Псих

Но Илья не смог в полной мере окунуться в мир танца, хотя надо признать, на начальной стадии ему всё же удалось это сделать, но так или иначе, для него всё это осталось за порогом, как сознания, так и за пределами дверей этого пивного заведения, за которыми он уже и сам не понял, как оказался. После чего следует цепь тёмных событий, в виде мелькающих по сторонам деревьев, которые к удивлению самого провидения, привели Илью точно по адресу – к нему домой. Ну а там, не слишком удивлённая сестра Ильи, закрыла его памятливость сообщением о Геле, навестившей её вместе с каким-то высоким типом.

А что же всё-таки на счёт Гели, то не трудно догадаться о том, о чём она думала, но вот что она задумала, было даже страшно подумать.

–Я даже не догадывалась. – Истерично воскликнула Лера, зажавшей её в углу туалета Геле, во что, конечно, можно было бы поверить, если бы не предшествующее этой встрече поведение Леры, из которого явно вырисовывалось обратное.

А ведь после того, как Илья пропал из их поля зрения, посиделки приняли свои определенные очертания, при которых наметились свои своеобразные подходы и выходы, в которых Лера, ни в коем случае, при необходимостях, которые сопутствуют употреблению пива, старалась не пересекаться с Гелей, которая судя по всему, очень жаждала этого. Ну а в свою очередь Геля, решив, что ноги её тоже не будет там, пока супротив сидящая подруга не решится на подобающий шаг, стала ожидать от неё этого шага. Который, конечно, последовал, но только ни сразу. А Геле пришлось ждать до пределов возможностей организма Леры, которая, не выдержав настойчивости позывов своего организма, в конце концов, решилась и выдвинулась в то место, куда её так требовательно вынуждала пойти её природа. Ну а уж там, она и была перехвачена разъярённой Гелей, со своей стороны имевшей к ней претензии, которые и были тут же ей предъявлены.

–А мне от этого, ни жарко, ни холодно. – Следует жёсткий ответ Гели. После чего она, видимо желая согреться, как это все делают, начинает с разминки своих окоченевших пальцев, которые очень хорошо согреваются с помощью трения об щёки, которые, по всей видимости, замерзли уже у Леры, которая после такого проявления дружеского участия Гели, не выдержала наплыва чувств и, не имея возможности дойти до вожделенной кабинки, выразила свою благодарность прямо здесь, чем и поставила точку в этой беседе.

Геля же, не желая ни секунды больше здесь оставаться, вернувшись за стол, заявляет, что с неё хватит и что она больше не нуждается, правда, забыв сказать в чём, после чего и направляется на выход из ресторана. Ну, а разве Кот не джентльмен и неужели он не возьмёт и не проводит девушку до дверей, не только ресторана, но и её дома. О чём, наверное, и не надо спрашивать, видя как тот уже готов и забросив счёт, несётся наперегонки с Гелей, что при его росте можно было и не делать. Дальше они заказывают такси и едут по тому адресу, который называет Геля, которая всю дорогу невнятно и совершенно не ясно для Кота, выражает свою мысль, заявляя, что ей просто необходимо, прямо сейчас забрать своего котика.

Конечно, Коту довольно приятно слышать такое ласковое обращение в свой адрес, но вот только ему не слишком понятно, почему его нужно забрать, когда он во всей своей красе, уже здесь перед ней.

Когда же Геля вынесла из дверей квартиры маленького пушистого зверька, то лишь тогда Коту стала понятно вся транскрипция употребления этого ласкового слова «котик». И ему, имеющему планы на Гелю, скорее было желательно употребление этих эпитетов на свой счёт, а тут ему ещё сунули это мяукающее, с детства им не любимое животное, которое видимо, чувствуя такое отношение к себе, начало шипеть и извиваясь вырываться из рук. Кот бы, конечно, с удовольствием закинул бы, куда подальше, это неугомонное животное, но Геля забежав обратно в квартиру, оставила ему на попечение этот шипящий огрызок и ему чтобы добиться своего, было просто необходимо потерпеть.

Кот же, что есть силы, сжал этого шипящего котёнка и, поднеся его к своему лицу, злобно уставившись на него, со своей стороны не сводящего своего взгляда с него, дал тому понять, что с ним шутки плохи. После чего Кот заметив, что этот ручной кот не шевелится, ослабил хватку и тем самым разжал эту собранную в кулак пружину, которая тотчас выскочила из его рук и, зацепившись когтями за губу Кота, повисла на ней. Ну а уж когда ты попался на крючок, то первое, что нужно делать, то это не дёргаться и стоять смирно.

Но легко сказать, а ещё легче советовать, наблюдая со стороны, а вот стоит самому советчику попасть в столь сложную ситуацию, то он, наверное, сам в первую очередь обо всём забудет и начнёт, что есть свет, крутиться и вертеться. Видимо и Кот имел определенное отношение ко всем этим правилам поведения, иначе трудно объяснить эту его неустойчивость и беспрецедентную нервность, стоило ему только попасть на крючок этому вцепившемуся в него котику. И вместо того чтобы дёргать этого пушистого гада, надо было всего лишь попридержать того и уже спокойно снять его коготь, но нет, все куда-то вечно спешат и что есть силы дёргают, что и даёт свои закономерные разрывные результаты. Да и что говорить, когда просто невозможно это сделать, в стоящем реве, который оглушил подъезд.

И когда перепуганные Геля и сестра Ильи выскочили в подъезд, то перед ними предстала устрашающая кровавая картина, где один, с окровавленной губой Кот, оттягивает от себя держащего его когтями за остатки разодранной губы, другого перепачканного в крови маленького кота.

Глава 20

Дальнозоркость +близорукость = 100%наблюдательность

– Давай, тяни сильнее эту падаль. – Используя свой глазной механизм и ведя через него свое наблюдение за действиями котика, покатываются со смеху Астарота и Аббадона, которые расположившись в замке Астароты, таким образом, после долгого путешествия переводят свой дух.

–Раскатал губу. – Добавляет от себя Аббадона, чем заставляет Астароту над чем-то задуматься. После чего он, захлопнув крышку шкатулки и, посмотрев на внимающего ему Аббадону, произносит:

– А всё-таки мы, так и не выяснили, на что он там раскатал губу и какого чёрта, он там делает. – И не ожидая ответа от Аббадоны, Астарота заходит тому за спину, где в раздумье, принимается вышагивать вдоль кабинета. Аббадона же, предпочитавший чтобы его собеседник всё же находился у него не за спиной, разворачивается в сторону неугомонного Астароты и принимается наблюдать, как тот путём размеренного шага, пытается прийти к какому-то результату. Но видимо с этой стороны, так и ничего не надумалось, и Астарота вновь обойдя Аббадону, возвращается на своё прежнее место, откуда, наверное, всё-таки, по крайней мере, видней.

– Ты, наверное, поторопился, уничтожая второй глазной экземпляр. – Заявил, глядя на Аббадону Астарота. На что тот, уже было хотел заявить своё возмущённое слово, но Астарота сделал знак, что тому не нужно ничего говорить, когда у него самого полно слов, которые и были озвучены. – Я думаю, что нам не трудно будет найти заинтересованных лиц, пожелающих получить в свои руки этот глазной механизм. Здесь, как мне видится, задействовано нимало сил, и каждая из них, будет не прочь получить в свои руки лишний информационный инструмент. Так вот, значит нам срочно нужно запустить процесс регенерации Бенсозии. Пусть у неё глазки вырастут. – Ухмыльнулся Астарота.

– Так, а от меня то, что требуется? – Не слишком далёк Аббадона.

– Ну, ты же знаешь, здесь в моих стенах, это невозможно сделать. Так что, достань сыворотки и под местной анестезией, в её глазном парнике и вырасти для нас новую пару глаз. – С расстановкой слов, проговорил Астарота. На что со стороны Аббадоны последовало незамедлительное подъёмное действие. Но Астарота попросил того не спешить, а прежде всего, ввести его в курс дел, как там и что делается за стенами его замка, из которого он уже давно своего носа не выказывал.

–У меня такое чувство, что как будто что-то случилось или по крайней мере, все ждут чего-то такого важного, что непременно должно случиться. – Начал чтокать Аббадона. – И я скажу, что это напряжение чувствуется на каждом шагу. Я поначалу думал, что это связано с последними пропажами падших ангелов, но Дума, хоть и ведёт себя не в слишком свойственной ему нервной манере, но, тем не менее, на совещании ничем не обмолвился о чём-либо таком. Правда, я заметил появившуюся между ним и Сатаной натянутость в отношениях. И теперь он старается больше общаться с Дьяволом, чем с ним. Ну, а так, кажется, всё по-прежнему.

– Что ж, такая невнимательность к потерям своего персонала, наводит на определенные мысли. – Сформулировал свою мысль Астарота, после чего поднялся со своего места и, посчитав, что тому пора, дал это понять Аббадоне. И только после того, как Аббадона покинул стены замка, он, наконец-то, решил приступить к тому, чего он волнительно ждал весь день.

Конечно, он мог всегда и был вправе в согласии с собой, распоряжаться своим временем, но считая, что подобное положение временных дел, не способствует самодисциплине и приводит к расхлябанности, Астарота, можно сказать, сам себе ставил временные заслоны, приступая к делу строго по отмеченному им плану. Так, прибыв в замок из леса самоубийц, он хоть и рвался, незамедлительно вскрыть всю заложенную в цветок информацию, он, тем не менее, этого не сделал, а спокойно или по крайней мере с внешним стоическим спокойствием, поместил этот знаковый цветок в приготовленный для него мешочек и уж затем его подвесил на шею Бенсозии, помещённую в один из подвалов этого замка.

А другого варианта для её сокрытия с глаз не было, ведь только здесь, в стенах этого замка, за которые никогда не прольётся свет истины и можно сокрыть все самые сокровенные тайны, для которых нет места на просторах АДа. Чем и пользовался Астарота и иже Люцифер с ним. Так что, все те, чья участь незримо привела их под своды этого замка, можно сказать, что вошли в чертоги забвения, где не действуют иные законы кроме безвременья. И трудно сказать, что было хуже, вечные муки в пределах АДа или же мучение забвением в границах этого замка.

–Ну, как у нас тут дела продвигаются? – Зайдя в одну из подвальных камер, мысленно потирая руки, спросил Астарота темноту камеры. На что получил шипящий, с запахом горелого мяса ответ, исходящий от тлеющей груди Бенсозии, на которой висит мешочек, источающий жар плода её души, помещённой внутри него. И физическая основа Бенсозии, нутром чувствуя, то, что находится за стенками этой непроницаемости, представляющий из себя этот контейнер, выполненный в виде простого мешочка, начинает внутренне выгорать, принося ведьме бесконечные мучения. Её душа, вот что горит на её груди, а дотянуться до неё, чтобы взять и стать единым целым, она не может.

– Хотя я, наверное, мог бы и не спрашивать, раз всё и так, в отличие от тебя видно. – Рассмеялся Астарота, наблюдая за тем, как Бенсозия с черными провалами вместо глаз, сосредоточив все свои зрительные рецепторы на носу, пытается с помощью него нащупать местоположение Астароты.

–Чего закрутила носом. Неужели, хочешь меня занюхать до смерти. – Всё не унимается Астрота, который между тем, не только работал языком, а подойдя к прикованной к стене Бенсозии, оттянул стягивающую мешочек бечёвку, где удостоверившись в том, что результат соответствует его ожиданию, вновь крепко затягивает его. После чего, заняв напротив неё наблюдательную позицию, ещё раз проявляет к ней свою внимательность и уже после этого, решает начать своё собеседование.

– Видишь. Ай, я постоянно забываю о твоём, только от тебя зависящем неудобстве. – Хлопнув себя по коленке, ухмыльнулся Астарота. – Так вот, судя по тому пеплу, который стучится тебе в грудь, у тебя в памяти есть то, что интересует меня. И я не понимаю, зачем столько мучится от этого сжигающего твои внутренности огня, когда рассказав всё начистоту, можно тотчас сбросить с себя этот тягостный груз. – Астарота замолчал, ещё раз посмотрел, на казалось бы ничего не слышащую Бенсозию и, не устояв на месте, начал свою размеренную прогулку вдоль камеры – туда и обратно. При этом он не мог не заметить, что каждый его шаг отдаётся в голове ведьмы, которая, судя по всему, решила вести счёт его шагам.

–Ну так, что скажешь? – устав ходить, вновь спросил Бенсозию Астарота.

– Ещё тринадцать шагов и будет шестьдесят шесть. – Как будто очнувшись от дрёмы, заявила Бенсозия.

–И что? – недоумённо спросил Астарота.

– А то, что хоть без глаз я, но между тем, слеп ты, раз не можешь увидеть то, что у тебя под носом делается. – Истошно рассмеялась ведьма.

– Толком говори, а не рассыпай бисер. – Зарычал Астарота.

– А хватит ли сил, поверить в услышанное. – Тихо и так мрачно-тревожно проговорила Бенсозия, отчего Астарота даже похолодел.

– Я что тут, на теологический диспут пришёл. – Собравшись, уже в ярости прогремел голос Астароты.

– Ну, тогда смотри, не требуй, чтобы я заткнулась. – Смехом ревёт ответ Бенсозии. Затем она на мгновение замолкает, носом нащупывает место нахождения Астароты и вперившись в того своими тёмными глазницами говорит. – Ты мне только одно скажи, неужели ты был настолько слеп, что там, на мосту, не видел меня. – Чем приводит в замешательство, в оторопи прижавшегося к стене потрясённого Астароту, совершенно не ожидавшего такого услышать от Бенсозии. – И не надо глаз, чтобы видеть твоего замешательства. – Мерзко ухмыльнулась Бенсозия. – Все вы, ослеплённые любовью, ничего и никого кроме неё не видите. Только была ли она?

– Была. – Неожиданно сорвался, завопивший Астарота. На что уже взорвалась, беснующая Бенсозия. – Блаженны верующие! – Что в Астароте вызывает приступ ярости, с которой он обрушивается на ведьму, принявшись в исступлении наносить ей удары. Но всё это, только придало сил ведьме и она, выплевывая кровь из гортани, продолжала разрезать воздух своими истеричными выкриками. – Наведённые чары, вот и вся любовь!

– Не верю! – Продолжая наносить удары, весь уже в чёрных сгустках крови, бесновался Астарота.

–Это твоё право, иметь на это силы или нет, но знай – чувства Астарты, это всего лишь работа дьявольских сил. – Продолжает верещать ведьма.

– Ты не заговоришь мой ум, ведьма. – Обессилев, время от времени нанося ей удары, процедил Астарота.

–А его уже давно заговорил тот, кто во власти это сделать. – Веселится в ответ хрипящая ведьма.

–Ты не заставишь меня поверить в это. – Следует ответ Астароты.

–Что, сил не хватит или же о теологии ни слова. – Покатывается со смеху ведьма.

–Кто? – зарычал Астарота.

–А разве не знаешь. – Покачивая головой, как-то даже участливо заявила Бенсозия.

– Не выводи меня, говори имя. – Запоздало заявляет, выведенный в бешенство Астарота.

–Заказчика я не скажу, но исполнитель тебе хорошо знаком. – Сделала паузу Бенсозия и, учуяв подъём ярости в Астароте, вставила имя: «Фур-фур». – После чего, уже сами стенки камеры ощутили на себе удары отчаянного бессилия Астароты, раскрасившего не только стены, но и свой внешний вид в багряные цвета крови. Далее последовала тишина, из которой до Бенсозии донеслись лишь неясные для её понимания звуки, похожие на поскуливание забитой собаки. После чего, её ухо обдаёт жаркое дыхание Астароты, который тихо, но очень проникновенно проговорил ей:

–Я хочу услышать от тебя правду. Где она?

–А я, не знаю. – Простецки ответила Бенсозия, своим ответом вызвав замешательство у Астароты, который на мгновение задумался и затем уже спросил:

– Так ты же сказала, что была в тот день вместе с ней на мосту. Так вот и расскажи, что знаешь.

–А. Это. – Сплёвывая кровь, ответила ведьма. – Ну а там, для тебя не было ничего интересного. Кому-то она, как и я приглянулась, ну а не получив своё, они нас и записали в ведьмы. После чего, мы и были приговорены к испытанию в проруби. Ну, ты же знаешь, все эти проверки. Утонешь, значит не ведьма, а не утонешь, то значит, прошу пожаловать на костёр.

–И что? – не выдержав паузы, спросил Астарота.

–А что. Я вот, благополучно сгорела, а Астарта…– Задумалась Бенсозия. – А она, наверное, что-то там про тебя поняла …– Опять задумалась Бенсозия.

–Говори, не тяни душу. – Вновь пришёл в неистовство, закричавший Астарота.

–А то, что твоя душа и так проклята. Вот и она, зная, где обитают все проклятые души, решив спасти тебя, пошла на самоубийство, чтобы уже после смерти отыскать тебя. – Уже заорала ведьма в ответ, бросившись на Астароту. И лишь цепи, удержав её, не дали ей вцепиться когтями в Астароту

–Не верю. – Содрогнулся, отброшенный к противоположной стенки камеры, частично броском ведьмы и частично собой Астарота. – Нет, такого быть не может, да и тебе откуда это знать. – Взвыл Астарота.

–Так мы вместе ведь выныривали из воды. А мой глаз, сам, наверное, знаешь, что алмаз, всю изнанку души видит. И её последний брошенный взгляд наверх, о многом говорил и в частности об этом. – Разразилась истеричным смехом Бенсозия.

–Но её душа не поступала к нам? – Растерянный Астарота, всё же пытается найти для себя объяснения.

–Ну, тут два ответа, либо ты плохо ищешь, либо же…– Вновь издевательски замолчала ведьма.

–Что, либо же? – схватив ведьму за плечи, Астарота принялся вытрясать из неё ответ.

–Эх, ещё доктор самоубийственного права называешься, а простые вещи понять так и не можешь. Кто-то решил, что самопожертвование искупает вину и значит ей здесь не место, и выходит, что она теперь для тебя навсегда потеряна. – Сделала паузу ведьма. И когда терпение Астароты накалилось, громко, как приговор проговорила. – Слышишь, что я говорю. Навсегда, потеряна. – Но в ответ она услышала лишь скрежет закрывающейся двери, поставившей точку в этом разговоре.

–Навсегда, навсегда. – Бесцельно двигаясь вперёд по коридорам замка, с видом запавших в душу глаз, словно мантру шептал эти слова Астарота. Когда же его взгляд упёрся в дверь его кабинета, то из него вырвался рычащий крик, в котором ясно слышалось имя: Фурс.

Глава 21

Жданные и негаданные последствия

Щёлк! Пошла, налитая свинцом, туманная раскадровка.

–Тебе только и нужно, что залезть в дом и навести там шороху. – Из тумана доносятся слова Кота. – А какой смысл? – слышатся ответные слова Ильи. – Это будет предупредительный акт, своего рода заявка на будущее. Ну, а насчёт самого объекта, то можешь не переживать, там никого не будет. – Канули в неизвестность убеждения Кота.

Щёлк! Вечерняя мгла.

– Фемида, знаешь, тоже носит повязку на глазах. И для неё не имеет никакого значения – одел ты или нет балаклаву. – Настойчиво суёт Илье Модест, этот головной убор. – Ну, а нам человекам, стоящим на переднем фланге борьбы за справедливость, лучше иметь открытые глаза при закрытом лице.

Щёлк! Третий контрстрайковский кадр.

Падение с высокого забора. Извилистые перемещения по освещенной луной тропинке между деревьев. Вот, наконец, сам дом. Крайнее окно, как и было обещано, оно чуть приоткрыто. Тихое поскрипывание створки окна, эхом отдается в пятках ног. Далее трудность перехода с улицы вовнутрь дома. Половицы под слоем ковролина, ужасно громко скрипят до тех пор, пока не начинает шуметь паркетное покрытие зала, к чему присоединяется гул и гам отодвигаемых ящиков стола, дверей шкафов и всего того, что может открываться и выдвигаться. Но вот кажется всё и заявленный шорох, до сих пор гремящий в ушах и в сердце, вроде бы, в полной мере организован и теперь можно уходить. Но раздавшийся откуда-то из глубины дома тихий девичий голос: «Кто там?», – оглушает и сразу же подкашивает ноги контрстрайкера. Дальше по нарастающей, раздаётся уже её, внешне твёрдо звучащее,: «Я уже вызвала милицию!», – и вслед за этим заявлением, сверху вниз по лестнице, летит запущенный этой храбрячкой костыль, который, по её мнению, должен был повергнуть ниц всех врагов, которым в скором времени, это техническое приспособление будет просто необходимо. И которое, не желая на себя примеривать, приводит контрстрайкера в панику, заставив того покинуть это поле действия тем же путем.

Щёлк!

– Ну, что? – спрашивает Модест. – Кряк, кряк. – Отвечает ему, летящая на вызов служебная машина. – Ну, теперь ты уже готов к одиночному плаванию и я тебе больше не понадоблюсь. – В упор бросает фразу Модест. – Но я всё же, на финальный аккорд я загляну. – Улыбается Модест, после чего быстро скрывается в кустах.

Щёлк!

Ба-бац! И перед глазами, грохнувшегося с кровати на пол Ильи, возникают смутные очертания, судя по запахам исходящих оттуда, всего вероятнее кухни, со стороны которой, не сводя своего взгляда с него, размеренно ступая на мягкие подушечки лап, прямо на Илью движется мяукающее, хоть и маленькое, но чудище.

–Ну и чего тебе надо. – Еле шевелит языком, тем единственным, чем может шевелить, Илья. Но котенок не многословен, а уткнувшись ему в лоб, пободался немного, ещё раз оценивающе взглянул и, решив, что эта недвижимость на сегодня, больше не представляет интереса, отправился обратно туда, куда запахи зовут и что будет куда полезнее для него.

Илья же посчитав, что для покоя, который ему сейчас был позарез нужен, даже всякая мелочь будет в тягость, решил, что, пожалуй, не стоит себя тревожить обратным подъёмом наверх, на кровать, который мог грозить головокружением при подъёме на высоту и не важно, что она не столь значительна. Ведь значимость, есть вещь сугубо относительная, так что, какая разница на какой высоте ты находишься, ведь даже занимаемый тобой первый этаж дома, в зависимости от географического расположения и то уже находится на несколько тысяч метров над уровнем моря. Так что, каждый подъём на ступеньку вверх, уже есть само по себе, не только лишь движение, но и определенная работа на высоте.

Ну, а как все знают, что для работы на высоте, просто необходимы страховочные пояса и предохранительные канаты, которых на всех не напасешься. Вот и приходиться, особенно чувствительному к высоте населению, выкручиваться, кто как может, в том числе и применять алкоголь, который, как говорят мастера этих совсем не злоупотреблений, очень даже смягчает удар при вашем падении.

Что же касается Ильи, то он, используя все предосторожности, так необходимые при нахождении на высоте, сконцентрировавшись на своих действиях, медленно приподнял голову и, подложив под неё руку, попробовал в таком удобстве, достичь состояния покоя, которое всё же было трудно достижимо, так как его нарушало учащенное биение сердца. Да тут ещё сестра Ильи, как будто бы почувствовала (родственный инстинкт), что он уже не столь бесчувственен и решила внести свою утреннюю лепту, в его не очень доброе утро.

– Подъём, лежебока. – Как гром среди ясного неба, раскатом пронеслось над ухом, уже вновь прикимаревшего Ильи. Отчего он, как всякий застигнутый врасплох, дёрнулся и уже второй раз за это утро, упал, правда, только со своей подложенной под голову руки.

–Вера, прошу тебя. – Присев на пол, протирая глаза, взмолился о чём-то только ему известном, Илья. А разве его сестра экстрасенс, чтобы понять чего тот хочет, хотя всего вероятней, она всё же догадывалась о неведомом желании Ильи, но она, как особа женского пола, находящая удовольствие в духе противоречивости, естественно не стала прислушиваться к его желаниям и поступила ровно наоборот.

–Давай, нечего разлеживаться. К тому же тебя сегодня, наверняка, очень сильно ждут на твоей работе. – Взъерошив волосы на голове Ильи, Вера своими словами, также взъерошила его мысли и, не оставив тому шансов на покой, удалилась, оставив Илью домысливать, что же она такого этим хотела сказать.

–Что случилось-то? – уже умытый и тщательно трясущимися руками выбритый (И спрашивается, зачем покупать бритвенные станки и зубные щетки на батарейках, когда можно совместить приятное вечером и полезное утром.) Илья, забредя на кухню, расспросил Веру о своём вчерашнем поведении. Ну а Вера, как на духу, не жалея его чувств, взяла и всё рассказала о его вчерашнем удручающем виде и многоходовом путешествии от входных дверей до спальни, где вынужденная остановка по требованию, только путем её невероятных усилий, не привела к безвыходной ситуации. А ведь она хоть и его сестра, но всё же особа женского и молодого пола, так что, ещё одна такая выходка, то он уже точно не успеет дойти до одного места.

Затем последовали уверения Ильи, что он всё осознал и готов отплатить за все её труды, что было записано и отмечено в памятливом отсеке Веры. Следующая же часть вечерней истории с участием Гели и Кота, поначалу заставила Илью понервничать, но когда дело дошло до момента, когда Кот с проклятиями, отбросив от себя этого четырехлапого, теперь для Ильи спасителя и домашнего любимца, унесся прочь, то Илья почувствовал лёгкое потепление внутри себя, которое, впрочем, могло наступить и в результате выпитого горячего чая.