»

«Я предпочел бы немного ахагара», – ответил Герсен.

«Я тоже, – добавил Рэкроуз. – Но на этот раз, будьте добры, не проявляйте такую щедрость в том, что касается серы и йода».

«Как насчет чатовсов?»

«Не сегодня, спасибо».

Покинув ресторан, Герсен и Рэкроуз снова прошлись вверх по переулку и приблизились к чугунной решетке ворот заднего двора. Отсюда можно было видеть Тинтля – тот сидел, сгорбившись, перед одним из сараев и грелся в бледных солнечных лучах. Каждая из мочек его ушей, длиной в ладонь, заканчивалась болтающимся металлическим украшением; Тинтль развлекался тем, что заставлял эти серьги раскачиваться, пощелкивая по ним пальцами. Герсен позвал его: «Тинтль! Эй, Тинтль!»

Тинтль медленно поднялся на ноги: приземистый субъект с медно-красной кожей и комковатым лицом. Приблизившись на несколько шагов к воротам, он остановился, с подозрением приглядываясь к незнакомцам: «Что вам от меня нужно?»

«Вы – тот самый Тинтль, который сторожил склад „Котцаша“?»

«Ничего об этом не знаю и знать не хочу! – проревел Тинтль. – Я спал и ни в чем не виноват!»

«Но вас опозорили».

«Это была непростительная ошибка!»

«И вы, в конечном счете, намерены отомстить настоящему виновнику?»

Тинтль моргнул: «Я еще, признаться, об этом не думал».

«Нам было бы очень интересно узнать вашу точку зрения – кто, по-вашему, все это подстроил?»

Тинтль медленно приблизился к воротам: «Кто вы такие, и зачем вам это знать?»

«Мы проводим расследование – в интересах справедливости».

«Я сыт по горло вашей справедливостью! Расследуйте Оттиля Паншо – пусть его позорят! Я первый встану в очередь у входа в нужник», – Тинтль повернулся, чтобы вернуться к сараю.

«Одну минуту! – остановил его Герсен. – Мы еще не обсудили финансовые выгоды».

Тинтль задержался, обернулся: «Какие такие финансовые выгоды?»

«Прежде всего, я готов заплатить за время, которое вы можете уделить. Во-вторых, я предлагаю наказать грабителей».

Тинтль то ли хмыкнул, то ли усмехнулся – второе предложение явно показалось ему смехотворным и фантастическим: «Вы собираетесь наказывать Ленса Ларка?»

«Все может быть. В данный момент мы всего лишь хотели бы познакомиться с подробностями дела».

Тинтль переводил взгляд с Герсена на Рэкроуза и обратно: «Вы занимаете какие-нибудь официальные должности?»

«Чем меньше вы об этом знаете, тем лучше. Люди, занимающие официальные должности, не предлагают деньги за информацию».

Наконец Тинтль стал проявлять уступчивость: «Сколько вы предлагаете?»

«Это зависит от того, что вы можете рассказать. Пять СЕРСов – для начала?»

«Это не деньги! – проворчал Тинтль. – Все же – для начала – пожалуй, и пять монет мне пригодятся». Он бросил взгляд на окна ресторана, выходившие на задний двор: «Она там стоит и подсматривает, как гигантская крыса из вонючей норы! Если уж говорить, то не здесь. Пойдем, обсудим это дело в таверне Грори, она за углом».

«Как скажете».

Тинтль отворил ворота и вышел в переулок: «Ох, ей не понравится, что мы ушли в таверну! Мне придется питаться отбросами целую неделю. Тем не менее – вперед! Мужчине не пристало бояться женской ругани».

Обращенная к озеру Фимиш веранда таверны Грори покоилась на почерневших сваях. Три посетителя присели за деревянным столом. Тинтль наклонился вперед, и Герсену показалось, что откуда-то повеяло отвратительной вонью. От Тинтля? Или пузырь гнилостного газа поднялся с илистого озерного дна под верандой?

«Насколько я помню, вы упомянули о пяти СЕРСах», – сказал Тинтль.

Герсен выложил деньги на стол: «Нас интересует ограбление склада „Котцаша“. Учитывайте, что в случае возвращения награбленного вас могут оправдать – вам могут даже возместить нанесенный ущерб».

Тинтль хрипло расхохотался: «Вы меня за дурака принимаете? Кто мне возместит, какой ущерб? В этой жизни можно ожидать только очередных подлостей и ударов судьбы. Я расскажу все, что знаю, возьму ваши деньги – и дело с концом».

Герсен пожал плечами: «Вы были охранником на складе „Котцаша“. Не могли бы вы объяснить подробнее, что такое или кто такой „Котцаш“?»

«Оттиль Паншо учредил корпорацию. Старатели привозили дуодециматы и передавали их Паншо, а тот платил им акциями инвестиционного фонда „Котцаш“. Предполагалось, что эти акции можно было обменять на наличные в любое время. Дела шли хорошо, склад в Сержозе был набит первосортными дуодециматами. Почему бы Ленс Ларк не поддался искушению? Говорят, Оттиль Паншо известил его, когда на складе уже не оставалось свободного места. Огромный черный звездолет Ленса Ларка спустился ночью прямо на складской двор. Целая толпа бандитов ворвалась в склад – мне повезло, я успел убежать; иначе меня точно прикончили бы на месте. Это обстоятельство не убедило злобствующих старателей в моей невиновности. Они спрашивали: почему я, будучи охранником, ничего не сделал для того, чтобы защитить склад, и почему главные ворота склада были открыты настежь посреди ночи? Ворота открыл Паншо, он исчез той же ночью – скорее всего, улетел вместе с бандитами. Так что меня связали, притащили к центральной выгребной яме и опозорили».

«Пренеприятнейшая история, – согласился Герсен. – И все же, почему вы так уверены, что ограбление устроил именно Ленс Ларк?»

Тинтль быстро покачал головой – так, что его серьги-подвески стали беспокойно раскачиваться: «Я уже достаточно распустил язык. Это имя не следует упоминать слишком часто».

«Тем не менее, виновный должен быть привлечен к ответственности, и в этом отношении ваше содействие может оказаться очень полезным».

«А если Ларку доложат о моей болтовне – что тогда? Мне придется плясать фанданго под музыку Панака!»

«Ваше имя упоминаться не будет, – Герсен выложил на стол еще одну банкноту достоинством пять СЕРСов. – Расскажите все, что знаете».

«Не так уж много я могу рассказать. Я из клана Дуппов. Ленс Ларк – Бугольд. В молодости я хорошо его знал. Под шатром Найдёны мы играли в хадол,11 и все вступили в сговор против Ларка. Но он устроил сговор против сговора, и кости переломали мне, а не ему».

«Как он выглядит?»

Тинтль снова покачал головой, не находя слов: «Он большой и тяжелый. У него длинный нос и въедливый, насмешливый взгляд. Когда грабили склад „Котцаша“, он натянул на голову таббат,12 но я его сразу узнал – и по голосу, и по фусту».13