Псих

И всё бы, наверное, следовало по своему размеренному плану, где этот не соизволивший смотреть себе под ноги наглец, после внушительного ему напоминания со стороны водителя об ответственности за свои действия, уже надолго бы не смог поднять свою голову вверх, да вот только водитель заметил того, с чей стороны долетел этот сигнал, ну а это и заставило его вспомнить, что он всего лишь водитель, а не такой уж бессмертный владелец. Так что пусть Сатана и разруливает эту ситуацию, а для него же хватит и дороги. После чего водитель, махнув рукой, сказал: «А ну, этого дьявола», – и влез обратно в автомобиль.

– Всё это, хорошо. Ну, а что насчёт нашего основного дела. – Уединившись в отдельный кабинет, спросил Агарес Сатану, который не спеша сел на кресло, немного повертелся на нём и уже потом, пододвинувшись, загадочно проговорил:

– Конкуренты не спят.

– В каком смысле? – несколько встревоженно спросил Агарес.

– Да в прямом. – Со свойственной себе прямотой, от которой всегда всё становится только более запутанней, ответил Сатана. На что Агарес имел, что сказать, но решив, что его вескость слов только затянет разговор, сдержался и предоставил тому развить свою мысль.

– Во время внедрения контакта, им была замечена, а он умеет увидеть сущность объекта, что с нашей целью уже работают другие, явно работающие под чужой юрисдикцией люди. – Начал свой рассказ Сатана.

– И кто они. Удалось выяснить? – Перебил его Агарес.

– Пока что, точных данных нет. Но всё говорит о том, что кто-то из ведомства Рокофаля, решил разыграть свою карту. – Не своего взгляда с Агареса, ответил Сатана.

– Баал? – спросил Агарес.

– А почему бы и нет. У него нет причин не действовать в пику нам. – Закинув ногу на ногу, проговорил Сатана.

– Ладно, с этим разберёмся, но что по месту. Какие возникли сложности? – спросил Агарес.

– Контакт сообщил, что они не слишком мудрствовали, а взяли за основу наши наработки, в своё время применённые в операции «Древо» и попытались воздействовать на объект через очередную носительницу красивых глаз. Но мы среагировали молниеносно, и высланная группа быстрого реагирования сумела купировать проблему.

– Проблема, была окончательно решена? – Спросил Агарес.

– Данное лицо, я думаю, нас больше не потревожит. – Ответил Сатана.

– Так исход был летальный или как? – спросил Агарес.

– Да я что-то, даже не интересовался. – Замешкался Сатана, который понял, что он кажется, что-то упустил.

– А теперь рой землю и ищи её. – Вскипел Агарес. – Я просто поражаюсь над тобой. Разве не ясно, что через неё можно будет выйти на тех, кто за ней стоит.

– Да я уже понял. – Не слишком довольный подобным способом образования своих догадок, ответил Сатана.

– Что на счёт объекта. Контакт налажен? – спросил Агарес.

– Здесь всё идет отлично. На данном этапе, мы практически уже вошли в доверие, правда, пришлось пойти на определенные жертвы среди личного состава, но без сопутствующих жертв, разве можно обойтись. А так, потеряв пешку в борьбе с не такими уж несокрушимыми барьерами в виде дверей интерьера, приобрели главное для себя – доверие, ради которого ещё не один лоб разобьёшь и челюсть вывихнешь. – Уже с довольством рассказал Сатана.

– Вот любишь ты своим многословием утаивать конкретику. – Недовольно покачал головой Агарес. – Ну а раз всё в порядке, то мне большего и не надо знать. Но для того чтобы всё и дальше шло по нашему плану, нам необходимо будет усилить наблюдение за объектом. Раз конкуренты есть, то их не остановит первая неудача, и они будут пытаться осуществить новые попытки внедрения.

– Уже. – Самодоволен Сатана.

– И направь людей на поиск этой, как там её там. – Сказал Агарес.

– Симпатюли. – Сверкнул глазами Сатана.

Глава 12

Оптимизм без жертвоприношений пессимистичен

– Несмотря на свой небольшой рост, билась не только через край, но и прорывалась сквозь складки костюма бодрость и живость этого наполненного энергией тела, которое, благодаря или лучше сказать, вопреки всем потугам мастеров пошивочного цеха, так и не дала подогнать под себя или хотя бы остановив мгновение, вогнать это тело в один из их костюмов. Что, в свою очередь могло сказаться на их безупречном стилистическом имидже, который они хотели воссоздать на этом костюме, чья энергетическая небезопасность для постороннего наблюдателя, была более чем реальна, из-за чего складывалось впечатление, что всё свободное пространство этой студии занято им, успевающем быть везде и не только в костюме. – Наблюдая через окно, ведущее в студию, где велось интервью с одним из видных и твёрдых, как гранит, если дело касалось отстаивания своих принципов, деятелей оппозиции, в компании с Коко и ещё нескольких надёжных господ, впечатленный увиденным, декларировал своё видение всего этого действа, с большой буквы или если придавать большее значение материальности, вернее будет сказать, с высокой буквы приглашенная личность.

Что опять же, есть всего лишь словесная риторика, не отражающая внутреннего значения этого выражения, хотя и имеющее некоторое сходство с объектом принадлежности этой высокой буквы, отождествляющей рост её носителя. Ведь всё-таки сложно, имея в наличии даже один из самых длинных в мире алфавитов, особо выделить для своего обозначения ту или иную букву. С чем более осмотрительные китайцы, придумав свои бесчисленные иероглифы, справились на ура. Так с недавнего времени, буквы все на пересчёт и даже некоторые, особо выразительные словосочетания, запатентованы. О чём, наверное, уже не раз задумывался этот высокий обладатель с большой буквы личности, но в тоже время обладающим не слишком звучным, а даже под глуховатым звучанием своих глухих согласных, которых в его имени и в количественном отношении кот наплакал.

Правда, для его профессии, где люди один через одного, пёс цепной, его имя, возбуждая аллергический интерес у этой спесивой псиной массы, даже очень содействовало ему, подвязавшемуся на самых скандальных и провокационных репортажах, которые основательно трепали объекты репортажей, садя их на новую цепь, либо же оставляя только с одной цепью на шее. Ну а сам обладатель этого собачьего аллергена, живучий, как понятно кто, постепенно стал той высокооплачиваемой грозой, для разгона которой много не требовалось, а просто надо было бы не скупиться. Ну, а так как служба метеорологии при достаточном финансировании, способна на многое, а при необходимости может даже отрегулировать процесс сгущения грозовых туч, то наш умелец всегда был востребован теми, кто, к примеру, обладая большим чувством юмора, был бы не против разыграть какого-нибудь не сговорчивого, а значит унылого обладателя ништяков, осадочно подмочив его репутацию.

– Он стал заложником своей профессии, наложившей печать молчания на его уста, которая долгие годы непосильной ношей давила на него. И как только он, наконец-то, избавился от этого тягостного давления, своего рода печати самого Дьявола, который всего вероятнее, конспирировал своего верного адепта, то его рот раскрылся для того чтобы больше не закрываться. И теперь никто и ничто, не было способно вернуть его в прежнее состояние мыслителя, которое оказалось всего лишь видимостью, маской, под которой скрывалось нечто, о чём, услышав, не подозревавшие, становились подозрительными, не порочные прозревали, а слышащие, решили, что это для них уж слишком.

И чем больше он говорил, тем больше росло количество тех, кто хотел бы навсегда наложить на него печать молчания. Ведь даже для них, многого повидавших и ещё больше слышавших, было уже запредельно откровенно то, что нёс миру этот новый светоч – новый хранитель пламени. «Мы уже на грани», – в истерике бились у новой стены откровений… – Вдруг замолчал высокий человек с большой личностной буквы и с ещё большими амбициями – Кот, который, таким словесным образом, продолжал эволюционировать в своих впечатляющих фантазиях, на его любимую тему – откомментируй по полной своего ближнего по профессии, либо же ещё сладостней – оптимизаторов сознания населения, подвизающихся на политическом поле деятельности. А что поделать, когда ты сам заложник своей профессии, в которой, если не ты, то уже обязательно, у тебя возьмут интервью, а затем, если не лайкнут, то обязательно расчехлят и разжуют по полной, до самого разложения по косточкам.

– Геньич, конечно, заслуживает внимания, но у меня сегодня весь день расписан. – Заставив себя отвлечься, выразил свою озабоченность человек с большой буквы Кот.

– Любишь, пирамидальные рисунки с зеленым отливом? – усмехнувшись, спросила его Коко.

– Да, я в этом смысле, следую традиционным, без изысков, вкусам. – Ответил, улыбаясь Кот.

– Хорошо, сейчас подойдёт наша закатная улыбка, Бидров и мы пойдём. – Произнесла Коко.

– А, этот самоделкин. Наслышан. Только не пойму, а нам-то, он каким боком встал. – В предчувствии, почесал свой нос Кот.

– Да, всё издержки профессии, сами же видите, с каким …Какие полные энтузиазма и энергетики люди у нас работают в студии. А уж Геньич, это что-то из ряда вон выходящее, за которым только глаз да глаз нужен. А то он в порыве своей душевной страсти к ненавистному прошлому, а что поделать, раз он подвержен ностальгии, которая в нём выражается не как у обычного рядового статиста – лёгкой меланхолией, а в несколько агрессивной, опасной для окружающих форме, выражаясь просто, он может тому, кто старое попомнит и глаз выткнуть вон. – Развёрнуто ответила Коко.

– Ну, а причём здесь этот ваш, как его, сделай себя сам? – спросил Кот.

– А Бидров, тоже ещё тот тип, попробуй только его оставить наедине с молоденькой журналисткой, то не избежать конфуза. И он если не женится, то сразу обручится, выведя за штат нашу перспективную поросль. – Следует ответ Коко.

– Я всё не улавливаю смысл. – С помощью работы лобовых морщин, пытается соединить воедино услышанное Кот.

– Ну, это своего рода наказание для них. Так на эфирах Геньича, мы заставляем присутствовать Бидрова и в свою очередь Геньича, держим в операторской во время передач Бидрова. Или же эфиров им не видать. – Резюмировала Коко.

– А! Теперь я понемногу начинаю понимать. Наверное, у этих парней много общего. И как ни раз, каждый из них заявлял, он без участия среды сделал себя сам и ему даже до опез**нения больно слышать эти изуверские намёки на эту связь. А так послушают те же речи и …А что и? Я так и не понял? – опять завис этот, когда надо непонятливый Кот.

– Да они терпеть друг друга не могут из-за своей нелюбви к самодеятельности. Так что в случае рецидива, каждый в отдельности друг для друга и служат отвлекающей красной тряпкой, которую мы, если что, выбрасываем на ринг, после чего всегда легче успокоить взбеленившего коллегу. Но только это секрет. Смотрите не проговоритесь. – Прижав палец ко рту, подмигнула Коту Коко.

– Тебе, паскуда, я прямо в хайло заявляю, это всегда была Российская империя. – Закипал гневом, там за окном операторской, сорвавшийся с места Геньич, пытающийся сразить окруживших его видимых и невидимых врагов. Что, естественно, не осталось незамеченным для всех здесь находящихся в операторской, заставив устремить свой взор в студию.

– А вот и я. – Вальяжно зайдя в операторскую, предъявил себя на обозрение Бидров, заставив всех развернуться к нему.

– Скажу одно. Что-то, в этом есть. – Пробурчал Кот, наблюдая за тем, как часть редакторской группы, подхватив этого сытого Бидрова, зашла в студию, где раскидывающий, что попадётся под руку Геньич, уже не найдя метательного оружия, приготовился вцепиться в глотку ведущего, посмевшему его спросить, а на каких, кроме Колчаковских фронтах, он сражался.

– Ну что, купился. – Толкнув Кота, засмеялась Коко.

– Ты это о чём? – удивлённо смотрит на Коко Кот.

– Ничего не переживай. Они тоже пока не в курсе своих дел. – Кивнув на уже сцепившихся друг с другом Бидрова и Геньича, сказала Коко.

– Всё экспериментируете. – Засмеялся Кот.

– Понемногу. – Ответила Коко.

– Ясно, что по многу, слишком накладно. – С иронизировал Кот.

– Ладно, пойдём. – Взяв за локоть Кота, сказала Коко. После чего они, не смея нарушать обычное, предусмотренное законами природы течение приступов гения Геньича, всегда выливавшихся в его бездонный сосуд безрассудности, вышли в коридор, где преодолев несколько секций, оказались у ещё одной студии, Что и должно было так, потому что здесь, куда не ткни пальцем, везде одни студии, без которых неуютно себя чувствуют и даже не могут жить журналисты всех мастей. Что, наверное, служит основанием говорить о существовании не просто профессии журналист, а в некотором роде, её можно приобщить к искусству по доведению масс до нервического экстаза, в коем они, как никто другой, преуспели в своём умелом мастерстве, что даже очень часто основано на реальных событиях.

– Смотрю, у вас молодое пополнение. – Наблюдая за группой молодежи, двигающейся снизу на площадке студии, заняв место в рядах для зрителей, где-то ближе к дальнему, самому высокому ряду, сказал Кот.

– Лицо канала, должно соответствовать своей заявке на оптимизм и молодость. Вот и приходится, время от времени, обновлять старые кадры. – Ответила Коко.

– Я также слышал, что для лица полезны ядовитые, ботоксные впрыскивания. Как у вас на этот счёт? – провокационно спросил Кот.

– Ну, по части яда, в нашем серпентарии проблем нет. – Заразительно засмеялась Коко, чему не мог последовать и Кот.

– Ну так что, может, озвучите то, зачем вы меня захотели увидеть? – отсмеявшись, тихо спросил Кот.

–Что ж. Время нынче, сами знаете, не слишком хлебное и у нас появились свои проблемы, из-за чего приходится браться, даже за не свойственные нашему формату вещи. – Вздохнула Коко, переваривая свою, выпавшую на неё такую горькую долю. – Вот и приходится идти на поводу времени, которое не слишком отзывчиво к нам.

– Я слушаю. – Расторопил, замолчавшую Коко Кот.

– Мы, конечно, заработали себе имя. – Начала говорить Коко, которую хамовато перебил Кот, бросив в сторону своё: «Заслужили». – На что Коко никак не отреагировала, посчитав, что у каждого есть своё мнение, какие синонимы употреблять, либо же она побоялась сбиться со своей надуманной речи.

– Но это имя, в некоторых кругах. – Продолжила Коко и тут же получила новую словесную вставку. – Электоральных. – Опять влез этот задолбышь Кот, без которого, как будто этого никто не знал.

– Так вот. – Продолжила Коко. – Наша репутация, в некотором роде не позволяет нам участвовать во всех сферах общественной жизни или вернее сказать, наше участие будет принято однобоко и может повредить тем, кому мы хотим оказать свою помощь.

– Как я понимаю, контр противник обнаружил залежи бревен в ваших глазах и заставил многих стать перелётными птицами и чирикать под сенью гигиенически чистых елей. – Усмехнулся Кот.

– Может быть, оставим, все эти констатации фактов. – Нахмурилась в ответ Коко.

–Так ты, ничего толком не говоришь. Вот я и пытаюсь, путём логических доводов, прийти к тому, что ты хочешь от меня. – Возразил Кот.

– Ты же знаешь, как мало осталось настоящих патриотов здесь в стране. – Ответила Коко.

– Ну, ты меня и озадачила. – Воскликнул Кот, затем посмотрел на свои пальцы рук и сказал. – Ведь их и не сосчитать.

– Хорош, придуриваться. В общем, одному из них, нужна информационная поддержка. – Сказала Коко.

– Да я уже понял. Ну, а вы, я как понимаю, будете оказывать его противнику, свою. – Осклабился Кот.

– Со своими нюансами. – Похлопав Кота по колену, улыбнулась Коко.

– Скукота. – В свою очередь положил свою руку на колени Коко Кот.

– Но эта хорошо оплачиваемая скукота, всего лишь часть большого дела. – Ответила Коко, – Главное же дело, как сказала партия, нужно создать новый либеральный миф.

–Ого, куда замахнулись. – Удивлённо усмехнулся Кот.

– Ну, а как ты, наверное, знаешь, любое мифотворчество, предполагает своих мифологических героев, на коих подвигах собственно и строятся все мифы. – Начала детализировать свою мысль Коко.

– И наш настоящий патриот, как я понимаю, ради того, чтобы стать этим героем, готов даже на очень большие жертвы. – Предположил Кот.

– Скажем так, на достаточные жертвы. – Убирая руку Кота со своей коленки, ответила Коко и, добавив. – Поздновато. – Хотела Кота побудить к действиям.

– Да он же и близко не стоял со мной. – Вновь берётся Кот, как он думает, за своё.

– Делу время, а потехе час. – Уже бесцеремонно скидывая руки Кота, встаёт Коко.

– Один доит козла, а другой держит решето под ним. – Пытлив Кот.

– Ладно, не бычься, пошли ко мне в кабинет, там и обсудим детали. – Говорит Коко.

– Надеюсь о тех, о которых я думаю. – С готовностью подскочил Кот.

– Всё зависит оттого, очистили ли мой кабинет от своего присутствия эти…– задумчиво сказала Коко, сама не верившая в то, что те, кто сам приходит без предупреждения, где о предупредительном стуке, можно говорить только в иносказательном смысле, смогут с помощью намёков, на которые ей пришлось пойти, убравшись из кабинета и перенести встречу с Котом в операторскую, возьмут и уйдут. И правильно думала. Не очистили.

– Ну, а роль народа в собственной истории. – Отрабатывая свой шагометрический дневной ресурс, прохаживаясь вдоль окна, так ходко размышлял председатель закрытого клуба Леонидов – СамЛеонид. Который в последнее время начал чувствовать потерю либидо, в связи с чем, его пупковая часть организма, начала стремительно возвышаться над всеми остальными частями тела, что в плане метафизического аспекта, вполне было логично, зная самомнение СамЛеонида. Но это не устраивало его в плане его видности, где он должен был выглядеть ни хухры мухры, а как образцовый самец, типа мачо, что и заставило его усиленно заняться своим, нет, не личностным ростом, который и так уже ни в какие рамки не лез, а своим личностным авторитетом, который сами знаете, где накапливается. К тому же он, как самый первый из первых, клуба Леонидов всея телевизионной Руси, просто не имел право на передышку, когда ему в затылок дышат, крутят барабан и даже готовы босиком пройтись ради того, чтобы занять его место другие Леониды.

Ну а уж после того, как он намедни, посмотрел один заграничный фильм «300 спартанцев», то его жизнь определённо навсегда переменилась, когда он увидел то, что было так тщательно от него скрыто. И хотя он, прежде, чем увидеть, вначале решил слегка побуйствовать и в бешенстве, разя и разрезая столовым ножом, порвал не одну подушку дома, а затем, сокрушаясь в этом подлом подвохе тех, на кого он всегда молился и уповал, которые не погнушались и оскорбили его в лучших чувствах, пригласив на роль Леонида, совсем не Леонида, а какого-то, тьфу, Джерарда. И что за имя такое малозначительное. Так вот, только после этого выпуска себя, он увидел и понял, что существует международный заговор, чьей целью однозначно является не дающее многим покоя, его место председателя клуба Леонидов.

–А всё эта сука, Лев, со своими ресторанными предложениями. Чего бояться, у тебя организм испытанный и всё сожжёт, так что, давай, ещё по одной порции лобстеров. Наверняка, на моё место метит. Падла. – Размышлял, перемещаясь вдоль окна, СамЛеонид.

– Пустяшна. – Прихлёбывая кофе из чашки, ответил ему, сморчкового вида Шико-Якобынец, получивший к своему, тоже прозвищу, эту часто его замещающую (когда речь о нём ведется за глаза), такую приставучую приставку, возникшую после того случая с лестницей Якоба, на которую решил забраться Шико. И он на запоздалые вопросы: «Зачем ему это было нужно?», – всегда заявлял, что хотел с высоты этого телевизионного успеха, плюнуть на экран ненавистного режима и тем самым заявить о себе.

И всё бы получилось, но то ли головокружение от ощущения своей присутственности на этой телевизионной высоте, то ли скользкая поверхность, установленных в виде лестницы телевизоров, заставила его ноги, одетым в некачественную, скользкую отечественную обувь оступиться, но так или иначе, он оказался с набитой шишкой на голове. Но и это ещё не всё и режим, не потерпев такого, на долгое время отлучил от близости к телевидению, а он сам получил своё прозвище Якобынец, в котором всё-таки, определенно звучали революционные нотки.

Что же касается его первого прозвища Шико, то здесь также имелись свои отголоски шутовства, в коем преуспел этот Якобынец, так любивший какой-нибудь выходкой, с каким-нибудь бесштанным шиком, поразить своих коллег по цеху.

– Что у него на роду написано, то так тому и быть. – Через прихлёб добавляет Шико.

– Не любишь ты свой народ. – Подойдя к Шико, сказал СамЛеонид.

– Ты хотел сказать, наш. – Хитро улыбается в ответ Шико.

– Его, в качестве собственного, трудно представить. – Улыбается СамЛеонид.

– Вот ты и ответил на свой вопрос. Разве можно любить то, что не подходит под собственность, как определения и значит владения. – Расплылся в улыбке Шико.

– Да уж, одна только бесхозность. – Сокрушается СамЛеонид.

– Так что, народ, есть всего лишь объект права? – Спросил СамЛеонид.

– Конечно. – Бесстрастен Якобынец.

– Ты, наверное, опять забыл добавить наш. – Ухмыльнулся СамЛеонид.

– Ты меня не провоцируй на эти злоупотребление. Но скажу, что не только. – Ответил Шико.

– Как. И даже избранный? – разинув рот, удивленно уставился на Шико СамЛеонид.

– Да и он объект права. – Нарывается на что-то зловредный Шико.

– Да я тебе, сука, ещё раз плюну в твой поганый кофе. – Схватив Шико за отворот пиджака, уже готов приступить к своей угрозе СамЛеонид.

– Я же не договорил. – Брызгая слюной, что весьма действенно защищает его от уворачивающегося от этих брызг СамЛеонида, шипит Шико. – Божьего, того, кто на небесах права. – Кажется, отбивается Шико.

– Ладно, извини. Ты же знаешь меня. Я любому готов порвать рубаху, за свою правду. – Зачем-то отряхивает Шико СамЛеонид.

– Так я не понял? – теперь уже встал в позу Шико. – Ты что, мне плюнул в кофе? – пронизывающе холоден взгляд Шико обращённый на СамЛеонида.

– Да я пошутил. – Почему-то нервничает СамЛеонид, пятясь назад к окну.

– Дебилы. – Наблюдая за выстраиванием этой логической цепочки, пробормотал про себя, сидевший в другом углу кабинета, вздыхающий от невыносимости бытия нахождения рядом с этими, по его мнению, нужными мудаками, находившийся в позе замышляющего человека Позёр. При этом Позёр, вожделенно посматривал на стоящий на столе набор из бутылок с водой, из которых ему не хотелось выпить ни грамма, а наоборот, хотелось, находящейся в полной зарядке бутылкой, дать им по голове.

– А есть ли право выбора у избранного? – Вдруг нарушил тишину и все движения СамЛеонида, этот замышляющий Позёр.

– Это он тебе плюнул. – Слишком резво указывая своим перстом на Позёра, закричал СамЛеонид, чем заставил того сорваться и унестись туда, где его не найдут – в глубины своих мыслей. А они скрывались так глубоко, что для того чтобы ему не заблудиться во всех этих извилистых путях, Позёру пришлось для подсветки открыть по шире рот и, выпучив глаза, впитывая дневное освещение, стать светом в конце туннеля. А глубина возникшей ситуационной непоследовательности, которая всегда следует, когда в дело вступает хамло, грозившее ему, как минимум разбитием очком и максимум – о чём даже и подумать страшно, и впрямь требовала должного осмысления.

И ведь он знает, что не плевал, да и когда бы он умудрился бы это сделать, когда этот Шико ни на секунду не отходил от своей чашки. И значит он, однозначно стал жертвой навета этого злокозненного СамЛеонида, который ещё ответит за свою клевету в Гаагском трибунале. Но с другой стороны, он, видя эти всю эту свистопляску вокруг него, понимал, что простого ответа «нет», в данном случае будет совершенно недостаточно для этих, с таким ожесточением, подступавшим к нему морд. Так что ему только и остается делать, как притвориться спящим, но с открытыми глазами, чтобы если что, успеть увернуться от удара, который всего вероятней, ими уже задуман.

Но не смотря на это страшное преображение Позёра, Шико, которого эта его попытка с позировать валенок, не смогла смутить и ввести в заблуждение, и он поднявшись с места, со словами: – Ах, вот как, – приготовился заглянуть в душу Позёру, чему, как известно, всегда предшествует операция, по названием вывернуть наизнанку душу, с которой уже можно и провести свою ознакомительную беседу.

–Да, его надо как следует проучить. Он и мне в душу плюнул, кощунственно усомнившись. – Заповысил тон СамЛеонид.

– Ах, вот так. – Последовал ответ, не от кого либо, а от зашедшей в кабинет Коко, которая, впрочем, отвечала не СамЛеониду, а зашедшему вместе с ней Коту. При этом он, как и она, зайдя в кабинет, остановились на входе, как бы удивленные эти присутственными лицами, которым, как бы здесь не место находиться в отсутствии хозяйки кабинета. К тому же её имя даже выгравировано на входной табличке, в случае если кто-то из них решит оспорить этот непреложный факт, который, по всей видимости, не кажется для них столь существенным.