Борис

–Как вы думаете, кто там?

Андрей еще тише:

–Оно вылупляется? – оглядывает собравшихся растерянно и мутно – Что делать-то?

Оживляется Марк:

–Чего это мы? Ведь мы рискуем! Мало ли… в куб его, за стекло надо! – тяжело снует по помещению, ищет чего-то, сам не понимая чего, но поздно.

От яйца откалывается осколок скорлупы и из щели глядит миниатюрная змеиная головка, идеально черная, с крохотным раздвоенным язычком. Копошение, шелест, и упругое тонкое тело выползает наружу.

Тройка ученых, словно под гипнозом, восторг в осанках за непрерваный-таки эксперимент и страх, и боязнь пошевелиться. Не под гипнозом Белла, она заходит сзади, и прозрачной глубокой крышкой, сверху, накрывает подопытного. Змейка не боится и не убегает, только смотрит с любопытством и будто с усмешкой вертикальными узкими зрачками и поднимает голову, будто в попытке встать.

Все выдыхают, гомон, возгласы, рукопожатия:

–Друзья! Коллеги! Я уж думал, все пропало!

–Это все дано свыше! Не случайно все!

–Провидение, черт возьми! И Белла умничка, если бы не она, если бы не подключила автоматический режим…

–Провидение? Наука! Мы молодцы, ну и Белла конечно, не зря я на ней женился… толковая…

Марк скребет седую голову что есть мочи, и в физиономии его обалделой и радость, и опаска, но больше радости, а губы, полные, красные сходятся гармошкой из-за невозможности скрыть улыбку, но как всегда резонно:

–Кто-нибудь снимал?

Мотают в отрицании головами друзья, но для них это уже не так важно, важно лишь, что «шоу» все еще продолжается.

–Один хрен начала нет, так что уж теперь?

–Что дальше?

–Теперь ее в изолятор надо!

Прошли к изолятору.

–Водички бы туда, змеи воду любят…

–Температурный режим, какой?

–Думаю температуру не высокую, с теплым лучом в угол, где можно погреться…

От стола слышится:

–Ой, а где? Убежала змейка!

В лицах ученых такой животный ужас и страдание, что Белле неловко за себя, и вся она такая бесполезная и растяпа, и виновата тоже она.

Бегут искать, бешено вращая глазами и лопоча:

–Главное, дверей не открывать! И окон! Найдется, никуда не денется…

Тихий шепот Беллы как ушат ледяной воды.

–Змейка маленькая, может в любую щель пролезть.

Останавливаются на мгновение и снова суета.

–Надо заткнуть все щели!

–Чем?

Снова Белла, комкает бумагу:

–Быстрее!

–Скорее! Марк! Чего стоишь? Помогай! – заглядывают в углы в поисках предполагаемых щелей, и вдруг звук,… будто взмах крыльев. Застывают, прислушиваются, лихорадочно вглядываются в пространство, пытаясь понять, откуда он.

Из-под стола тень, трепет и птичий писк. Напряжение электрическое.

–Кто смелый? – бормочет Килька. Но таких нет, да и смелость теперь ни к чему, черное пятно шевелится, и поднимая пыль, летит к окну. Свистит, бьется в стекло, и пролетев над потолком круг, опускается на плечо к Белле. Белла бледнеет, рот ее раскрывается уж закричать, но пятно опускает голову и проводит по белой щеке, ластясь.

Марк обалдело тянет:

–Голубь! Это черный голубь, коллеги…

* * * * * * * *

Спустя час, обпившиеся кофе и разомлевшие после вчерашней попойки ученые, спокойно восседают за столом, косясь на Беллу, что гладит воркующего голубя и цокает ему, призывая к общению.

–Как это понимать, коллеги? – спрашивает Андрей – Мне интересно ваше мнение…

–Мое мнение не изменилось… чудо! – отвечает Килька, глядя поверх очков и шумно прихлебывая из чашки – Эволюция из клетки в птицу, всего за два дня! Кстати, птице нужна клетка…

–Угу,… а вы думаете, процесс завершен?

–По крайней мере, за час ничего не произошло… – говорит Андрей, подозрительно глядя, как Белла сюсюкает голубю – судя по темпу прогресса до этого, за час, птица должна стать самолетом… – он усмехается шутке, и Белла по инерции выдавливает смешок.

–Подождать думаешь? – интересуется Марк, и вздохнув протягивает – Эх, тревожно мне чего-то… не пойму… может, отчитаемся перед сообществом и свернем эксперимент?

–Ха! И чего мы им покажем? Снять не получилось!

–Ты забываешь про авторитет, Андрей,… кстати, сейчас-то хоть камера включена?

–Включена, работает, да поздно,… по моему мнению,… вполне возможно, что процесс завершен,… а одного авторитета мало… тебе ли не знать? Взять хоть и твоего отца…

Соглашаются, кивают.

–Возможно, стоит все повторить, но на камеру… – муж мрачно наблюдает за действиями жены, что тянет ладонь и приглашает птицу перебраться. Голубь крутит черной головой, оценивающе смотрит на Беллу и устраивается на запястье.

–Совсем ручной! – восторженно шепчет Белла. Тянется к птице лицом, губами, получает подобие поцелуя по-птичьи, по позвоночнику ток, поворачивается, чтобы глянуть на собравшихся другими глазами. Видится ей Марк бесформенной перезрелой грушей, Килька дохлым, ноющим червяком, а муж нарциссом и эгоистом. И только этот удивительный голубь и его поцелуй по-настоящему стоят чего-то.

Хворостинский бледен, тени ревности на лице:

–Оставь подопытного в покое! – почти рычит он.

Белла глядит вопросительно, но все же спускает голубя на стеллаж.

Андрей успокаивается, виновато озирается и более покладисто продолжает:

–Кто его знает? Он может быть больным,… укусит,… то есть клюнет,… в общем, подождем! Если эволюция не продолжится, будем изучать птицу на клеточном уровне,… а там, можно будет и по новой, на камеру…

Белла прерывает монолог:

–Вы хотите убить его и разобрать на молекулы?

Андрей хмурится:

–Конечно, но тебя это мало касается… наша задача, вытащить из него все, что он может дать науке, а не придаваться сантиментам!

Белла сдавливает рот в полоску, энергично хватает птицу, глядит на мужа, на голубя и решительно заявляет:

–Не позволю! Он живой!

Блестящие черные глаза-бусины голубя смотрят с благодарностью, а вот карие бусины Хворостинского, с яростью. Он так же решительно встает, и пытается вырвать птицу из рук жены. На мгновение между ними завязывается борьба, вследствии которой птица высвобождается и хаотично порхает над головами борящихся. Белла сдается, тяжело дыша, наблюдает за полетом.

Хворостинский цедит:

–Кто ты такая, чтобы мешать ученым, делать свою работу?

Кровь отливает от лица его супруги:

–Ах ты так? – подскакивает к окну, распахивает его настежь – Лети! – нервно кричит голубю – улетай от этих,… этих,… садистов!

С улицы все-то же чириканье, и шум автострады, тянет жарой и далекими грозами, только вот голубь и не думает улетать. Наоборот, он устраивается поудобнее на стеллаже и с интересом смотрит на действия четы, низко и приятно воркуя.

–Вы чего? – ошарашено вопрошает Килька – Что на вас нашло?

Хворостинский невидящим взглядом оглядывает помещение, потом свою жену, вздыхает, треплет уложенные волосы и бормочет:

–Не знаю,… вероятно с похмелья… Белла, домой!

Закрываются створки окна, Белла подходит к голубю, прощаясь, ласково треплет его голову, проводит по блестящей спинке, и любовно щекочет шею.

–Пошли! – властно торопит Андрей – Марк, ты едешь?

–И меня подбросьте! – просится Килька, подходя к подопытному – Удивительно красивый голубь! – протягивает руку, трогает, дергается словно обжегшись. Осматривает свою фигуру, одежду, вдруг выправляет плечи, приосанивается, и мутно глядит на птицу – Удивительно красивый…

* * * * * * * *

Едут молча. Белла бледная и с лихорадочным румянцем, – за рулем. Андрей, ерзающий, и вся палитра чувств от сожаления, до уязвленного самолюбия на лице. Марк погружен в себя, а Килька с закрытыми глазами и откинувшись на подголовник. Килька и выходит первым. Прощается, не глядя ни на кого, стеснительно откашливается и обращается к Белле:

–Как ты считаешь, может мне попробовать носить контактные линзы? А то очки… как-то поднадоели,… бьются то и дело…

Белла не поворачиваясь, жмет плечами, Андрей фыркает, и машина трогается.

Марка довозят до подъезда.

–Маме, привет! – в шуточной форме говорит Андрей, но получается раздраженно и не к месту.

Марк, будто додумавшись до чего-то, будто вспомнив, задает вопрос:

–Голубь, голубем, но почему такой черный? Не белый, не сизый, а черный? Как ворон? Не связано ли это с тем, что произошел он все-таки от отрицательной частицы? И ваше поведение, опять же, никогда не видел вас такими… – он вылезает, кряхтя, на секунду впускает шум двора и смех детей на площадке, хлопает за ним дверь, и звуки улицы сменяет тишина.

Опять молчание. Хворостинский прерывает его первым:

–Обиделась?

Белла молчит. Андрей поправляет рукав рубашки:

–Помялась,… погладишь?

Молчание.

–Ну вот, чего ты влезла? Сдался тебе этот голубь? Сколько мы мышей замучили, беленьких и няшных, и ничего! А тут, – живой, видишь ли…

Белла резко поворачивается, и муж не узнает жены, столько жара во взгляде:

–Не смей его трогать! – говорит глухо, с придыханием и твердо как гранит.

Хворостинский задыхается, щурится и чеканя каждую букву произносит фразу, что впоследствии, для Беллы станет поводом к совершению непоправимого:

–Ты, девочка, вероятно забыла, кто ты, и откуда? И что полномочия у тебя здесь примитивные, – принеси, подай, пошла на хрен не мешай! И потому,… пошла на хрен, не мешай, мой тебе ответ!

Белла пунцовая, вдавливает педаль газа с такой силой, что визжат ремни, и автомобиль резко срывается с места, оставляя позади себя облако пыли, жаркий галдящий двор, и спугнув голубей с дороги. И сизых голубей, и белых, и рябых, и даже черных. Но не настолько. Черных как вороны нет.

А вечером, когда пыл уже угас, и наступило что-то вроде перемирия, когда Белла, в быту закрутилась и подзабылся ей тот голубь, когда высказывание мужа и обида на его резкость притупилась, Хворостинский решил взглянуть на лабораторию в режиме реальной съемки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.