За все, чем мы дорожим

Мать попыталась спасти ситуацию:

– Борис, хватит! Ты перегибаешь палку!

Девушка сжала кулаки до хруста в костяшках пальцев.

– Значит так, мам. Ты живи с этим плюгавым уродом как хочешь, хоть на любом из Стеллариумов, хоть на Энкиду со змеюками в яме, а я больше не собираюсь слушать, как имя моего отца – на минуточку, капитана Космофлота – смешивают с грязью. И да, меня теперь зовут Аманда Исабель Да Силва, и я дочь своего отца и ничья больше. Новое удостоверение личности я уже сделала. И если хоть одна задница про него и про Космофлот вякнет что-нибудь такое, от нее клочки по закоулочкам полетят.

Мать не успела ничего ответить, как дочь метнулась в соседнюю комнату, подхватила заранее собранный рюкзак, и, не оглядываясь, прошла в прихожую.

– Да пусть катится, – завопил вслед отчим. – Еще вспомнит про нас, когда денег захочет, да поздно будет!

– В задницу себе свои деньги засунь, миллионер гребаный! – рявкнула девушка, врезала кулаком по сенсору дверной панели и выбежала из дома в направлении ближайшей флаерной станции.

Через несколько дней председатель приемной комиссии Штормградского университета увещевал абитуриентку не делать глупостей и не забирать документы. Хрупкая зеленоглазая девочка с растрепанными пепельными локонами, на вид сущий ребенок, стояла перед ним и нервно теребила ремешок наручного комма.

– Господин Ортега, подпишите, прошу вас.

– Вы ведь блестяще выдержали вступительные испытания. У вас отличные рекомендации. Вы действительно хотите забрать документы, чтобы подать их… в Военную Академию? Подумайте как следует. Вы сможете учиться в самом престижном университете Республики, при условии хорошей учебы вам откроются двери в большую науку и связи в академических кругах, а вы показали себя как человек целеустремленный и думающий.

– Да, господин Ортега, вы совершенно правы. Именно этого я и хочу. Вы ведь слышали последние новости?

– Слышал, но…

– То есть, вы знаете о «Сирокко»?

– Но как крушение корабля повлияло на ваше решение?

– Господин Ортега, я понимаю, всех абитуриентов сложно запомнить по именам, но моя фамилия Да Силва. И теперь, когда я – единственная, кто носит эту фамилию, я должна служить в Космофлоте. Это не обсуждается.

Тогда

Габриэль запретила себе думать о происходящем. Капитан, с его опытом, определенно знает, что делать. Она даже рявкнула на Леона и пристроила его к делу – помочь выявить всех пострадавших и согнать экипаж, кто не занят обороной, к медотсеку. Все лучше, чем бродить с потерянным видом и думать, что капитан, возможно, пожертвовал собой за тебя. А когда рядом кому-то плохо – Леон способен забыть про любые свои трудности и кинуться на выручку. Вот пусть они с Джоном и разбираются, тем более что, кажется, единственным серьезно пострадавшим был Деверо. Его зажало между сорвавшимся креслом и приборной панелью, правая нога точно сломана, в левой как минимум трещина в кости. И нужно успеть оказать ему помощь, пока еще есть энергия и нормальный уровень кислорода. Конечно, большая часть аппаратуры сейчас бесполезна, включать энергоемкие приборы – недопустимое расточительство, если речь не идет о жизни и смерти. Габи помянула добрым словом наставников из Академии, учивших при необходимости обходиться без техники – и делать все руками, и переносить «пострадавшего» (в исполнении ехидно хихикающего однокурсника) на этих самых руках. Потому что, когда по интеркому раздался панический возглас Леона, Габи не вспоминала ни о каких гравиносилках – подхватила Люсьена на плечи и рванула в медотсек. Спина не будет ей благодарна за такой кросс, ей и того майора за глаза хватило. Но пока вроде нормально, а значит, надо действовать. Через пару часов содержание кислорода в воздухе упадет, дышать будет все еще можно, но трудно. А Габи после пожара была особенно чувствительна к качеству воздуха. Значит, пойдут круги перед глазами, руки станут плохо слушаться… Конечно, на самый крайний случай есть скафандры, но в них не до тонких манипуляций, это только для того, чтобы покинуть корабль при разгерметизации. Так что нужно успеть, пока есть кислород.

Вскоре Деверо лежал на гравиносилках в медикаментозном сне – так будет проще эвакуировать. Хотелось бы думать, что это все же случится. А пока Габи занялась другими пострадавшими. У пары техников сотрясения, еще один вывихнул руку, в остальном – ничего страшнее синяков и ссадин. Уже радует. Когда Алла жаловалась на свою ушибленную задницу, Габи даже рассмеялась. Обрабатывать ушибленное Алла не далась, забрала тюбик геля и скрылась. Габи улыбнулась ей вслед – и тут она увидела Асахиро.

– Так, друг мой, идите-ка сюда.

– Не стоит, – он стер с лица кровь, уже явно не в первый раз, судя по его рукам. – Вам и без меня хватает дел.

– С другой стороны, – неожиданно подал голос Снайпер, – доктор Картье много раз говорила мне об опасности недолеченных травм. Впрочем, ее и правда незачем беспокоить. Дай сюда свой пакет, сделаю.

– Спасибо, – искренне сказала Габи.

Оставалось только ждать. От них уже мало что зависело. Прямо скажем, не зависело ничего. Габи скрипнула зубами. Нет ничего хуже, чем сидеть и ждать – то ли в следующую секунду тебя распылят по подпространству (Рош знал свое дело, но эта ракета ведь как-то проскользнула), то ли ты просто медленно задохнешься на родном корабле, пропустив момент, когда еще не поздно идти за скафандром. Только вот…

– Юджин, – негромко окликнула она, – сколько по твоим прогнозам еще продержится регенерация?

– Твою налево! Прости, Габи, я не тебе. По моим прогнозам… должна была сдохнуть час назад.

– Твою. Налево, – отрывисто повторила Габи. В памяти прозвучали слова Коула: «Как ее перекинуть-то, когда выбило все… Если только из рубки». Так что же получается…

– А вот и мы! – внезапно раздался веселый голос – Враноффски вывел и внешнюю связь на аварийную систему трансляции. – Вы как там, живы?

– Капитан Росс! – заорал Враноффски. – Мы-то живы, только…

– Отлично! – Росс не дослушал. – Значит так, кактусоедов отвлекли на себя наши бешеные сестрички, они мастера уходить от погони. Ведут аккурат на соединение Бенецки! Скоро кому-то кактус засунут куда надо. Я б им тоже наподдал, но вас вытащить важнее. Все, стыкуемся.

Габриэль сделала шаг по направлению к рубке – и внезапно перед глазами поплыли круги. Но не от недостатка кислорода. Просто теперь, когда спасение было в двух шагах, силы закончились. Ее подхватили, и она узнала коммандера Нуарэ. «Я все-таки упала в твои объятия, – усмехнулась она про себя. – Но не так, как планировалось». Впрочем, у них обоих это давно было безобидной шуткой.

– Уф, успел! – из стыковочного узла появился лично Росс. – Не мог не проверить сам, пусть уж Донна пока командует. Рафи, Габриэль, все целы? Капитан?

– Капитан остался в рубке, – едва слышно проговорил Леон.

Росс понял его без лишних слов. Махнув своим, чтобы начинали эвакуацию, он сам кинулся к рубке и с размаху врезал рукояткой табельного пистолета по пульту перед входом, благо аварийная блокирующая система отключилась после стыковки. Дверь отъехала в сторону, Росс и Леон кинулись внутрь и, словно споткнувшись, застыли на пороге.

Помощь пришла. Но капитан Да Силва был мертв.

Недавно

Двое курсантов Штормградской Военной Академии понуро ждали своей участи в кабинете заместителя начальника. Юноша бодрился, девушка ощутимо нервничала. Майор Кейнс был непреклонен.

– Вы ведь знаете, что такие вопросы в один день не решаются. Любое прошение об увольнительной рассматривается в трехдневный срок. И даже образцовая учеба и примерное поведение не являются основанием для привилегий.

– Майор, мы должны быть там, – девушка отчаянно старалась, чтобы голос не дрожал. – Капитан Да Силва очень много для нас сделал. Мы бы очень хотели проводить его в последний путь.

– Кадет О'Рэйли, когда вы поступали в Академию, вы читали внутренний Устав, не так ли? Правила есть правила, они одинаковы для всех. Пока не прошла церемония выпуска, на которой вы получите свои знаки отличия, вы все еще курсанты и обязаны подчиняться Уставу, несмотря на то, что приказ о вашем распределении уже готов. Так что готовьтесь к церемонии. До этого любая попытка покинуть стены Академии считается несанкционированной.

Покидать Академию накануне выпуска было строжайше запрещено. Правило это было введено ради самих же курсантов, чтобы ошалевшая после экзаменов молодежь, у которой впереди целый месяц законного отдыха до распределения, не рванула отмечать выпуск слишком рано и слишком бурно и не позорила еще не надетые погоны.

Дверь в кабинет открылась, и вошел сам начальник Академии. Судя по его виду, дело у него было срочное и важное. По другим делам полковник Эррера почти не покидал своего кабинета. Курсанты отсалютовали начальнику с положенным «Здравия желаю, господин полковник!». Юноша продолжал стоять навытяжку с каменным лицом, девушке так и не удалось скрыть своих эмоций – казалось, она на грани слез. Если уж пришел сам начальник Академии, значит, их сейчас просто выставят. Где дела начальника, а где – двух курсантов, которые шесть лет не требовали себе поблажек, а тут вдруг осмелились обратиться с просьбой.

– Что за нравы, – проворчал майор Кейнс. – Полюбуйтесь на них, полковник. Двое лучших курсантов Академии, а ведут себя как капризные дети с гражданки. Вынь да положь им увольнительную накануне выпуска.

– А что, собственно, произошло? – спросил полковник Эррера. – Умер кто-то?

Кажется, это был шанс. Юноша взял инициативу на себя.

– Разрешите обратиться, господин полковник? – спросил он, не слишком надеясь, что ему позволят все толком объяснить.

– Вольно. Разрешаю.

– Вы же наверняка слышали о крушении «Сирокко» и гибели капитана Да Силвы?

– Да об этом вся галактическая сеть знает, не говоря уже о Сомбре, – пожал плечами полковник.

– И этим двоим необходимо попасть на церемонию прощания с капитаном, – уточнил майор Кейнс.

– Вот как, – полковник Эррера пристально посмотрел на курсантов. – Я могу знать причины вашего желания попасть на прощальную церемонию, пропустив собственный выпуск из Академии?

Юноша набрал полную грудь воздуха и заговорил:

– Мой старший брат Рафаэль служил на «Сирокко» старшим помощником. Он чуть не погиб во время операции на Маринеске, и только благодаря капитану Да Силве и его людям наш Дом не потерял любимого внука, сына и брата. Так что лично я многим ему обязан. И Эжени тоже, – он кивнул на девушку, – Если бы не решение капитана Да Силвы, Эжени не попала бы на Сомбру и не стала курсантом Академии. Ну и наконец… навигатор «Сирокко», лейтенант Люсьен Деверо, серьезно пострадал при крушении корабля. Как вы думаете, господин полковник, – будущий выпускник решился на некоторую дерзость, – много ли радости будет Эжени на выпуске, если она знает, что ее супруг находится в не самом лучшем физическом и психологическом состоянии, а она не может быть с ним рядом?

Полковник Эррера взял со стола своего заместителя прошение и молча написал на нем «Удовлетворить», поставив витиеватую роспись.

– Вам выдадут ваши комплекты формы, энсин Нуарэ. И энсину О'Рэйли тоже. За копией приказа о вашем назначении вы можете явиться на следующий день после церемонии выпуска.

Оба курсанта вытянулись по стойке «смирно».

– Благодарю вас, господин полковник, – сказал юноша.

– Разрешите идти? – спросила девушка.

– Вольно. Разрешаю.

Оба выпускника не сдержали облегченного вздоха, покидая кабинет начальства.

– Но полковник… – начал было майор Кейнс.

– Джордж, это О'Рэйли и Нуарэ. Вспомни методы приемной матери первой и всей семьи второго. Пусть уж детишки хоть раз в жизни возьмут свое без жертв и разрушений. Когда еще им такая возможность представится.

Сейчас

В погребальный комплекс Рафаэль явился утром следующего дня. Деревья в парке памяти по традиции сажают с утра. На душе у него было неспокойно. Кто знает, посадит ли дерево дочь капитана. С одной стороны, хорошо, что она была на похоронах, с другой – это еще ни о чем не говорит. Рафаэль совершенно ничего не знал о семье Да Силвы. Вдруг они уже улетели?

– Дочь покойного вышла отсюда несколько минут назад, – сообщила Рафаэлю приятная девушка-регистратор. – Если хотите, вы можете помочь ей с посадкой. Она пошла выбирать место по десятой аллее. Там много деревьев в память о военных.

Рафаэль отправился по аллее, на которую ему указали. Через несколько минут он увидел то, что искал. Девочка в мешковатых темно-зеленых штанах и легкой серой курточке с бесчисленными нашивками, молниями и карманами стояла в стороне от парковой дорожки, опираясь на лопату. Рядом – контейнер с удобрением и саженцем ясеня, ведерко с водой и табличка «Жоао». Фамилий в парках памяти не писали – они принадлежат оставшимся в живых. Выкопав ямку чуть поодаль от молодых деревьев, девочка резким движением достала из кармана перочинный нож. Рафаэль отметил, что обращаться с ним она явно умеет. Но зачем? Он не без тревоги следил за ее действиями, но решил пока не вмешиваться. Одним движением девочка отрезала свои белокурые локоны и бросила в яму. Теперь на ее голове красовались какие-то невразумительные вихры. Девочка опустила в яму контейнер с саженцем, присыпала землей и полила водой из ведерка. Закончив посадку, она установила рядом с деревом табличку и, подобрав с земли рюкзак, повернулась, чтобы уйти. Только сейчас она увидела Рафаэля.

– Здравствуйте, коммандер.

– Здравствуйте, мадемуазель… – Рафаэль замялся, потому что совершенно не помнил, как зовут его собеседницу. Капитан лишь пару раз говорил о дочери в его присутствии. Единственное, что запомнил Рафаэль – имя было длинным и вычурным.

– Аманда Исабель Да Силва.

– Вы здесь… одна? – Нуарэ чувствовал себя идиотом, но не спросить не мог.

– Я сирота, – отрезала Аманда. – Нет, если что, с маменькой и отчимом все нормально, они живы и здоровы. Надеюсь. Не могу сказать наверняка, потому что я больше никогда их не увижу. Они насовсем улетели с Сомбры.

– Как же так вышло, что вас не взяли с собой?

– Я сама не захотела. Мою мать увез с собой ее новый супруг. Он большая шишка в компании, которая продает медтехнику. У этой фирмы открылось представительство на Стеллариуме III, а его назначили главой. Деньги, красивая жизнь, все такое. А я сделала новое удостоверение личности и осталась. Я в возрасте сознательности, могу оформить расторжение родства, никого не спрашивая. Думаю, им так будет только проще.

Полупрезрительные интонации девочки не ускользнули от внимания Рафаэля.

– Значит, красивой жизни не захотели? – он позволил себе немного иронии – ровно столько, чтобы показать: он внимательно слушает, но не лезет в душу.

– Да нужны мне деньги этого плюгавого му… ой! – девочка осеклась и испуганно зажала рот ладонью.

– Не ладили с отчимом?

– Мягко говоря. Он – злая пародия на леханских донов, если вы понимаете, о чем я. Везде видит деньги. Если человек или вещь не представляет для него ценности в денежном эквиваленте, то он будет об них ноги вытирать.

Рафаэль понимающе кивнул.

– Мать красивая, эффектная, с ней не стыдно появляться на людях. А я – довесок, который к тому же обходился ему слишком дорого. Каждый сантин, потраченный на меня, подсчитывали и регулярно тыкали меня носом в эти счета. Кроме того, этот… этот…

– Умный и достойный человек с точностью до наоборот, – иронично усмехнулся Рафаэль.

– Ага, в общем, он терпеть не может военных. Понятия не имею, что они ему сделали, но сколько грязи он на отца вылил – не сосчитать. Думал, что я стану терпеть его выкрутасы ради его гребаных денег. А я не стала и подала документы в Штормградский университет. Я иногородняя, мне полагалось общежитие. Вот он и взбесился, что я не даю взять себя, как хренов чемодан, и увезти на чужую планету, где меня никто не поддержит, потому что у меня там никого нет, а мать не пойдет с ним на конфликт, – Аманда говорила по-прежнему зло, но, чувствуя поддержку Рафаэля, чуть успокоилась.

– И они не пытались вас разыскать или вернуть?

– Я заблокировала их канал на своем комме, когда уходила из дома. А в службу охраны правопорядка они наверняка обращаться не стали. У них ведь билеты были уже оплачены. Мои поиски сорвали бы им отъезд. К тому же, этот недоделанный дон уверен, что я захочу денег, модных шмоток и всего такого, раскаюсь и приду просить прощения. Ага, разбежался. Ни один Да Силва не живет в клетке, даже в золотой. В университет я прошла. А через пару дней после объявления результатов узнала о «Сирокко». Меня очень просили трижды подумать, но я все равно перевела документы в Военную Академию. Вернее, перевела бы, если бы там мне не дали от ворот поворот.

– Кажется, понимаю, почему, – Рафаэль привычно оглядел Аманду. Она не выглядела болезненной, двигалась ловко и уверенно, не щурилась даже в этот ясный день, но ее только что не сдувало ветром. Да Силва был на «Сирокко» самым малорослым, может, наравне с Деверо, пока не появился Снайпер. А дочь была еще миниатюрнее.

– Они приняли результаты экзаменов, но сказали, что я категорически не прохожу по уровню физподготовки. Вес ниже минимума. Отправили пересдавать нормативы осенью и набирать необходимые килограммы. Ох, представляю, что бы поднялось, скажи я такое одноклассницам во Вьентосе! – Аманда закатила глаза и произнесла, кривляясь и растягивая слова: – «Дееевочки, а вы не знаете такую диэээту, чтоб за месяц нажрать с десяток килограаааммов?». Их бы точно удар хватил!

Рафаэль не смог сдержать усмешки.

– Мне пора, коммандер, – сказала Аманда.

– Где вы остановились в столице?

Она замялась.

– Третьезаветники приютили. Они же одолжили траурное платье. Но это временное решение. Они милые люди, но я неверующая и не хочу их напрягать.

– Тогда едем ко мне, – решительно сказал Рафаэль. – Если вы не боитесь соседства с маленькими детьми, я буду рад предложить вам одну из своих гостевых комнат, пока не решится вопрос с Академией.

Аманда хмыкнула:

– Коммандер, вас жена не убьет? Приводите домой постороннюю девку с лопатой и ужасом на голове…

– Видите ли, Аманда…

– Можно просто Мэнди.

– Отлично. Я в мирной жизни Рафаэль. Так вот, Мэнди, мы с супругой доверяем друг другу абсолютно. Иначе мы бы не были вместе. Кроме того, я просто не могу бросить в трудной ситуации дочь человека, летать с которым было для меня честью. А что касается вашей прически, я знаю минимум двоих, кто с удовольствием ей займется.

– Спасибо, коммандер! – горячо воскликнула Мэнди. – Честно говоря, я вас боялась.

– Да-да, – усмехнулся Рафаэль, – я бездушное чудовище, разбирающее по косточкам любого собеседника. Бояться меня вы будете, если доведется летать под моим командованием, а пока вы моя гостья.

Тогда

Тело капитана перенесли на «Нот» сам Росс и Нуарэ. Джон Аллен и Дарти переправили гравиносилки с Деверо. Точнее, переправил Джон, Дарти просто шел рядом, пошатываясь, словно контуженный. Джон даже спросил, не нужна ли помощь, Дарти отчаянно замотал головой. Асахиро увидел лицо друга – тот был готов расплакаться. Асахиро коснулся кобуры «Аспида» – подарок капитана удобно расположился рядом с его обычным пистолетом, как будто всегда там был. «Капитан сам решил уйти. Достойно».

Габриэль едва держалась на ногах, и Асахиро подставил ей плечо. С другой стороны ее поддержал Снайпер. Она еще порывалась пойти в медблок «Нота» за Деверо, но местный медик ее не пустил, твердо сказав: «Вы и так сделали все, что могли. Идите отдыхать».

– Какой тут отдыхать… – проворчала Габриэль. – Парни, подождите меня, что-то ботинок расстегнулся.

Она наклонилась поправить липучку и внезапно со стоном сползла на пол. Тут же откуда-то материализовалась совсем юная девушка, с виду не старше Алисы Враноффски и такая же кудрявая и большеглазая, но с лейтенантскими зелеными звездами.

– Вам плохо?

– Спину… заклинило… – сквозь зубы произнесла Габриэль, скорчившись на полу.

– Так, сейчас разберемся! Доктор Валери, не беспокойтесь, все сделаю сама!

Она унеслась в медотсек, вернулась с гравиносилками и сделала знак Снайперу и Асахиро, чтобы те помогли переложить на них Габриэль.

– Вот, отлично! Пойдемте со мной, мало ли, помощь понадобится. Кстати, я Ханна Райли, второй медик «Нота».

– Стивен Вонг, – представился Снайпер.

– Наслышана! Это ведь вам и коммандеру Нуарэ наш капитан обязан жизнью…

Ханна еще что-то щебетала, но Асахиро ее не слышал. Переложив Габриэль на носилки, он выпрямился – и внезапно у него закружилась голова. Похоже, той ссадиной он все же не отделался… Пришлось прислониться к стене и закрыть глаза, чтобы не упасть. «Позорище! Меня о помощи попросили, а я…».

Кто-то взял его за руку. Асахиро резко отстранился. Зря – держаться на ногах стало еще сложнее.

– Спокойно, я свой, – проговорил кто-то по-японски. – Позвольте, я взгляну, что с вами.

Асахиро открыл глаза. Перед ним стоял доктор Валери. Но…

– Моя мать родом с Ракуэна, и японский – мой второй родной язык, – улыбнулся он. – Скажите, вы сможете идти самостоятельно?

– Разумеется.

Валери хотел было поддержать Асахиро под локоть, но он не позволил. В конце концов, не так далеко тут идти.

– Спорю на что угодно, вы не ракуэнец, – сказал по дороге медик. – У вас другой выговор.

– Странно, что еще хоть какой-то сохранился, – криво усмехнулся Асахиро. – Я почти не пользуюсь родным языком.

– Бывших терран в космофлоте Республики четверо, – продолжал рассуждать Валери, – и они известны в лицо всем. Откуда вы, сержант? Станционер?

– Старые Колонии, планета Алхор, японская диаспора. Шесть лет назад в тех краях экипаж «Сирокко» обратился ко мне и моим друзьям за помощью. С тех пор я с ними.

– Я слышал о парнях оттуда, которые стали нашими контракторами. Так вы один из них? Да, простите мою невежливость, я – лейтенант медслужбы и корабельный врач «Нота» Лионель Валери. Впрочем, вы можете называть меня Синдзи Химура.

– Асахиро Фудзисита, – он поклонился и едва снова не потерял равновесие. По счастью, они уже пришли.

Возясь с датчиками, Валери-Химура рассказывал про свою семью. Его мать, Наоко Химура, была родом из состоятельной ракуэнской семьи, и ее картины по шелку были известны далеко за пределами планеты. «Если вы смотрите новости, вы могли видеть госпожу президента в платках, изготовленных по эскизам матери». Асахиро кивнул – новости в основном смотрела Зои, но он действительно пару раз замечал на Изабель де Фон-Рэо шейные платки в японском стиле. Наоко вышла замуж за сомбрийского журналиста. Двое сыновей – у Лионеля был младший брат – так и выросли с двойными именами и в двух культурах.

– Простите, я не слишком много болтаю? – спохватился Лионель. – Сканеры показывают легкое сотрясение, да и в целом, судя по вашему состоянию, вам бы отлежаться.

– Нет, все нормально. Так… проще.

Поддерживать разговор было тяжело, но это, по крайней мере, немного отвлекало и от мыслей о крушении, и от манипуляций Валери – Асахиро по-прежнему с трудом переносил чужие прикосновения. Габриэль – своя, а этот обходительный медик, пусть и говорил на одном с ним языке, своим не был. Впрочем, слушать его было интересно. Немного стесняясь, Лионель упомянул, что пишет стихи, но терпеть не может, когда его называют поэтом, и быстро перевел разговор обратно на мать. Ее картинами он был готов восхищаться бесконечно. Асахиро заметил на его столе электронную рамку с горным пейзажем.

– Не могу назвать себя знатоком искусства, – проговорил он, – но это действительно красиво. Жаль, Деверо сейчас не в состоянии оценить – вот он разбирается.

– Еще оценит, – спокойно улыбнулся Лионель. – Все с вашим навигатором будет хорошо, хоть и не сразу. У меня сейчас проблема не столько в нем, сколько в том, как успокоить вашего героического старшего медика. Ей сейчас самой помощь нужна, а моя напарница уже полезла на стенку с того экзамена, который ей учинили вместо того, чтобы спокойно выпить успокоительное.

– Узнаю Габриэль, – мрачно усмехнулся Асахиро.

– Не думал, что еще ее увижу. И тем более не думал, что встреча будет при таких обстоятельствах. Мы немного пересекались в Академии, хотя учились на разных курсах – я старше на три года. Как была юной девочкой, одержимой желанием спасать и помогать, так ей и осталась. Только опыта прибавилось. Невероятный человек.

– Что да, то да. Уж если она ухитрилась застроить меня и Снайпера, то есть, Вонга… Где он, кстати?

– Насколько я понимаю, помог Ханне с носилками и теперь спит. Травм при аварии не получил, если вы об этом, просто нуждается в отдыхе. Вам, кстати, я бы посоветовал поступить так же. Понимаю, что после всего вы не уснете, но я помогу. Вот, выпейте.

То ли приятный на вкус травяной напиток был довольно сильным снотворным, то ли Асахиро вымотался сильнее, чем сам думал, но вскоре он уже спал.