Сокровище Великих Болот

Руфина поняла, что уже мельком видела этого светловолосого чужака , пока они с Ифом блуждали кругами, оглядывая ярмарочные чудеса. Он светился, коротко стриженый, словно мальчишка, среди обладателей черных кос и козьих шляп, напоминая цветок водяной лилии в темноте. Сама не зная, что собирается предпринять, она медленно двинулась вперед, к спорящим. Стали слышны слова, что бросали те друг другу.

– Нет, парень, здесь ничего подобного нет.

– Но эти цветы должны быть здесь! Мне указали именно вас, как человека… – лицо юноши пылало.

– Повторяю, у меня – и ни у кого другого тоже – здесь такой травы нет! Уходи!

– Я не уйду! Я проделал такой путь не для того, чтобы услышать, что нужное мне лекарство никто не собирает и не продает!

– Боюсь, тебе всё же придется уйти! – чуть повысил голос продавец. – Уходи! Никто не находил дымянку уже много лет! Все, кто пытался – пропали, сгинули. Даже не думай, что тебе бы удалось купить её!

На крики со стороны начала травяного ряда с угрожающим видом приближались трое охранников, с красными повязками на рукавах. Призванные следить за порядком, они не торопились, видя, что ни кражи, ни драки нет. Связываться с гостями ярмарки, приехавшими издалека, им явно не хотелось, поэтому они шагали и надеялись, что к тому времени, как доберутся – спорщики разойдутся сами.

Продавец, видя их нарочитую степенность, досадливо сплюнул на землю. Уже битый час дерзкий мальчишка добивался от всего ряда редкой травы – дымянки, и избавиться от него хотелось даже больше, чем выпить горячего отвара. Вдруг он увидел столь же светловолосую девушку в традиционной одежде жителя закатной стороны болот, пробирающуюся через толпу в их направлении.

– Эй, дева! Эй! – с явным облегчением замахал руками травник. – Ты его ищешь? Забирай скорей, нечего ему тут делать! Видишь, охрана идет!

Не успела Руфина придумать ответ, а юноша-чужак возмутиться, как их сгреб под руки незаметно подкравшийся Иф и утащил со злополучного ряда. От неожиданности оба подчинились, позволив вести себя младшему. Чуть не бегом они достигли конца крытой улочки, проскочив все шатры, и вывалились на внезапно открывшийся за последней тряпичной стеной простор болот. Иф тут же отпустил их локти и насмешливо посмотрел на опешившую сестру, мол, ай да я, не ожидала?

Она беспомощно пожала плечами в ответ и взглянула на неожиданно приобретенного спутника. У него были круглые карие глаза, прямой нос и узкий подбородок. Смешная челка падала на брови цветом чуть темнее волос. Даже ресницы были светлыми. Ворот красной куртки украшала вышивка коричневыми нитками, изображавшая тонконогих птиц. Штаны точно в цвет вышивки перетягивал плетеный пояс с ножнами. Весь внешний вид этого молодого человека говорил, что он происходит из непростой и явно богатой семьи. Тем более странно было его одиночество на базаре. Куда подевались слуги и телохранители? Почему отпустили одного? Эти вопросы теснились в голове у Руфины, пока она молча смотрела на юношу. Очевидно, у него тоже было так много мыслей в голове, что он несколько раз раскрывал рот и тут же закрывал его, подавившись воздухом. Яркая краска, спавшая было с его щек за время бегства, возвращалась обратно.

Пока парень выбирал, что сказать, он успел рассмотреть незнакомку получше. Перед ним была стройная тоненькая девушка в обычной для болотников зелено-желтой запахивающейся рубахе и просторных штанах. Странность была в её чертах лица, слишком утонченных для круглолицых местных, и в цвете волос, которые казались под лучами солнца почти белыми. Но необычнее всего были её глаза – один синий, другой зеленый. Мальчишка, что крутится рядом, похож на нее, как две капли воды, только глаза ярко-синие. Явно он родственники.

– Ваши волосы! – воскликнул парень, наконец выбрав то, что было очевиднее всего, – Светлые! Как мои! И глаза! Откуда вы? И зачем вы увели меня?!

– Ну, для начала, не увели, а я – увёл, – подчеркнул последнее слово Иф, не давая сестре ответить, и перехватил нить начинающегося разговора. Он совсем не впечатлился видом светловолосого и воспринимал его как несмышлёныша чуть ли не младше себя. Ни косы, приличествующей возрасту, ни татуировок нет!

– И потом, мог бы и поблагодарить! Всё-таки от охраны базара тебя спасал! Ну и тебя тоже, – добавил мальчик, обращаясь к старшей сестре. Та только руками всплеснула на столь самоуверенное заявление.

– Спасибо, конечно, – после непродолжительной паузы сказал чужак. – Только они не показались мне особенно грозными. Эти ваши охранники. Сомневаюсь, что была необходимость… Да, что теперь говорить, – он махнул рукой. – Всё равно мне не удалось добиться толку от травников…

Ах, да, позвольте представиться – я Дарн. Сын Корна. Из Предгорий. – Он обозначил поклон легким кивком головы. – Как ваши имена?

– Я Иф, а это Руфина, мы из Закатного края болот, – в ответ на кивок они заулыбались, уж очень необычно это выглядело.

– Вы не похожи на болотников… э, на жителей этих мест, – быстро поправился Дарн, заметив, как при слове «болотники» брат с сестрой разом поморщились.

– Наша мать из Предгорий, – пояснила Руфина, справившаяся с неожиданно охватившим её смущением. – Скажи, Дарн, сын Корна, зачем ты требовал от торговца дымянку? Эта трава очень редкая и… – запнулась она, – её никто не собирает сейчас.

Лицо молодого человека помрачнело:

– Моя мать очень больна. Лекарь сказал, что эта трава – последняя надежда. Но у нас её не достать. Ни за какие богатства. Все только и твердят, что раньше она была редкой, но купить было вполне можно. А нынче – нигде нет. Уже больше десяти лет так, как мне удалось выяснить. И понятно стало, что привозили её торговцы, что добирались до Болота…

– И ты бросил больную мать одну?! – перебил его Иф. Выражение синих глаз было столь негодующим, что Дарн слега отшатнулся.

– Э…вовсе не одну…там родня, слуги, – в замешательстве он не знал, что ещё сказать. Лицо его вновь мгновенно покраснело.

– А что мне было делать?! Сидеть и смотреть, как она умирает?

«Зато теперь-то ты, может, вообще не увидишь, как она умрёт», – подумал Иф и тут же устыдился собственной черствости.

– Все были против того, чтобы я ехал, говорили мне, что эта трава редкость и её невозможно найти, что я не доберусь! – продолжал Дарн, постепенно повышая голос. – И поэтому мне пришлось покинуть дом тайно! Словно я какой-то вор, беглец! – он осёкся и замолчал, пытаясь справиться с собой. В самом деле, почему он рассказывает всё впервые увиденным болотникам? Да ещё и почти что оправдывается.

В этот момент Руфине пришло в голову, что он, должно быть, довольно вспыльчив, раз так легко краснеет и выходит из себя.

– А как ты добрался сюда? Один? – продолжал допытываться Иф, не особо смущенный вспышкой гнева чужака.

– А тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов? – Дарн быстро взял себя в руки и, наконец, начал задумываться, что он говорит, кому и зачем.

– Что такого? – не понял мальчишка. – От того, сколько времени ты потратил на путь, зависит, много ли у тебя его вообще…

Повисла пауза, холодящая очевидностью незаконченной мысли.

Руфина невольно отвела глаза. Солнце припекало голову, в двух шагах за спиной шумела ярмарка сквозь полотнища палаток. «Почему я хотела подойти и помочь ему?..» – подумала она.

Тут в голове молодого человека промелькнула мысль, что, возможно, если ему удастся подружиться с местными или, хотя бы, как следует их разговорить, то они как-то помогут ему отыскать необходимое лекарство. Коль уж они так удачно подвернулись после провальной попытки его купить. Более спокойным тоном, чем раньше, он ответил:

– Я подгадал время и присоединился к тем торговцам, что направлялись на вашу Большую ярмарку. Мы были в пути четыре круга. Нам повезло, что особых трудностей не встретилось – я наслышан о разбойниках, что поджидают такие отряды под каждым кустом…

– Тогда они будут поджидать вас на обратном пути, – тут же влез Иф.– Ведь отсюда повезут товары, которых у вас нет.

– Да… об этом я как-то не подумал…– протянул Дарн. – Впрочем, я второй день здесь, но цели своей пока не достиг. Почему мне никто не хочет продавать эту траву? Они все вели себя так, словно я солнце с неба просил.

Руфина беспомощно пожала плечами:

– Я не знаю точно… Слышала, это связано с запретом Великого шамана. Кажется, духи болот рассердились за что-то на сборщиков дымянки. То ли они вырвали слишком много травы, то ли собирали не там, где надо… В общем, это было давно, когда я была ещё маленькая.

– Но мне надо совсем немного, всего несколько стеблей и корень, – умоляюще прижал руку к груди Дарн. – У меня есть жемчуг на обмен. И пара хороших ножей. И ещё чего-нибудь найдется… Может, вы знаете кого-то, кто бы мог показать мне, где она растет?

– Ты отправился в такой путь, рассчитывая, что сможешь обменять очень редкую траву, которой нигде нет, на пару ножей? – Иф насмешливо смотрел на светловолосого чужака сверху вниз, несмотря на то, что тот был на две головы выше.

– Ты думаешь, я так тебе и выложу, что у меня есть?

– А торговцу бы что, не выложил?

Синие глаза с азартом уставились в карие.

Руфина, поняв, что разговор сейчас затянется, вежливо улыбаясь, схватила брата за руку и потянула, чтобы увести с собой со словами:

– Послушай, извини, что так получилось, но нам срочно надо идти. Если мы что-то узнаем, мы тебя найдем. У торговцев из Предгорий, верно?

Чужак с огорченным лицом потер лоб. Их поспешный уход был неожиданным и слишком походил на бегство. Интересно, что случилось…

– Мы постараемся узнать, – попыталась обещанием смягчить свою грубость девушка.

Через миг брат с сестрой, взмахнув полами рубашек, исчезли за тряпичной стеной, будто их и не было. Разговор, начавшийся так внезапно, столь же резко и оборвался.

– Иф, мы надолго ушли, дядя Ревус будет ругаться, – пояснила она мальчишке на бегу.

– Да ладно, из-за этого мы убежали? – не поверил он.

– Ну, не только… – проскочив несколько рядов, они перешли на шаг. Руфина задумчиво посмотрела на скрытое полотнищами небо. Честно говоря, ей понравился светловолосый парень. Он выглядел так загадочно… Очень хотелось расспросить его о той жизни, что протекала за четыре круга пути от их родных болот с вечной жарой и влажностью, в ветреных сухих Предгорьях. Но когда речь зашла о дымянке, девушка почувствовала странную неловкость, словно она обязана была помочь, но отказалась.

– Болезнь матери – правдоподобный повод, чтобы отправиться в такую даль, но… Это же безрассудно… И… ты не подумал, Иф, почему мы верим, что эта история истинная правда? – рассуждала вслух она.

– Зачем он мог это придумать? Чтобы выведать, где растет ценная трава, и выдрать её всю? – простодушно предположил мальчик, но тут же добавил:

– Так он не выглядел особо умным… И его крики слышал весь базар! Вызнавал бы тайком тогда, потихоньку.

– Да кто поймет этих чужаков!.. – пробормотала Руфина, а в глазах у нее так и стояли длинноногие птицы на красной куртке и светлая, раздуваемая ветром челка.

***

Дядя Ревус, вопреки опасениям, встретил их добродушно. Посмеиваясь восторженным рассказам Ифа об увиденном, услышанном и ощупанном, он усадил их на раскинутые на земле подстилки, вручил по куску лепешки и велел покормить светлячков вечером. Поцокал языком, рассматривая выменянные бусы. Похвалил за хороший подарок для младшенькой. Не сговариваясь, брат с сестрой ни словом не обмолвились о новом знакомом.

День промелькнул мигом в бесконечной череде лиц, шуме голосов, разговорах о качестве ягод и местах сбора. Все подходящие к маленькому прилавку Руфины с Ифом считали своим долгом поинтересоваться, далеко ли пришлось идти, чтобы набрать красноягод, хорошо ли нынче летели светляки и долго ли полировать корень, чтобы сделать из него птицу. К вечеру в их сумках прибыло ткани, твердого козьего сыра, ниток, соли, сладких сушеных долек и всякой другой необходимой для жизни мелочи.

Солнце спустилось за край земли незаметно и быстро, сперва скрывшись за рядами палаток и навесов, плеснуло синюю тень, заставив людей зажигать желтые шарики ламп. Вскоре вся большая стоянка украсилась гирляндами дрожащих огоньков, опоясалась сиянием. Где-то далеко, во тьме болот бродили духи с ветвистыми рогами на головах и нюхали влажный воздух. Эй уже спала в домике тети Ришки вместе со своими двоюродными сестрами, набегавшись за день за козами. Нет животного коварнее козы! Она так и норовит убежать не пойми куда, пережевать веревку, должную удерживать её на месте, и лягнуть во время дойки. А потом косит карим глазом с длинным зрачком и делает вид, что ничего не случилось… Ох, и верткие козы у тетки!

Руфина и Иф тоже изрядно утомились за день, наполненный событиями.

Но грядущие выступления на центральной площади не давали покоя, заставляя забыть об усталости.

После ужина все, причесавшись и принарядившись, направились поглядеть на танцы, песни и фокусы. Иф приколол к рубашке брошку с сердоликом, Руфина уложила волосы в три косы. Сторожить вещи и палатки остался невозмутимый Занур; за день он где-то разжился табаком и теперь сидел спиной к костру, пускал дым колечками из короткой черной трубки и поглядывал по сторонам. Вроде бы лениво, но нет-нет да блеснут внимательно глаза.

Народ постепенно стекался к площади, шумел, шуршал одеждой, сиял улыбками.

Местные музыканты уже присели с краешку и наигрывали тягучие мелодии, похожие одна на другую, как каждый день на болотах похож на следующий. Было невозможно понять, где заканчивалась и заканчивалась песня без слов. В одном месте часть зрителей столпилась вокруг мужчины с длинной тонкой косой, ловко подбрасывающего тряпичные мячики, набитые песком. Под смех и хлопки в ладоши он сменил мячики на плетеные тарелки, потом на камни и, наконец, на опасно поблескивающие ножи. Свистящей вереницей они взмывали вверх, чтобы через миг, под слитный вздох толпы вновь послушно лечь рукоятью в ладонь. С кажущейся легкостью мужчина управлял их полетом, не останавливая кружение. И вдруг замер. Ножи словно застыли в наивысшей точке над его головой, а затем рухнули вниз. И воткнулись по рукоять в подставленное камышовое блюдо, прошибив то насквозь. Зрители одобрительно загудели. На расстеленный перед выступившим коврик стали добавляться пирожки, корешки, ломти сыра – всякая мелкая всячина, которую можно подарить в благодарность за развлечение.

Только одно зрелище заканчивалось – тут же начиналось два других. Знай крути головой да переходи туда, где интересней! Так и делали Иф с сестрой, то разделяясь, то сходясь вместе. Торговцы не только смотрели, но и сами весело участвовали в песнях и танцах. Самые же главные развлечения – большое представление актеров, обещавших показать постановку по легенде про Каменного дракона и его любовь к Владычице реки, и праздник закрытия ярмарки были назначены на третий, последний, день. Конечно, как всякое торжище, и это не обходилось без краж и стычек излишне горячих голов. За возможными воришками следила назначенная охрана, а для прочих любителей помахать кулаками каждый год устраивались борцовские поединки, в которых мог участвовать любой желающий. В первый день боролись кто кого уронит на землю, во второй день между выигравшими назначались поединки на кулаках, а на третий – оставшиеся бились длинными шестами. Судили их опытные борцы, чтоб без особого членовредительства обходилось, а единственному победителю преподносили расшитый яркими нитками пояс, который он гордо уносил с собой, похваляясь потом в своей деревне удалью и статью. Три полосы украшали пояс: красная как кровь, желтая как солнце и зеленая как мох. Редко когда обладателем пояса становился не житель болот. То ли потому, что приезжие думали о прибыли, а не об участии в боях, то ли потому, что те несколько воинов, что сопровождали караваны, считали ниже своего достоинства соревноваться с более тонкокостными и низкорослыми болотниками. Как бы там ни было, получить пояс Победителя Ярмарки, как его называли, мечтал каждый мальчишка от края до края мшистых просторов.

Рядом с такими бойцами и крутился Иф. В жадном стремлении увидеть всё и всё услышать, он подлезал к готовящимся к бою:

– Давайте помогу! А можно ремни подержать? А как всех победить?

Бывалые охотники лишь добродушно посмеивались над ним.

– Слушай, малец, – сказал один из них, кряжистый и приземистый, с сединой в усах, – Одного желания победить маловато. Нужно быть крепким как древесный корень, никогда не видавший солнца, ловким, как топляк, внезапно прыгающий на свою жертву из-под кочки, и сильным, как удар камня о камень.

Иф слушал его с вежливым выражением лица, но наклонив голову на бок так, что возникало ясно читаемое впечатление почтительного сомнения.

– А бегать вокруг деревни, поднимать тяжести и есть много мяса не надо?

Охотник расхохотался:

– Да ты, малый, не промах! Конечно, надо! ещё желательно научиться обращаться с шестом.

– А как?

– Ну, или отец пусть научит… Или, коль он не умеет, найди самого сильного охотника в деревне и попроси взять тебя к нему в ученики. Сам-то ты много не намахаешь.

Лицо Ифа после эти слов стало задумчивым. Он умел лишь метко кидать тонкие колышки в цель… А вот драться с шестом… Кто же лучший охотник из тех, кого он знает? И, что более важно, как уговорить его обучать?

***

Руфина, видя, чем увлечен брат, тихонько направилась в сторону доносящейся музыки. Пока Иф рядом с тем, что ему интересно, он никуда не денется. Белоголового чужака по имени Дарн, сын Корна, нигде не было видно, чему девушка была одновременно и рада и не рада. Любопытство влекло к нему, но разговаривать про поиски дымянки почему-то не хотелось. Ведь она так пока ничего про нее и не узнала.

Когда она подошла к кругу людей, обступивших певцов, там наметилось некое движение. Полная женщина в расшитом блестками платке только что закончила петь долгую песню о молодом сборщике ягод, ушедшем далеко-далеко и пропавшем среди топей. Слушатели похлопали в ладоши и облегченно вздохнули, потому что история, о том, как тот ходил по кочкам, по тропам, по гатям и мхам, стеная об оставленной дома любимой, стеная от грусти по загубленной жизни и о ненайденных ягодах, уже порядком поднадоела. Полог соседней палатки зашевелился и оттуда выбрался человек настолько высокий, что показался Руфине потомком горных великанов из сказок матери. Явно это был один из приезжих музыкантов. Черты его лица также были по-великански грубыми и рублеными. Черная грива незаплетенных волос падала на плечи, руки сжимали маленький барабан. Слегка неуклюже выбравшись на свет к вниманию зрителей, он на миг замер, оглядывая всех. Следом за ним в круг выскочила маленькая, как птичка, пожилая женщина со странно изогнутым инструментом. Красный платок, повязанный на голову, сочетался с алой лентой на грифе. Её пальцы бойко ударили по струнам, извлекая веселый переливчатый звон. И тут великан в один миг преобразился. Неуклюжесть как ветром сдуло – расправив плечи, он уверенно ударил ладонью в барабанчик. Завлекательный ритм забился, запорхали руки играющего. Под такую песню не грех и хорошенько сплясать! Ноги сами стремились притопнуть в такт. Великан бил в барабан и улыбался. Но всё же в мелодии как будто бы чего-то не хватало. Едва Руфина осознала это, флейта сама собой очутилась у нее в руках. Верная спутница, как всегда висевшая в чехле у нее на поясе, рвалась петь. В общую мелодию струн и барабана легко влился её тонкий голос, подстраиваясь на лету. Маленькая женщина удивленно вздернула бровь, но барабанщик одобрительно подмигнул девушке, подбодряя. И весело журчащая песня взметнулась ввысь, беря новый виток, распахивая крылья. Свет ламп словно стал ярче вокруг. Всё новые люди подходили послушать и смеясь начинали хлопать и кружиться парами и тройками, взявшись за руки. Прибежали, хихикая и подначивая друг друга, три танцовщицы в ярких шелестящих юбках, бабочками запорхали вокруг музыкантов. Круг стал шире. Веселье охватывало всех, распространяясь искрящимся огнем. Сколько песен они успели сыграть, Руфина не запомнила. Память сохранила лишь непрерывность игры и чувство упоения от этого. Из толпы ей, улыбаясь, махал Иф. Несколько раз барабанщик брал струнный инструмент, столь же ловко управляясь и с ним, а его маленькая спутница взамен подхватывала барабан. Временами она пела короткие и веселые песни. У неё оказался сильный низкий голос, легко заглушающий людской гомон. У девушки устали губы и пальцы, но флейта вдохновенно пела и была теплее руки.

Наконец пожилая музыкантша объявила об окончании выступления. На платке перед ними давно уже высилась порядочная гора подарков от благодарных слушателей. Руфина поклонилась всем и отдельно своим неожиданным соратникам и собралась уходить, когда её окликнули. Маленькая женщина, чье имя она постеснялась спросить, щедро впихнула в руки девушки часть полученных за музыку подношений.

– Бери-бери, не стесняйся, – слегка ворчливо проговорила она в ответ на удивленные восклицания. – Ты прекрасно играла!

И, не слушая сбивчивых благодарностей, добавила:

– Меня зовут Улия, девочка, а этого оболтуса, – кивком указывая на подошедшего великана, – Горт. Приходи завтра снова к нам, если захочешь!

– Конечно, хочу. Спасибо вам! – только и вымолвила Руфина, у которой от избытка впечатлений и усталости глухо шумело в ушах.

***

Следующий день был повторением первого: дневная торговля, вечерние гуляния. Иф пропадал на выступлениях борцов, найдя себе в придачу ещё одно развлечение – учиться у канатоходцев ходить по низко натянутой веревке. Те натягивали её для всех желающих попробовать ловкость, а взамен просили маленький взнос – еду или вещицу. Главной хитростью в такой ходьбе было ставить ступню точно посередине, чтобы удержать равновесие. Иф заметил, что чем туже натянут канат, тем легче шагать. Для тех же, кому удалось преодолеть первую веревку, уже была повешена другая – на уровне колена и с небольшой слабиной. Тут уж удерживались и вовсе немногие. Зато усилия стоили того: прошедшему успешно в награду вручали деревянный кружок с руной и лепешку. Всякий желал попробовать!

Тем временем Руфина с упоением, до головокружения, играла вместе с теми же музыкантами; душа её пела в унисон с флейтой у губ. Круговорот лиц тёк мимо, пестрил и рябил в глазах. Через некоторое время ей начало казаться, что она знает всех этих людей, потому что видела их по меньшей мере по нескольку раз. Мелькнул в отдалении красной курткой Дарн, но затерялся в толпе. Играя, девушка сосредоточила внимание на мелодиях, вкладывая в каждую искреннее желание выразить свою радость. Но даже при этом она не уставала удивляться тому, что заметила ещё накануне: как преображался Горт, как только в его руках оказывались инструменты. Исчезали неуклюжесть и отстраненность, сменяясь непринужденностью. Он властно вовлекал слушателей в действо, уверенно и непринужденно управляя их чувствами. Барабан и струны повиновались ему с той легкостью, которая выдает мастерство.

«В таком гиганте никак не заподозришь утонченную склонность к музыке, – думала Руфина. – Но внешность так обманчива, правильно говорят!»

***

После выступления Горт подошел к ней. Прежняя скованность вернулась, он словно стеснялся своего роста, пряча это за непроницаемым выражением лица. Руфина как раз, протерев флейту, прятала её в чехол на поясе.

– Можно посмотреть твою дудочку? – Горт просительно улыбнулся.

Заколебавшись на миг непонятно почему, девушка всё же протянула своё сокровище гиганту. Бережно погладив темное блестящее дерево, музыкант пробежал пальцами по резьбе вдоль отверстий.

– Я знаю мастера, который изготовил твою флейту, – налюбовавшись, проговорил он. – Великий человек! Он живет в городе, откуда я родом. Далековато от ваших мест…

– Её подарил мне отец, – ответила девушка на невысказанный вопрос и перекинула светлую косу через плечо. – Он был путешественником. Бывал даже в Предгорьях!..

– О? Вот как? – задумчиво проговорил Горт, возвращая флейту владелице. Его взгляд не отрывался от резного корпуса до тех пор, пока тот не скрылся в чехле. Тут он вскинул на Руфину глаза, явно собираясь сказать ещё что-то, и стало заметно, насколько они светло-серые. «Удивительно, как я не увидела этого раньше!» – подумалось ей. Но продолжить беседу с Гортом им не дали. С одной стороны подошла Улия, снимая с головы платок, с другой ужом ввернулся под руку сестры Иф с веселым возгласом:

– А я научился по канату ходить! Хочешь, покажу?

Великан-музыкант мягко улыбнулся всем и молча отошел к своей палатке.

***

Последний день ярмарки был тише предыдущих. Желающие обменяться уже договорились, получив нужные вещи, опоздавшие к началу – дошли, жители разных мест – наговорились друг с другом, рассказав все новости, какие можно было. Даже заключительные поединки боёв за звание лучшего охотника прошли с какой-то ленцой. Участники важно сходились и расходились, обмениваясь ударами шестов с привязанными на концах мотками мха, намоченного в белой глине. Чтобы не калечить соперников для определения победителя, в конце каждой схватки подсчитывали число отметин от краски на теле. Наглядно, удобно, а главное – никто не уйдет с ярмарки с раскроенной головой. Охотники были слишком большой ценностью для каждой деревни, чтобы позволять им так запросто, из пустой удали, калечить себя. Всякий знает, что Пояс победителя – это, безусловно, почетно и хорошо, но еда на тарелке (и, желательно, каждый день) гораздо лучше.